а Волк поднимал руки в победном  жесте.  Он  был  в  блистающих  доспехах,
высокий и свирепый, даже улыбка была предостерегающей.  И  гасли  под  его
взглядом улыбки, в глазах дворовых людей появлялся страх.
     Царь вернулся, но сам ли? Или Волк отыскал и привел под стражей?
     Светлана сбежала по мраморным ступеням, не чувствовала ног под собой.
Додон едва успел раскрыть  руки,  как  бросилась  на  шею,  он  подхватил,
оторвал от земли, и Светлана повисла, счастливо дрыгая ногами.
     -- Наконец-то!..-- выдохнула она.-- С тобой все в порядке? Боги,  как
ты похудел!
     -- Все хорошо,-- сказал он.-- Все в порядке, моя радость.
     -- Не обманываешь?
     -- Убедись сама. Да и не похудел я, придумаешь такое.
     Она отстранилась, заглянула ему в глаза. Все же в  глазах  царя  были
боль и поражение. Светлана шепнула:
     -- Тебя там мучили?
     Он взглянул в ее ясные глаза, пробормотал:
     -- Да нет, что ты... просто ударился о жизнь, какая она есть.
     --  Щадишь  меня,--  ее  глаза  наполнились  слезами.--  Мой   добрый
великодушный дядя! Как будто не догадываюсь, что такое быть в плену! Когда
в своем дворце и то...  Это  были  горные  разбойники,  да?  Или  коварные
артане?
     Он погладил ее по голове, поцеловал, повел по ступенькам вверх, держа
за плечи. Светлана вздрогнула. Впервые, любящий и всегда внимательный дядя
смолчал, оставил без ответа.

     Со второго дня начались спешные приготовления  к  свадьбе.  Как  Волк
освободил царя, сказано не было, но нанятые люди  распространили  слухи  о
кровавых битвах, которые дал Волк в подземельях горных людей, о  том,  как
гнал похитителей по тайным ходам все  ниже  и  ниже,  пока  не  пригнал  в
пещеру, откуда не было выхода.  И  там  устроил  резню,  когда  все  стены
забрызгало кровью, от криков можно было оглохнуть, а уцелевшие  демоны  на
коленях молили о пощаде...
     И с каждым пройденным днем победа Волка над похитителями  становилась
все выше, а жертвы умножались. На пятый день по  возвращению,  на  который
назначили свадьбу, трупов были уж не горы, а горные хребты.
     Светильники горели даже днем. От них шел пряный аромат, ноздри  жадно
ловили странные запахи, чувства обострялись. Даже  глаза  в  серых  доныне
стенах начинали различать оттенки, жилки, цветные песчинки, которых  ранее
не замечали.
     Гости заполнили дворец с  утра,  хотя  венчание  должно  случиться  в
полдень. Умельцы украсили свадебные венки золотыми цветами, что неотличимы
от настоящих, а кольца для новобрачных  по  заказу  Волка  сковали  лучшие
оружейники Артании. Светлана, бледная и в  слезах,  сидела  недвижимо  как
статуя. Девушки наряжали, заплетали косу, украшали цветами и лентами, пели
подвенечную песнь, но она слышала как сквозь толстую стену.  Дядя  спасен,
большой и все умеющий дядя, а значит  --  спасено  и  царство.  Он  что-то
придумает, сумеет избежать страшной руки Волка. Тем и отличается от своего
брата, а ее отца, Громослава, который всегда был прям и никогда  не  менял
слово. Ей же все равно на роду написано быть жертвой.
     Мертвенно бледную, но  с  гордо  выпрямленной  спиной,  ее  вывели  в
главную палату. Гости невольно ахнули, хотя и должны были привыкнуть к  ее
красоте. Сейчас она блистала как богиня, ненадолго посетившая землю. Волк,
широко улыбаясь, взял за руку и повел  к  подножию  трона.  Додон  ждал  в
окружении бояр. Вид у него был угнетенный.  Бояре  стояли  за  его  спиной
испуганные, робеющие, опускающие глаза. А Волк смотрел нагло, в нем силы и
уверенности было больше, чем у царя с его советниками. Как и  власти,  что
сейчас снова начинает понимать, трезвея, каждый.
     -- Великий царь,-- сказал Волк. Он дерзко смотрел  в  лицо  Додона,--
вот твоя племянница, которую ты обещал отдать мне в жены. Соедини же  наши
руки, а... ту половину царства, которую отдаешь с нею в приданое, я выберу
уже сам.
     За  спиной  царя  ахнули,  но  каждый  вздрагивал  и  опускал   взор,
встречаясь с горящими глазами Волка. Додон слабо  пошевелился,  голос  был
прерывающийся:
     -- Да-да... Царству нужен сильный защитник. Ты уже доказал свою силу.
     -- Надеюсь,-- сказал Волк многозначительно.
     --  Потому  будет  лишь  справедливо,  если  возьмешь  в   жены   мою
племянницу... мою Светлану.
     -- И полцарства,-- добавил Волк.-- Со  всеми  там  городами,  людьми,
селами, реками и землями.
     --  И  полцарства,--  произнес  Додон  угасшим  голосом.--  Да-да,  и
полцарства. Идите ко мне, дети мои. Я соединю ваши руки.
     Волк сжал руку Светланы. Царевна противиться и  не  думала,  послушно
шла рядом. Гости следили, затаив дыхание, ибо  что  свадьба,  все  царство
переходит Волку! А это большие перемены, ибо Волку мало царствовать,  лежа
на боку.
     Внезапно в очаге над догорающими поленьями взметнулся  огонь.  Сперва
багровый, тут же превратилось в оранжевое пламя. Пахнуло жаром. В  воздухе
появился запах гари. Вся Золотая Палата ахнула как один человек.
     В огне возникла женская фигурка. Пламя  дрожало,  колебалось,  меняло
форму, но затем огонь стих, и все увидели  юное  смеющееся  лицо,  золотые
волосы, заплетенные в длинную косу. Девчушка  слегка  выступила  из  очага
вперед, юная и озорная, погрозила пальчиком Волку:
     -- А меня почему на свадьбу не позвал?
     Гости подались назад, сухой жар стал сильнее, жег лицо. Волк  смотрел
набычившись. Додон молчал, Светлана  просто  растерялась.  Маленькая  Кузя
вскрикнула счастливо:
     -- Огневушка-поскакушка!..
     -- Я, маленький кузнечик,-- ответила огненная девчушка.
     -- Я тебя приглашаю,-- воскликнула Кузя.
     -- Спасибо,--  ответила  Огневушка,--  но  почему  не  пригласил  вот
этот... Разве не ему я помогала освобождать вашего царя?
     Все  в  палате  повернули  взоры  к  Волку.  Тот   побледнел,   затем
побагровел, насупился, проговорил с неуверенностью:
     -- Я... гм... конечно, да... но как сможешь? Ты нам всю хату спалишь.
     Огневушка расхохоталась весело и звонко, ровно  жемчуг  рассыпала  по
каменному полу:
     -- Да я могу поместиться в любой плошке светильника, в любом  пламени
факела!
     -- Гм,-- сказал Волк с неохотой,-- тогда,  конечно...  будь  на  моей
свадьбе.
     Светлана слышала как гости зашушукались,  даже  уловила  восклицание,
что Волк какой скромный, даже не упомянул обо всех  подвигах,  столько  их
было... Другой возразил ехидно,  что  огненная  девчушка  могла  все  сама
сделать, всех побить и прогнать, потому Волк и смолчал о  ней,  дабы  свою
славу не умалить!
     -- Благодарствую,-- ответила Огневушка игриво.
     Люди увидели только размытое движение, трепетное и настолько быстрое,
что глаз не ухватит целиком. Пламя светильника взметнулось,  затрещало,  и
все заметили, что этот светильник теперь горит ярче и веселее других.
     В левой стене появилось свечение. Словно бы кто-то со свечой  шел  по
ту сторону окна, затянутого бычьим пузырем. Эта стена единственная была не
из глыб, а высечена прямо  в  скале,  что  переходила  в  гору.  Дикарщики
сделали насечку, расчертив стену на глыбы, украсив каменным кружевом,  ибо
стена из красного гранита редкой  красоты,  где  в  красно-багровом  цвете
часто блистают оранжевые искры и даже подобно ящерицам  пробегают  зеленые
извилистые полоски.
     Разговоры смолкли.  Свет  стал  мощнее,  кто-то  приближался  изнутри
скалы, и даже неустрашимый Волк вздрогнул и  отступил  на  шаг.  От  стены
пахнуло горелым камнем. В граните выступило  каменное  изображение  рослой
женщины.  Свет  стал  ярок  настолько,  что  померкли  светильники.  Затем
каменное изваяние выдвинулось, оставив стену на шаг позади,  свет  померк,
искры  заплясали  над  головой  женщины  и  погасли.  Теперь  все   видели
величественную женщину редкой  красоты,  изваянную  из  камня,  суровую  и
улыбающуюся грозно и властно. Она была в одежде  золотых  цветов,  золотые
волосы на лбу перехватывал золотой обруч с красным камнем. Сапожки на  ней
тоже желтые, украшены множеством дорогих камешков. Только ее лицо было  из
красноватого гранита, можно рассмотреть даже мелкие прожилки.
     В толпе пронеслось:
     -- Хозяйка!
     -- Хозяйка пожаловала...
     -- Хозяйка Медной Горы явилась!
     -- Быть беде, неспроста такое...
     Хозяйка Медной Горы окинула гостей холодным взором.  Додон  сутулился
на троне, жалкий как ворон под проливным дождем.
     -- Племянничек,-- сказала она ядовито.-- Что-то ты невесел.
     Додон смотрел исподлобья. Страхи и недоверие в его глазах боролись  с
надеждой. Поступки богов непредсказуемы. Явилась ли она, чтобы  помочь?  А
если да, то как? Она может счесть, что лучший способ  помощи  --  задавить
его прямо сейчас, чтобы не мучался.
     -- Это боги всегда веселы,-- ответил он горько,--  а  в  человеческой
жизни бывают только веселые дни... а то и вовсе минуты.
     -- Так ли? -- спросила Хозяйка громко.-- Ты ведь выдаешь  замуж  свою
любимую племянницу!.. Но что-то не вижу твоего спасителя.
     Волк смотрел настороженно, играл желваками. Страха в  его  глазах  не
было, в то время как даже его воины пятились, старались вжаться в стены.
     Додон кивнул в его сторону:
     -- Вот он.
     -- Где? -- переспросила Хозяйка.
     -- Да вот он, Горный Волк!
     -- Да? -- удивилась Хозяйка.-- Что-то  я  его  в  своих  владениях  и
близко не видела. А твой истинный спаситель  сейчас  как  раз  подходит  к
воротам. Вместе с простым... даже слишком простым людом. Их печет  солнце,
в глаза ветер бросает пыль, а увидят они только крыльцо твоего детинца.
     Додон быстро посмотрел на Волка. Тот начал  багроветь,  покосился  на
советников, гостей. Потрясенные лица, боятся дышать, замерли, но в  глазах
жадное любопытство. Скоты, им бы только скандалы, свары, дворцовые драки!
     В сторонке громко прокашлялся Рогдай. Бросил гулким басом, ни к  кому
не обращаясь:
     -- Народ  стоило  бы  допустить...  Пусть  рассказывают,  прославляют
величие и красоту царского дворца.
     Он  посмотрел  на  Хозяйку.  Та  улыбнулась  ободряюще.  Рогдай   уже
увереннее взмахом длани послал гридней к воротам. Там  заскрипели  засовы,
створки распахнулись. Ввалилась толпа простолюдинов,  мужчины  смеялись  и
вздымали кверху руки,  женщины  поднимали  детей,  показывали  им  царя  и
царевну. Шагах в трех от крыльца стражи выставили копья.
     Хозяйка прошла через палату, перед  ней  расступались  так  поспешно,
словно от нее  несло  жаром.  Додон  провожал  взглядом,  в  котором  было
затравленное выражение. Она остановилась ближе к крыльцу,  ее  было  видно
как  толпе  народа,  так  и  знати.  Повернулась,   сказала   с   холодным
удовлетворением:
     -- Наконец-то зрю настоящего освободителя!
     Светлана слышала  как  ахнули  во  всем  зале.  А  со  двора  донесся
протяжный вздох, в котором облегчения было больше, чем  изумления.  Всюду,
куда падал ее взор, были открытые рты и вытаращенные глаза.  Волк  сильнее
стиснул пальцы Светланы. Она чувствовала его ярость, разочарование.  Когда
заговорил, голос был сдавленный от бешенства:
     -- Уходи! Ты не наша богиня. Тебе здесь не поклоняются.
     Хозяйка на него не повела и бровью. Властно простерла длань в сторону
царя:
     -- Что скажешь?
     -- О чем? -- пробормотал Додон.
     -- О своем спасении. Много  ли  побито  чудовищ,  доблестно  ли  тебя
освобождал сей герой?
     -- О этом я сам наслушался,-- сказал Додон.-- Зачем ты меня мучишь?
     В мертвой тиши Хозяйка сказала раздельно:
     -- Скажи правду.
     Додон покачал головой:
     -- Глупо.
     -- Скажи правду!
     Он повторил устало:
     -- Глупо... Боги слишком просты. У них была только правда.  Потом  от
людей узнали еще и неправду... Но у людей кроме правды и неправды есть еще
множество полуправд, правд во имя спасения, горьких правд,  лечебной  лжи,
лживой правды, правдивой лжи, лжи во имя правды... Боги не  понимают,  как
правда может разрушить то, что спасла бы ложь. Но мне все  обрыдло!  Пусть
катится все в пропасть, я скажу тебе правду, раз уж ухватила за горло. Да,
меня вывел из каменного мира другой. Не Волк.
     В палате пронесся вздох. Повеяло холодом.  Волк  страшно  заскрежетал
зубами. Его воины поправили пояса так, чтобы все видели вблизи их  ладоней
рукояти мечей.
     Рогдай нашелся первым:
     -- Не Волк? -- голос воеводы был радостным.-- А кто?
     -- Другой,-- ответил Додон нехотя.-- Я предпочел бы,  чтобы  это  был
Волк. Потому и сказал. Волк мог бы в самом деле меня найти  и  вывести  на
свет. Но удача выпала... рабу и разбойнику! Тому самому, который сбежал  с
ристалища, тем самым лишив и вас радости зреть удалой бой!
     Снова в палате пронесся полустон-полувздох. Хозяйка покачала головой:
     -- Странно делитесь на знать и рабов... Для  богов  различимы  только
мужчины и женщины. Ты клянешься встретить его достойно?
     -- Царское слово,-- ответил Додон,-- крепче адаманта. Не дал слово --
крепись, а дал -- держись. Слово не воробей... Да-да, не  двигай  бровями,
понял. Клянусь здоровьем и короной, хоть требуешь чрезмерного. Ну, где мой
настоящий спаситель?
     Хозяйка повернулась к толпе. На каменном лице глаза вспыхнули красным
огнем, будто в черепе бушевало пламя. Она повелительно вытянула руку:
     -- Вот он!

     Глава 26

     От пальца Хозяйки Медной Горы  словно  бы  метнулся  горящий  дротик.
Толпа расшарахнулась в стороны. В глубине стояла кучка мужчин в лохмотьях,
с нечесаными волосами, угрюмыми лицами.  Двое  держали  под  руки  тучного
воина в шлеме и кольчуге. Он все норовил лечь, его с трудом вздергивали на
ноги. Когда он мотнул головой, разбрасывая слюни,  Светлана  с  удивлением
узнала пьяного как чип Ховраха. Похоже, все  они  проделали  долгий  путь.
Когда поняли, что палец Хозяйки указывает на их, то отступили, утаскивая с
собой Ховраха.
     Последним отодвинулся человек с длинным чубом  на  бритой  головой  и
золотой  серьгой  в  левом  ухе.  Оставшийся  мужчина  видимо  решил,  что
бесполезно горбиться и опускать лицо, выпрямился.
     Он был высок, по-звериному силен, черные  как  воронье  крыло  волосы
падали на лоб. Глаза прятались под  черными  сдвинутыми  бровями,  лицо  с
перебитым носом было в шрамах, по-разбойничьи красивым, злым и яростным.
     На плече сидела крупная толстая жаба. Выпученные глаза были  прикрыты
пленкой, но гребень на спине угрожающе вздыбился.
     Додон несколько мгновений угрюмо смотрел на этого варвара в  звериной
шкуре. Настолько прост, что ломится через жизнь  как  могучий  лось  через
кустарник. И все ему удается, головы ни над чем не ломает, сердце от  боли
не рвется, по ночам не просыпается в холодном поту.
     Зависть, настолько черная и нежданная ударила в голову, что он заорал
дико:
     -- Разбойник!.. Вор!.. Убивец!.. Хватайте его!
     Гридни, выхватывая мечи, бросились со ступеней. Мужчины,  отступившие
за спину Мрака, выхватили  из-под  одежды  мечи  и  длинные  ножи.  Ховрах
всхрапнул как конь, высвободился и вытащил из перевязи топор. Его  шатало,
но голос был зычный как у злого дива:
     -- Слава царю Додону! Бей...
     Гридни остановились, ошарашенные таким кличем. Ховрах готов даться  с
ними, но он тоже за Додона!  А  Хозяйка,  не  давая  времени  раздумывать,
проговорила властно:
     -- Ты царь... или не царь?
     Додон застыл с раскрытым ртом.  Лицо  стало  синюшного  цвета.  Грудь
вздулась как у петуха урюпинской породы,  руки  бессильно  задергались,  а
пальцы стиснулись в кулаки.
     -- Э-э-э,-- прохрипел он,-- погодите вязать...
     Гридни с облегчением попятились.  Мужики  за  спиной  Мрака  спрятали
оружие и, видя что ему пока  что  смерть  не  грозит,  растворились  среди
простого люда. В толпе стоял  гул,  все  лезли  друг  на  друга,  стараясь
рассмотреть что происходит, но не  переступали  невидимую  черту,  и  Мрак
стоял в одиночестве, пока не подошел пьяный Ховрах, стал рядом.
     -- Твой настоящий спаситель,-- сказала Хозяйка властно.
     Додон смотрел исподлобья. Глаза блистали как у паука,  выгнанного  из
темного угла на яркий свет. Воеводы растерянно переглядывались, только  на
лице Рогдая проступило облегчение. Пусть разбойник, пусть тать, пусть гном
или чудо лесное, только бы не Горный Волк!
     В толпе уже послышались  выкрики,  слились  в  общий  радостный  шум.
Матери поднимали детей над головами,  чтобы  те  увидели  героя,  спасшего
царя. Героя, который сотворил подвиг и не явился за наградой.
     Додон стискивал кулаки, ощутил как  пахнуло  знакомыми  благовониями.
Это, оттеснив Рогдая, придвинулся Голик. От  него  мощно  несло  душистыми
маслами, но не могли заглушить запах степных трав и едкой дорожной пыли.
     -- Народ ликует!..-- шепнул он на  ухо.--  Похоже,  этот  день  легко
превратить в праздник.
     -- Это же тот вор,-- прохрипел Додон задушенным от ярости  голосом,--
который все испортил, все порушил!
     Голик удивился:
     -- Да? А я думал, Хозяйка Медной Горы помешала больше.
     Додон прохрипел с натугой, будто сидел  на  раскаленной  сковороде  и
терпел боль:
     -- Что делать?
     --  Улыбаться  приятно,--  прошептал   Голик.--   И   приветствовать.
Приветствовать отечески! А там придумаем.
     Додон с трудом заменил гримасу бессильной ярости на подобие улыбки:
     -- Точно?
     -- Выигрывай время,-- шепнул Голик.-- Потом сотрем в порошок. Никакие
богини не помогут.
     А Мрак услышал радостный визг. Со ступенек во двор сбежала Кузя.  Она
еще издали раскинула руки, бежала со всех ног, едва не падала,  стремилась
явно к нему.
     Слегка обалделый, Мрак присел на корточки и  приготовился  подхватить
ребенка. Кузя налетела как крупный  щенок,  едва  не  сбила  с  ног.  Мрак
подхватил ее, поднялся, а Кузя быстро карабкалась  на  него,  цеплялась  к
нему, целовала, счастливо смеялась, пробовала совать крохотные пальчики  в
его уши:
     -- Я знала!.. Я знала, что вернешься!
     -- Ну-ну,-- сказал Мрак ошарашено.-- Какая ты... быстрая...
     Светлана строго прикрикнула:
     -- Кузя!.. Перестань! Сейчас же слезь!
     И, повернувшись к Мраку, с извиняющейся надменной улыбкой объяснила:
     -- Прости ее, герой. Моя сестра росла избалованным ребенком.
     Кузя ахнула негодующе:
     -- Ты почему с ним там говоришь?.. Будто не узнаешь!
     Голик и Рогдай уже отдирали ее от Мрака. Она цеплялась  за  его  шею,
лягалась, верещала:
     -- Дураки!.. Не узнаете?.. Мрак, они тебя не хотят признавать!
     Светлана объяснила Мраку:
     -- Глупенькая... У нас был волк, черный и лохматый, его звали Мраком.
Не понимаю, что на нее нашло.
     Кузя  цеплялась  за  черного  и  лохматого,  но   ее   утащили.   Она
оглядывалась, в глазах заблестели и сразу  же  хлынули  чистыми  ручейками
слезы. Жаба на плече Мрака тяжело вздохнула. То ли сочувствовала, то ли  с
облегчением, не желая делить Мрака еще с кем-то.
     Мрак ощутил как защемило в груди. Чистое  детское  сердечко  признало
его сразу. Кузя даже не понимает,  как  это  другие  не  видят  в  нем  их
прежнего друга волка!
     В  зале  нарастал  тревожный  говор.  Волк  выпустил  руку  Светланы,
отступил к своим воинам. Они с откровенной враждой поглядывали на  гостей,
алчно ощупывали взглядами золотые гривны на боярских шеях, алмазы и яхонты
в женских серьгах. А  Хозяйка,  уже  потеряв  интерес  к  делам  смертных,
неспешно вернулась к гранитной  стене.  В  каменных  плитах  пола  за  ней
багровели вдавленные следы. Теперь не только Мрак  чувствовал,  что  через
палату прошла медная гора. Запах горелого камня стал сильнее.
     На миг обернувшись, она сказала уже равнодушно:
     -- Мрак, я вернула долг. Больше на меня не рассчитывай.
     Она вошла в каменную стену, словно в утренний туман. Потрясенные люди
видели как исчезает ее силуэт, удаляясь и колеблясь,  затем  камень  снова
стал зримо твердым и непроницаемым.
     В палате заметно потемнело. Светильники едва горе