Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Фэнтази
      Олди Генри. Герой должен быть один 1-2 -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  -
орабел или Тифий-кормщик? С собой в Колхиду возьмете? Небось, раньше за честь бы почли..." Он чуть не подпрыгнул, когда почувствовал, как чья-то тяжелая рука гладит его по макушке. Позади стоял Ликимний, сводный брат Алкмены. За последние пять лет Ликимний сильно изменился. Роскошные некогда волосы поредели, лицо покрылось пятнами неопределенного цвета, и лишь глаза оставались почти прежними - черные, миндалевидные, в обрамлении густых ресниц - только белок глазного яблока треснул сетью кровяных прожилок, помутнел, отчего казалось, что Ликимний только что проснулся. - Ожил? - бодро поинтересовался Ликимний, нависая над мальчишкой. - Ну, хвала богам! Тебе, Иолай, больше бегать надо, одежду в клочья рвать, а не с няньками в доме сидеть! "А тебе пить меньше надо", - чуть не вырвалось у Амфитриона. Смотреть на бывшего шурина снизу вверх оказалось делом непростым и раздражающим. Особенно если этот почти сорокалетний мужчина непрерывно поглаживает твою макушку. - Я в твои годы... - Ликимний не договорил, как бы предполагая, что собеседник и без того знает, чем занимался Ликимний в его годы; знает и всячески восхищается. - И-эх, Иолайчик... земля под ногами горела! Синяки, шишки - навалом! А ты прямо как девчонка - болеешь, болеешь... И друзей у тебя настоящих нет. Ты знаешь, дорогой, я как твой двоюродный дед и потомок Персея... - Шел бы ты лучше, Ликимний, - непроизвольно отозвался Амфитрион, с удивлением слыша собственный голос, тонкий и высокий. - Как дед... и двоюродный потомок Персея. И стряхнул с себя пухлую ладонь. Как выяснилось, зря - ладонь немедленно впечаталась в затылок, бросив Амфитриона наземь. Он еле успел увернуться, чтобы скулой не налететь на черенок валявшейся на земле деревянной лопаты. Тело слушалось плохо, но слушалось. - Щенок! - разъяренный Ликимний нагнулся и ухватил наглого мальчишку за шиворот. - Распустил язык, бабкин любимчик! Аггхх... оуууююй!.. Последнее относилось к лопате, воткнувшейся ему между ног. Следующее, в чем несчастному Ликимнию пришлось убедиться - оказывается, оплеуха лопатой гораздо менее приятна, чем это кажется вначале. То есть даже вначале оплеуха эта не кажется подарком судьбы, а в конце - ну так совсем... - Больно, - задумчиво сказал Ликимний, лежа на спине. - Очень больно. Я как твой дед... и вообще. Над ним склонилось хмурое мальчишечье лицо. Без малейших проблесков участия. - Пожалуешься сестре - убью, - скучно пообещал маленький Иолай. - И вот что, дедушка: не гладь меня больше по голове. Никогда. Договорились? - Договорились, - кивнул Ликимний, чувствуя, что сходит с ума. И потрогал пальцем шатающийся зуб. 3 ...Алкмена знала, что в этой жизни у нее не осталось ничего, кроме внуков. Вот уже почти пять лет она знала это - с того самого дня, когда Фивы впустили победителей, вернувшихся домой. Наверно, многие тогда осуждали ее, жену погибшего лавагета, так ни разу и не заплакавшую над телом мужа. Над Амфитрионом убивались все: живые и родичи живых - благодаря за этот дар; те, чьи семьи опустели - видя в лавагете своих родных, оставшихся в проклятой долине; уронил скупую государственную слезу басилей Креонт, разрыдалась его жена Навсикая, выла у погребального костра сумасшедшая карлица Галинтиада, в исступлении целуя золотой диск, некогда подаренный ей умершим; отвернулся от людей скорбный Автолик, хитрейший из эллинов, скрывая предательский блеск глаз... Алкмена не плакала. Ни слезинки, ни вздоха, ни всхлипа. "Еще бы, после Зевса-то!" - шептались фиванцы. И когда подошли к Алкмене ее сыновья вместе с Креонтом Фиванским, то озноб пробрал всех троих - так взглянула им в лица жена покойного. Вдова. Но всем городом в одни глаза не заглянешь. - Я отдам героям в жены своих дочерей: Алкиду - Мегару, Ификлу - Астеропею, - пробормотал Креонт, в единый миг растеряв все слова заготовленной речи. Алкмена молчала. - Я... я воздвигну великому Амфитриону такой толос, в каком никогда не погребали ни одного из басилеев, - сказал Креонт, не зная, что говорить дальше. Алкмена молчала. - Мы воздвигнем в Фивах храм, мама, - сказали близнецы. - Храм Отца. - Да, правильно, - одобрил Креонт. - Храм Зевса-Победителя, отца богов и смертных. - Храм Отца, - словно и не слыша басилея, одним голосом ответили братья, и Креонт счел за благо промолчать. Алкмена подошла к пепелищу и взяла горсть углей и золы. И чудилось: драгоценные камни мечут искры с ладони последней женщины Громовержца. - Это заложите в основание, - тихо бросила Алкмена. И высыпала раскаленный прах в подставленные руки сыновей: по полгорсти - каждому. Даже Креонт, муж государственный, понял тогда: плоть бесчувственна, когда горит сердце. - Хаа-ай, гроза над морем, - вполголоса запела Алкмена и пошла прочь, - хаа-ай, Тифон стоглавый... И братьям, беспокоившимся, не повредилась ли мать рассудком, внезапно почудился грохот колесницы, несущейся по краю обрыва между морем и небом. Так ясно, будто они его уже когда-то слышали. Но живые живут, и время не ухватишь за хвост, как ни старайся. Упокоился в грандиозном толосе Амфитрион-Изгнанник, за два года вырос храм, который вслух все называли храмом Зевса, но правый бицепс у статуи Громовержца был странно надколот, словно плохо сросшись после удара мечом; неутомимая Мегара, дочь Креонта, родила Алкиду сероглазого Теримаха, потом крепыша Деикоонта, и наконец - крикливого Креонтиада; Астеропея тоже принесла Ификлу двух сыновей и дочь, ласково относясь к первенцу мужа, хрупкому Иолаю... Впрочем, все - невестки, сыновья, челядь - знали, что Иолай был, есть и останется бабушкиным любимцем. Потому что первый. Потому что слабенький. Потому что вырос на Алкмениных руках, до четырех лет зовя бабушку мамой. Потому что лицом неуловимо похож... только не спрашивайте у Алкмены - на кого? Не ответит. Вот и сейчас, когда шестилетний Иолай пришел в себя после чуть ли не двухнедельной горячки, Алкмена боялась ответить самой себе: почему так изменился любимый внук, и что мерещится ей во взгляде маленького ребенка? Да и не знала она ответа. Не бывало такого раньше, чтобы Иолайчик избегал обожаемую бабушку, заменившую ему мать, которой мальчик не знал - а сейчас приласкать себя не дает, из объятий выворачивается, все норовит стороной обойти, поцелуешь его чуть ли не насильно, а он мимо глядит и в глазах тоска смертная, будто и не целуют его, а на части режут. Молоко козье, кипяченое, что всегда дважды в день пил - наземь вылил. Нянька пробовала сперва уговорить, потом заставить - так на няньку вызверился, что бедной целую декаду потом кошмары снились; и велел мяса подать. Жареного, с кровью. Опять же со сверстниками и до того не больно-то игрался, а теперь и вовсе перестал. Около взрослых трется. И молчит. Нехорошо молчит, по-стариковски. Телем Гундосый, караульщик бывший, помер на днях - Иолай как услышал, сразу велел себя на похороны отвести. Дескать, так и так пойду. Ну кто ему старый Телем?! Меньше, чем никто. Нет же, стоял у костра, бормотал что-то, закусив губу, а в глазах... Боги, за что караете?! Кому жаловаться? Навсикае? - этой ее дочки столько внуков наплодили, что не до чужого Иолая ей... Вот и сейчас - Алкид опять в Трезену уехал, по торговым делам, Ификл с утра в палестру собрался, к ученикам, а Иолай к отцу и подходит, вразвалочку. - Папа, - говорит... 4 - Папа, - это слово далось Амфитриону с немалым трудом, - я с тобой пойду. Ификл посмотрел на сына - худенького белобрысого мальчугана, уставившегося в пол. - Куда это? - с нарочитой строгостью спросил он. Мальчишка вдруг поднял голову и твердо посмотрел в лицо Ификлу. - В палестру, - буркнул Амфитрион и подумал про себя: "Паршивый из тебя родитель, сынок! Я-то вас с братом гонял да выгонял... оболтусов! Сам, небось, с шести лет по палестрам!" Ификл недоверчиво хмыкнул, помассировал затекшую со сна шею, и вдруг засмеялся, ухватив сына под мышки и подбросив к потолку. - Что, герой, надоело с женщинами сидеть?! - крикнул он. - Кровь заиграла? Ну что ж, это правильно, у нас с тобой кровь звонкая, хорошая... Собирайся, пойдем! "Тяжелый он какой-то стал, Иолай мой!" - краем мелькнула мысль. - Если обижать кто станет - отцу жалуйся! - всполошилась Алкмена. - И не бегай много, тебе нельзя! - Правильно, мама! - Ификл опустил сына и поцеловал мать в щеку. - Бегать нельзя, прыгать нельзя, молоко кипятить надо... Не повезло тебе - хотела девочку, а вышел мальчик! Эй, мальчик Иолайчик, что делать надо, когда обижать станут? - Кричать, - угрюмо ответил Амфитрион. - Что кричать? - удивился Ификл, ожидавший иного ответа. - Что кричать-то?! Папа, на помощь? - Тебя, папа, дождешься на помощь, как же! - на мальчишеском скуластом лице обнаружилась кривая ухмылка. - То у тебя река разлилась, то стрелы кончились... нет уж, мы, Персеиды, другое кричим! И, пока Ификл стоял столбом, не веря собственному слуху, маленький Иолай подпрыгнул, уцепился за шею отца и мигом вскарабкался ему на плечи. - Маленьких обижают! - прогремел старинный боевой клич, и две тощие ноги на удивление цепко охватили Ификлову шею, а две узкие ладошки на удивление хлестко ударили по Ификловым ушам. Спрыгивая, мальчишка по дороге лягнул отца в грудь - и приземлился не самым удачным образом, ободрав левую коленку. - Ну вот, - расстроенно бросил Амфитрион, - куда это годится? Нет, в палестру, в палестру, срочно! - а то скиснешь тут от молока и любви вашей! Догоняй, папаша! И выскочил за дверь. - А что? - неожиданно заявил Ификл. - Молодец! Весь в меня. Или в деда. Алкмена замахала на сына руками. - Типун тебе на язык, сынок! Вот уж чего внуку не пожелаю, так это дедовой судьбы! Сам знаешь - герои долго не живут. Да и жизнь у них... никому не в радость. Вон Тиресий - слепой, а живет себе и живет... - Ладно, мама, - оборвал ее Ификл. - Не будем об этом. Алкид клятву давал, я тебе обещал - вон, в Иолк, приглашали, "Арго" строить, так мы не поехали... И дверь хлопнула еще раз. Алкмена вздохнула и пошла в гинекей, откуда доносился младенческий плач и еле слышный голос Астеропеи, баюкавшей девочку. Впервые она почувствовала себя совсем старой. ...а палестра шумела так же, как всегда. На появление Ификлова сына никто не обратил внимания - что Амфитриона вполне устроило. Единственное, за чем приходилось следить - так это расписание занятий: когда ученики шли в крытый гимнасий, он бегал на стадионе, когда подростки метали диски и копья, он шел в гимнасий, когда работали с оружием, он направлялся в сектор для прыжков. К вечеру он твердо знал, что ему нужна только сила - прежние навыки сохранились полностью, что было неудивительно, юное тело быстро училось всему, чему надо, и это с одной стороны радовало, а с другой грозило разрывом неподготовленных связок или вывихом по-детски гибких, но еще слабых суставов. Принесшая обед рабыня позже осчастливила Алкмену известием о том, что любимый внук ест за троих с геройским аппетитом, чего раньше никогда не случалось. Так с этого дня и повелось: палестра, обильная пища и никакого кипяченого молока. Одно оставил Амфитрион от прежнего Иолая - спать ложился рано и просыпался от того, что около полуночи заботливая бабушка на цыпочках входила в покои внука, поправляла на нем покрывало, прислушивалась к дыханию и удалялась. А маленький мальчик, сцепив зубы, ждал, пока затихнут ее шаги, после чего вскакивал, выскальзывал из покоев и, никем не замеченный, еще на два-три часа убегал в ночную палестру. Ему надо было спешить. Через месяц из Трезен вернулся Алкид. К этому времени Амфитрион сто раз успел насладиться историей первой поездки сына (дяди?) к трезенскому басилею Питфею Мудрому, когда при виде сброшенной на кресло шкуры Киферонского льва всех Питфеевых внуков объял страх, кроме юного Тезея, кинувшегося на зверя с топором. После чего Алкид якобы предрек Тезею блестящее будущее. Сам Амфитрион всерьез сомневался в особом блеске будущего Тезея, если тот в двенадцать лет кидается на шкуру с топором. Впрочем, когда вся семья собралась в мегароне, чтобы послушать рассказ Алкида о его нынешней и весьма удачной поездке - сам Алкид очень не понравился Амфитриону, наблюдавшему за ним из укромного угла. Нездоровое возбуждение захлестывало старшего сына, щеки его то резко бледнели, то покрывались пунцовыми пятнами, разговаривал Алкид чрезмерно громко и размахивал при разговоре руками, чего раньше за ним не водилось; и во всем его поведении сквозила странная истеричность, не свойственная мужчинам его возраста и телосложения. После трехдневной слежки за Алкидом в палестре Амфитрион уверился в полном физическом здоровье сына - чего не мог сказать о здоровье духовном. Алкид часто кричал на жену Мегару (правда, при ее характере это было не особо удивительно), был с детьми или подчеркнуто ласков, или неоправданно раздражителен; кроме того, он зачастил в храмы, где подолгу стоял, наблюдая за обрядами жертвоприношений и кусая губы, после чего до вечера бывал хмур и неразговорчив. Он походил на пьяницу, надолго лишенного вина; тафийцы называли подобное состояние "кумаром". Амфитрион даже думать боялся, что сыну может не хватать его младенческого проклятия - приступов безумия. Боялся, а думал. И по ночам, после изнурительных бдений в палестре, шестилетнему Иолаю снились Острова Блаженства - безбрежное, безнадежное одиночество - и тень, кричащая в пустоту: - Я - Амфитрион-Изгнанник!.. Иногда ему казалось, что не умри он тогда, под Орхоменом, пять лет назад - Алкид, его сын, которого Амфитрион и Зевс рвали из рук друг у друга, остался бы прежним. 5 В тот вечер Амфитрион проснулся как всегда, за полчаса до полуночи, от ласковых прикосновений Алкмены, очень старавшейся не разбудить внука. Он подождал, пока его жена... его бывшая жена, а теперь - бабушка, к чему невозможно было привыкнуть, - короче, пока Алкмена удалится, и шаги ее затихнут в гинекее; и соскочил с ложа. Выбраться из дома незамеченным было несложно - все, включая растяпу-привратника, крепко спали. Вскарабкаться на стену, окружающую двор, для шестилетнего невысокого мальчишки было несколько труднее, но Амфитрион проделывал это далеко не в первый раз, а сегодня к тому же ощущал какой-то особый прилив сил. "Может, это потому, что вчера был мой день рождения, день рождения Амфитриона из Микен, и Алкмена приносила жертвы отправившемуся в Аид мужу?" - подумал Амфитрион. И удивился тому, до чего естественной показалась ему подобная идея. Ноги быстро несли Амфитриона к пустующей ночью палестре, а мысли продолжали жерновами вертеться в голове почти шестидесятилетнего мальчишки. Владыка Аид говорил, что приступов у Алкида не случалось со времен Орхоменской войны. Значит, пять лет... и сейчас Алкид, судя по его поведению, на грани срыва. Что-то должно произойти. Либо Тартар вот-вот снова возьмется за него, как кошка за мышь - и долгожданная жертва на время растворит в своей крови истерзанный рассудок Алкида - либо... Либо он сорвется сам! "Нельзя больше ждать!" - думал Амфитрион, пока тело его накручивало круги на беговой дорожке, прыгало, метало камни (диски на ночь запирали), постепенно наполняя мышцы здоровой усталостью, которая со временем должна была превратиться в упругость и силу. Он готовил новое тело тщательно и кропотливо. Он, Амфитрион-Изгнанник, снова был на войне. Только это была не привычная война людей, где все ясно: вот жизнь, а вот смерть, и от первой до второй мечом подать. Бессмертные вели войну иначе - вот жизнь, и вот жизнь, и никакие войска не выстраиваются на равнине, блестя панцирями и шлемами... Но и на этой войне лилась кровь. Кровь смертных. Мелочь для обеих противоборствующих сторон. И он, Амфитрион-Изгнанник, волею Ананки-Неотвратимости, оказался в одном из враждующих лагерей. Боги, титаны, Павшие... и я. Смешно? Нет, не так: боги, титаны, Павшие... и мы. Я и сыновья - это уже мы. И это уже не смешно. Бледно сияющая Луна-Селена и звездноглазый Аргус равнодушно взирали на двигавшуюся внутри пустой палестры маленькую фигурку. Амфитрион не знал, что именно в эту ночь светловолосой и тихой жене Ификла Астеропее не спалось; встав с ложа, она некоторое время бесцельно бродила по дому, потом, уже совсем было собравшись снова лечь, по примеру свекрови заглянула на детскую половину - и обнаружила пустое ложе Иолая. Ее крики разбудили сперва рабыню-няньку, после остальных домочадцев, и вскоре весь дом был на ногах, засверкав огнями светильников и факелов. Иолая нигде не было. Когда порядком уставший Амфитрион перелез обратно через стену и направился к своим покоям, в мегароне он неожиданно для себя обнаружил всю семью в полном составе: хмурый Алкид, взволнованный Ификл, заплаканная Алкмена, раздраженная Мегара (впрочем, это было ее обычное состояние), растерянно моргавшая Астеропея - и даже жившие отдельно Ликимний и молча вздыхавшая в углу Перимеда, его жена. "Еще б Креонта вызвали! - скривился Амфитрион, глядя на толпу родичей. - Что ж это они, без басилея-то?!" - Иолайчик! Хвала Зевсу, живой! - всплеснула руками Алкмена, бросаясь к внуку, и ее огромная тень заполошно метнулась по стене мегарона. - Ну и где ты шлялся, гулена?! - угрюмо поинтересовался Ификл, тщательно скрывая свою радость по поводу благополучного завершения всех треволнений этой ночи. - В палестре, - лаконично ответил Амфитрион. - В палестре? - не удержался заспанный Ликимний, зачем-то поворачиваясь к мальчишке боком и вжимая голову в плечи. - Ночью? Что можно делать ночью в палестре?! - Тренироваться. - И не страшно было? - Не страшно, - отрезал Амфитрион, начиная тяготиться этим допросом. Ификл задумчиво сощурился, и домочадцы незаметно для себя умолкли, вопросительно глядя на Иолаева отца. - Странный ты какой-то стал, сынок... нет, палестра - это хорошо, да и ты окреп, подрос, ешь за троих! Только чего б тебе со сверстниками не играть, ночью спать, как все люди, а в палестре днем заниматься?! Молчун ты у меня, слова не вытянешь... а мы волнуемся! Амфитрион терпеливо молчал, оправдывая последние слова Ификла, и глядел мимо родни. - Может, привиделось что-то? - участливо поинтересовалась Астеропея. - Или из богов во сне кто-нибудь являлся? Ты не стесняйся, Иолай, ты расскажи! И тут Амфитрион решился. Он не видел иного способа заинтересовать Одержимых Тартаром собой - безобидным малолетним Иолаем, сыном Ификла и племянником Алкида. Собой. Приманкой. Жертвой. - Являлся, - во всеуслышанье заявил он. - Только, кажется, не бог. - А кто? - Амфитрион

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору