на говора, а потом она же вернулась, к уху  царя  наклонился
толстый осанистый постельничий:
     -- Царь, у нас нет другого!
     -- Как это нет?
     -- Всегда был один. Зачем держать  еще  одного  дармоеда,  кормить  и
платить, когда один управлялся?
     Царь скрипнул зубами, народ на площади  ликовал.  К  Вавиле  тянулись
десятки  рук,  кто-то  рвал  на  себе  чистую  рубашку,  общими   усилиями
распанахали на ленты, сбивали друг  друга  с  ног,  спеша  перевязать  ему
увечье.
     -- Все равно надо казнить,-- сказал Додон  сквозь  зубы.--  Если  нет
палача, тогда... эй, позовите вон того стража!
     На зов приблизился высокий крепкий  воин,  смелое  лицо,  шрам  через
бровь, преданность во взоре.
     -- Что прикажешь, царь-батюшка?
     -- Прикажу,-- протянул  царь,  он  быстро  окинул  воина  придирчивым
взором.-- Все выполнишь?
     -- Все! -- сказал воин твердо.-- Хоть из окна вниз головой. Я  клятву
давал.
     -- Тогда вытащи из ножен меч,-- сказал Додон зловеще,--  тяни,  тяни!
Вот так... А теперь ступай вон туда и отруби вон тому голову!
     Воин  с  мечом  в  руке  с  готовностью   повернулся,   сделал   шаг,
остановился, медленно обернул к царю разом побледневшее лицо:
     -- Так это же... преступник?
     -- Верно,-- подтвердил царь.-- Отруби ему голову.
     -- Не могу,-- прошептал воин.
     Вокруг настала мертвая тишина. Додон спросил зловеще:
     -- Почему?
     -- Я воин... Я клялся защищать тебя в бою, проливать кровь  на  полях
сражений. Но мой меч -- не топор палача! Это благородный меч.
     Кто-то ахнул. Додон предложил неожиданно:
     -- Тогда возьми топор. Авось, себе руки рубить не станешь?
     -- Не стану,-- согласился воин. Он прямо  взглянул  в  грозные  глаза
царя.-- Но я шел на воинскую службу, а не на палаческую. Уволь,  но  топор
палача в руки не возьму.
     В тишине Додон вскрикнул с такой яростью, что сорвался на визг:
     -- Тогда... тогда я тебя положу рядом с ним! И  вместо  одной  головы
две скатятся.
     Воин сказал негромко:
     -- Что ж, как скажешь. Лучше быть жертвой, чем палачом. Да и  к  тому
же... умереть рядом с праведником -- завидная доля!
     К царю приблизился постельничий. Рассвирепевший Додон брызгал слюной,
орал, едва не бросался на воина с кулаками, наконец постельничий приблизил
губы к царскому уху:
     -- Погляди, что с народом творится!.. Это  опасно.  Отложи  казнь  на
завтра. Я сейчас пошлю гонца в Артанию. К ночи, меняя коней, сюда прибудет
их палач. Он-то и отрубит Мраку голову. С удовольствием и за бесплатно!
     Додон умолк, израсходовал запас ярости, а не успел заорать снова, как
другой боярин шепнул на левое ухо:
     -- К тому же можно будет казнить не при народе.
     -- А как это? -- спросил Додон тупо.--  Всегда  преступников  казнили
прилюдно. И чтоб  другим  неповадно  было.  И  развлечение  какое-то  надо
простому народу...
     -- Это не развлечение. Посмотри на них!
     -- Эй, стража! -- вскрикнул Додон.
     Но боярин настойчиво шепнул:
     -- Казнишь сегодня ночью.  Прямо  в  подземной  тюрьме.  Никто  и  не
узнает.

     Однако уже в полдень его снова повели к выходу. На этот раз  вытащили
на задний двор, где обычно резали  скот.  Высокие  стены  отгораживали  от
мира, людей на этот раз не было, только дюжина стражей. По их хмурым лицам
Мрак понял, что наконец в самом деле настал его смертный час.
     Солнце едва поднялось, воздух был морозный, в нем  звенели  невидимые
глазу крохотные льдинки.  Через  каменный  забор  склонялись  голые  ветви
деревьев. Листья усеивали  двор,  желтые,  оранжевые  и  вовсе  пурпурные,
словно окрашенные кровью.
     Мрак вышел на середину двора, и тут тяжелый грохот заставил повернуть
голову. Из соседнего подвала шел, сильно припадая на правую ногу и повесив
голову, непомерно широкий  в  печах  человек,  на  голове  которого  среди
отрастающих волос ясно выделялась длинная прядь.
     -- Гонта,-- выдохнул Мрак.
     Гонта шел, стиснув зубы, тяжело гремел тяжелыми цепями. У него, как и
у Мрака, были скованы руки за спиной, а к ногам прикована  наковальня.  Он
тащил ее, загребая землю, на камнях грохотала, высекала мелкие искры.
     Царь уже сидел в окружении советников и воевод. И хотя  уже  не  было
Рогдая, Руцкаря, Голика, не было постельничьих, но место близ  царя  пусто
не бывает: льстили и гнулись едва ли не до подошв. Остальные  скамьи  были
пустыми, и в этой пустоте Мраку почудилось что-то обрекающее на гибель всю
Куявию.
     -- Гонта,-- повторил Мрак громче.
     Гонта вскинул голову, глаза были неверящими. Распухшее от побоев лицо
обезобразили ожоги, ноздри вырваны напрочь, а на лбу ему  выжгли  огромное
тавро, которым клеймят скот. Правая асть спины была в засохшей крови.
     -- Мрак?.. Мрак,-- прошептал он, и Мрак с болью увидел, что  передние
зубы красавца вожака разбойников выбиты, из десен течет кровь.--  Довелось
свидеться...
     -- Потерпи чуть,-- сказал Мрак тихо.-- Скоро свидимся снова. И уже не
расстанемся.
     -- Врешь поди,-- прошепелявил Гонта.
     Додон сказал свистящим шепотом:
     -- Быстрее! Кончайте обоих.
     Палач, огромный мужик с мешком  на  голове,  подошел  медленно,  тоже
словно нехотя. В прорезях блестели глаза, лица Мрак не разглядел.  В  руке
палача был широкий меч со скошенным лезвием.
     Мрак напрягся, видя как меч  начинает  медленно  подниматься.  И  тут
раздался визгливый вопль Додона:
     -- Не мечом!
     Палач обернулся:
     -- Чо?
     -- Не мечом, говорю! Меч --  для  благородных  голов.  Топор  возьми,
дурак.
     Палач нехотя отнес меч в угол дворика, что-то бормотал, долго копался
с решеткой, исчез надолго, наконец вернулся с широким топором. Еще  издали
вскинул над головой:
     -- Этот?
     Мышцы играли силой, перекатывались как толстые  змеи.  Додон  крикнул
торопливо:
     -- Да-да! Быстрее руби!
     Палач заново засучил рукава.  Он  все  присматривался  к  шее  Мрака,
посматривал на шею Гонты, сравнивал, примеривался,  и  Мрак  видел  в  его
глазах растущее уважение.
     -- Первый раз, что ли? --  сказал  Мрак  раздраженно.--  Откуда  тебя
такого привезли?
     Палач, не отвечая, поплевал на ладони, взял топорище  обеими  руками.
Снова всмотрелся к шее Мрака прицельно, спросил громко:
     -- Которому первому?
     Ответа не  было,  палач  поднял  голову.  Додон  и  его  приближенные
повернули головы в сторону ворот. Оттуда, стуча копытами, въехали огромные
всадники на огромных конях. Впереди высился Горный  Волк,  злое  торжество
было на его широком лице. За ним ехали такие  же  огромные  хмурые  воины,
лица были дики и свирепы. Их руки лежали на рукоятях топоров и мечей.

     Глава 49

     Рядом с Горным Волком сидел на маленькой лохматой  лошадке  невысокий
человек в богатой одежде. На его  губах  была  легкая  улыбка,  но  в  ней
торжества было больше, чем в злом оскале Горного Волка.
     Додон замер,  лицо  стало  смертельно  бледным.  Новый  постельничий,
Угодник, сумел выдавить дрожащим голосом:
     -- Вы... почему... кто вам позволил..
     Горный Волк засмеялся:
     -- Я сам себе позволил, дурак! С того дня, как  эта  мразь  истребила
лучших героев, что защищали его трон, он бессилен. Сейчас вас можно  брать
голыми руками.
     Всадники за его спиной захохотали. Их  смех  был  похож  на  свирепое
завывание  вьюги,  после  которой  остается  только  белая  смерть.   Иные
вытаскивали мечи до половины, со стуком задвигали обратно. А были и такие,
что потрясали оружием над головами.
     Человек на маленькой лошадке сказал светлым голосом, в  котором  было
море яда:
     -- Царь Додон! Меня зовут Шулика, меня  послал  мой  царь  артанский,
несравненный Костобок. Наши войска  стоят  у  кордона,  разделяющего  наши
земли.
     Додон слабо вскрикнул:
     -- Но... взаимные клятвы!
     -- Что клятвы,--  ответил  Шулика  невозмутимо,--  если  противоречат
вечным интересам? Но мой царь чтит все же  клятвы  и  договора.  И  он  не
посылает сюда войска... не дав тебе возможность удержать  страну  в  своих
руках.
     Все замерли, только Горный Волк и его  воины  теперь  ухмылялись  еще
более нагло и торжествующе. Иные уже подталкивали друг  друга,  ржали  как
кони, нажравшиеся человеческого мяса.
     Додон спросил дрожащим голосом:
     -- Какая... возможность?
     Горный Волк захохотал, воины вторили утробным гоготом. Шулика  сказал
невозмутимо:
     -- Не скажу, что уж очень большая. Но в твоем положение схватишься за
любую соломинку, верно?
     Он оглядел его советников прищуренным  взором.  Те  опускали  головы,
хоронились друг за  дружку.  Из  глаз  маленького  посланца  царя  Артании
смотрела смерть.
     А Угодник выкрикнул жалко:
     -- Говори!.. Что мы можем? Говори?
     В мертвой тишине Шулика прокричал громко:
     -- Старая граница между Куявией  и  Артанией  неверна.  Отныне  будет
проходить, и в том нерушимое слово царя Артании, где падет  стрела  куява,
пущенная с дворцовой стены!
     Угодник тяжело рухнул обратно на скамью. Додон скакнул  как  насмерть
пораженный зверь. Горный Волк захохотал громко и злорадно:
     -- Ну же, царь! Натяни лук. Пусть стрела упадет тебе под ноги...  Там
же по стене и проведем черту. Ха-ха!.. Мне это нравится.
     Неожиданно послышался голос с места казни:
     -- Ты же куяв, чему радуешься?
     Горный  Волк  только  сейчас  рассмотрел  и  узнал  двух   измученных
пленников в цепях. Лицо исказилось свирепой радостью:
     -- А, так вы еще живы?.. Тогда я сам вас посажу на колья. Да, я куяв,
но теперь служу царю  Артании.  Он  дал  мне  войско.  Настоящее.  Вы  его
увидите... ха-ха!.. с высоты, когда будете корчиться на кольях.
     По его знаку воины соскочили с коней, бросились в  пристройки.  Через
некоторое время бегом принесли лестницы. Все это время Додон с помощниками
лишь бросал беспомощные взгляды на наглых  пришельцев.  Его  телохранители
частью рассеялись, лишь пятеро остались, лица их были полны  решимости,  а
ладони сжимали рукояти мечей.
     -- Готовить колья! -- распорядился Горный Волк.
     Он  с  наслаждением  ударил  Мрака  кулаком  в  лицо.  Голова   Мрака
дернулась, но он устоял. Из разбитой губы брызнула красным.
     -- Вот теперь я с тобой за все сочтусь.
     Двумя ударами сшиб наземь, принялся бить ногами. Гонта закричал, видя
как огромный воин пинками буквально поднимает безжизненное  тело  Мрака  в
воздух, бросился, волоча на плечах повисших как псы на туре артанцев:
     -- Тварь!.. Пес!.. Я берусь пустить стрелу!
     Горный Волк обернулся, еще раз пнул Мрака, снова обернулся. В  глазах
было бешенство зверя:
     -- Ты?.. Что ж, ежели царь Куявии изволит!
     Все взоры обратились к Додону.  Тот  слабо  кивнул.  Видя,  что  ждут
голоса, прошептал:
     -- Да-да... Он -- знатный стрелок.
     Горный Волк захохотал, а Шулика сказал деловито:
     -- Что ж, тогда тащите его  на  стену.  Пусть  все  зрят  где  упадет
стрела, чтобы потом не было нареканий. Слово властелина Артании твердо!
     Гонту подхватили под руки. Рана  на  спине  открылась,  потекла  алая
струйка пополам с желтой сукровицей. Он запротестовал:
     -- Мне нужен Мрак. Только он умеет правильно подавать стрелы.
     Мрак тяжело повернулся на земле, охнул  от  боли  в  боку.  Сломанные
ребра протыкали внутренности. С трудом поймал  взгляд  Гонты,  Тот  что-то
хотел этим сказать, но на него смотрели как Горный Волк с его людьми,  так
и Додон с советниками, и трудно было сказать, от кого больше надо таиться.
     Горный Волк снова пнул распростертое тело:
     -- Вставай, тварь. Ты проживешь на несколько мгновений дольше.
     Мрак приподнялся, завалился лицом. Его подхватили, поставили на ноги.
Кровь текла по губам, цепи тянули к земле, правый глаз распух, закрылся, и
он мог смотреть только одним глазом.

     Их встащили на стену, там сняли цепи. Гонта медленно  разминал  руки,
дул на пальцы. Мрак тоже старался ощутить свою былую мощь, но тело ныло от
побоев, а со всех сторон ощетинился лес копий.
     Наконец их вытолкали  на  башенку.  С  ними  поднялись  Горный  Волк,
посланник артанского царя  Шулика,  четверо  богатырей-артанцев,  а  также
Додон и два его советника. Додон трясся, на  Гонту  смотрел  с  бессильной
ненавистью, иногда вдруг в его глазах проскальзывало умоляющее  выражение,
но тут же ненависть брала верх.
     -- Не этот лук,-- сказал Гонта.  В  голосе  вожака  разбойников  было
презрение.-- Это для детей... либо артанцев. Пусть принесут мой.
     Шулика потемнел, воины заворчали, звучно хлопали по  рукоятям  ножей.
Горный Волк расхохотался:
     -- Стараешься оттянуть  смерть?..  Ну-ну,  старайся.  Где  твой  лук?
Только не скажи, что остался  где-нибудь  в  горах.  Иначе  полетишь  верх
копытами сейчас же.
     -- У меня есть в горах лук,-- подтвердил  Гонта,--  но  его  младшего
братишку я захватил, когда ехал на этот пир.  Он  остался  в  покоях,  что
отвели нам, как гостям.
     Горный Волк движением руки отправил двух воинов вниз. Те прогрохотали
сапогами, слышны были их грубые голоса,  грохот  падающей  двери,  женский
крик, злой хохот. Потом слышны были все  новые  голоса,  полные  страха  и
боли, они отдалялись, и Мрак  понял,  что  воины  почти  добрались  до  их
покоев, а по пути избивали встречных, а то и просто убивали всех, до  кого
доставали их топоры.
     Потом внизу загрохотали приближающиеся шаги. Артанцы несли лук  Гонты
вдвоем, в их глазах было безмерное удивление. Горный Волк  сам  взял  лук,
видно было как напряглась его рука, удерживая чудовищный лук на весу:

     -- Младший братишка, говоришь?.. Ну-ну. Хочешь сказать,  что  есть  и
крупнее?
     -- Есть,-- подтвердил Гонта насмешливо.
     -- Ну-ну,-- повторил Горный  Волк,  в  голосе  уже  не  было  прежней
уверенности.-- Но даже из этого лука стрелять невозможно.
     -- Да ну? -- спросил Гонта насмешливо.
     -- На такой лук никто не набросит тетиву.
     Гонта бросил насмешливо:
     -- Ты прав. Ни тебе, ни твоим червякам не натянуть.
     Он отнес лук в угол, набросил на один конец странную черную тетиву  с
петлей на конце,  упер  одним  концом  в  щель  между  плитами  пола.  Все
напряженно смотрели как он навалился всем телом на верхний  конец.  Горный
Волк кивнул понимающе, когда Гонта к своему весу еще  и  уперся  в  выступ
наверху -- как ни тяжел, но своего веса не хватит.
     Наконец лук затрещал и начал сгибаться. Лицо Гонты  побагровело,  лоб
покрылся  мелкими  бисеринками  пота.  В  мертвой  тиши  дерево  скрипело,
противилось, но гнулось. Мрак ощутил, что он как и все, задержал  дыхание,
глаза не отрываются от поединка человека с необыкновенным луком.
     В последнем усилии Гонта  набросил  петлю  на  второй  конец.  Тетива
грозно загудела как рассерженный шмель. Шулика спросил тихо:
     -- Что за странная тетива?
     -- Царица поляниц  дала  свои  волосы,--  ответил  Гонта,  голос  его
дрогнул, изломался.-- Любая тетива рвалась как гнилая нитка!
     Горный Волк был зол, губы его дергались как у припадочного.  Закричал
бешено, выкатив глаза, огромные как яблоки:
     -- Хватит болтать! Ну-ка, сумей еще натянуть тетиву на самом луке!
     Мрак протянул Гонте тулу с его гигантскими стрелами. Гонта замедленно
выбирал, щупал перья в расщепе, они примотаны белой нитью и залиты воском,
дело женских рук, а глазами время от времени встречался с глазами Мрака.
     Будь готов, читалось в его взгляде. Я стреляю не только далеко, но  и
быстро. Пока будут следить за полетом стрелы, второй бью как зайца Горного
Волка, третьей -- Додона.  Если  успею,  то  и  Шулику  с  его  гололобыми
артанцами. А ты старайся не попасть под мои стрелы. Схвати  кого  сумеешь,
подомни на пол, пока мои бронзоклювые будут сеять смерть...
     Подомну, пообещал Мрак взглядом. Не одного -- троих, а то  и  пятерых
подомну. Уже давно рассердили. Мы им сейчас устроим кровавый пир на свежей
воздухе. И летать поучим, благо башня высокая.
     Гонта встал между каменных  зубцов.  Впереди  и  внизу  улица,  крыши
домов,  дальше  виднеется  городская  стена,  а  за  ней  вьется   дорога,
постепенно уходя вдаль, а почти на  виднокрае  синеет  узкая  серо-голубая
полоска. По той реке и проходит кордон между Куявией и Артанией.
     Когда он наложил стрелу на тетиву, Шулика обратился к Додону:
     -- Ну, царь? Ты подтверждаешь, что отныне  граница  будет  там,  куда
упадет стрела?
     Додон  сглотнул  ком  в  горле.  Лицо  было  землистого  цвета,   нос
заострился, он был похож на живого покойника.
     -- Да,-- прохрипел он, глаза его избегали встречи с глазами  Гонты.--
Подтверждаю...
     Шулика потер руки:
     -- Прекрасно! А ты, герой, разве не собирался этот царь предать  тебя
позорной смерти?
     Гонта пробурчал:
     -- Нет, он позвал меня, чтобы дать пряник.
     -- То-то,-- сказал Шулика еще  довольнее.--  У  тебя  нет  нужды  его
любить и защищать, верно? Отомстить -- другое дело.
     Гонта подул на перо, распушивая, посмотрел вдоль стрелы:
     -- Ну-ну.
     -- А то,-- продолжал Шулика,-- что тебе лучше всего пустить стрелу  в
другую сторону. Ха-ха!.. Например во двор. Чтобы  граница  пролегла  прямо
через царский дворец. Лучше...  ха-ха-ха!..  через  спальню  царицы  и  ее
дочерей...
     Горный Волк заржал как конь, с соседней башни с  тревожным  карканьем
взвились вороны. Артанцы смеялись так, что  оружие  падало  из  рук.  Мрак
встретился   глазами   с   Гонтой,   тот   сверкнул   черными    глазищами
предостерегающе: не сейчас. Когда все будут вести взглядами первую стрелу,
тогда и начнем кровавый пир.
     Смех начал стихать, Гонта ответил коротко:
     -- Не пойдет.
     Шулика даже отшатнулся:
     -- Почему?
     -- Я куяв.
     Додон перевел дыхание,  слышно  было  как  стучат  его  зубы.  Шулика
раздраженно нахмурился:
     -- Никогда не  понимал  этого...  этого  чувства.  У  нас,  артанцев,
кочующих со стадами по необъятной степи, весь мир -- родина.  Нет  рабской
привязанности к одному уголку. Как там  у  вас:  всяк  кулик  свое  болото
знает?.. Ладно, тогда я тебе дам золотой. Даже два.
     Гонта шевельнул плечом, не ответил. Лук держал на  вытянутой  правой,
левой рукой насадил расщепленный  торец  стрелы  на  тетиву.  Шулика  явно
ощутил неуместность своего предложения, а Додон выкрикнул жалко:
     -- А я дам тебе свободу... стада...  право  грабить  а  дорогах...  и
вообще, что пожелаешь!
     Гонта начал медленно оттягивать тетиву. Лук легонько скрипнул,  концы
чуть-чуть начали загибаться назад. Мертвая  тишина  воцарилась  на  башне,
даже Горный Волк и Шулика смотрели, вскинув брови.
     Cкрип стал громче. Гонта напрягся, и Мрак  впервые  увидел  в  полной
красе насколько чудовищно сильны руки вожака разбойников, и почему у  него
настолько широка грудь и могучие плечи с глыбами мышц на спине. Сейчас все
это  вздулось,  напряглось,  но  в  мышцы   приливала   кровь,   они   все
увеличивались в объеме, грудь все раздавалась  и  раздавалась  в  стороны,
выступили новые жилы, натянули кожу.
     Лук протестующе скрипел, и Мраку казалось,  что  так  же  скрипят  от
натуги и напряженные мышцы Гонты. Он медленно багровел, жилы  вздулись  на
лбу, шее, жутко бугрили кожу на висках.  Дыхание,  которое  вырывалось  со
свистом сквозь зубы, разом оборвалось. Лицо окаменело, Мрак услышал как  в
мертвой тишине за башней вжикнула муха, да кто-то из артанцев переступил с
ноги на ногу.
     Лук трещал, могучие мышцы Гонты были как  выкованы  из  темной  меди.
Тугие жилы страшно застыли, и не сразу было видно, что этот металл  живет,
мышцы  сокращаюся,  вздуваются,  рука  оттягивает  тетиву  все  дальше,  а
гигантская дуга лука медленно гнется.
     Бисеринки пота на лице Гонты  превратились  в  капли.  Одна  поползла
вниз, прокладывая мокрую дорожку, слилась с другой, укрупнилась и поползла
быстрее, обогнула бровь, сползла по переносице.