убийства... я хотел... стать вождем. Вождем!
     Томас прохрипел последнее слово, и все  тело  его  напряглось,  затем
медленно, словно плоть превращалась в жидкость, расслабилось.
     Он был мертв.
     Эрик долгое время смотрел на тело. Он  обнаружил,  что  ему  уже  все
безразлично. Мозг  его  остался  заторможенным.  В  его  центре  находился
большой парализованный участок, неспособный ни чувствовать, ни мыслить.
     Наконец, он стряхнул с себя оцепенение, наклонился и взял  тело  дяди
за плечи. Пятясь назад он потащил его в сторону территории Чудовищ.
     Он кое-что еще должен был сделать. Выполнить долг,  который  выполнял
каждый живущий в убежищах, когда  поблизости  кто-то  умирал.  Сейчас  это
занятие помогло ему хотя на время отвлечься от мучительных размышлений.
     Ему потребовались все его силы. Дядя был человеком  с  мощным  телом.
Эрик обнаружил, что ему необходимо останавливаться практически  на  каждом
повороте, чтобы перевести дыхание.
     Наконец он добрался до двери, благодарный за то, что  его  дядя  умер
относительно близко от нее. Он понял, почему это место было  предложено  в
качестве цели их путешествия. Томас Уничтожитель  Ловушек  знал,  что  ему
осталось недолго мучиться. Его племяннику придется избавляться от тела. Он
попытался облегчить Эрику эту задачу, пройдя большую часть пути  на  своих
собственных ногах.
     В стене возле двери на территорию Чудовищ проходила труба  с  пресной
водой. А там,  где  есть  такая  труба,  Чудовища  обычно  прокладывают  и
канализацию. Должно быть, именно в нее  и  спустили  воинов,  погибших  во
время боя с отрядом Стефана Сильной Руки. И Томас знал, что именно  в  эту
трубу будут отправлены и его  останки,  самое  ближайшее  место,  где  его
племянник мог избавиться от него относительно безопасно.
     По крайней мере это он сделал ради блага Эрика. Эрик обнаружил  трубу
довольно легко. Под ногами раздавалось постоянное бульканье и журчанье,  а
в том месте, где звук был самый выраженный, он нашел  вырезанную  усилиями
какого-то ушедшего поколения Человечества плиту. Возле первой трубы, после
того, как он поднял плиту он  увидел  другую,  гораздо  более  толстую,  в
которой могли поместиться два лежащих рядом человека. Твердое вещество, из
которого была сделана стена, было  тщательно  счищено  с  трубы,  так  что
хорошо виднелось место соединения.
     Но надо было еще приоткрыть трубу на стыке. Эрик много раз видел, как
это делали старшие но это была его первая попытка. Не так-то  просто  было
сдвинуть прикрывающую отверстие  пластину  сначала  вправо,  потом  влево,
подсунуть пальцы под край и потянуть как раз в нужный момент.
     Наконец появилось отверстие,  из  него  ударил  отвратительный  запах
канализации Чудовищ.  Для  Эрика  смерть  всегда  ассоциировалась  с  этим
зловонием, так как труба уносила не только отходы  Чудовищ,  но  и  отходы
Человечества, собранные за неделю в убежищах старыми женщинами, которые не
годились из-за своей слабости ни для какой другой работы.  Все  неживое  и
ненужное относилось к ближайшей канализационной  трубе  Чудовищ,  все  что
могло разложиться и сгнить. В том числе, конечно, и тела мертвых.
     Эрик снял с тела дядя  все  полезные  вещи,  как  это  обычно  делали
женщины. Затем подтащил его к дыре в трубе и какое-то мгновение держал  за
одну руку пока течение не подхватило его. Он повторил все то, что запомнил
во время подобных церемоний, завершив словами:  "И  поэтому,  о  предки  я
умоляю вас принять тело  этого  члена  Человечества,  Томаса  Уничтожителя
Ловушек, первоклассного воина, прославленного отрядного  капитана  и  отца
девяти детей".
     За этим всегда следовало еще несколько строк: "Возьмите его к себе  и
держите у себя до тех пор, пока Чудовища не будут полностью  уничтожены  и
Земля снова не станет нашей. Тогда вы и  он  все  когда-либо  жившие  люди
поднимутся из сточных  труб  и  радостно  зашагают  по  поверхности  нашей
планеты".
     Но Эрик не стал произносить их. В конце  концов  это  было  положение
науки предков, а его дядя умер, борясь с ней. Интересно, что говорилось  в
таких случаях в чужой науке? Является ли она более  могущественной,  менее
лживой?
     Он отпустил окоченевшую руку. Тело понеслось вниз  по  трубе.  Томаса
Уничтожителя Ловушек не стало, он ушел навсегда, теперь Эрик знал это.  Он
был мертв, спущен в сточную трубу, вот и все.
     Эрик закрыл отверстие, подтянул плиту назад и поставил ее на место.
     Он был  совершенно  один.  Изгой  которому  нечего  ждать  от  других
человеческих существ, кроме смерти в результате медленных пыток. У него не
было спутников, не было дома, не было никакой веры.  Последние  слова  его
дяди все еще лежали на дне его мозга, уродливые и жестокие: "Я хотел стать
вождем!"
     Было отвратительно осознавать, что религия, на которой он вырос, была
всего-навсего подпоркой власти,  что  таинственное  Общество  Женщин  было
совершенно неспособно видеть будущее человека. Но обнаружить,  что  борьба
его дяди со всей этой чепухой, была основана всего лишь на  личной  выгоде
которая заставила его пожертвовать всеми, кто ему доверял.  Во  что  можно
было после этого верить, на чем основывать свою жизнь?
     Неужели его родители были так же доверчивы, как самый наивный ребенок
в убежищах? Они пожертвовали собой  -  ради  чего?  Ради  одного  суеверия
вместо другого, ради тайных политических маневров одного  человека,  а  не
другого.
     Нет, это не для него. Он будет  свободным.  Он  засмеялся,  горько  и
самоуверенно. Он должен быть свободным. Ничего другого  ему  не  остается.
Выбора не было: он был изгоем.
     Эрик сделал несколько шагов и  положил  руки  на  дверь,  ведущую  на
территорию Чудовищ. Одному человеку было трудно вытащить ее из  отверстия.
Но он напрягся и потянул. Наконец ему это удалось. Дверь сдвинулась, и  он
осторожно положил ее на пол убежища.
     Некоторое  время  он  смотрел  на  нее,  пытаясь  придумать   способ,
поставить ее на место, после того, как он  пройдет  через  дверной  проем.
Нет, один человек не мог сделать это с той другой  стороны.  Ему  придется
оставить дверь открытой, - невероятное социальное преступление.
     Ну что же, он ведь больше не мог совершить никакого преступления. Все
правила, придуманные человеческими сообществами, его больше  не  касались.
Впереди был сияющий белый свет, которого так боялись он  и  его  народ.  В
него он и пойдет. Здесь, где не было  никаких  иллюзий,  где  нельзя  было
рассчитывать и ни на какую помощь, здесь он создаст свой одинокий дом, Дом
изгнанника.
     За его спиной лежали темные,  запутанные,  безопасные  убежища.  Эрик
знал, что  они  были  туннелями  в  стенах,  которые  окружали  территорию
Чудовищ. В этих стенах жили люди, в страхе и невежестве. Он больше не  мог
так жить; он должен был встретиться с Чудовищами. Он хотел  встретиться  с
ними и уничтожить их.
     Это было похоже на то, как если  бы  один  из  тараканов,  живущих  в
кладовой, объявил войну Человечеству,  которое  хранило  в  кладовой  свои
припасы. Любой человек зашелся бы от смеха при такой мысли. Кто знает, что
происходит в мозге таракана, и кого это волнует? И все же одинокий таракан
имел бы два особых преимущества. Первое: он раз  и  навсегда  перестал  бы
беспорядочно и жадно рыскать вместе со своим  племенем;  и  второе:  враг,
которого он выбрал, смотрел бы на него с равнодушным презрением.  Если  бы
он смог найти какое-то  мощное  оружие  и  какую-то  жизненно  важную  для
Чудовищ область, где можно было бы то оружие применить...
     Он  мрачно  взвесил  в  уме  эти   два   преимущества.   Затем   Эрик
Единственный, Эрик Изгой, Эрик Осознающий Себя Отдельным Человеком, ступил
через дверь на территорию Чудовищ.





                               Уильям ТЕНН

                            БРУКЛИНСКИЙ ПРОЕКТ




     Огромная круглая дверь в глубине растворилась, и мерцающие чаши света
на кремовом потолке потускнели. Но  когда  круглолицый  человек  в  черном
джемпере захлопнул и задраил за собой дверь, они вновь залили  все  вокруг
белым сиянием. Он прошел  в  переднюю  часть  зала,  повернулся  спиной  к
занимавшему полстены полупрозрачному экрану,  и  двенадцать  репортеров  -
мужчины и женщины - шумно перевели дух.  А  потом  из  уважения  к  Службе
безопасности все, как обычно, бодро поднялись на ноги.
     Он приветливо улыбнулся, махнул рукой, чтоб они сели, и  почесал  нос
пачкой отпечатанных на мимеографе листков.  Нос  у  него  был  большой  и,
казалось, еще прибавлял ему солидности.
     - Садитесь, леди и джентльмены, садитесь. У нас в Бруклинском проекте
церемонии не приняты. Просто на время эксперимента  я,  так  сказать,  ваш
проводник - исполняющий обязанности секретаря при администраторе по  связи
с прессой. Имя мое вам ни к чему. Вот, пожалуйста, возьмите эти листки.
     Каждый  брал  по  одному  листку,  а  остальные   передавал   дальше.
Откинувшись в полукруглых алюминиевых креслах, они старались расположиться
поудобнее. Хозяин бросил взгляд на массивный  экран,  потом  на  циферблат
стенных часов, по которому медленно ползла  единственная  стрелка,  весело
похлопал себя по бокам и сказал:
     - К делу. Сейчас  начнется  первое  в  истории  человечества  дальнее
путешествие во времени. Отправятся в него не  люди,  а  фотографические  и
записывающие устройства, они доставят нам бесценные сведения о прошлом. На
этот эксперимент Бруклинский проект затратил десять миллиардов долларов  и
больше  восьми  лет  научных  изысканий.  Эксперимент  покажет,  насколько
действенны не только новый метод исследования, но и  оружие,  которое  еще
надежнее обеспечит безопасность нашего славного отечества,  оружие,  перед
которым не напрасно будут трепетать наши враги.
     Первым делом предупреждаю: не пытайтесь ничего записывать, даже  если
вам удалось тайно пронести сюда карандаши и ручки. Сообщения свои запишете
только по памяти. У каждого из вас имеется экземпляр Кодекса безопасности,
куда внесены все  последние  дополнения,  а  также  брошюра  с  правилами,
специально установленными для Бруклинского проекта. На листках, которые вы
только что получили, есть все необходимое для ваших сообщений; в них также
содержатся предложения о подаче и освещении фактов. При условии, что вы не
выйдете за рамки указанных документов, вы вольны писать  свои  очерки  как
вам заблагорассудится, всяк на  свой  лад.  Пресса,  леди  и  джентльмены,
должна  оставаться  неприкосновенной  и  свободной  от  правительственного
контроля. А теперь, пожалуйста, ваши вопросы.
     Двенадцать репортеров  уставились  в  пол.  Пятеро  принялись  читать
только что полученные листки. Громко шуршала бумага.
     - Как? Вопросов нет? Неужто вас так мало интересует  проект,  который
преодолел самую последнюю границу - четвертое измерение, время? Ну, что же
вы, ведь вы олицетворяете любопытство нации -  у  вас  не  может  не  быть
вопросов. Брэдли, у вас на  лице  сомнение.  Ну,  в  чем  дело?  Поверьте,
Брэдли, я не кусаюсь.
     Все рассмеялись и весело поглядели друг на друга.
     Брэдли привстал и указал на экран.
     - Зачем он такой непроницаемый? Я вовсе не хочу знать,  как  работает
хронор, но ведь нам отсюда видны только тусклые смазанные  силуэты  людей,
которые тащат по полу какой-то  аппарат.  И  почему  у  часов  всего  одна
стрелка?
     - Хороший вопрос,  -  сказал  исполняющий  обязанности  секретаря,  и
крупный нос его, казалось, засветился. - Очень хороший вопрос. Так вот,  у
часов только одна стрелка, потому что в конце концов эксперимент  касается
времени, Брэдли, и Служба безопасности опасается, как бы из-за  какой-либо
непредвиденной  утечки  информации  плюс  зарубежные  связи  время  самого
эксперимента...  короче  говоря,  как  бы  не  нарушилась  тайна.   Вполне
достаточно знать,  что  эксперимент  начнется,  когда  стрелка  дойдет  до
красной черты. По тем же причинам экран малопрозрачен  и  происходящее  за
ним несколько смазано - таким образом маскируются детали и регулировка.  Я
уполномочен сообщить вам, что чрезвычайно... как бы это  сказать...  важны
именно  детали  аппарата.  Есть  еще  вопросы?  Калпеппер?  Калпеппер   из
Объединенного агентства, так?
     - Да, сэр. Из Объединенного агентства новостей. Наших читателей очень
интересует эта история  с  изобретателями  хронора.  Поведение  их  и  все
прочее,  разумеется,  не  вызывают  у  наших  читателей  ни  уважения,  ни
сочувствия, но хотелось бы знать, что они имели в  виду,  когда  говорили,
будто эксперимент опасен из-за недостатка данных.  А  этот  их  президент,
доктор Шейсон, будет расстрелян, не знаете?
     Человек в черном подергал себя за  нос  и  задумчиво  прошелся  перед
репортерами.
     - Признаюсь вам, точка зрения  этих  изобретателей-хронористов,  или,
как мы называем их между собой,  хроников-вздыхателей,  на  мой  вкус,  уж
чересчур  экзотическая.  Во  всяком  случае,  меня  мало  волнуют  взгляды
предателя. За то, что Шейсон раскрыл характер доверенной ему работы,  его,
возможно, ожидает смертная казнь, а может, и нет. С другой стороны,  он...
в общем, может, да, а  может,  и  нет.  Сказать  больше  я  не  вправе  из
соображений безопасности.
     Соображения безопасности. При этих магических словах каждый  репортер
невольно выпрямился на своем жестком сиденье. Калпеппер  побледнел,  и  на
лице его проступила испарина. "Только бы они не сочли, что я  спросил  про
Шейсона, чтобы выведать побольше, - в отчаянии подумал  он.  -  Черт  меня
дернул спрашивать про этих ученых!"
     Калпеппер опустил глаза и всем своим видом старался показать, что ему
стыдно  за  этих  непотребных  болванов.  Он  надеялся,  что   исполняющий
обязанности секретаря заметит, как он ими возмущен.
     Громко затикали часы. Стрелка была уже совсем близко к красной черте.
За экраном, в огромной лаборатории, прекратилось всякое  движение.  Вокруг
двух прислоненных друг к другу сверкающих металлических  шаров  сгрудились
люди,  рядом  с  этими  громадами  они  казались  крохотными.  Большинство
вглядывалось в циферблаты и распределительные щиты, те же, чья миссия была
уже  окончена,  болтали  с  сотрудниками  Службы  безопасности  в   черных
джемперах.
     - С  минуты  на  минуту  начнется  операция  "Перископ".  Разумеется,
"Перископ", ведь мы проникаем в прошлое с помощью своего рода перископа  -
он сделает снимки и запечатлеет события, происходившие в различные периоды
от пятнадцати тысяч до четырех миллиардов  лет  назад.  В  связи  с  рядом
серьезных   международных   и   научных    обстоятельств,    сопутствующих
эксперименту, было бы правильней назвать  его  "Операция  Перекресток".  К
сожалению, название это уже было... э... использовано.
     Каждый постарался сделать вид, будто понятия не  имеет,  о  чем  идет
речь, хотя долгие годы все сидящие здесь журналисты с завистью поглядывали
на спрятанные за семью замками книги,  которые  могли  бы  порассказать  о
многом.
     - Ну, неважно. Теперь  я  коротко  изложу  вам  предысторию  хронора,
изученную Службой безопасности Бруклинского проекта. Что там  у  вас  еще,
Брэдли?
     Брэдли снова привстал.
     -  Нам  известно,  что  когда-то  существовал  Манхэттенский  проект,
Лонг-Айлендский,  Уэстчестерский,  а  теперь  вот  Бруклинский.  Так  вот,
хотелось бы знать, не было ли проекта Бронкс? Я сам  из  Бронкса,  местный
патриотизм, знаете ли.
     - Конечно. Вполне понятно. Но если проект Бронкс и  существует,  могу
вас заверить, что, пока он не завершен, кроме его участников о  нем  знают
лишь президент и министр  государственной  безопасности.  Если,  повторяю,
если такой проект существует,  сообщение  о  нем  будет  для  человечества
громом среди ясного неба, как было с Уэстчестерским проектом. Думаю, такое
нескоро выветрится из памяти человечества.
     При этом воспоминании он хохотнул, и тут же эхом отозвался  Калпеппер
- чуть громче остальных. Стрелка часов была уже совсем  близко  к  красной
черте.
     - Да, Уэстчестерский проект, а теперь этот.  Тем  самым  безопасность
нашего  государства  пока  что   обеспечена!   Вы   представляете,   какое
чудодейственное оружие дает хронор в руки нашей демократии? Взять хотя  бы
только  одну  сторону  -  задумайтесь-ка  над   тем,   что   случилось   с
Кони-Айлендским и Флэтбушским филиалами проекта (события эти упоминаются в
листках,  которые  вы  получили)  до  того,  как  хронор  был  всесторонне
опробован.
     Во время тех первых экспериментов еще  не  знали,  что  третий  закон
Ньютона - действие равно противодействию - справедлив  для  времени  точно
так же, как для остальных трех измерений. Когда первый хронор был  запущен
назад, в прошлое, на девятую долю секунды, вся лаборатория была  отброшена
в будущее на такое же  время  и  вернулась...  э...  вернулась  совершенно
неузнаваемой.  Кстати,  именно  это  помешало  путешествиям   в   будущее.
Оборудование  поразительно  изменилось,  человеку  такого  путешествия  не
выдержать. Но вы представляете, как благодаря одной только этой  штуке  мы
можем расправиться с врагом? Установим достаточной массы хронор на границе
с враждебным государством и зашлем его  в  прошлое,  и  тогда  государство
будет заброшено в будущее - все целиком, - а  вернутся  из  будущего  одни
трупы!
     Заложив руки за спину и покачиваясь на каблуках, он поглядел себе под
ноги.
     - Вот почему вы видите сейчас два шара. Хронор есть только в одном, в
том, что расположен справа. Второй - просто макет, противовес, масса его в
точности равна массе первого. Когда хронор зарядится, он нырнет в  прошлое
на четыре миллиарда лет назад и сфотографирует Землю,  а  она  в  ту  пору
находилась еще в полужидком, частично даже  в  газообразном  состоянии,  и
быстро уплотнялась, ведь сама Солнечная система  тогда  только-только  еще
образовывалась.
     В то же время макет врежется на четыре  миллиарда  лет  в  будущее  и
вернется оттуда сильно измененным, но причины этих  перемен  нам  еще  не,
вполне ясны. Оба шара столкнутся у нас перед глазами и снова разлетятся  в
стороны, примерно на половину временного расстояния, и на этот раз  хронор
зарегистрирует  сведения  о  почти  твердой  планете,  которую   сотрясают
землетрясения и на которой, возможно, существуют формы,  близкие  к  живой
жизни, - особо сложные молекулы.
     После каждого столкновения хронор будет нырять в прошлое на  половину
того временного расстояния, на которое он углубился в  предыдущий  раз,  и
каждый   раз   будет   автоматически   собирать   всевозможные   сведения.
Геологические и исторические эпохи, в которых,  как  мы  предполагаем,  он
побывает, обозначены на ваших листках под номерами от первого до  двадцать
пятого. На самом деле, прежде чем шары окажутся в состоянии покоя,  хронор
будет нырять  еще  много  раз,  но  во  всех  остальных  эпохах  он  будет
находиться такое краткое  мгновение,  что,  по  мнению  ученых,  доставить
оттуда фотографии или какую-либо  другую  информацию  он  уже  не  сможет.
Учтите: в конце опыта, перед тем как остановиться, шары будут  всего  лишь
словно бы подрагивать на месте,  так  что,  хотя  они  и  будут  при  этом
удаляться на века от настоящего момента, заметить это едва ли удастся.
     Я вижу, у вас есть вопрос.
     Справа от Калпеппера поднялась тоненькая  женщина  в  сером  твидовом
костюме.
     - Я... я знаю, мой вопрос сейчас неуместен, - начала она, - но мне не
удалось задать его в подходящую минуту. Господин секретарь...
     -  Исполняющий   обязанности   секретаря,   -   добродушно   поправил
круглолицый коротышка в  черном.  -  Я  всего  лишь  исполняю  обязанности
секретаря. Продолжайте.
     - Так вот, я хочу сказать... Господин секретарь, нельзя ли как-нибудь
сократить время нашей проверки после опыта? Неужели нас продержат взаперти
целых два года только из опасения, что  вдруг