Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Фэнтази
      Скаландис Ант. Спроси у ясеня -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  -
имала. Водка кончилась. За окном валил снег. Дело шло к полуночи. Я встала и открыла форточку, потому что мы жутко накурили, и сизый табачный туман потянулся в грязновато-бордовую темноту московской ночи, словно дым догоревшего танка в открытый нараспашку люк. Я смотрела на крупные снежинки, и мне казалось, что они падают на раскаленный песок под Кандагаром, и тают на нем, и шипят... Это был уже бред. Я встряхнулась и вспомнила вдруг о своих рисунках. -- Юрка, ну его к черту, этот Афган!!! Я хотела показать тебе свои рисунки. Все они дилетантские, конечно, скорее всего полная фигня, но я бы хотела, чтобы ты честно, как профессионал, сказал мне все, что думаешь. -- Ну, ты даешь, Танька! Скажи прямо, что ты еще умеешь делать и когда успела всему научиться? -- Не скажу, -- улыбнулась я хитро. -- И вообще ни черта я не умею, особенно рисовать. Просто я люблю это делать. Такты посмотришь? -- Да. Где рисунки? -- У меня дома, разумеется. -- Поехали. Водка все равно кончилась. Юра порывался сесть за руль, уверяя, что он совершенно трезвый, но я решительно сказала "нет", и мы поехали до улицы Шверника на такси. Платил за дорогу, разумеется, он, хоть я и пыталась вяло возражать. Квартирку свою я к приему приличных гостей не готовила, и при внимательном взгляде, конечно, можно было вычислить, что это обыкновенное гнездышко путаны, но у Юры взгляд был уже невнимательный, к тому же фокусировался он исключительно на мне. И наконец, вдобавок ко всему, я сразу достала большую папку и разложила перед ним свои работы. Юра замолчал надолго. Так надолго, что я уже начала тревожиться, все ли с ним в порядке. -- Выпить хочешь? -- спросила я, не в силах больше терпеть эту тишину. -- Немного, -- отозвался он рассеянно, продолжая сортировать мои картинки по какому-то загадочному, одному ему понятному принципу. -- И если можно, не вина. У тебя что-нибудь крепкое найдется? -- Хорошо, -- сказала я и пошла на кухню. Из крепких напитков в доме имелась только роскошная семилетняя "Метакса" -- литровая бутылка в форме амфоры, и, неся ее в комнату, я торопливо сочиняла, кто же это сделал мне такой подарок. В действительности я купила ее сама в ночном баре "Космоса". Но Юра и на бутылку внимания не обратил. Он посмотрел пристально мне в глаза и очень медленно произнес, совсем как Эмма Борисовна: -- Тебе учиться надо, Танька. -- Правда? -- сказала я, невольно широко улыбаясь. -- Да ты чего! Такой талантище пропадает! У тебя же удивительная рука. Я такой точности линий у профессионалов не видел. Ты просто прирожденный рисовальщик! И на кой ляд ты фигурньм катанием занималась? -- Действительно, -- пробормотала я без всякой иронии, -- на кой ляд? Но он меня не слышал, он разговаривал сам с собой: -- Нет, это ж надо! В медсестры какие-то пошла. Чуть не погибла на никому не нужной войне... Дурдом. Тебе же рисовать надо было, только рисовать, Бедолага. Учила кого-то карате... Жуть! Сейчас-то ты чем занимаешься? -- Так, всем понемножку. Можно сказать, почти ничем. -- Ну так и поступай, учись. А работу я тебе найду. С такими-то способностями -- нет проблем. Книжки будешь иллюстрировать. Поначалу опубликуешься под чужой фамилией, можно под моей. -- Почему это? -- вскинулась я. - Ну, у нас же знаешь, какие все идиоты. Новые имена в штыки принимают. А деньги-то нужны. Все так делают. Это явление временное. Тут гордость надо подальше спрятать. Главное, чтобы работа была, чтобы было на что жить. И школа, конечно, настоящая школа. А работу я тебе найду, -- повторил он еще раз. -- С твоим уровнем -- элементарно. Учись, Танька, учись. Что я могла ему сказать? Что ни работа, ни деньги мне не нужны? Что еще месяцок-другой и мне будет по карману "Волга", а "Жигули" я могу купить уже сейчас, да только неохота? И кооперативную квартиру не покупаю лишь потому, что грустно, мучительно грустно будет жить там одной. А с кем я могла бы жить вместе дольше трех дней? Я никого не любила и уже не хотела любить, я боялась, что, полюбив, разучусь ненавидеть. Кстати, этой мысли нет у пролетарского писателя Леши Пешкова -- я до нее сама дошла. Разумеется, ничего такого я не сказала Юре. Только улыбка с моего лица исчезла. Мы выпили, и он продолжил: -- В Суриковский ты скорее всего не поступишь. Там очень сильный блат нужен. В Строгановке, по моему убеждению, тебе делать нечего. Зачем тебе нужен, скажем, промышленный дизайн? Можно, конечно, податься в училище Пятого года... Немножко уровень не тот. Господи! -- Он даже хлопнул себя по лбу. -- Во, допился, старый дурак! Тебе же надо идти в мой институт, в "полиграф". Отличный институт, между прочим. А профессия художника-полиграфиста -- это всегда кусок хлеба, при всех режимах и в любой стране. -- Давай, -- сказала я неожиданно для самой себя. -- Буду поступать. Подготовишь меня? И в тот момент поняла, что действительно хочу учиться и работать художником, хочу стать нормальным образованным человеком, жить нормальной активной жизнью, как все, и зарабатывать деньги трудом и творчеством, а не стукачеством и одним известным местом. Удивительно, что я даже про себя не произнесла простого грубого слова, а именно так и подумала -- "одним известным местом". Это было необычайно трогательно для меня -- "афганца" и проститутки, словно я опять стала невинной девочкой. И я буквально переполнилась нежностью к этому замечательному парню. Я положила руки ему на плечи и привлекла к себе. Он даже не успел ничего ответить на мой вопрос. -- Юрка, -- зашептала я, -- Юрка, ты очень хороший, ты совсем не такой, как другие, спасибо тебе, спасибо, ты первый, кто захотел мне помочь, это так здорово! -- Я просто влюбился в тебя, -- шепнул он в ответ. -- Не надо, не надо ничего говорить! Я обняла его, прижалась к нему и быстро, порывисто поймала ртом его уже раскрывшиеся мне навстречу губы. У меня закружилась голова, и мы оба, потеряв равновесие, упали на разложенный еще со вчера и так и не убранный мною диван. Я буквально млела от давно забытого ощущения. Подумать только! Первый раз за год я была в постели с мужчиной не за деньги и не за информацию для ГБ, а просто так--для удовольствия. Я не помню, как мы разделись, но хорошо помню, как вместе ходили в душ. Юра подал такую идею. О, я и не знала, как это заводит: мыльная пена, бегущие струйки воды, блуждающие трепетные пальцы... А еще лучше я помню, как он меня целовал. Я только в книжках читала да от девчонок слышала, что мужчины умеют и любят целовать там. Девчонкой-фигуристкой я бы этого, наверно, никому и не позволила, в Афгане даже с Матвеем секс был походный, военно-полевой, а потом, когда началась работа, клиенты думали только о своем удовольствии. Арабы мои такого секса вообще для себя не мыслили, а европейцы, включая бельгийца Шарля, были как на подбор партнерами ужасно скучными. В общем, невероятно, но факт, я, многоопытная искушенная баба, не ведала еще этого наслаждения. Я узнала его с Юрой. Что со мной творилось! А что творилось с ним! Я показала ему все, что умела, все, на что была способна. И мы забылись сном, наверно, уже часов в семь утра, раздетые, ничем не накрытые, с переплетенными руками и ногами, лежа поперек дивана... Нас разбудил телефон. Звонил Машкин брат. Он к тому времени поступил во ВГИК на операторский и звонил мне всякий раз, когда у них бывали интересные просмотры. -- Стас, -- обиженно заскулила я, держа трубку чуть ли не зубами, путаясь в простыне и с трудом вылезая из-под Юры, -- ну что ты звонишь мне в такую рань? Стае в ответ запыхтел, засвистел, зашуршал чем-то возмущенно и наконец сумел произнести: -- Ты знаешь, сколько времени, подруга? -- Сколько? -- Половина третьего. -- Ну, время детское! -- откликнулась я невпопад. -- Понятно, -- сказал Стае. -- Сегодня ты вряд ли придешь. -- Да нет, отчего же... Во сколько начало? -- В восемь. -- Хорошо, Стасик, я буду. Положив трубку, я стала смотреть на Юру, который смешно зашевелился, натягивая на себя простьшю. -- Вставай, соня, завтракать будем. -- А который час? -- поинтересовался он, зевая и по-тягиваясь. -- Половина третьего, -- сообщила я. --А-а-а, -- рассеянно протянул он и окончательно купил меня тем, что не стал лихорадочно прыгать на одной ноге, натягивая носки, а чинно проследовал в душ, на ходу вещая: -- В Берлине так поздно завтракают, что никогда нельзя понять... -- Ты знаешь, что мне больше всего понравилось этой ночью? -- спросила я, заглянув к нему в ванную. -- Знаю, -- улыбнулся Юра. -- Могу повторить. -- Ничего ты не знаешь, дурачок. Больше всего мне ,i понравились твои усы. Это -- улет!.. А за завтраком он чуть было все не испортил, начав говорить извиняющимся тоном, что давно женат, что у него , дочке столько-то лет, а жена такая-сякая, разэтакая, -- словом, понес всю эту обычную, заунывную мужскую ахинею. Я быстро прервала его, объяснив, что, несмотря на свой почтенный возраст (двадцать три года), вовсе не собираюсь выходить за него замуж, а просто хочу, чтобы он . учил меня и помогал с работой, чтобы вводил в свой круг, знакомил с художниками -- вот и все. А секс... ну, это как получится. Сегодня было прекрасно, а завтра, послезавтра, через месяц... Поживем -- увидим. А жена и все прочие его женщины меня совершенно не волнуют. Д это действительно было так. Я до сих пор не знаю, где были его жена и дочка в тот вечер, в ту ночь, в тот день. Мы расстались, когда уже снова стало темно. На проспекте Мира он вышел из такси и нырнул в метро, а я поехала дальше в сторону ВДНХ, во ВГИК. Мне было на самом деле наплевать, где его жена и ктo она. Это были его проблемы, только его. Может, именно благодаря такой моей позиции мы и не поругались. Мы встречались почти год, нам было хорошо вдвоем. И он так и не узнал, где я работала и кем. Зато я хорошо поднатаскалась в графике и даже в живописи. И летом поступила-таки в полиграф. И даже отучилась там почти три курса. А работать художником начала раньше, как и советовал Юра. Моих иллюстраций одно время полно было в модных книжках, валявшихся на лотках по всей стране. Я очень быстро рисовала и действительно начала зарабатывать деньги своими картинками. Стало больше разъездов, что и заставило купить наконец машину. Я взяла "семерку" "Жигули", не новую, чтобы не выделяться среди братьев-художников, но хорошую -- шестьдесят тысяч пробега в Германии. Начиналась совсем новая жизнь. На каком-то этапе в дешевенькой фантастике и детективах начала мелькать уже моя фамилия на обороте титула или в выходных данных. Конечно, никто не ассоциировал ее с той веселой рыжей девчушкой, которая шесть лет назад с триумфом выезжала на ослепительно белый лед. И это правильно. Той девчушки уже давно не было в живых. Лучшая часть ее души погибла вместе с Машкой. Вторая половина отлетела в мир иной с майором Полушкиным. А бренные останки затерялись в зловещих недрах восьмого отдела ПГУ. Что же досталось Юре? Юра нашел во мне совершенно другую женщину и сделал из меня совсем третью. Вот про нее-то, уже про эту третью, и писали: "Оформление Лозовой, иллюстрации Лозовой..." Кстати, Куницин совсем не возражал против моих художеств. Даже наоборот -- порадовался. А то он уже устал Называть меня от разных ментов в разных районах города по самым разным поводам. Я ведь жила без московской прописки, вообще без всякой прописки в паспорте, да еще и без трудовой книжки. Правда, был военный билет у который многое объяснял, а вот удостоверений "афганца" тогда еще никому не выдавали. В сентябре я получила и трудовую книжку, и студенческий билет -- натуральные "железные" документы прикрытия. А чуть раньше мне присвоили звание младшего лейтенанта. Формально я не могла стать офицером без высшего образования, но тут был какой-то особый случай. Почему? Для чего им понадобилось оформить меня в штат и выдать легендарную всесильную красную книжечку? Книжечка давала право доступа в кое-какие внутренние помещения святая святых советского режима. Сделалась ли моя цель ближе? В сущности, да. Но с этой новой точки я еще лучше видела, как она далека, как недоступна. И это было как в кошмаре, когда делаешь шаг из мрачного лабиринта, а вожделенная дверь -- выход к свету, к свободе, к спасению -- лишь удаляется, делаешь еще шаг -- она еще удаляется, и ты уже бежишь к ней со всех ног, а она все дальше, дальше, и уже нет сил бежать, и ты падаешь... и просыпаешься. Но просыпаются только ото сна. От жизни не просыпаются. От жизни умирают. А я была уверена, что умирать просто не имею права. И я жила. В тот знаменательный вечер я посмотрела во ВГИКе -"Апокалипсис сегодня" Копполы. Тяжелый, мрачный, сильный фильм. Но я бы сделала еще страшнее. Почему, кроме Бортко, никто так и не снял хорошего, честного фильма об Афгане? Теперь, когда уже все стало можно. Стае спросил меня: -- Тебе понравилось? -- Спасибо, Стас, -- ответила я уклончиво. -- Копла -- прекрасный режиссер. Он не знал, что такое война. Как я могла ему объяснить, что такое не может нравиться? А добравшись до дома в компании с очередным таксистом, я снова осталась одна в четырех стенах и, упав на диван, полчаса ревела. От усталости? От одиночества? От страха? От обиды? От отчаяния? Да от всего сразу. От приближения Нового года. Я теперь ненавидела этот праздник, может быть, именно потому, что раньше, вместе с Машкой любила его больше всего на свете, тем более что мы всегда отмечали два события сразу -- Новый год и мой день рождения. Я лежала, уткнув в подушку уже высохшее лицо с размазанной по щекам тушью, и физически ощущала, как огромная тяжелая черная ночь навалилась на город и давит его, давит, загоняя в теплые норы замерзших, растерянных людей. И не было никаких сил подняться. Наступал новый день -- 27 декабря 1986 года -- день моего двадцатитрехлетия. С праздником тебя, Танечка, с праздником! Глава третья Когда я вышла из института на Садовое кольцо, солнце лупило вовсю, сентябрь выдался теплый, как лето, и настроение было под стать погоде. Вдруг вспомнила: двадцать третье -- день осеннего равноденствия. Может, поэтому такое спокойствие в душе, такая уравновешенность?.. Накануне Юрка обещал познакомить с каким-то мэтром, сводить в мастерскую, поговорить о моих рисунках. Встречу назначили на завтра, сегодняшний вечер остался свободным, и я решила "откатать обязательную программу". До "Интуриста" прошла пешком через весь центр и теперь не торопясь прогуливалась, наблюдая за происходящим. И тут мне повезло, да так, как, пожалуй, еще ни разу не везло. Из центрального входа с развевающимися на ветру полами белого плаща почти выбежал эффектный смуглый брюнет и, споткнувшись на лестнице, выронил бумажник. Я подобрала упавший предмет с проворностью голодного пса и рванулась за рассеянным красавчиком. Он спешил к отъезжающей машине, однако сам никуда не уезжал. Он просто передал что-то, сказал несколько слов по-итальянски, наклонившись к окошку, и повернулся, чтобы идти обратно в гостиницу. Я стояла перед ним. У меня было плохо с итальянским, поэтому я объяснила ему все по-английски. Он понял. Он благодарил с невероятной экспрессией и предлагал мне в награду какие-то доллары, рубли и даже итальянские лиры. Гордая советская девушка, я отказалась. И тогда он предложил пойти в ресторан -- отметить счастливое знакомство. На это гордая советская девушка согласилась, не сразу, конечно, а поломавшись ровно столько, чтобы не упустить шанс. За полтора года работы я многому научилась. И применяла теперь свою излюбленную тактику. Держать клиента в постоянном напряжении, запутывать его, интриговать -- кто я: простая русская девчонка, мечтающая выйти замуж за иностранца, но всего и всех стесняющаяся, бесстыдная профессиональная проститутка, хитро не говорящая о деньгах поначалу, или же, наконец, хладнокровный и коварный агент КГБ. Я научилась вести себя неопределенно, проявляя черты и совершая поступки, свойственные то одному, то другому из придуманных персонажей. Интересно, что помимо всего прочего такое загадочное поведение еще и возбуждало мужчин особенно сильно. Красавец Бернардо из Неаполя понравился мне чисто внешне, и я решила про себя, что трахну его обязательно. Сначала, конечно, выясню, не интересен ли он мне как специалист, а потом все равно трахну. Просто со специалистов, то есть с источников денег не берут. В некоторых случаях деньги брать можно (разговорчивость источника иногда совершенно не зависит от того, спит ли он с проституткой или с искренне влюбившейся в него девушкой), но все-таки это дурной тон -- брать деньги с источника, рвачество это, и до добра оно не доведет. С Бернардо мы щебетали как птички. Он говорил сто слов в минуту, и я старалась соответствовать. Это был идеальный вариант разговора для начального прощупывания: много слов ни о чем и два-три наводящих вопроса, опять много слов ни о чем, два-три вопроса по существу, в ответ шутки, недомолвки, каламбуры. Минут через двадцать из всей этой трескотни стало ясно, что денег с него я брать не буду (городок под Неаполем, куда он ездил на работу, неважно кем, был известен любому разведчику), и сердце забилось в радостном предвкушении: попался, попался! Да! еще и потрахаюсь без денег, как приличная девушка., К тому же он был атлет, красавец и явно горячий, темпераментный южный мужчина -- ну, прямо Сильвестр Сталлоне! В общем, я тащилась или, как стало модно говорить чуть позднее, отъезжала. Это было то, ради чего я и жила в последнее время. Я искренне считала, что такие случаи компенсируют мне скуку, тоску, боль, омерзение и все остальные прелести моей мучительно нелепой жизни. Цель ведет, цель удерживает на ногах, но что-то ведь должно еще и подпитывать силы. Этот Бернардо был высококалорийным питанием. Даже чуточку более того. Наверно, изумительно вкусный вермут "Мартини бьянко", которого тогда еще не продавали в Новоарбатском гастрономе, ударил мне в голову, потому что я помню промелькнувшую мысль: "А что? Плюнуть на все, выйти замуж и уехать в Италию!" И вот в этот эйфорически-романтический момент кто-то сзади уверенно положил руку мне на плечо. Первым желанием было захватить эту руку и бросить наглеца через стол. Но этого я делать, конечно, не стала -- все-таки не Дикий Запад, да и легкость руки бывает обманчивой. Что, если там громила килограмм на сто двадцать? "Мент, -- подумала я в следующую секунду. -- Прислали новичка и забыли проинструктировать". Настало время оглянуться. Я сделала это спокойно, небрежно и вежливо. Не дай Бог показать свой страх или, того хуже, кинуться качать права. У него было невзрачное (по сравнению с Бернардо), а точнее -- неброское, но удивительно интеллигентное лицо, добрая хорошая улыбка и совершенно потрясающие глаза, глубокие, как два маленьких окошка в другую вселенную, в них было просто опасно смотреть. Вот тебе и мент! Ну и формы на нем, конечно, не было. Обычный костюм. Слишком обычный. "Из наших", -- успела подумать я, прежде чем он произнес: -- Девушка, можно вас на

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору