он.-- Нам еще и этого хоронить!
     -- Кого угодно зароем,-- пообещал Голик.

     Огромный черный жеребец несся тяжело, земля вздрагивала  под  ударами
его копыт. Но мчался так, что не  всякий  легконогий  конь  смог  бы  идти
рядом, да и то вскоре отстал бы, а  этот  черный  зверь  ровными  тяжелыми
прыжками неутомимо мерял и мерял дорогу, и Мрак подумал, что конь похож на
него: не блещет красой, зато чего-то да стоит в деле.
     Воздух был настолько чист,  что  он  с  необычайной  резкостью  видел
цветные жилки в самых дальних скалах, различал листья и ягоды на кустах за
десятки верст, видел шныряющих по деревьях муравьев, чуял шевеление  крота
под землей.
     Когда далеко у виднокрая показалась темное пятнышко, а за ним светлое
с искорками облачко пыли, он уже догадался, что это и есть повозка с телом
Льдана. Конь мощно мчался по дороге, земля  гремела  под  копытами,  и  на
очередном  повороте  Мрак  уже  различил  крытую  повозку,   две   десятка
сопровождающих всадников. Солнце поблескивало  на  доспехах,  разбрасывало
яркие зайчики.
     -- Скоро передохнем,-- сказал Мрак коню подбадривающе.-- Пока я  буду
одевать это кольцо, отдыхай вволю. Хоть лопни. Я даже слезу с  тебя,  если
хочешь... потом сразу назад!
     В нетерпении он похлопал коня по  шее,  побуждая  бежать  шибче.  Тот
понял, наддал, земля стала проскакивать под брюхом еще быстрее.
     Он сначала не понял,  что  слышит  жалобный  крик.  Лишь  когда  крик
повторился, в недоумении повернул голову.
     В полуверсте от дороги трое мужчин в лохмотьях поджигали перевернутую
телегу. Еще один привязывал к коню ребенка лет пяти, а  двое  садились  на
лошадей, оглядывались на заводных, где на  конских  спинах  лежало  что-то
серое и грязное, как старые мешки.
     Мрак различил двух женщин, тоже в лохмотьях,  грязных,  с  нечесаными
волосами. Их бросили на коней и привязали. Одна  свесилась  молча,  другая
жалобно и безнадежно звала на помощь.
     Зачем это мне, успел подумать Мрак. Ему наказ встретить кости героя и
одеть ему на палец кольцо. И не его дело вот сейчас вмешиваться...
     Но конь, повинуясь движению колен, уже свернул с дороги.  Разбойники,
завидев всадника, без спешки, но и не медля, хлестнули коней и понеслись к
россыпи скал.
     -- Стойте! -- гаркнул Мрак.-- Оставьте  женщин  и  ребенка!  И  тогда
уходите, не трону.
     Всадники мчались весело, а задний обернулся, оскалил  зубы  в  смехе,
покрутил пальцем у виска. Мрак сам понимал, что глупо одному  преследовать
шестерых,  но  уже  пощупал   рукоять   палицы,   изготовился   к   крику,
столкновению, яростному оскалу зубов, лязгу металла о металл.
     Он догнал заднего, когда передние уже втягивались в узкую щель  между
скалами. Те не увидели как упал под копыта коня их напарник, а Мрак погнал
своего жеребца, метнул палицу и сшиб с коня еще одного, уже у самой щели.
     На скаку он нагнулся подобрать с земли палицу, и это  спасло:  сверху
вжикнуло, а Мрак, выпрямившись, увидел злое и растерянное бородатое  лицо.
Третий разочарованно выругался, с топором в руке побежал к  своей  лошади.
Мрак пустил коня наперерез, разбойник, видя, что не поспевает,  повернулся
и  побежал  по  каменистой  насыпи,  где  на  коне  за  ним  гнаться  было
бессмысленно.
     Мрак зло подхватил булыжник,  швырнул  вдогонку.  Разбойник  как  раз
ухватился за выступ скалы, подтягивался, когда камень  с  силой  ударил  в
плечо. Его руки расжались, он покатился вниз, стукаясь о валуны.
     -- Еще один,-- сказал Мрак вслух.-- Ума нет, считай -- калека.
     Уже осторожнее поехал вперед, вслушиваясь не только в шорохи, но и  в
запахи. Все говорило о  том,  что  трое  оставшихся  с  полонянниками  уже
проехали далеко вперед, и он пустил коня быстрым шагом.
     Ход расширился, но в двух сотнях шагов впереди увидел темный  вход  в
пещеру и пять коней вблизи. Один  разбойник  спутывал  ноги  своему  коню.
Увидев Мрака, закричал, отступил ко входу.
     Из темного зева вышли двое. Лохматые, грязные, с топорами в руках. На
поясах висели длинные ножи.
     Мрак придержал коня:
     -- Вас было шестеро. Если хотите, чтобы из вас троих  осталось  трое,
берите коней и уезжайте. А женщин и мальчонку оставьте.
     На него смотрели исподлобья. Один сказал хриплым сорванным голосом:
     -- Нас трое.
     -- Сейчас останется меньше,-- пообещал Мрак.
     Разбойники  переглянулись,  двое  начали  заходить  с   боков.   Один
поудобнее перехватил длинное топорище, стал приближаться спереди.
     Мрак чуть подал коня назад, предупредил:
     -- Ребята... Ежели осерчаю, то вам  же  хуже  будет.  Один  из  ваших
соратников еще цел, вы бы подобрали, подлечили малость.
     Передний разбойник сплюнул:
     -- У ворья не бывает соратников. Только сообщники!  Каждый  за  себя,
один бог за всех.
     -- Какой бог? -- спросил Мрак.
     -- Бог воров.
     Они бросились разом. Мрак упредил, сдавил коню бока, тот  скакнул  на
переднего, стоптал, Мрак махнул палицей, услышал удар  по  упругому  мясу,
сделал два прыжка и быстро развернулся.
     Двое разбойников, что кинулись было следом, остановились, попятились.
Мрак покачал головой:
     -- Я ж говорил? Теперь вас двое. Если хотите уцелеть, то берите  ноги
в руки и дуйте бегом.
     Разбойники переглянулись. Один сказал угрюмо:
     -- Ладно. Но мы возьмем своих коней.
     -- Это я предлагал раньше,-- возразил Мрак.--  Когда  было  трое.  Не
согласны? Что ж... Уцелевшему я разрешу уползти голым.
     Оба снова посмотрели друг на друга, потом на Мрака. Он видел как в их
угрюмые отупевшие лица  заползает  страх.  Попятились,  не  сводя  с  него
взглядов, затем повернулись и побежали.
     Мрак привязал коня вместе с остальными, крикнул в черный зев:
     -- Эй, есть кто там?
     Запахи  смешивались,  завивались  в  клубки,  как  всегда   в   узких
расщелинах, где ветер падает сверху и затем в ярости бросается на стены.
     Донесся слабый стон.  Мрак  посмотрел  вслед  убегающим  разбойникам,
поколебался, полез  в  темноту.  Ход  вскоре  расширился,  он  оказался  в
неширокой пещере. Глаза привыкли, он увидел связанных женщин и  мальчонку.
Торопясь выбраться наружу, как бы  не  вернулись  и  не  сперли  коня,  он
торопливо перехватил ножом веревки, подхватил мальчишку и вынес на свет.
     Мальчонка был худой, желтый, словно только что тяжко переболел.  Хотя
кости его были плотные, в плечах широк,  и  если  не  помрет,  то  мог  бы
вырасти в могучего бойца.
     Следом выбрались, поддерживая  друг  друга,  обе  женщины.  На  Мрака
взглянули со страхом и благодарностью. Одна сказала слабым голосом:
     -- Кто ты, благородный человек? Ведь за спасение двух нищенок  трудно
ждать награду...
     -- Что у вас за страна,-- сказал Мрак с отвращением.-- Все  только  и
думают о выгоде, прибыли, доходе. Если боги вас не сотрут с лица земли, то
сами друг друга продадите чужеземцам. Ладно... Сможете выбраться дальше? Я
оставляю вам этих коней. Скоро по дороге проедет царь со  своими  боярами.
Присоединяйтесь к ним, там будете в безопасности.
     Вторая женщина с благодарностью простерла к нему руки:
     -- Спасибо, добрый человек! Пусть боги вознаградят тебя.
     -- Это лишнее,-- отмахнулся Мрак.-- Если  хотите,  я  вас  выведу  на
дорогу. На коней-то сами взберетесь?
     Не дожидаясь ответа, соскочил на землю, помог  взобраться  на  коней,
выбрал самых смирных. Мальчишку посадил на конскую спину впереди себя, тот
льнул к нему, ласкался, словно обделенный солнцем листок травы.
     -- Как зовут тебя? -- спросила первая женщина.
     -- Что в имени  моем,--  отмахнулся  Мрак.--  Я  простой  человек  из
Большого Леса, зовут меня Мрак. Путь  мне  отмерен,  час  мой  близок.  Но
другие пусть живут, пусть греются на солнце.
     Первая женщина сказала медленно:
     -- Я слышала о тебе, человек из Леса.
     Вторая взяла поводья в руки, легонько тронула коня  шагом.  Голос  ее
дрогнул:
     -- Не знаю, надо ли такое говорить... Но  этот  ребенок  может  стать
твоим убийцей.
     Первая женщина вскрикнула со страхом:
     -- Писканя, не смей!
     -- Почему? -- удивился Мрак.-- Почему должен меня хотеть убить?
     -- Он сын твоего злейшего врага.
     Мрак протянул насмешливо:
     -- Только и всего-то? Да у меня  этих  врагов  больше,  чем  блох  на
дворовом псе. А дети за отцов не отвечают.
     Он потрепал мальчишку по голове. Тот застенчиво спрятал лицо  у  него
на животе. Тонкими детскими ручонками обнял, не хотел отлепляться.
     -- Но он сын  твоего  врага,--  повторила  женщина,  которую  назвали
Писканей.
     -- Ага,-- сказал Мрак понимающе,-- значит, я  должен  его  сейчас  же
убить?
     -- Писканя...-- простонала женщина с тоскливыми глазами.
     Мрак передал ей мальчишку, на ее лице метался сильнейший страх.  Мрак
сказал ободряюще:
     -- Даже, если ему суждено убить  меня,  если  так  записано  в  Книге
Судеб, то и тогда я его даже пальцем  не  трону.  Дите  ведь!  Убьет,  так
убьет. Значит, таким вырастили.

     Глава 33

     Мара смотрела с отвращением. Медея перевела недоумевающий  взгляд  на
     Они протиснулись сквозь узкий проход в  скалах,  а  дальше  открылась
дорога вдоль отвесной горы. Мрак всмотрелся, показал рукой:
     -- Во-он едут  люди!..  Пышные,  богато  одетые,  на  сытых  конях  с
красными попонами. Это царь с боярами. Вон его коляска, видите? Езжайте  к
ним, падайте ему в ноги. Когда это прилюдно, он не откажет: даст помощь. А
я должен поспеть раньше них.
     Он повернул коня. Первая женщина  молчала,  смотрела  исподлобья.  На
рано постаревшем лице большие печальные глаза казались единственно живыми.
Вторая женщина, которую звали Писканей, грустно улыбнулась:
     -- Прощай, герой!
     -- Удачи вам,-- пожелал Мрак.
     Он ткнул коня каблуками под бока, тот фыркнул и с ходу пошел в галоп.
Вскоре выметнулись на дорогу, Мрак повернул коня и  помчался  к  перевалу,
где, как он видел, везли прах великого героя.

     Додон сперва увидел громадную толпу, что медленно  ползла  навстречу,
затем разглядел посередке крытую повозку.  Повозка  уже  была  разукрашена
цветами, по бокам шли парни  с  бубнами,  дудари  голосили  на  трембитах,
высоко вскидывая к небу длинные трубы,  а  впереди  плясали  танец  смерти
мальчишки с короткими мечами в руках.
     Он покрутил головой:
     -- Сколько же народу набралось!
     Голик держался рядом, всматривался в  толпу.  Наконец  с  облегчением
выпустил дух, улыбнулся:
     -- Все, как мы и хотели.
     -- Точно нет его? -- засомневался Додон.-- Толпа громадная. Мог и  не
углядеть.
     Он сам жадно обшаривал толпу  глазами,  но  видел,  что  постельничий
прав. Мрак не тот человек, которого  не  заметишь  даже  в  самой  большой
толпе.
     Часть  народа,  обгоняя  повозку,  заспешила  вперед  к  царю.  Додон
покосился на Голика, слез с коня и, передав повод отроку,  смиренно  встал
на колени в дорожную пыль. Рядом встал Голик.
     В торжественном молчании дождались повозки. Додон видел только  серую
пыль вокруг колен, но уши ловили изумленный и  одобрительный  ропот,  ахи,
охи, восторженные восклицания. Царь склонил колени перед прахом героя, что
возвращается на родину! Славу такому царю и долгие лета!
     Когда конское фырканье приблизилось, Додон  встал,  вскинул  длани  к
небу:
     -- Приветствую тебя, мой божественный предок!..  Наконец-то  вернулся
на родину. Ее ты защищал от врагов всю жизнь, будешь защищать и теперь.
     Вокруг нарастал гул, слышались крики. Повсюду Додон  видел  блестящие
глаза, орущие рты, вскинутые к небу кулаки. Мужчины со слезами  на  глазах
клялись отдать жизни за землю, в которой будет покоиться прах  царя-героя,
женщины обещали рожать только стойких защитников  этой  земли,  а  девушки
исступленно кричали, что не пойдут за тех, кто не готов умереть за  родную
землю. Додон чуть нахмурился, попахивает бунтом супротив отцовской воли, а
здоровая семья -- опора царства, но смолчал, в этом случае важнее верность
стране, а затем уже отцовской воле и мужу.
     Голик, не в состоянии  удержаться,  вскарабкался  на  повозку,  жадно
щупал гроб. Додон понял его зовущий взгляд,  взобрался  на  ходу,  вознице
велел не останавливаться. Гроб был из металла, Додон взялся за крышку,  та
от древности и тяжести почти срослась с гробом.
     -- Давай,-- прохрипел он с натугой,-- разом взяли...
     Он чувствовал как затрещали его мышцы от  усилий.  Голик  постанывал,
побагровел. Додон напрягся сильнее, крышка  стала  с  металическим  лязгом
приподниматься.
     -- Подержи,-- велел он,-- а я заберу свое кольцо.
     Голик едва выговорил сквозь стиснутые зубы:
     -- Я не удержу...
     -- Эх... Ладно, тащи ты, а я подержу.
     Ухватившись обеими руками, он с  трудом  приподнял  крышку,  а  Голик
сунул в щель руку, долго шарил, пыхтел. Додон процедил сквозь зубы:
     -- Скорее же... Сейчас брошу...
     -- Никак не нащупаю!
     -- На правой руке,-- прорычал Додон.
     -- Да ищу, ищу!
     -- Сейчас отпущу,-- пригрозил Додон.
     Мышцы его трещали, ноги тряслись, он покрылся потом, в голове стучали
молоты. В последнем усилии он  приподнял  крышку  еще  выше.  Голик  сумел
просунуть и голову, внезапно ахнул, выдернулся, бледный как смерть.  Глаза
его были выпучены, губы тряслись:
     -- Кольца... нет!
     Додон выпустил  крышку.  Он  тяжело  дышал,  кровь  тяжелыми  волнами
захлестывала мозг, в глазах стояла красная пелена. Сквозь нее он видел как
в толпе одна из женщин подняла над  головой  ребенка,  указывая  на  него,
чтобы запомнил миг, когда видел царя. Но ребенок оглянулся, заслышав  стук
копыт, и вот через толпу поехал на  взмыленном  коне  огромный  человек  в
звериной шкуре. Через плечо у него висела перевязь  с  боевой  палицей  за
плечом.
     Еще издали он закричал весело:
     -- Великий царь! Прости, малость опоздал. Вот  оно,  колечко.  Сейчас
наденем...
     Конь под ним храпел, пена была не только на морде, но и на боках,  на
крупе. Мрак прыгнул с коня  на  повозку.  Та  качнулась,  возница  сердито
оглянулся. Народ орал исступленно, еще яростнее  вздымал  кулаки.  Женщины
срывали с голов платки, бросали под колеса.
     Голик без сил опустился возле гроба.  Лицо  стало  желтым,  в  глазах
появилось безумие. Додон перевел взгляд с Мрака на гроб, чью крышку только
что держал, вздрогнул, будто оказался на пронизывающем зимнем ветре.
     -- Эк как на вас подействовало,-- проговорил Мрак  уважительно,--  да
оно и понятно. Как-никак, кости прадеда... Когда-то и ваши кости  вот  так
же забелеют, а потом истлеют, в них всякие жуки плодиться будут... Но  это
ж будет не скоро, чего уж тут.
     Додон посмотрел на солнце, что клонилось к закату, перевел взгляд  на
Голика. Передернул плечами сильнее: он сам собирался искать свой перстень!
     -- Что тебя задержало? -- спросил он непослушным языком.
     -- Да разбойники шалили... Я думал, успею! Я ж сам видел твою повозку
и бояр там сзади на дороге. Я послал туда  нищенок  с  мальчонкой,  а  сам
погнал сюда.
     Додон дальше не слушал. Вот  чем  обернулось  его  нетерпение,  когда
оставил пышную свиту и поскакал вперед. Мол, все  одно  не  догонят  этого
человека Леса. Он всегда носится так, что кони под  ним  плачут  кровавыми
слезами. И в собственную ловушку попали не по недомыслию,  а  лишь  потому
что сама судьба оберегает этого человека!
     Голик внезапно взвыл, с треском разорвал на себе одежду. Глаза его не
отрывались от красного неба. Солнце уже распухло, растолстело,  опускалось
к спасительному краю земли багровое  и  пыхтящее.  Темно-красные  отблески
двигались на распухшем лице постельничьего, похожие на трупные пятна.
     С всклокоченными волосами, дикий, он внезапно спрыгнул  с  повозки  и
побежал через толпу. Ему поспешно давали  дорогу.  Было  видно  как  начал
карабкаться на склон, упал на четвереньки, побежал  по-собачьи,  но  вдруг
задергался, упал, посовал ногой, будто качал воду, и затих.
     Мрак сказал без особого сочувствия:
     -- Сердце не выдержало. Наверное, съел что-нибудь.
     -- Да,-- прошептал Додон, все еще бледный. Он с ужасом  отводил  взор
от крышки гроба, под которую едва не заглянул раньше Голика.-- Такое съел,
что подавился.
     Солнце еще  не  коснулось  края  земли.  Додон  подождал,  Голик  мог
подняться, но тот, похоже, умер даже раньше отпущенного  часа.  От  страха
или еще чего.
     Мрак снял крышку, положил рядом с гробом.  Повозка  покачивалась,  по
крышка лежала смирно. Не морщась, он надвинул перстень на высохшую фалангу
пальца правой руки, еще раз окинул уважительным взором  истлевший  скелет.
Здоровенный мужик был, судя по росту и костям. Голова с пивной котел, руки
до колен, нижняя челюсть как у коня.
     -- Усе,-- сообщил он с удовлетворением.-- Кольцо на пальце. Теперь ни
одна душа не стащит.
     Додон вздрогнул:
     -- Почему?
     -- А скелет еще и палец согнул. Ежели силой отымать -- ночью  явится.
Мужик здоровый как лось! Задавит, и не гавкнешь.
     Он опустил крышку на место, свистом подозвал коня, прыгнул  с  телеги
прямо на конскую спину. Додон отчаянно смотрел то на  гроб,  где  осталось
чудесное кольцо, то на Голика, тело которого уже подняли  и  несли  ногами
вперед.
     Навстречу по дороге со стороны Куявы  пылило  облако.  Мрак  различил
скачущих по весь опор бояр на  баских  конях,  знатных  мужей,  воевод.  А
позади всех  тащилась  царская  повозка.  Он  рассмотрел  светлую  головку
мальчишки, а позади изредка поблескивали печальные глаза женщин.
     Во главе свиты ехал Кажан. Его глаза блеснули радостью, когда услышал
о Голике, но Додону пробормотал о том, как был хитер постельничий,  и  как
будет его не хватать, если не заменить еще более умелым и знающим, как вот
он, Кажан, верный слуга царю и Отечества...
     Додон махнул дрожащей рукой:
     -- Возвращаемся. Гроб довезут  без  нас.  Ты,  Кажан,  скачи  вперед.
Упреди Рогдая и других, дабы все приготовили. А ты, доблестный Мрак, езжай
впереди Льдана. Тебе тоже будет уготована встреча.
     Мрак сказал тяжело, будто сдвигал гору:
     -- Благодарствую...
     -- Ну-ну, чего уж. Честным пирком да за свадебку. Супротив судьбы  не
попрешь!
     -- Благодарствую,-- повторил Мрак еще тяжелее.-- Но  у  меня  впереди
другая дорога.
     Царь вытаращил глаза. Кажан поспешно вмешался:
     -- Не препятствуй, царь!  Не  препятствуй.  Это  мы  люди  махонькие,
житейские. мирские. А у него впереди дорога  подвигов!  Есть  же  исчо  на
свете чуды-юды недобитые,  по  горам  и  долам  прячутся,  егойной  палицы
страшатся! Но наш богатырь отыщет их усех и перебьет себе в честь, а  царю
на славу...
     Царь смотрел то на Кажана, то на темного как туча Мрака.  Мрак  пожал
плечами.
     -- Думай, как хошь.
     Не попрощавшись, он повернул  коня.  Дорога  пошла  под  уклон,  конь
весело помахивал гривой. Жаба  завозилась  на  плече,  шумно  вздохнула  и
прижалась теплым пузом крепче.
     -- Опять мы с тобой остались вдвоем, жабуня.
     -- Ква,-- печально согласилась жаба.
     Ехал весь день, не встречая людей. В груди  были  пустота  и  горечь.
Ночь застала в степи, он  свернул  к  ручью,  вымылся  и  приготовил  себе
нехитрый ужин. У него был сыр, мясо, которое  можно  жарить  на  углях,  и
острый нож, которым хлеб можно нарезать тонкими ломтиками.
     Заснул на диво быстро. Внутри выгорело, не было даже  злости.  В  сон
провалился как в смерть, а утром, проснувшись, долго слушал утренних птиц,
цокот белки, но не было сил шевельнуть и пальцем.
     Конь  подошел,  обнюхал  недоверчиво  и  озабоченно.  Мрак   погладил
бархатные ноздри:
     -- Ладно, ладно. Ты прав. Встаю.
     И снова ехал, безучастный и омертвевший. Там в  лесу  его  хижина,  в
которой он жил здесь, когда бегал в лесу попеременно то в волчьей  личине,
то в человечьей. Ее не миновать, даже переночует и напоит коня...