запах  от  снеди.  Иваш  разломил
ковригу, протянул большую половину человеку, так  разительно  смахивающему
на волка:
     -- Отведай. Это с царского стола. Вот еще гуси, откормленные орехами.
Мед, пироги... А забрел я не по своей воле. Послан добыть для царя  Додона
молодильные яблоки.
     -- Молодильные яблоки? -- переспросил Мрак с недоумением, и  уже  без
прежнего сдавленного придыхания,-- Гм... Почему все  за  яблоками,  а  не,
скажем, хоть один за грушами?.. Для меня так груши слаще... Горакл за теми
же  молодильными  яблоками,  Панас,  Роговой  Медведко...   Из-за   яблока
передрались три  богини...  Из-за  яблока  одну  бабу  взашей  поперли  из
вирия... И мужика с нею заодно. Правда, волхвы говорят, что ежели  жрякать
хоть одно яблоко в день  --  то  лекарей  знать  не  будешь.  Все  они  --
целебные.
     Иваш ужаснулся:
     -- Откуда все это знаешь?
     -- Был у меня друг один... Все книги читал! На то  и  волхв.  Бывало,
даже вслух, чтобы постращать, на ночь глядя... А совсем  уж  жалостливо  о
том, как бог увидел, что двое жрут яблоки с его любимого дерева. Хоть  оба
по его образу и подобию, значит -- и повадки те же, а не внял, осерчал  да
как заорет: а, чтоб вы, проглоты, подавились!.. Так яблоки  и  застряли  у
ворюг... У мужика -- одно маленькое прямо в глотке, ну а баба, знамо дело,
хайло огромное, два смолотила да покрупнее... Так с тех пор и зовутся: его
-- адамово яблоко, а ее два -- яблоки Евы...
     Иваш невольно потрогал кадык, за которым живет душа, почему в  народе
задушевных друзей зовут закадычными:
     -- Для простого человека ты слишком много знаешь. У нас  и  волхвы  о
таком не ведают.
     -- Я ж говорил,-- буркнул Мрак,-- был у меня грамотный друг.
     -- Что с ним теперь? -- рискнул полюбопытствовать Иваш.
     Мрак с печалью и безнадежностью махнул рукой. Иваш не рискнул  больше
спрашивать, в жизни не все идет гладко. Было бы гладко, он и сам лежал  бы
на печи и дудел на дуде. А Светлана подносила бы ему калачи.
     -- Здесь мне и сгинуть,-- сказал Иваш  просто.--  Я  ведь  призванный
богами певец, а не богатырь. Как  я  добуду  те  яблоки?  Сгину  на  чужой
сторонке. А там Светлана без меня зачахнет и помрет. Ее только мои песни и
утешали...
     Человек со злым лицом смотрел враждебно,  но  потом  черты  его  лица
смягчились. Видно как в нем происходила непонятная Ивашу борьба. Затем  он
сказал внезапно:
     -- Пойдем! Я помогу добыть эти яблоки.
     Иваш вытаращил глаза:
     -- Ты?
     -- А почему нет? Аль тебе и без сопливых вроде меня скользко?
     Иваш замялся:
     -- Да нет... Но странно как-то. А что ты хочешь взамен?
     -- Ничо.
     Иваш ответил уже увереннее:
     -- Так не бывает. Все чего-то хотят. Никто никому ничего  задурно  не
делает. Разве не так?
     -- Ну, вообще-то верно,-- усмехнулся Мрак. Ты меня зови Серым Волком.
А помогу потому, что... скажем, у меня обет такой. Воля  богов.  Плату  за
помощь получу не от тебя. В другом месте и... другими монетами.
     -- А,-- сказал Иваш понимающе,-- тогда другое дело.  Ежели  это  воля
богов, тогда мне все ясно. Наконец-то!
     На этот раз удивился Мрак:
     -- Что ясно?
     -- Мои божественные песни наконец-то оценили! Сами боги их слушают. И
жаждут слушать еще. Потому и прислали тебя на помощь. А что ты можешь?
     -- Перекидываться в волка,-- ответил Мрак. Поглядел  на  замершего  в
страхе певца, усмехнулся жутко, показал острые зубы.-- Да ты не трусь... А
то портки придется менять часто. Чем смогу, тем помогу.  Невелика  помощь,
но все же лучше, чем ничего.
     -- Эт вер-р-но,-- пролепетал Иваш.  Перевел  дыхание,  со  страхом  и
надеждой  оглядел  стоящего  перед  ним  посланца  богов.  Высок,  крепок,
звероват в меру, чудовищно силен. Если может перекидываться в волка, то  в
лесу его не догнать и на коне...
     -- Я поеду на тебе?
     -- Лучше на коне,-- поморщился Мрак.--  Ты  мне  всю  шерсть  вытрешь
своей пухлой задницей. Да и плох  я  буду  как  помощник..  если  придется
драться, а за этим не заржавеет. Драться придется  тебе,  а  я  буду  пока
набираться сил, высунув язык.
     Иваш содрогнулся:
     -- И долго тебе набираться?
     -- А чо? Богатыри по трое суток бьются, по ноздри друг друга в  землю
вбивают. А потом спят неделями, пока горячая слеза не долбанет как дятел в
темечко. Я отосплюсь денька два, а ты  пока  помахаешься  с  чудами-юдами.
Мономахом побудешь.
     --  Лучше  полимахом,--  сказал  Иваш  быстро.  Он  зябко  передернул
плечами.-- Согласен, я поеду на коне.  Или  пойду.  Ты  беги  впереди,  но
утруждайся не шибко. Чуть пристанешь, ляг отдохни.
     -- И еще,-- предупредил Мрак строго,-- следи,  чтобы  моя  Хрюндя  не
потерялась! Ежели с нею что случится, не быть тебе живу!
     -- Да я...-- пролепетал Иваш в страхе,-- да мне...
     Мрак не слушал, отступил на шаг, сказал звучно:
     -- Тогда -- в дорогу!
     Он пал на землю, Иваш от неожиданности отпрянул. Вместо  лохматого  и
злого охотника поднялся и отряхнулся огромный черный волк. Он жутко  повел
в сторону Иваша близко посаженными глазами, потом  с  вожделением  перевел
хищный взор на горло белоснежного коня.
     Конь взвизгнул, пытался попяться, но повод был наброшен на сук.  Волк
качнул головой, Ивашу почудилось приглашение,  скакнул  вперед  и  побежал
неспешной трусцой. В сотне шагов впереди остановился, оглянулся.
     Иваш, бормоча белыми губами заклятия, собрал оставшиеся вещи Мрака  в
мешок, кое-как затолкал туда жабу, вздрагивая и покрываясь холодным потом,
ибо жаба ворчала и смотрела на него  недобрым  взором.  Кусты  шелестнули,
волк исчез. Иваш кое-как вскарабкался на коня. Тот  дрожал,  сразу  взмок,
покрылся пеной. Волк показался в просвете кустов далеко впереди, он  бежал
неторопливо, а когда оглядывался, Ивашу чудилось в глазах  зверя  глубокое
презрение.
     За лесом было широкое поле, малая речка. На том берегу белел  высокий
частокол из длинных бревен.  Крыши  тоже  блистали  на  солнце  оранжевыми
дощечками гонты. Городок казался срубленым за одну ночь, настолько от него
веяло свежестью, молодостью и крепостью.
     Волк ударился оземь,  Иваш  поспешно  сбросил  наземь  грубую  одежду
охотника. Мрак оделся, на лице  его  было  отвращение.  Похоже,  человечью
личину не любил.
     -- Жди меня на постоялом дворе,-- сказал он коротко.-- Я похожу среди
люда, вызнаю дорогу. Что ж тебе не сказали, где хоть искать такую яблоню?
     -- Герои в подсказке не нуждаются,-- ответил Иваш с  достойной  героя
надменностью.
     -- Гм...
     Мрак вышел из-за деревьев, оглядел городок из-под руки. Иваш  с  коня
смотрел как он быстрым шагом направился к воротам, что-то  сказал  сонному
стражу, исчез за калиткой. Иваш  зябко  передернул  плечами,  тронул  коня
следом.

     Язык до Куявы доведет, говорят волхвы.  Мрак  побывал  в  корчме,  на
базаре, поговорил с рыбаками, а уже оттуда направился к  высокому  терему,
который глухой стеной примыкал к городской стене.

     Пропустили без особой охоты,  не  решились  спорить.  Чужак  выглядит
свирепым, а на промозглом осеннем ветру  драться  как-то  нездорово.  Мрак
обошел терем, на заднем дворе слышался плеск и женские голоса.
     Там под навесом в большом  корыте  из  дубовых  досок  сидел  грузный
мужик. Девки поливали водой, терли, мяли, повизгивали, когда мужик плескал
на них. Корыто было с высокими бортами, Мрак видел только плешивую  голову
с остатками седых волос и жирные плечи.
     Розовый, обрюзгший, с нездоровым лицом, он хмуро посмотрел  на  Мрака
из-под набрякших век, скользнул беглым взглядом по  толстой  жабе  на  его
плече:
     -- Чего надо?
     -- Если ты Подлещ,-- ответил Мрак,-- то тебя.
     -- Я Подлещ,-- ответил мужик,-- но ты не похож на купцов, с  которыми
я имею дела.
     -- Я не купец,-- ответил Мрак.-- Вода теплая?
     -- Горячая. А что?
     -- Да моя жаба давно не плавала... И слюни надо бы ей смыть с морды.
     Он взял жабу в руки, взгляд его мерил глубину корыта. Подлещ поспешно
дал знак дворовым людям,  его  бережно  вытащили  из  корыта,  промакивали
мохнатыми полотенцами, а молодые девичьи руки  тут  же  натирали  пахучими
маслами и мазями. Подлещ морщился,  брезгливо  позволял  им  касаться  его
дряблого тела, мять, умащивать.
     Его усадили в изогнутое  кресло,  прислужницы  тут  же  занялись  его
ногтями, другие чесали за ушами, сушили волосы.
     Мрак сказал негромко:
     --  Я  дознался,  что  только  ты  знаешь,  в  какой  стране   растут
молодильные яблоки.
     Ему показалось, что безразличный ко всему Подлещ  изменился  в  лице.
Тут же накричал на челядь, прогнал, оставив только  молодую  женщину,  она
разминала ему ступни ног.
     -- Кто тебе сказал?
     -- В корчме все знают,-- ответил  Мрак  мирно,--  надо  только  уметь
спрашивать.
     Подлещ долго молчал. Лицо из болезненного  стало  совсем  мертвецким.
Мешки под глазами повисли еще больше, потемнели.  Пробурчал,  не  поднимая
глаз:
     -- Там знают много... но не всегда верно.
     -- А что не так? -- насторожился Мрак.
     -- Туда дорогу знал не я. Знал мой  друг,  с  которым  я  был  всегда
неразлучен.
     Мрак смотрел пристально:
     -- Что-то не так?
     -- Даже очень не так.
     -- Что... с твоим другом? Я понял, он не скажет?
     Подлещ долго молчал, глаза закрылись. Лицо стало таким  мертвым,  что
Мрак забеспокоился. Женщина бросала на Мрака пугливые взгляды.  Ее  пальцы
работали без устали, ступни Подлеща розовели.
     -- Тебе в самом деле такое сказали в корчме?
     -- Я ж сказал, там знают все. Ну, пусть много.
     Подлещ шевельнул ногой, женщина  выпустила  его  пальцы,  попятилась,
исчезла, плотно закрыв за собой дверь.  Подлещ  проследил  за  ней  долгим
взором, но и когда ее не стало, все еще смотрел в дверь, как будто не  мог
встретиться с Мраком взглядом.
     -- Знаешь,-- сказал он тяжело,-- мой друг погиб уже  пятьдесят  весен
тому. Если же точно, то пятьдесят лет, шесть месяцев, четырнадцать дней...
     Мрак рассматривал его придирчиво,  будто  пересчитывал  все  прыщи  и
болячки на старческом теле:
     -- Так все точно? Должно быть, битва стряслась немалая. Я бы забыл на
другой день.
     Подлещ кивнул на лавку напротив себя. Все  тем  же  мертвым  голосом,
явно превозмогая себя, сказал негромко:
     -- Этой битвой кончилась война, когда мы потеряли горный перевал.  Мы
с Сулимой остались тогда вдвоем, наши соратники пали, мы  рубились  против
двух дюжин врагов, нас постепенно теснили...
     Он вздохнул, замолчал. Было  видно  как  пытается  продолжить,  кадык
дергался, но губы шевелились беззвучно.
     Мрак сказал угрюмо:
     -- Нет позора отступить против дюжины. Продолжай.
     -- Есть,-- прошептал Подлещ едва слышно,-- есть... Ибо мы еще пятерых
убили, кого-то ранили, а остальных обратили в бегство.
     -- Достойно хвалы!
     Подлещ опустил голову:
     -- Мы дрались у самого обрыва. Там была  бездонная  пропасть,  откуда
вздымался дым и вылетали искры... Наши ноги скользили на  камнях,  залитых
кровью. От усталости едва держали мечи. И тут Сулима поскользнулся!
     Мрак не отрывал от его лица глаз. Подлещ корчился, будто его жгли  на
невидимом огне. Лицо стало совсем желтым.
     -- Он... погиб? -- спросил Мрак.
     -- Да,-- прошептал Подлещ.-- Он  сорвался  с  обрыва.  Это  случилось
пятьдесят лет, шесть месяцев и четырнадцать дней тому.
     Мрак развел руками:
     -- Вы дрались достойно мужчин. Тебе не в чем себя упрекать.
     Он поднялся, огляделся, еще раз развел руками:
     -- Прости, что потревожил. Но ты, того... не терзай себя. Была война.
Мог погибнуть ты, а он бы терзался. Прощай!
     Он прошел через роскошную комнату, уже мечтая как можно быстрее выйти
на свежий воздух.
     --  Прощай,--  ответил  невесело  Подлещ,  когда  Мрак  уже  открывал
дверь.-- Но лучше бы, наверное, мне сорваться с обрыва. Я бы не слышал все
эти пятьдесят лет, шесть месяцев и четырнадцать дней его  умоляющий  крик:
"Подлещ, подай руку!"
     Мрак кивнул, шагнул из комнаты, потом до  него  дошло,  он  вернулся.
Подлещ без сил лежал, рука его свисала до пола.
     -- Эй,-- сказал Мрак  негромко,--  получается,  ты  мог  бы  его  еще
спасти?
     Подлещ пошевелился:
     -- Вряд ли. Он уже падал, его пальцы скользили по гладкому камню.  Он
цеплялся чудом, обламывая ногти... Я не успел бы к нему даже повернуться!
     -- Но ты... хоть пытался?
     Подлещ ответил упавшим голосом:
     -- Нет. В это время в нашу сторону бросились горцы. Это  дикари,  что
любят долго пытать пленных. О них  рассказывают  жуткие  истории.  И  я...
бежал. Даже бросил меч, чтобы легче перескочить расщелину. И то  едва-едва
не... Врагов десятка два, я бы все равно ничего  не  смог!  А  так  бежал,
прыгал как горный козел по скалам, чудом перепрыгивал  разломы,  сумел  не
сорваться на узких тропинках... К вечеру догнал остатки наших  войск,  что
бежали еще раньше. Я знал, что  Сулима  погиб,  но  крик:  "Подлещ,  подай
руку!" все время звучит в моих ушах.
     Теперь Мрак понял, почему Подлещ иногда смотрит сквозь него, а голову
склоняет чуть набок, прислушиваясь к слышимому только ему зову.
     -- Ладно, я пошел,-- сказал  Мрак  невесело.  Он  вспомнил  отчаянные
глаза Светланы.-- Но мне нельзя без молодильных яблок.-- Нельзя... Где ты,
говоришь, бросил... э-э... друг твой остался висеть?
     Подлещ посмотрел на  варвара  недобро.  В  слабом  голосе  прозвучала
злость:
     -- А тебе что?
     -- Да я  бы  съездил.  У  меня  была  одна  надежда,  да  и  та,  сам
понимаешь...
     Подлещ покачал головой:
     -- За эти годы даже кости рассыпались в  прах,  а  ветер  развеял  по
свету. Ржа дотла сожрала меч и шелом. Да и ее дождями и снегами  унесло  в
море.
     Мрак чувствовал безнадежность, тоску. Сказал невесело:
     -- А что мне еще? Просто поеду туда.
     -- Зачем? -- повторил Подлещ горько.-- Если бы у  него  был,  скажем,
перстень, тот еще мог бы уцелеть, затеряться в траве или меж камней. Да  и
то, боюсь, пришлось бы в пропасть спускаться. А туда и птицы не решаются.
     Мрак кивнул:
     -- А что я теряю? Была одна тонкая ниточка, привела к тебе.  От  тебя
-- к твоему другу. Мне все равно куда ехать. Такие, как  я,  не  живут  на
одном месте.

     Глава 37

     Улицы были темными, луна не светила, а пряталась за облаками.  Узкими
переулками он добрался до постоялого двора. Все время ждал, что попытаются
обобрать, ограбить, но так никого и не встретил. Плюнул с  досады,  прошел
через корчму наверх, задевал столы и поздних гуляк, но опять же  никто  не
возжелал ссориться.
     Плюхнулся на постель, но сон долго не шел. На душе было горько, будто
наглотался полыни. Снизу доносились пьяные вопли, смех,  звяканье  посуды.
Никто к нему не явился подраться, доступные девки  тоже  не  показывались,
даже ведьмы и ожившие мертвяки не лезли через единственное окошко.
     Тоже мне страна колдунов, подумал Мрак неприязненно.  Это  ж  сколько
ждать? Впервые на постоялом дворе ничего не случается. Они ж  для  того  и
служат, чтобы здесь отвести душу, совершить нечто непотребное, запрещенное
законами людей и богов. Непотребное, но сладкое.
     Он ворочался с боку на бок до полуночи,  наконец  заснул  в  глубокой
тревоге. Не к добру отсутствие нечисти.  Даже  в  самых  мирных  постоялых
дворах что-нибудь да случалось...
     Проснулся на полу за ложем. В ладони  была  мокрая  от  ночного  пота
рукоять топора, а спал ногами ко входу. Осмотрелся быстро, но  ни  трупов,
ни вурдалачки в постели. Даже крови на полу  или  ложе  нет,  а  подпертая
дверь так и осталась подпертой поленом. Жаба прыгала по подоконнику, сытая
и довольная. Комары здесь были с тараканов, дожили до  холодов  и  обещали
пережить зиму.
     Опять плюнул с досады, дурной  знак  проспать  вот  так  мирно.  Явно
что-то ждет впереди очень непростое. Боги  никогда  не  дают  два  пряника
кряду.
     В конюшне  придирчиво  осмотрел  коня.  Мальчишка,  помощник  конюха,
трясся и обливался потом, ибо варвар заглядывал  коню  и  в  зубы,  и  под
хвост, щупал бабки, тыкал кулаком в пузо, дул в уши,  искал  вдоль  хребта
вторую жилу, но конюшенник не решился подменить  коня,  или  не  сумел.  И
нечисть  тут  бестолковая,  понял  Мрак  с  отвращением.  Как  тут  живут,
непонятно.
     Когда выезжал из ворот, услышал дробный конский  топот.  Из  переулка
выехал всадник, кивнул ему с явной неприязнью. Был он в длинном плаще, под
ним просматривались доспехи.
     Мрак вытаращил глаза:
     -- Подлещ?
     -- А ты кого ждал? -- буркнул всадник. Он был  бледен,  словно  вовсе
ночь не спал, ежился от утренней сырости и свежести. Под доспехом  на  нем
была теплая одежда.
     -- Да уж не тебя,-- ответил Мрак.-- Неужто поедешь?
     -- Угадал.
     -- Зачем?
     -- Не знаю. Тянет. Что-то внутри тянет.
     Мрак кивнул понимающе:
     -- Один мой друг называл это совестью. Второй называл законом  богов,
который внутри нас. Но как не назови, а я рад,  что  ты  едешь.  Без  тебя
полжизни искал бы тот чертов перевал. Но не рассыпешься в дороге?.. Я зрел
как тебя под руки вынимали из корыта...
     Подлещ пустил коня рядом, одни поехали по еще  сонной  улице.  Подлещ
огрызнулся:
     -- Это уважение выказывают! Я знатный  боярин,  рода  старинного,  от
самого Яфета веду. Да и не меня купают и вычесывают, а мои богатства.
     За воротами города кони пошли рысью, а когда разогрелись, их  пустили
в галоп. Мрак посматривал на Подлеща, но тот  в  самом  деле  оказался  из
хорошего дерева тесан. Побледнел еще больше, морда  заострилась,  щурится,
но скачет, даже перестал на конской спине плюхаться как мешок с... травой.
     В полдень дали передых коням, дальше гнали до сумерек.  Заночевали  в
крохотной веси, а утром с первыми петухами пустились в путь. Мрак дивился,
хотел из  жалости  коней  гнать  помедленнее,  но  Подлеща  словно  повела
какая-то иная сила, что поселилась в его теле. Он посерел, глаза валились,
губы пересохли, но упорно гнал и гнал коня по узким дорогам.
     На третий день выехали на извилистую горную тропу, и Мрак увидел  как
загорелись глаза Подлеща. В  них  был  стыд,  но  и  какое-то  болезненное
облегчение, словно впервые за пятьдесят лет, шесть месяцев и  четырнадцать
дней решился посмотреть только ему ведомой правде в  глаза,  сказать  себе
вслух, кто таков на самом деле.
     -- Уже скоро,--  сказал  он  хрипло.--  Уже  скоро...  Что  надеешься
увидеть?
     -- А ты?
     -- Что я... У старых воинов болят старые  раны.  А  эта  рана  еще  и
кровоточит.
     Конь его уже хрипел, ронял пену. Он едва не соступал с  узкой  тропы,
но Подлещ беспощадно гнал дальше. Дорога вела выше,  воздух  стал  намного
холоднее, чем внизу. Однажды в просвете между  горами  Мрак  увидел  вдали
крохотные домики, удивился. Ровно на Змее летит! Или на ковре,  украденном
у киммеров.
     Кони хрипели, мокрые бока тут  же  высыхали,  а  капли  пота  срывало
ветром -- холодным, похожим на зимний. Мрак  ощутил  как  начали  мерзнуть
кончики ушей. Он хотел было ухватить  за  узду  коня  Подлеща,  остановить
насильно, однако рука застыла на полпути... Далеко впереди послышался едва
слышный крик!
     Он насторожился, пустил  обессиленного  коня  вперед.  Снова  крик...
Далекий, протяжный. Вроде бы не воинский.
     Оглянулся на Подлеща. Тот погонял коня, бил в бока,  наконец  вытащил
кинжал и начал колоть ножом, заставлял  бежать  из  последних  сил.  Глаза
Подлеща были выпучены, рот сжался как захлопка на волка.
     -- Подлещ,-- сказал Мрак предостерегающе.
     -- Он зовет!..-- прохрипел Подлещ.
     По спине Мрака пробежал мороз. Он крикнул дрогнувшим голосом:
     -- Опомнись!
     -- Он зовет.
     -- Подлещ,-- крикнул Мрак настойчиво,-- это было пятьдесят лет тому.
     -- Он зовет!
     Крик донеся отчетливее. Теперь  и  Мрак  услышал  в  завыв