дется выгонять  слуг  или  наказывать,  а  это  еще
рискованнее, ее уже не считают здесь хозяйкой.
     Ладно, пусть хоронит. Все-таки это один  из  ее  предков,  так  можно
объяснить своим сторонникам. Она совсем не против, что Горный Волк  как  и
положено покорному подданному, хоронит одного из ее предков и  отдает  ему
последние почести!
     Надо сказать Ивашу, сложит песню. Он  сумеет  поддержать  ее  упавший
дух, как делал всегда.
     Снова приоткрылась дверь, Яна сообщила:
     -- Там собаку привели.
     -- Собаку? -- не поняла Светлана.-- Зачем?
     -- А для волка,-- объяснила Яна с готовностью.-- Волхвы говорят,  что
у них, как и у людев, ндрав улучшается. Ну, ежели кровь погоняют!
     Не дожидаясь ответа, она обернулась и помахала рукой. Дверь открылась
шире, появился псарь с крупной  ухоженной  собакой  на  коротком  поводке.
Глаза у собаки были испуганные и глупые. Шерсть блестела.
     Светлана в затруднении оглянулась на волка. Тот приподнялся,  смотрел
на красивую собаку с удивлением. Та уперлась всеми четырьмя в пол,  шерсть
от ужаса встала дыбом.
     Светлана спросила обеспокоено:
     -- А она хоть... благородных кровей?
     --  О  царевна,--  воскликнул  простодушный  псарь,--  вы   даже   не
представляете, насколько! Если бы умела говорить, то она бы... не стала  с
нами даже разговаривать!
     Царевна улыбнулась:
     -- Отпустите ее. Мрак ее не съест.
     Мрак хмуро смотрел то на царевну, то  на  псаря  с  собакой.  Наконец
понял, от собаки сильно несло призывным запахом. Она была в самом разгаре.
     -- Что-то чересчур спокоен,-- удивился псарь.-- Обычно кобели  с  ума
сходят.
     Царевна сказала объективно:
     -- Да и она... жмется в угол.
     -- Ну, у нее это первый раз.  А  этот  ваш  странный  зверь  вряд  ли
девственник.
     Царевна ласково улыбнулась Мраку:
     -- Ну же, дорогой!.. Посмотри какая белая, нежная, сочная! Как от нее
пахнет!
     Псарь сказал знающе:
     -- Если это в первый раз, то некоторые собаки этого делать не  умеют.
Приходится им помогать. Развязывать, так это называется.
     -- Как это делается?
     Мрак ощутил как горячая волна крови прилила к его морде.  К  счастью,
под густой черной шерстью краски стыда не разглядеть, как и его оспины.
     Псарь сказал деловито:
     -- Я буду держать нашу девочку, а вы... своего кобеля. Или вам  лучше
поручить это кому-то другому? Не дело царевны заниматься таким делом.
     Видимо, он хотел сказать, что и не женское, так понял Мрак, тем более
для незамужней юной девушки, но царевна воскликнула с жаром:
     -- Конечно, это  сделаю  я  сама!  Он  никому  не  позволяет  к  себе
притронуться!
     -- Гм... Тогда берите его за это самое место... за эти самые места...
Только медленно и осторожно, иначе ничего не получится. Нельзя  ли  велеть
музыкантам заткнуться... простите!.. Я знавал собак, которые  предпочитали
слушать хорошую музыку, чем...
     Мрак рыкнул на собаку. Она от ужаса припала к полу,  спина  тряслась.
Псарь попытался вытащить ее из угла за поводок, собака жалобно  заскулила.
В больших глупых глазах выступили слезы.
     Дверь закрыта, подумал Мрак  смятенно.  В  окно  выпрыгнуть  --  лапы
сломает, а то и разобьется с такой выси. Продолжать рычать на бедную  дуру
-- сочтут, что болен. А кто знает, чем тут лечат. Во всяком  случае  будет
не сладко. Сладким калечат, говорят волхвы, а горьким лечат...
     Псарь  ухватил  собаку  за  ошейник,  вытащил  на  середину  комнаты.
Светлана повернулась к Мраку. Глаза ее смеялись:
     -- Мрак... ну, где мы возьмем волчицу? Ты посмотри какая хорошенькая!
     Мрак зарычал  в  тоске  и  бешенстве.  Смех  Светланы  был  несколько
смущенным,  псарь  недоумевает,  Яна  откровенно  посмеивается,  но  вдруг
пропахший благовониями воздух  качнулся,  его  как  нож  прорезала  свежая
струя.
     От порога раздался яростный  вопль.  Там  стояла  растрепанная  Кузя,
перемазанная сладостями, босая, с пирогом в  руке.  Ее  короткое  платьице
трепетало под порывами ветра.
     -- Вы что тут делаете с моей собачкой?
     Светлана отмахнулась:
     -- Кузя, это не собачка... И вообще убирайся. Это не детское дело.
     Мрак бросился к Кузе, он трясся всем телом, лизал  ей  руки,  колотил
хвостом по полу, едва не визжал тонким щенячьим  голосом.  Кузя  обхватила
его шею  маленькими  детскими  ручками,  на  сестру  и  псаря  смотрела  с
осуждением:
     -- Вы его решили повязать?
     -- Кузя! -- воскликнула Светлана.
     -- Царевна! -- ахнул псарь..
     Яна хихикнула, но сделала строгое лицо:
     -- Кузнечик, тебе такое знать не положено. Пока что.
     Кузя отмахнулась:
     -- Да знаю, что и собачки могут как ты с волхвом,  или  как  волхв  с
твоей подругой, но этот песик любит  только  меня...  или  потом  полюбит,
потому что я его уже люблю, и я не дам его  мучить!  Мрак,  лохматый  мой,
пойдем в сад, я тебе покажу какую я там нору  вырыла,  я  в  ней  прячусь,
когда меня хотят купать...
     Мрак едва не закивал, хвост его подметал  и  молотил  каменные  плиты
так, что те уже блестели. Он первым ринулся  к  открытой  двери,  но  Кузя
держалась за его шерсть как клещ, и они вихрем вынеслись в  коридор.  Кузя
счастливо повисла на нем, ноги не касались земли,  и  Мрак  только  слышал
позади протестующие крики.

     Глава 15

     На следующую ночь было убито уже девять. Когда трупы унесли, а  кровь
замыли, в палату вбежал воевода Горного Волка. На вытянутой ладони блестел
бронзовый осколок:
     -- Вот! Вытащили из черепа Тира.
     Горный Волк схватил, жадно поднес к глазам:
     -- Ага!.. Хоть что-то. Повезло, что голова Тирака как  валун.  Никому
не говорил?
     -- Нет конечно. Послать людей?
     Горный Волк покачал головой, на губах играла зловещая улыбка:
     -- Эти дураки спугнут дичь. Осмотрим вдвоем. Сперва людей Руда, я ему
все равно не верю, потом мечи и топоры этого... бабьего племени!
     Он вскочил на ноги, Светлану замечал не больше чем яркие  рисунки  на
коврах. Лишь в дверях обернулся, бросил со зловещей усмешкой:
     -- Царевна, тебе лучше остаться здесь... Иначе я буду считать, что ты
с ночными убийцами заодно!
     Дверь за ними захлопнулась с такой силой, что  едва  не  вылетела  из
проема. Простучали их быстрые шаги. Светлана потрогала Мрака, почесала  за
ухом:
     -- Интересно, как проверит мечи людей Руда?
     Мрак  высунул  язык,  блаженно  жмурился.  Нежные  пальчики   чесали,
трогали, пропускали между пальцами густую плотную шерсть. Слуга принес  на
подносе фрукты. Светлана послала за мясом. Мрак ел  лежа,  тихо  рычал  от
удовольствия.
     После неспешного обеда Светлана вымыла руки, снова почесала Мрака:
     -- Пойдем? Думаю, они уже увидели все, что хотели увидеть...  Или  же
убили с Рудом друг друга.
     У дверей с той стороны стояли Ховрах и Овод. При  виде  царевны  Овод
браво подтянулся и даже стукнул древком копья в пол, а  Ховрах  похрапывал
стоя, опершись на копье.
     Светлана миновало было, не поведя и бровью,  дрючить  бесполезно,  но
затем, повинуясь неясному порыву,  внезапно  вытащила  из  перевязи  топор
Ховраха. Глаза расширились, едва удержалась от вскрика, а пальцы  чуть  не
выронили тяжелый топор.
     Лезвие безобразила свежая крупная щербина, словно отломился край!
     С выпученными глазами она осторожненько вложила топор обратно. Ховрах
мирно  похрапывал,   навалившись   на   копье.   Рожа   перекосилась,   из
полураскрытого рта выползали мутные слюни.
     Светлана попятилась на цыпочках:
     -- Пусть спит... Не буди! У него была очень занятая ночь.
     -- Да уж,-- пробормотал Овод, уж очень странно  ведет  себя  царевна.
Ночь  у  Ховраха  была  в  самом  деле  занятая.  Тискал  кухарку,  пил  с
дроворубом, играл в кости с людьми  Руда,  а  потом  спер  кувшин  вина  в
каморку и заснул с ним в обнимку, опорожнив  до  половины.--  Он  такой...
Если берется за что-то, то берется.
     -- Тогда сегодняшней ночью это не кончится,-- предположила  Светлана.
Она не знала, известно ли Оводу о ночных  подвигах  Ховраха,  потому  лишь
посмотрела многозначительно.-- Как ты думаешь?
     Овод ответил бараньим взглядом, который можно  было  истолковать  как
угодно:
     -- Да уж... Гм...
     --  Он  скрытый  человек,  верно?  --  сделала   Светлана   последнюю
попытку.-- Неразговорчив, больше делает, чем говорит...
     -- Да уж,-- промямлил  Овод  снова,  вспомнив  еще  два  припрятанные
Ховрахом кувшины,-- он все сам, все сам...
     -- Передай Рогдаю,-- велела она,-- чтобы Ховраху выдали новый  топор.
А старый пусть воевода сам -- именно сам! -- заберет. Для кузни.
     С  сильно  бьющимся  сердцем  она  вернулась  в  свою  спальню.  Как,
оказывается, мало знает своих людей!
     Мрак, чтобы больше не возиться с пьяным Ховрахом, сложил  в  тайниках
оружие убитых людей Горного Волка. И одежду, содрав с самых рослых. Теперь
мог скользнуть в любом тайный ход в личине  волка,  пробежать  до  нужного
места, обратиться в человека, а  уже  там  вооружиться.  Одежду  и  топоры
сложил в трех местах. Даже лук подобрал по своей руке, припрятал две  тулы
стрел.
     К вечеру трубы на городской стене возвестили, что прибыли двое воевод
из стана Горного Волка. Хмурый вождь чуть повеселел, в  глазах  заблистали
мстительные огоньки. С воеводами,  двумя  рослыми  быкообразными  воинами,
больше похожими на мясников, явилось  десяток  дружинников,  один  другого
шире, вооруженные до зубов.
     Светлана заметила, что Руд пошептался со своим воеводой, а тот вскоре
снарядил гонца за пределы города. Медея озабоченно улыбалась, помалкивала,
прятала глаза. Ее поляницы спали с оружием  в  руках,  часто  менялись  на
страже. Впрочем, люди Горного Волка тоже не дремали, но  за  две  ночи  их
убавилось больше, чем наполовину.  А  из  поляниц  пока  что  ни  одна  не
погибла.
     На третью ночь были убиты  всего  четверо,  но  среди  них  оказались
прибывшие воеводы Горного  Волка.  Внимательные  глаза  Светланы  заметили
свежие царапины на шлеме Ховраха. Он был сонным, вялым и едва волочил ноги
после ночного дежурства. Сердце Светланы стиснулось от печальной гордости.
Есть же все-таки верные люди даже в их прогнившем царстве!
     -- Накормить и дать отдых,-- велела она служанкам.-- На  службу  днем
не звать, пусть спит.
     -- Он уже спит,-- сказала одна независимо,-- как конь!
     Но с готовностью  упорхнула  на  кухню,  а  Светлана  приблизилась  к
Ховраху. Ее глаза с сочувствием обшаривали его хмурое лицо.
     -- Ты герой,-- сказала она негромко.--  Ты  уже  доказал  преданность
моему дому.
     -- Я?  --  удивился  Ховрах.  Подумав,  приосанился.--  У  нас  много
неизвестных героев.
     -- Увы, замечаем лишь тех, кто на виду.
     -- Ну, вообще-то,-- сказал Ховрах. Он почесался, сплюнул  на  пол  и,
навидавшись при дворе хороших манер, старательно растер  сапогом.--  Жизня
-- штука сложная.
     -- Ты очень помог,-- сказала она, пугливо оглядываясь по  сторонам.--
но будь осторожен!.. Они пока что вцепились друг другу в глотки,  но  если
выяснится, что это не они?
     Ховрах покачал головой:
     -- А мы все не они!.. Им тут не здесь, разве не так? Здесь их  быстро
отвыкнут чужое пиво хлебать и беспорядки нарушать! Еще день-два,  и  будут
каждому столбу кланяться, начиная с меня. Если им не ндравится наш  прием,
то устроим более другой... Это еще только начало! А начало,  как  известно
-- полдела, а конец -- всему голова.
     Светлана с восторгом смотрела в его простое народное лицо.  Вроде  бы
простой воин, по всем повадкам и речи куда проще, но сколько достоинства в
движениях, в поступках! Наверняка в его  жилах  течет  благородная  кровь.
Поговаривают, хотя отказывалась этому верить, что ее отец успешно  умножал
население в частых поездках, а дед так вовсе не ложился  спать  без  новой
женщины. Возможно... Нет, в ее роду все  золотоволосые,  а  этот  рыжый...
хотя каштановые волосы были у прадеда...
     Уже с родственной симпатией сказала:
     -- Ты все еще простой воин? Не пора ли стать хотя бы сотником?
     --  Упаси  боги,--  вскрикнул  Ховрах  в  страхе.  Его  крупное  лицо
покрылось испариной.-- Это ж  быть  на  виду!  Нет,  моя  служба...  гм...
требует уединения.
     -- Понимаю,-- прошептала Светлана.--  Но  тогда,  если  все  для  нас
окончится благополучно, ты возьми под свою руку всю  охрану  детинца!..  А
сейчас, как ты... проведешь ночь?
     Ховрах представил себе припрятанные кувшины, да еще молодуха из кухни
обещала кое-что принести, на его лице расплылась  широченная  мечтательная
улыбка:
     -- Для меня там есть мясо, рыба и немного красного вина.  А  что  еще
для старого воина надо?
     Светлана кивнула несколько обескураженно, удалилась.  Она  достаточно
наслушалась отца и воевод, чтобы сразу понять о каком красном вине речь. И
даже сообразила, что мясом пренебрежительно называет забиваемых им как  на
бойне наглых пришельцев. Но что имел в виду под рыбой?

     Все-таки я простой и простодушный, подумал Мрак  с  досадой.  Сам  не
догадался! Я уже во дворце, не в лесу. Здесь надо быть злым и хитрым,  как
водится у людей. Иначе их не понять. И научиться быть коварным, чего звери
не знают вовсе.
     В эту ночь он убил только одного воина-горца, зато  оставил  в  груди
нож, украденный у людей Руда. И поспешил вернуться,  ибо  Светлана  теперь
спала неспокойно. Во сне вскрикивала, иногда просыпалась, испуганно  звала
служанку. У него болело сердце оставлять ее ночью, она сама отпускала  его
неохотно, но смирялась с тем, что у дикого волка могут быть свои привычки.
     Чтобы ее не настораживать, Мрак еще в первую ночь дважды  выходил  на
балкон и выл, задрав морду к луне.  Первый  раз  в  замке  был  переполох,
решили даже, что пророчит недоброе. Успокоил всех пьяный как  чип  Ховрах.
Мол, куда может быть недобрее? Если что и  напророчит,  то  обязательно  к
лучшему.
     И уже со второго дня  Мрака  перестали  пугаться.  Он  обычно  трусил
неторопливо, смотрел под  ноги,  вид  у  него  бывал  сонный  и  ко  всему
равнодушный. А те, кто рассматривал его пристально,  не  подозревали,  что
Мрак и с закрытыми глазами видит их в цвете запахов ярче, чем  они  его  с
широко открытыми глазами.
     В ночных странствиях по тайным ходам он дважды слышал далекие крики и
ругань из подвалов. В эту ночь направился сразу вниз, долго  спускался  до
наклонному ходу. Выбитый в гранитной скале ход здесь оказался широк,  трое
пройдут, и голову нагибать не приходилось. В старину строили с размахом.
     Дальше  ход  поворачивал,  Мрак  услышал  аромат  горящего  соснового
дерева,  смолы.  Запах  нарисовал  сонного  тюремщика,  что  дремлет   под
догорающим факелом. А дальше, судя по смраду, по  ту  сторону  простирался
коридор с дверьми, пять или шесть, вонь оттуда катит  омерзительная,  явно
стока нет, или забился...
     Он прокрался на цыпочках, из за угла выпрыгнул. Тюремщик  спал.  Мрак
на  всякий  случай  шарахнул  его  кулаком  по  голове.  Тот  всхрапнул  и
растянулся во всю длину.
     Дверей не было, но оказались  ямы,  накрытые  толстыми  решетками  из
дубовых брусьев. Мрак присвистнул, сорвал со стены факел. Из ближайшей ямы
крикнули насмешливо:
     -- Никак смена?
     На Мрака смотрели злые  лица.  Косматые  волосы  скрывали  глаза.  Он
помедлил, не хотелось  выпускать  на  свободу  убийц  невинных  людей  или
насильников:
     -- Эй ты! За что тебя?
     Худой мужик со злым лицом огрызнулся:
     -- Да ни за  что!..  У  тещи  кровь  носом  пошла,  так  я  ей  горло
зажал,чтобы кровь остановить.
     -- Выходи,-- разрешил Мрак.-- А ты, толстяк?
     -- Когда я задумал обворовать этот  дворец,  то  целый  месяц  таскал
жареную печенку сторожевому псу. Сам не ел, а ему, паразиту...  Прикормил,
встречал лучше, чем хозяев. Ночью пролез во дворец, Втихую открыл  сундуки
с золотишком. Сложил в мешок... Еле на спину вскинул! А  когда  повернулся
уходить, наступил коту на хвост...
     -- Выходи! А ты почему здесь?
     Молодой парень с бледным лицом и жалкими глазами  заторопился,  начал
заикаться, покраснел, смотрел умоляюще. Мрак прервал нетерпеливо:
     -- Брось волноваться. Расскажи по-человечьи.
     Тот перевел дух, сказал жалобно:
     -- Сам не могу понять! Я сидел и чистил ножом  яблоко.  Тут  проходил
один дурак, поскользнулся на корке и упал прямо на нож.
     Мрак смотрел с интересом:
     -- Сколько раз подряд?
     Тот потупился, поковырял носком каменный пол:
     -- Четыре...
     -- В самом деле дурак,-- согласился Мрак.-- Из-за такого не то, что в
тюрьму, в могилу угодишь... Выходи. Эй, а ты за что здесь?
     -- Убил глухую старушку. Спала в соседней  комнате  со  скрынькой,  в
которую я хотел заглянуть.
     Мрак сказал осуждающе:
     -- Тебя на кол посадить мало. Зачем же так? Надо было своровать,  раз
уж так невтерпеж, да уйти потихоньку.
     -- Я и хотел так сделать! Но  на  скрыньке  было  написано:  "Открыть
только после моей смерти"!
     -- А-а,-- понял Мрак.--  Тогда  другое  дело.  Старших  слушаться  --
первое дело. Выходи. Дурень этот Додон!
     Он наскоро провел еще отбор, гнусных  убийц  и  насильников  оставил,
невинных выпустил, указал дорогу, а сам поспешил тайным  ходом  наверх.  К
его изумлению тот вывел его на чердак. Выше была только крыша под звездным
небом, но лаз на чердак оказался закрыт на прочный засов и заперт  пудовым
замком.
     Мрак взгромоздил на стол табуретку, взобрался  и  внимательно  ощупал
потолок. Человечьи пальцы подтвердили то, что уже услужливо сообщил волчий
нос. Лаз есть, но открыть можно только с той стороны. Не пользовались им с
полгода, если не больше.
     Веревку он, чтобы долго не рыскать, взял в чулане Ховраха.  Опасаясь,
что коротковата, осторожненько снял со спящего Ховраха его  широкий  пояс,
довязал. Ховрах в поясе весьма дебел, его поясом можно опоясать сторожевую
башню средних размеров. А когда хорошо поест, то и главную башню.
     Взобравшись на верхний поверх, выглянул из окна. Ночь черна как  сажа
в дымоходе, редкие звездочки тут же исчезают под натиском сытых стад  туч.
Бесшумно пролетела сова, обдав его неслышным движением воздуха.  Далеко  в
ночи закричал горный зверь, в ответ завыли далекие голоса.
     Он привязал камень, с третьей попытки услышал как  звякнул  о  крышу.
Подергал, проверил как зацепилось, быстро выскользнул из окна и пополз  по
веревке наверх.
     Когда пальцы зацепились за край, послышались странные звуки.  Нежные,
серебристые, от которых защемило сердце, и он сразу вспомнил Светлану,  ее
нежное лицо, понимающие глаза. От этих звуков сердце стало стучать чаще, а
мышцы обрели добавочную мощь.
     Он осторожно  перевалился  через  каменный  край,  упал  на  крышу  и
затаился за бортиком. Низковат, надо хотя бы до пояса, чтобы метать стрелы
в противника, а самому надежно укрываться за каменным заборолом.
     Серебристые звуки близились, они шли откуда-то слева  и  сверху.  Там
появилось  слабое  пятно  света.   Потрясенный   Мрак   увидел   маленькие
человеческие фигурки с прозрачными крыльями. Они летели группкой, неспешно
приближаясь к башне.
     Они то ли пели, то ли переговаривались столь певучими  голосами,  что
сердце Мрака стучало все взволнованнее.  Страстно  захотелось  помчатся  к
Светлане и принести ее на руках сюда, чтобы увидела свою небесную родню.
     Зачарованный,   он   попятился   в    тень.    Серебряные    фигурки,
полупрозрачные, расцвеченные лунными  искрами,  сделали  круг  над  крышей
дворца, одна почти касалась ногами крыши, но то ли почуяли запах Мрака, то
ли насторожило еще что-то, но внезапно их крылышки затрепетали  чаще,  все
рванулись вперед и пропали в ночи.

     Позевывая, Яна  шумно  и  всласть  чесалась  в  теплой  постели.  Уже
рассвет, надо спешить к царевне, а та терпеть  не  может,  когда  при  ней
зевают да чешутся...
     Не переставая ч