есаться, она поднялась,  и  тут  что-то  мелькнуло  за
окном. Обмерла,  сразу  вспомнились  рассказы  старух  о  всякой  летающей
нечисти, что не успевает до крика петуха вернуться в свои могилы...
     Это оказался конец веревки. Его мотало утренним ветерком, он  походил
на длинную гадюку, что пытается извернуться и взобраться на крышу.
     Трепеща, прибежала к Светлане.  Вдвоем  рассмотрели  расшитый  шелком
пояс. После безуспешных попыток добраться до  него,  Светлана  послала  за
Рогдаем. Снизу слышался лязг оружия, доносились крики. Светлана трепетала,
но заставляла себя не думать о том, что уже началась резня. Где помочь  не
может, о том не надо вообще думать, так учил отец.
     Рогдай  явился  злой,  с  его  приходом  пахнуло  свежей   кровью   и
ненавистью. Светлане раздраженно  махнул  рукой.  Мол,  это  люди  Руда  и
Горного Волка освобождают друг друга от жизней. Нашим только и работы, что
оттаскивать трупы.
     Светлана кинулась навстречу:
     -- Быстрее помоги снять веревку!
     Брови Рогдая поползли вверх. Сопя,  попробовал  зацепить  болтающийся
конец мечом, веревка ускользала. Яна исчезла, вернулась с длинным  копьем.
Рогдай долго пыхтел, побагровел,  лоб  и  даже  борода  взмокли,  Светлана
изнывала от нетерпения,  наконец  сумел  зацепить,  натянул,  багровея  от
натуги, там треснуло, в руках воеводы остался  шелковый  пояс  с  обрывком
веревки.
     Глаза Рогдая округлились. Он с недоумением взглянул на  Светлану.  Та
предостерегающе поднесла палец к губам:
     -- Тихо... Сюда идут. Но я знаю, чей этот пояс.
     -- В том все и дело,-- пробормотал Рогдай. Он  непонимающе  покосился
на торчащие прутья в окне. Тот, кто выворотил их, обладает звериной силой.
А кто залез по веревке на крышу, еще и храбростью.-- я тоже знаю...  гм...
или думал, что знаю.
     Кто-то поднимался наверх, ругаясь во весь голос. Рогдай сунул пояс за
пазуху. По голосу узнали Руда, за  ним  едва  поспевали  сопящие  воины  в
медвежьих шкурах. Доспехи на Руде  были  погнуты,  а  головы  двух  воинов
перевязаны окровавленными тряпицами.
     Светлана, лучезарно улыбаясь, воскликнула счастливо:
     -- О, воевода Руд!.. Ты чудесно  выглядишь.  Как  никогда!  Добро  ли
почивалось?
     -- Царевна,-- прохрипел  Руд,--  я  хочу  знать,  что  происходит  во
дворце...
     Светлана покосилась на Рогдая и служанку, воскликнула:
     -- Как хорошо, что ты пришел!.. Я уже хотела посылать за тобой. Здесь
ночью были пьяные вои Горного Волка... Шумели, а  потом  куда-то  исчезли.
Как ты думаешь? Ни один вниз не спускался, мои бы служанки заметили...
     Руд заорал, краснея от гнева:
     -- Да какое мне дело...
     Он осекся. Светлана проследила за его взглядом.  Руд,  не  отрываясь,
смотрел на  развороченное  окно.  Светлана  тоже  посмотрела,  спросила  с
недоумением:
     -- Не повыбрасывались же из окна?
     Руд, не отвечая, взобрался на подоконник и, стоя в проеме  согнувшись
в три погибели, осторожно выглянул. Все видели как  дернулась  его  спина,
потом донесся срывающийся от гнева голос, что перешел в рев:
     -- Там... веревка!.. Туда... наверх... на крышу!
     Он полез, пятясь, обратно. Лицо его было красным как у вареного рака.
Глаза вылезали из орбит, голос дрожал от ярости:
     -- По крыше можно перебежать на ту сторону... а там  влезть  в  окно,
где были убиты мои люди!
     -- В самом деле?  --  удивилась  Светлана.--  Ах,  почему  эти  горцы
такие... нехорошие?

     Глава 16

     В полдень  на  прием  попросилась  Медея.  Светлана  сжалась,  мужчин
боялась не так панически, как этой женщины.
     -- Проси,-- сказала она сразу осевшим голосом.
     Дверь распахнулась тут же, Медея вошла в сопровождении двух  поляниц.
Светлана с трудом заставила себя милостиво улыбнуться. Она уже  сидела  на
троне, у ног лежал огромный черный волк.  У  дальней  стены  застыли  двое
стражей.
     Медея чуть склонила голову  в  поклоне,  и  Светлана  первой  сказала
сладким голоском:
     -- Как почивалось отважному вождю степей?
     Это было слабо прикрытое оскорбление, и Медея опустила ресницы, давая
понять что все поняла. Но лишь колыхнула мощной грудью,  мол,  она  больше
женщина, чем изнеженная царевна, не знающая солнечного света,  и  ответила
сдержанно:
     -- Я пришла попрощаться. Мы возвращаемся.
     -- Так внезапно? -- удивилась  Светлана,  хотя  от  счастья  едва  не
подпрыгнула с визгом.-- Мы плохо принимаем? Иль мед наш горек, аль вино не
сладкое? Аль наши дворовые девки не даются... гм... что не так?
     -- Странные дела творятся ночью,-- процедила Медея.-- Мы  проще  себя
чувствуем под звездным небом. А эти стены нас давят.
     Светлана вскинула тонкие брови:
     -- Да? А я слышала, что только твои девки... э-э... отважные воины  и
в целости. Я имею в виду, что ни один не погиб.
     Медея метнула на нее ненавидящий взор. Царевна говорит  о  ее  воинах
так, как будто считает мужиками.
     -- Да, ни одна не погибла. Но эти дурни, Горный Волк и  Руд,  решили,
что это мы их по ночам... как баранов!
     Светлана поинтересовалась шепотом, даже наклонилась заинтересовано:
     -- А как вы их на самом деле?
     Медея отпрянула,  несколько  мгновений  прожигала  ее  взором.  Резко
повернулась, пошла к двери. Обе воительницы деревянно шагали следом. Спины
их были широки, перевиты мускулами. На мгновение Светлане остро захотелось
хоть раз пройтись вот так с обнаженной спиной и голыми до колен ногами.
     На пороге Медея обернулась:
     -- Я-то понимаю, что это кто-то из  твоих  людей.  И  даже  могла  бы
выяснить... Но я не хочу подвергать опасности моих девочек.
     Дверь  за  ней  захлопнулась.  Светлана  сняла  тесный  башмачок,   с
наслаждением пошевелила слипшимися пальцами. Волк лизнул подошву, Светлана
счастливо засмеялась. Язык был волнующе ласковым.
     Она еще разминала пальцы, когда дверь  с  треском  распахнулась.  Руд
ворвался, пышущий яростью. Он был в том же доспехе, но шлем  сидел  криво,
из-под него выглядывала окровавленная повязка. Лицо вождя было  смертельно
бледным, как от сильной потери крови,  щека  часто  дергалась.  Он  сильно
хромал, а правая рука бессильно висела вдоль тела.
     -- О, достойный Руд,-- пропела Светлана.-- Как я  рада  тебя  видеть!
Правда, рада.
     Руд прохрипел:
     -- Царевна...
     Голос его прервался. Светлана кивнула:
     -- О, можешь не благодарить. Правда, мы сделали все,  чтоб  вам  было
удобно. Если бы не ваше ночное  нападение  на  людей  Горного  Волка...  Я
хотела сказать, если бы не  ваши  странные  выяснения  сил  таким  мужским
образом! Ну, почему-то ночью, тайком...
     Руд взревел страшным голосом:
     -- Да будь здесь все проклято! Мы не нападали на  Горного  Волка.  Но
что здесь творится, я не понимаю. И мои люди уже готовят коней в дорогу.
     Сердце Светланы подпрыгнуло, но тут же  ухнуло  в  ледяную  пропасть.
Кровь застыла в жилах. Неживым голосом спросила:
     -- Остается... только Горный Волк?
     Руд оскалил зубы  в  злой  усмешке,  и  стало  видно  свежие  обломки
передних зубов. Десны распухли и кровоточили.
     -- Остался бы... но мы с ним заключили соглашение.
     -- Какое?
     -- Уезжаем вместе.
     Светлана кивнула, боясь  поверить  неслыханному  счастью.  В  чем  бы
соглашение не заключалось, это все-таки отсрочка смертного приговора.
     -- Что ж,-- сказала она с лицемерным сожалением,-- надеюсь, ты будешь
в добром здравии и прибудешь на мой зов... когда понадобишься.
     Руд стиснул челюсти, передернулся от боли.  Лицо  из  бледного  стало
желтым.
     -- Надейся,-- сказал он.-- Мы станем воинским станом за рекой. И  там
на военном совете решим, как поступить верно. Кого выберем  на  трон,  под
того знамена и встанем.
     Со двора донеслись крики,  испуганно  заржал  конь.  Руд,  хромая,  с
проклятием метнулся к двери, едва не  упал.  Светлана  бросилась  к  окну.
Оставшиеся люди Горного Волка выводили своих коней, они были в левом  углу
двора, а люди Руда держались в правом. Обе группы настороженно следили  за
противниками.  Многие  были  с  повязками,  кровь   сочилась   из   наспех
перевязанных ран.
     Двое с Горным Волком, отметила Светлана удивленно, и трое с Рудом.  И
это все, что осталось?

     Еще не осела пыль за  последними  всадниками,  когда  Кажан  и  Голик
явились по ее зову в Золотую палату. Светлана сидела на престоле, лицо  ее
было бледным и решительным. У ног ее лежал, высунув  язык  и  часто  дыша,
черный волк. Советники переглянулись. Этот волк раздражал не  меньше,  чем
старый воевода Рогдай, надменный  и  громогласный.  Но  если  воеводу  уже
изучили, то этого зверя пока подкупить не удается.
     Светлана в свою очередь рассматривала их  очень  внимательно.  Что-то
слишком часто видела в обществе то Горного Волка,  то  Руда.  Больше,  чем
того требуется от гостеприимных хозяев.
     -- Вы,  конечно  же  знаете,--  начала  она  без  предисловий,--  что
задумали Горный Волк и другие мятежные вожди.
     Кажан кивнул, в его бесцветных глазах промелькнула легкая тень:
     -- Да. Они соберут совет в полевом стане.
     -- Там изберут нового  царя,--  добавил  Голик.  Губы  его  сложились
трубочкой, словно уже целовал руку,  а  то  и  ступню  будущего  правителя
Куявии.
     Ее глаза смотрели строго:
     -- Вы знаете, что это значит?
     После неловкого молчания Кажан пробормотал:
     -- Мы все знаем, что это значит. Но ты что-то уже решила за эту ночь?
     -- Да,-- ответила Светлана,-- решила.
     Ее лицо побледнело еще больше. В глазах промелькнула боль, но царевна
тут же гордо выпрямилась. Голос был строгим и надменным:
     -- Во имя спасения нашего  царства...  я  объявляю  клич  по  стране.
Всякий, кто отыщет моего отца и  вернет  его...  скажем,  в  течение  двух
недель, раньше в их стане вряд ли договорятся... тот получит мою руку.
     Голик дернулся, голос его прозвучал громко, излишне громко:
     -- Царевна!
     Кажан тоже выглядел потрясенным.  Или  умело  прикидывался.  Светлана
остановила  их  властным  движением  руки.  Голос  ее  был  все  таким  же
царственным, но чуткие уши царедворцев уловили горькую нотку:
     -- Разве царские дочери не предназначены уже по рождению в жертву? Мы
лишь веревки, которыми крепятся племена и царства. И  разве  меня  уже  не
приносили в жертву?.. По крайней мере тот, кому я  буду  отдана,  в  самом
деле докажет, что он силен и умел!  Если  сумеет  отыскать  Додона,  то  и
царство сможет удержать в кулаке... буде славный Додон исчезнет опять!
     Волк лизнул ей обнаженные ступни,  вздохнул  и  лег  удобнее,  накрыв
пузом ее розовые пальчики. Светлана рассеянно почесала  у  него  за  ухом.
Волк блаженно оскалил пасть, Кажан и Голик вздрогнули и отступили на  шаг.
Только они видели,  что  глаза  волка  быстро  застилает  багровая  пелена
ярости.
     Голик сказал с лицемерным сочувствием:
     -- Я понимаю... И сейчас ты сама  выбираешь.  Еще  не  зная,  кто  им
будет, ты выбираешь все же лучшего.
     Кажан переступил с ноги на ногу, взгляд  его  стал  настороженным.  В
странно белесых глазах появилось расчетливое  выражение.  Взгляд,  который
бросил на Светлану, был уже взглядом собственника.
     -- Царевна,--  сказал  он.--  Позволь  мне  откланяться.  Чем  раньше
примусь за поиски, тем больше надежды на успех.
     Голик дернулся:
     -- Ты отбываешь тоже? А кому охранять двор?
     -- В этом нет необходимости. Все враги ушли в стан. К детинцу бояться
и приблизиться. А здесь слуг хватит. К тому  же  меня  не  будет  от  силы
недельку.
     Светлана покачала головой.  Как  будто  не  Рогдай  охраняет  двор  и
детинец, как может. А эти двое только шептались с врагами. В интересах  ли
Куявии, как говорят, что сомнительно, но теперь уже не узнать.
     Голик сказал ядовито:
     -- Да и потом, если не найдешь, возвращаться не  стоит,  верно?  Сюда
явится другой царь. А воеводы и советники у него свои.
     Кажан вспыхнул, с размаха хлопнул ладонью  по  раззолоченной  рукояти
меча. Светлана вскинула руки:
     -- Прекратите!.. Здесь в самом  деле  ничего  не  случится.  Со  мной
останется верный Рогдай. А я сейчас же разошлю  бюричей  по  всей  стране.
Нашедший царя Додона  будет  считаться  спасителем.  Понятно,  он  получит
намного больше, чем только меня. А его ребенок станет наследником.
     Кажан коротко поклонился и вышел, а Голик  помедлил,  глядя  в  глаза
царевне. Но сказать не решился, хотя что-то вертелось на языке. Поклонился
в пояс, вышел, пятясь, не желая осквернять светлую царевну зрелищем своего
объемного зада.
     Мрак прижался щекой к ногам  Светланы,  боялся  поднять  голову.  Его
мелко трясло, он задыхался от нежности и сострадания. Снова  она  приносит
себя в жертву! Она, которая создана для счастья,  обречена  на  постоянные
муки и невзгоды!
     Но кто бы не отыскал ее отца, если  даже  сумеет,  она  счастлива  не
будет. А разве это не самое главное?
     Он встал, посмотрел ей  в  глаза.  Она  рассеянно  потрепала  его  по
голове, почесала за ушами. Она часто чесала его за ушами, часто трепала по
шерсти, гладила по голове. Но ласкала волка, не человека. Возможно,  волку
этого было бы достаточно.
     -- Что тебе, мой лохматый? -- спросила она в ласковой рассеянности.--
Я знаю, что если бы пошел ты... да-да, ты нашел бы наверняка.
     Ты опять права, ответил он мысленно. Я нашел  бы  его,  как  пастушьи
собаки находят потерянную овцу. Еще и потому быстрее, что я  слушал  самых
разных людей. Ты бы удивилась, если бы знала, что о нем говорят! Наверное,
не только бы удивилась.
     Яна тихонько как тень скользила по комнате, вытирала  пыль,  собирала
белье. Осторожно поглядывала на печальную царевну. Не выдержала,  спросила
почти шепотом:
     -- Как это было, царевна?
     Светлана вздрогнула, словно пробуждаясь от тяжелого сна:
     -- Ты о чем?
     -- Царевна, я же вижу, что ты сейчас зришь...  У  тебя  такой  взгляд
становится, когда вспоминаешь то страшное, что  было  тогда...  Ну,  когда
тебя отдали в невесты богу Маржелю. Это было... очень страшно?
     Тяжелый вздох поднял и опустил высокую грудь золотоволосой красавицы.
     -- Страшно... и потрясающе. Я увидела огромный блистающий мир, где не
могли бы жить люди. Детинцы были величественны,  захватывало  дух,  вместо
земли -- звенящий хрусталь, ворота детинца украшены драгоценными камнями с
человеческие  головы...  Но  меня  взяли  огромные  руки  и  положили   на
жертвенный камень. Он был не похож на обычный камень, как у наших волхвов,
это был скорее хрустальный  гроб...  Я  смутно  видела  движения,  слышала
голоса и пение... Потом все исчезло. Но затем был шум, крики, звон оружия,
свирепые голоса!.. Кто-то  сбросил  крышку  моего  гроба.  Я  была  еще  в
полусне, я слышала только хриплое дыхание моего  спасителя,  даже  ощутила
аромат его пота...
     Голос  Светланы   прервался.   Яна   спросила   тихонько   с   жадным
любопытством:
     -- Он даже не поцеловал?
     Голос юной царевны прозвучал неожиданно сердито:
     -- Нет. Я не знаю, почему. Или настолько плохо выглядела?
     Яна спросила:
     -- А дальше? Что было дальше?
     -- Не знаю. Герой явно победил того, кому  меня  принесли  в  жертву.
Иначе как бы я обрела свободу? И вернулась?
     -- Бога войны? -- переспросила служанка потрясенно.-- Победил  самого
Маржеля?
     Светлана не отвечала,  смотрела  в  дальнюю  стену.  Яна  в  молчании
собрала белье в узел. Глаза ее были пугливые  как  у  лесного  зверька,  и
такие же любопытные. Сказала заискивающе:
     -- Прости, что тревожу, но беспокойно мне! У тебя все чаще появляется
этот отсутствующий взгляд. Так было в первые дни, когда вернулась... Но  с
того дня миновал месяц!
     Светлана засмеялась с горечью в голосе:
     --  Наверное,  я  схожу  с  ума  от  одиночества!  Но  у  меня  такое
ощущение... что услышала тот самый аромат... Или голос.  Или  что-то,  что
напомнило о том  герое.  Я  понимаю,  глупо,  но  все  чаще  чудится,  что
спаситель где-то близко. Вчера вообще пришла в голову дикая  мысль,  какие
бывают только на грани яви и сна, когда мысли смешиваются,  когда  уже  не
отличаешь безумную от просто глупой... Словом, мне померещилось, что  этот
герой явился и незримо охраняет меня... Я понимаю, что  это  от  страха  и
одиночества, но разве каждая женщина  не  мечтает  о  сильном  и  надежном
мужчине? Даже, если она царевна?
     Смутившись, уже со служанкой откровенничает, кивнула  на  дверь.  Яна
бесшумно исчезла. Светлана с нежным чувством перебирала шерсть  волка.  От
этого  лесного  зверя  идет  странное  успокоение,  веет   надежностью   и
защищенностью.
     Послышался топот маленьких ног.  Кузя  вошла,  набычившись,  смотрела
исподлобья. Уши  ее  были  розовые  и  чистые.  Показала  Светлане  чистые
ладошки:
     -- Вот!.. Теперь можно поиграть с Мраком?
     -- Поиграй,-- ответила Светлана со вздохом.-- Только он  тоже  что-то
загрустил. Собакам и волкам передается все, что с нами делается.
     -- Я его развеселю,-- возразила Кузя самоуверенно.
     Она тут же уселась сверху, ее розовые пальчики ухватили его  за  уши.
Мрак осторожно поднялся, Кузя счастливо визжала  и  хваталась  за  толстую
мохнатую шею.
     -- Далеко не забирайтесь,-- предупредила Светлана.
     -- Мы в сад и обратно!
     -- Нет. Только внутри дворца.
     Кузя захныкала, а Мрак направился к двери. У него уже возник план,  и
Кузя подвернулась кстати.

     Кузя еще звала его  тонким  отчаянным  голоском,  надумала  играть  в
прятки, а он уже торопливо пробирался к своему тайнику.  Теперь  там  были
доспехи всех размеров, топоры и палицы, три  дротика,  чекан,  два  шлема,
нарукавники, поножи, пять  швыряльных  ножей.  Особенно  ценной  оказалась
кольчуга. снял позавчера с  воеводы  Горного  Волка.  Гигант  был  грузен,
велик, и Мрак с удовольствием повел  плечами,  чувствуя  приятную  тяжесть
рубашки из бронзовых колец.
     Он был так  занят,  что  не  сразу  обратил  внимание  на  тень,  что
выступила прямо из стены. А та  приближалась,  Мрак  вздрогнул,  когда  за
спиной раздался нечеловеческий хохот.
     Он обернулся, топор в руке, злой и готовый к бою, плюнул под ноги:
     -- Тьфу!.. Ты кто?
     В двух шагах колыхался в свете факела призрак. Сквозь него проступала
стена. Призрак был в  богатой  царской  одежде,  с  тускло  поблескивающей
короной.
     -- Трепещи, смертный!..
     -- Трепещу,-- согласился Мрак.-- Вон поджилки трясутся.  Ты  ж  из-за
спины подкрался! Рази так можно? Заикой можно сделать  на  всю  жизнь.  Ты
кто?
     Призрак сказал замогильным голосом:
     -- Я великий и грозный царь это страны...  Был  им.  А  ты  тот,  кто
перебил пришельцев в некогда моем дворце. Я все видел, смертный.
     -- Гм... А чего вдруг решил показаться?
     Голос призрака стал глуше от ярости:
     -- Только тебе могу поведать...  Я  --  царь  этой  страны  Громослав
Кривозубый! Я не умер, а был убит предательски и коварно. Однажды я спал в
своем саду, а мой двоюродный брат, его зовут Додон, подкрался и влил мне в
ухо яд... Я скончался в жутких мучениях.
     -- В ухо? -- удивился Мрак.-- Почему не в рот?
     -- Я не храплю,-- ответил призрак надменно.-- А голову во сне изволил
склонить набок. Берешься ли отомстить? Тогда укажу, где зарыл сокровища.
     Мрак сказал с сомнением:
     -- Сокровища -- это хорошо. Всегда в хозяйстве пригодятся. Но ты ж не
человек, а призрак. Для тебя соврать -- раз плюнуть. Люди и то брешут  как
псы бродячие! Я поверю и пришибу безвинного  человека...  Может  быть,  ты
просто злобствуешь, что другой на твою бабу ноги складывает.
     Призрак задохнулся от ярости:
     -- Да как ты... Я -- царь!
     -- А царю,-- продолжал рассуждать  Мрак,--  и  вовсе  без  вранья  не
прожить. Мол, в интересах страны!.. К тому же тебе ли винить своего брата?
Он же по-свойски! Все равно корона и вла