Ладно?
     - Не надо. Лучше проследи за мальчиками. И объяснись с ними.
     - Объяснюсь. Убийца Лина должен быть один.
     - Да, муж мой. Убийца должен быть один.



                                    6

     После разговора с Креонтом Амфитрион не слишком опасался предстоящего
суда - если не случится чего-нибудь непредвиденного, судьи решат  то,  что
подскажет им басилей. Алкид будет  признан  виновным  и  тут  же  оправдан
согласно  закону  справедливейшего  критянина  Радаманта;  потом   мальчик
пройдет обряд очищения и через  неделю-другую  отправится  на  Киферон,  в
горы, подальше от досужих сплетен и вездесущих глаз.
     Лина этим, конечно,  не  воскресишь...  впрочем,  живым  -  живое,  и
разговор с близнецами лучше не оттягивать.


     В доме братьев не обнаружилось. Амфитрион  удивленно  пожал  плечами,
потрогал смятые постели - покрывала еще хранили  тепло,  значит,  близнецы
сбежали только что и не успели уйти далеко.
     Беззвучно сыпля проклятиями, он взобрался  на  крышу  дома  и  окинул
взглядом окрестности.
     "Поймаю - выдеру, как Зевс козу Амалфею! - мысленно  пообещал  он.  -
Совсем, понимаешь, распустились... герои! Выпорю - и под замок, до  самого
отъезда!"
     И почти сразу увидел две абсолютно неотличимые  на  таком  расстоянии
фигурки  в  одинаковых  хитонах   песочного   цвета,   быстро   идущие   к
северо-восточной окраине Фив.
     Кричать было бесполезно - близнецы или не услышат, или  сделают  вид,
что не услышали (в этом Амфитрион ни  минуты  не  сомневался)  -  так  что
бывший лавагет спрыгнул во двор, едва не подвернув ногу, и поспешил  вслед
за сыновьями.
     Уже на самой окраине он снова увидел впереди  две  знакомые  фигурки,
сворачивающие к холмам, и прибавил шагу.
     Еще немного - и Амфитрион непременно догнал бы близнецов.  Он  быстро
прошел мимо кучи  гниющих  веток,  похожей  на  остатки  забытого  шалаша,
рявкнул на залаявшего было пегого пса так, что бедная собака поджала хвост
и мигом исчезла, свернул в пологую ложбинку между холмами; вон они,  Алкид
с Ификлом, шагах в пятидесяти впереди...
     Зевс Додонский!
     В первое мгновение Амфитрион просто застыл на месте с разинутым ртом,
а потом, опомнившись, бросился вперед  и  вскоре  оказался  на  том  самом
месте, где только что были (сам видел!) и исчезли его сыновья.
     Исчезли, скрылись, пропали... на пустом месте,  где  и  спрятаться-то
негде!
     Амфитрион судорожно  сглотнул  горький  комок,  застрявший  в  горле,
пытаясь подавить  растерянность  и  быстро  усиливающуюся  тревогу,  потом
оглянулся на Фивы (крепостной стены на  северной  окраине  не  было,  и  в
полете стрелы от него виднелись ближайшие строения) -  и  заметался  между
холмами, чуть ли не обнюхивая все кусты и валуны, стараясь  не  пропустить
ничего, что могло бы послужить укрытием проклятым мальчишкам!
     - Алкид! - не выдержал наконец не на шутку встревоженный Амфитрион. -
Ификл!..
     Тишина.
     Амфитрион понял - кричи не кричи, ответа не будет.
     В сотый раз  обходя  небольшой  пятачок,  на  котором  пропали  дети,
Амфитрион вдруг неожиданно для себя самого ощутил, что тревога выкипела  в
нем вся, без остатка, и раздражение тоже выкипело, а  растерянность  -  та
вообще  ушла  первой  пеной,  оставив  на  дне  только  злость,  безликую,
безудержную злость, перерастающую в жгучую, неподвластную рассудку ярость,
словно вокруг кипит бой, и он, Амфитрион, уже занес  копье  для  решающего
удара, а враг куда-то исчез,  и  жало  копья  нетерпеливо  дрожит,  мечтая
вонзиться хоть во что-нибудь, вонзиться, разрушить, разорвать; надежды  не
осталось, мыслей не осталось,  пропали  цель,  смысл,  польза,  внутренний
огонь готов был пожрать самое себя за неимением иной жертвы...
     Именно тогда он увидел.
     Искоса, краем глаза, не веря самому себе, он увидел, как еле  заметно
сдвинулись очертания холмов, как в зыбкой дымке  слева  от  него  мелькнул
полуразвалившийся дом, возле которого...
     Амфитрион успел только процедить сквозь зубы: "Ну, Гермес-Проводник!"
- и, не дав себе задуматься, шагнул в дымку. Земля качнулась под ногами, в
паху возник легкий холодок, и Амфитрион вдруг  совершенно  ясно  разглядел
этот невесть откуда взявшийся дом,  у  входа  в  который  прямо  на  земле
расположились Алкид с  Ификлом,  что-то  с  жаром  втолковывавшие  гибкому
загорелому юноше в нарядном хитоне и красно-коричневых сандалиях.
     Юноша жестом прервал близнецов, порыв ветра донес до  Амфитриона  его
голос, и бывший лавагет  вздрогнул,  закусив  губу  -  голос  юноши,  даже
изорванный ветром в клочья, показался неприятно знакомым. "Переулок, - тут
же подсказала память. -  Темный  переулок,  убитый  раб-эфиоп,  Алкмена  у
забора, и несокрушимый противник в плаще цвета морской  волны...  и  голос
из-за его спины! Голос, до этого уже однажды прозвучавший в  таверне,  где
так нелепо погиб несчастный Эльпистик Трезенец!"
     Это было тринадцать лет назад.
     Амфитрион вгляделся повнимательнее - и узнал не только  голос,  но  и
лицо юноши. Именно его он видел восемь лет  назад  во  дворе  у  Автолика,
когда приходил уговаривать того взяться за обучение близнецов. Да,  именно
это лицо, узкое, горбоносое, с высокими скулами, чем-то напоминающее  лицо
самого  Автолика,  но  без  присущей  Автолику  массивности...  причем  за
прошедшее время странный юноша ничуть не изменился.
     "Ну что  ж,  вот  и  встретились!"  -  недобро  усмехнулся  про  себя
Амфитрион, замедлил шаг и, насвистывая и подчеркнуто никуда  не  торопясь,
направился к дому.
     Увлеченные  разговором  мальчишки  и  загадочный  нестареющий   юноша
заметили Амфитриона, лишь когда он оказался совсем рядом - хотя шел бывший
лавагет открыто, не таясь.
     Заметили,  опомнились  и  уставились  на  пришельца,  как  на   тень,
явившуюся из Аида.
     - А вот и папа...  -  растерянно  булькнул  Ификл,  поперхнувшись  на
полуслове, но Амфитрион не обратил на него и на Алкида никакого  внимания.
Он стоял и пристально смотрел на горбоносого юношу, который в свою очередь
платил ему тем же.
     - Я вижу, ты так и не оставил в покое мою семью, - наконец проговорил
Амфитрион тоном, не сулящим ничего хорошего.
     - Это Гермес, папа, - опасливо сообщил Алкид. - Ну,  этот...  который
бог.
     Что-то мелькнуло в глазах Амфитриона, но даже юноша,  которого  Алкид
назвал Гермесом, не сумел уловить, что именно.
     -  Радуйся,  Гермес,  сын  Зевса,  -  спокойно  приветствовал   юношу
Амфитрион,  произнося  каждое  слово  с  уверенным  достоинством.  -  Я  -
Амфитрион, сын Алкея. Примешь гостя?
     - И ты радуйся, Амфитрион, сын Алкея, - серьезно  ответил  Гермий.  -
Будь гостем, во имя моего отца, покровителя гостеприимных!
     - Папа, папа, а мы тут с  Пус...  с  Гермесом  как  раз  говорили,  -
наперебой загомонили близнецы, сообразив,  что  ничего  страшного  уже  не
случится; но тут они как раз ошиблись, потому что Амфитрион резко  оборвал
обоих:
     - Помолчите! Кто вас учил вмешиваться в разговор старших?!  -  братья
испуганно притихли. - С вами я еще дома разберусь!
     Гермий одобрительно кивнул.
     - Это правильно, - заметил он, улыбнувшись. -  А  то  мне  все  время
строгости не хватает. Добрый я...
     - Заметно, - Амфитрион опустился на землю напротив юноши-бога. - Ведь
это благодаря твоим урокам Алкид свернул шею учителю Лину.
     - Знаю, - Гермий больше не улыбался. - Они мне уже все рассказали.
     - А мне - нет, - голос Амфитриона прозвучал неожиданно грустно.
     - Тогда откуда ты знаешь, что убийца - Алкид, а не Ификл?
     - Ты только что сам это подтвердил.
     - Я?!
     - Ты. Я сказал тебе, что Алкид свернул шею Лину, и  ты  не  возразил.
Более того, ты согласился, добавив при этом, что дети тебе все рассказали.
     Брови Гермия поползли вверх.
     - Прав был Хирон, - непонятно к чему пробормотал он и тут же добавил:
     - А зачем тебе нужно, чтобы убийцей оказался именно Алкид?
     - Потому что тогда его оправдают по закону Радаманта. Слыхал о таком?
Критянин, брат владыки Миноса...  дескать,  тот,  кто  ответит  ударом  на
несправедливый удар, ответственности не несет.
     - Хорошая мысль, - одобрил Гермий. - Креонт, небось, додумался?
     - Он... больше некому.
     - Умен басилей. Что ж, так тому и быть; тем более, что это правда. Ну
а если судьи решат к оракулу обратиться - ответ будет такой, какой  нужно.
Уж я позабочусь!
     Ификл, осмелев, тронул отца за плечо.
     - Так значит, Алкида оправдают? - не удержался он. - Да, папа?
     - Оправдают, - на этот раз Амфитрион не стал одергивать сына.
     - И все станет, как раньше?
     - Нет, - грубо отрезал Амфитрион, пытаясь скрыть, как  глубоко  ранил
его вопрос сына; вопрос, заданный голосом Алкмены, вопрос, на  который  он
вчера уже отвечал. - После суда я отправлю Алкида на Киферон. А ты, Ификл,
останешься в Фивах.
     - Не останусь, - насупился Ификл. - Пусть меня тоже судят! Ну, сочтут
виновным... ведь не казнят же?!
     - Не казнят. Сошлют.
     - Ну вот! - почему-то обрадовался Ификл. - Пускай ссылают!
     - Дурак!  -  взорвался  Амфитрион,  еле  сдерживая  желание  отвесить
упрямому сыну хорошую оплеуху. - Осел безмозглый! Алкида  сошлю  лично  я,
как его отец!.. или хотя бы как его земной отец. Но  при  этом  твой  брат
будет оправдан и очищен перед богами (Гермий подтвердил это кивком головы)
и людьми! А тебя сошлют без очищения! И  всякий  свободный  человек  будет
просто обязан убить тебя, при этом не только не запятнав себя, но  и  даже
совершив поступок, угодный богам! Понял теперь?! Я прав, Гермес?
     - Прав, - уныло подтвердил Гермий.
     -  А  желающих  понравиться  богам  найдется  предостаточно,  -   уже
спокойнее закончил Амфитрион. - В отличие от  желающих  очистить  тебя  от
скверны. Вспомни богобоязненных фиванцев у наших  ворот...  Так  что  Лина
убил Алкид. Все. И не будем об этом.
     - Не будем, - Ификл упрямо взглянул на отца. - Но  с  Алкидом  я  все
равно поеду. Не удержите.
     - Да  ладно  тебе,  Ификл,  -  неуверенно  возразил  брату  Алкид.  -
Оставайся, чего там! Дом, палестра... мама, опять же, рада будет...  а  ко
мне станешь в гости приезжать. Папа, ты ведь в гости его отпустишь?
     - В гости отпущу, - слегка оттаял Амфитрион.
     И зря.
     - В гости не хочу, - сухим и звенящим  голосом  бросил  Ификл.  -  Мы
поедем вместе. Или я из дому сбегу. Или убью кого-нибудь - и придется меня
тоже судить и ссылать!
     Гермий вмешался как раз вовремя -  сейчас  только  что-то  совершенно
невероятное, как, например, вмешательство бога, могло удержать  Амфитриона
от того, чтобы не задать Ификлу умопомрачительную трепку.
     - Парни, - поспешно приказал Лукавый, -  кыш  отсюда!  Быстро!  Дайте
взрослым поговорить.
     Близнецы с облегчением подхватились на ноги и мигом  умчались  прочь,
прошелестев босыми пятками  по  высокой  траве  -  сандалии  обоих  так  и
остались стоять у порога дома.
     Некоторое время бог и человек, оставшись один на один, молчали.
     -  Я  о  приступах  у  Алкида,  -  произнес  наконец  Гермий,  слегка
запинаясь. - Как они в последнее время?
     - Почти прекратились, - пожал плечами Амфитрион. - А что, Гера  стала
добрее? Впрочем... это ничего, что я  вот  так,  запросто?  Может,  жертву
какую принести?
     - Ничего. А Гера... не в  мачехе  дело.  Просто  приступы  безумия  у
Алкида не прекратились, и в ближайшее время вряд ли прекратятся, -  честно
признался Лукавый. - Суть в том, что он... что дети научились угадывать их
приближение, а я  научил  их  при  этом  прятаться  от  досужих  глаз.  Не
спрашивай  меня,  Амфитрион,  почему  я  так  говорю,  а  попробуй  просто
поверить: братьев нельзя разлучать. И не волнуйся - я присмотрю за ними на
Кифероне.
     - А я-то думал, что мне дадут спокойно состариться и умереть в Фивах,
- неожиданно заявил Амфитрион, со странной улыбкой взглянув на юношу-бога,
и Лукавому вдруг показалось,  что  перед  ним  в  облике  смертного  сидит
Старший, его дядя, Владыка Аид; и то, что Гермий во много раз старше этого
человека, не имеет сейчас никакого значения.
     Впервые Лукавый не нашелся, что сказать.
     - Ты знаешь, Гермес, - очень просто  добавил  Амфитрион,  отгоняя  от
своей шеи назойливого слепня, - с  этого  дня,  пожалуй,  я  буду  лучшего
мнения о богах. Во всяком случае, о некоторых.
     - Спасибо, - так же просто  ответил  Гермий.  -  Это  лучшая  жертва,
которую ты мог принести.
     - Очень уж большая, - вздохнул Амфитрион.



                                    7

     Все было почти как тринадцать лет тому назад.
     ...Шестого дня месяца гекатомбеона  из  южных  ворот  Фив  выехала  и
двинулась дальше процессия из трех колесниц,  запряженных  парами  лошадей
митаннийской породы; первой колесницей правил лично  Амфитрион,  второй  -
мрачный Телем Гундосый, третьей же...
     Нет, сейчас все было так, да не совсем так; или даже совсем не так.
     Молчала толпа, никто не размахивал ветвями лавра,  шла  за  последней
колесницей  заплаканная  Алкмена,  поддерживаемая  своим  сводным   братом
Ликимнием - зрелым уже мужчиной, мужем Перимеды, сестры Креонта,  а  вовсе
не  тем  глазастым  буйно-черноволосым  юнцом,  каким  был  он  во   время
паломничества в Дельфы; не пели  песен  солдаты,  да  и  не  было  никаких
солдат... просто двигались колесницы, и поводья последней держал  в  руках
Ифит  Ойхаллийский,  а  за  спиной  Ифита,  опершись   о   борта,   стояли
братья-близнецы Алкид и Ификл, едущие на Киферон в ссылку.
     Завершился суд, отзвучал закон Радаманта, оправдывающий  Алкида,  все
прошло согласно замыслу Креонта, басилея Фив - впрочем, не обошлось и  без
досадной загвоздки.  Один  из  судей,  Иобат-фокидец,  человек  упрямый  и
дотошный, потребовал не давать веры признанию Алкида  в  убийстве  учителя
Лина  и  обратиться  к   оракулу   какого-нибудь   подходящего   божества.
Зевса-Олимпийца твердолобый Иобат  подходящим  не  счел  -  дескать,  отец
всегда будет сына выгораживать; Гера также не  устроила  Иобата  возможной
предвзятостью, затем были отвергнуты Аполлон  (слишком  подвержен  влиянию
Зевса), Арес (поощряет убийства),  Аид  с  Персефоной  (далеко,  могут  не
услышать), Афина и Артемида (обе - девственницы;  правда,  непонятно,  чем
это не устраивало многомудрого Иобата)...
     Когда обсуждалась кандидатура Гермеса, на площадь, где вершился  суд,
влетел запыхавшийся гонец и сообщил, что дом  Иобата  обокрали,  а  заодно
неведомые разбойники  угнали  у  злосчастного  судьи  два  овечьих  стада;
вдобавок двенадцатилетняя дочь Иобата призналась,  что  беременна,  но  не
призналась, от кого.
     Перед  тем,  как  потерять  сознание,  Иобат  счел  все  это   вполне
убедительным знамением со стороны лукавого бога - и дальше  суд  уже  шел,
как по маслу.
     Зарезали истошно визжащего поросенка, жрец Аполлона вознес над убитым
животным моление к Очистителю от Скверны, Креонт  помахал  поросенком  над
головой сумрачного Алкида - сперва удостоверившись у Амфитриона,  что  это
именно Алкид, - поросячья кровь забрызгала лицо и руки мальчишки,  на  чем
очищение  закончилось,  и  жрец  отобрал  поросенка  для   возложения   на
жертвенник.
     Очень уж любил жареную поросятину...
     Неделя ушла на сборы. За это время братья  дважды  ходили  на  могилу
Лина, где покоился сожженный прах убитого кифареда, а  в  остальное  время
безвылазно  сидели  дома  и  молчали;  Креонта  беспокоило   надвигающееся
закрытие палестры, что сразу лишало Фивы  некоторой  славы,  а  басилея  -
некоторого дохода... Ифит-лучник твердо решил ехать с братьями на Киферон,
Кастор собрался проведать своего собственного брата Полидевка, и по глазам
лаконца было ясно, что, скорее  всего,  он  больше  не  вернется  в  Фивы;
оставались Автолик с Амфитрионом, обещавшие  Креонту  поднатаскать  бывших
учеников из первого набора, кому  сегодня  семнадцать-восемнадцать,  чтобы
они через пару лет... короче, все это было трезубцем  по  воде  писано,  и
басилею лишь прибавлялось головной боли.
     А для Алкида и Ификла все оставалось за спиной: палестра,  любопытные
глаза фиванцев, мелькнувшее в толпе сморщенное личико сумасшедшей  карлицы
Галинтиады,  спотыкающийся  шаг  Алкмены,  учителя  Автолик  с   Кастором,
махнувшие рукой из первого ряда зевак -  вокруг  лаконца  и  сына  Гермеса
образовалась некоторая пустота, и ближайшие к ним  горожане  робко  жались
друг к другу - караульщики у ворот, сами ворота, стены города...
     Прошлое оставалось за спиной, глядя вслед близнецам.
     - Мне кажется, мы уже взрослые, - шепнул Алкид брату, слегка ежась. -
А тебе?
     Ификл только молча кивнул.
     Словно чувствуя состояние братьев, Ифит-лучник незаметно  придерживал
коней, заставляя их идти шагом, не торопиться,  не  уносить  настоящее  от
прошлого слишком быстро - и колесницы Амфитриона и Телема сперва вырвались
вперед, а там и вовсе скрылись за поворотом.
     Цокают копыта.
     Громыхают на камнях колеса.
     Все дальше семивратные Фивы.
     Вот и поворот.
     Ифит-лучник  смотрел  вперед,  на  дорогу,  а  братья  -  назад,   на
оставляемый город, и поэтому видели они разное.  Близнецы  видели,  как  с
востока из-за Фив выдвигается гроза, беременная ливнем,  разворачиваясь  в
полнеба и словно ожидая мига, когда колесницы  скроются  за  поворотом,  и
тогда гроза наконец облегченно  вздохнет,  колебля  вершины  кипарисов,  и
рухнет на покинутые Фивы тугими потоками, рыча и скалясь...
     А  Ифит,  сжимая  поводья,  видел  иное.  Он  видел,  что   колесница
Амфитриона остановилась у обочины дороги, сам Амфитрион соскочил с  нее  и
направился к камню, на котором кто-то сидел.
     Ифит невольно на миг зажмурился - ему показалось, что на  камне  близ
дороги сидит покойный Лин-кифаред.
     За спиной Ифита вскрикнули обернувшиеся близнецы.
     Первое  потрясение  прошло,  и  острый  взгляд  лучника   безошибочно
определил, что сидящий на камне человек существенно  отличается  от  Лина,
хотя и похож, очень похож - но моложе лет  на  семь-восемь,  и  овал  лица
мягче, а бороды он не  бреет,  лишь  коротко  подстригая  ее  на  щеках  и
подбородке; еще человек чуть-чуть сутулился,  глядя  на  Амфитриона  снизу
вверх, а Лин никогда не сутулился... при жизни.
     - Кастор говорил, что ты в Пиерии, - услышал Ифит  слова  Амфитриона,
подъезжая и останавливаясь у колесницы Телема. - Или в Иолке.
     - А я не в Пиерии, - еле заметно усмехнулся человек, похожий на Лина.
- И не в Иолке. Я - здесь. Но, поверь мне, совершенно случайно.
     - Мне... мне очень жаль...
     - Не надо. Не надо, Амфитрион. Лучше познакомь меня с детьми.  Я  так
много слышал об  Алкиде...  о  них,  что  боги  не  простят  мне,  если  я
пренебрегу этой встречей.
     Амфитрион, не глядя, махнул рукой, и  близнецы  спрыгнули  на  землю,
подбежав к отцу.
     - Это Алкид и Ификл, - Амфитрион ронял слова скупо, одно  за  другим,
словно камни в воду. - А это... это Орфей, брат Лина.
     - Младший, - зачем-то уточнил Орфей, разглядывая близнецов. - Младший
брат.
     - Я, - Алкид неуютно переступил с ноги на  ногу,  сжимая  и  разжимая
кулаки, - я... меня очистили!.. Креонт. Поросенком.
     Орфей кивнул, не вставая с камня.
     - Конечно, - мягко согласился он. - Конечно, ты чист,  мальчик.  Ведь
это ты Алкид, правда? И по твоим глазам видно, что ты готов предложить мне
выкуп за смерть моего брата или собственную жизнь вместо  выкупа.  А  твой
брат предложит мне свою жизнь вместо твоей...  а  потом  это  сделает  ваш
отец. У  вас  хорошие  глаза,  мальчики,  в  них  легко  смотреть,  как  в
прозрачную струю горного  ручья  -  но  изредка  ручей  набирается  сил  и
превращается в реку, несущуюся вниз и яростно брызжущую пеной!.. Нет, я не
возьму с вас выкупа за Лина: наша с вами встреча - достаточный выкуп. Ведь