котором
блистали и зловещие красные, как пролитая кровь,  линии.  В  пещере  исчез
дым,  испарился  тошнотворно  сладкий  запах   благовоний.   Жрецы   шумно
повалились на пол,  закрываясь  руками.  Гульча  обреченно  опустилась  на
колени.
     Фагим тоже отступил на шаг, зло оскалил зубы и  стиснул  кулаки.  Над
головами прогремело, с каменного свода посыпалась мелкая крошка.  Воины  с
криком  бросились  из  пещеры,  но  ступени  под  их   сапогами   внезапно
рассыпались в мелкий песок.
     Фагим  вскинул  руку,  с  пальцев  сорвалась  черная   молния.   Олег
пошатнулся,  в  грудь  больно  ударило  жгуче-холодным.  Ушибленное  место
онемело. Он нагнул голову и пошел на Фагима.
     Черная молния ударила снова, еще  и  еще.  Воздух  в  пещере  трещал,
лопался, длинные искры выстреливали даже из стен. Олег  с  усилием  сделал
еще шаг, Фагим взглянул в упор -- из-под тяжелого карниза полыхнуло  двумя
струями черного огня. Олег перегнулся в поясе,  на  его  обнаженной  груди
вспыхнуло красное пятно, задымились обугленные края раны, но тут же  пятно
исчезло.  Олег  разогнулся,   глядя   исподлобья,   лицо   было   бледным,
перекошенным от ярости. Он страшно улыбнулся, руки  растопырил,  а  пальцы
сомкнулись, как крючья со стальными когтями.
     Фагим поспешно отступил,  ударился  спиной  в  стену.  В  смертельном
животном страхе распластался по камню, закричал отчаянно:
     -- Не убивай! Я буду верным соратником!
     -- Ты не можешь быть ни  верным,  ни  соратником,  --  процедил  Олег
задушенным от ненависти голосом. Он начал поднимать правую руку, вытягивая
скрюченные пальцы к верховному магу.
     -- Не убивай, я хочу жить, я готов стать рабом!!!
     -- Кто держит рабов, тот сам -- раб.
     Из его ладони вырвался сноп ослепляющего огня.  Пещера  содрогнулась,
по стенам загремели камни. Фагим стоял,  окруженный  белым  пламенем,  его
пальцы судорожно дергались, вязали защиту. Черный плащ вздулся, Фагим стал
выше, массивнее. В запавших глазницах  красный  огонь  полыхал  все  ярче.
Пещера наполнилась черным дымом. На полу  отчаянно  вопили  жрецы.  Гульча
притиснула к груди кулачки, непонимающе смотрела то на верховного мага, то
на пещерника.
     Внезапно Фагим взвыл будто от дикой  боли.  Красный  огонь  в  глазах
разом погас, словно лучина, задутая  ледяным  ветром.  Лицо  перекосилось,
стало серым, сморщилось, как яблоко в огне костра. Кожа  быстро  лопалась,
наружу выступили белые кости, блестящие хрящи и желтые сухие жилы.
     На пол с  грохотом  рухнул  скелет  в  длинном  черном  плаще.  Кости
рассыпались, покатились, стуча по камню, рассыпаясь в сухую пыль. Неземной
свет первого дня творения все еще блистал, выжигая тьму, сырость, плесень.
Жрецы и воины выли в ужасе, ползли друг  на  друга,  накрывались  плащами,
щитами, скамьями. Гульча стояла на коленях, а в каменной  чаше  визжал  от
удовольствия и подпрыгивал, грозя вывалиться, Игорь -- голый и счастливый.
     Олег взял ребенка на руки, тот сразу обхватил его  за  шею,  прижался
щекой. Олег с отвращением покосился  на  чудовищный  алтарь  Чернобога  --
звериный  культ  звериного  племени:   кровь   ребенка   чужого   племени,
истыканного каменным ножом,  должна  стечь  по  умело  вырезанной  длинной
канавке в черном  камне,  собраться  в  заботливо  подставленную  каменную
лохань. Он с  яростью  толкнул  коленом  лохань,  та  грохнулась  на  пол,
разлетелась на мельчайшие осколки.
     С дальнего уступа  спрыгивали  русичи,  Асмунд  помог  слезть  Умиле.
Княгиня набежала, как ураган, с гpомким криком  выхватила  ребенка.  Рюрик
был еще белый, как мел, стискивал меч, руки дрожали. Асмунд и  Рудый,  как
псы, висли на обезумевшем князе, уцепившись за локти.
     -- Выход завалило, -- сообщил Рудый смятым голосом.  --  Целые  скалы
лопались, сам видел!
     -- Кому нужны старые дороги? -- ответил Олег мрачно.  --  Гульча,  ты
где?.. Быстрее сюда, поросенок! Рудый,  тащи  ее  сюда.  Будет  упираться,
лупи.
     Он встал перед монолитной стеной, уперся  обеими  ладонями.  Раздался
грохот, стена разломилась, как спелый арбуз, -- перед ними  зияла  широкая
трещина в кроваво-красном граните. Сверху сыпалась крошка,  камешки.  Олег
шагнул  в  разлом,  Рудый  предусмотрительно  захватил  факел,  но  вскоре
разочарованно швырнул под ноги. В расщелине, что вела круто вверх, сверкал
тот же неземной свет -- яркий и непривычно чистый.
     Когда впереди блеснул настоящий дневной свет, они  невольно  ускорили
шаг. Олег первым выбрался наружу, встревоженно посмотрел на  небо.  Сердце
сжалось: солнце коснулось края земли, а до Новгорода еще  пара  верст!  Не
успевают до захода солнца взять ключ от Новгорода! Все напрасно...
     Уже ни на что не надеясь, он сбежал на дорогу, велел зло:
     -- Бегом! К городу!
     Едва из трещины показался замыкающий шествие Асмунд, края  разлома  с
треском сомкнулись. Асмунд услышал позади хруст костей и сдавленный  крик:
кто-то из жрецов или воинов пытался выбраться за ним следом,  но  смолчал,
даже не обрадовался -- на сегодня крови довольно, княгине дурно.
     Едва отбежали от Черной горы с  полверсты,  Олег  обернулся,  властно
опустил ладонь. Огромная масса камня дрогнула, вершина  качнулась,  начала
проседать, как куча грязного снега под жаркими  лучами  весеннего  солнца.
Донесся грохот, треск раздираемых скал, к небу  взметнулись  тучи  мелкого
щебня и песка.
     Черная гора обрушилась с тяжелым шумом.  Земля  под  ногами  дрожала,
словно несся несчетный табун  диких  коней.  Пара  тяжелых  валунов  почти
догнала Асмунда, тот бежал последним. Трава под камнями  зашипела,  листья
скрутились в трубочки, взвились сизые дымки.  Камни  были  с  оплавленными
краями, от них несло жаром.

     Теперь, после исчезновения Черной Горы,  Новгород  открылся  во  всем
блеске: огромный, златоглавый, с высокими башнями, теремами.  Олег  ударил
себя кулаком в бок: солнце погрузилось за край неба уже до половины!
     Измученный Рюрик вдруг насторожился, медленно потянул из  ножен  меч.
Далеко впереди на дороге от городских ворот  двигалась  плотная  толпа.  В
лучах заходящего солнца зловеще блистали доспехи, щиты, наконечники копий,
на желто-голубых прапорах пламенело красное солнышко. Рудый  дернул  князя
за рукав:
     -- Не срамись... Несут ключи от города! Нас всех прямо на выях вопрут
в городские ворота. Шутка ли -- Черную гору срыли! Это ли не знамение!
     Олег повернулся к Гульче. Ее темные глаза избегали  его  пристального
взгляда, на бледных щеках блестели две грязные дорожки.  Он  сказал  тихо,
разом забыв всю ярость, что поднялась со дна его души:
     -- Тебе не простят, что не мстила за Морша. Поедешь с нами?
     На ее бледных губах промелькнула слабая улыбка:
     -- Я привезу такой подарок, что простят.
     Олег молчал, не сводя с нее глаз. Гульча сказала негромко:
     -- Было проклятие... или заклятие Фагима, что у меня не будет  детей.
Я должна была оставаться тайным воином Семи... Но ты оказался  сильнее.  Я
зачала твоего сына две недели назад, но  уже  чувствую  --  страшной  силы
будет маг и воин! Поведет наступление на твой новый народ. Возможно,  даже
убьет тебя.
     -- Я жил долго, -- пробормотал Олег. -- Но здесь же  его  племя!  Как
пойдет против своей крови?
     -- В моем племени дети считаются только по матери.
     Он молча, не сводя с нее глаз, снял с руки  браслет  из  серебристого
металла. Гульча так же молча приняла, изо всех сил избегая его магического
взгляда, --  знала,  когда  в  древнем,  ныне  исчезнувшем  племени  ариев
одаривали будущего ребенка: если сын родится -- на руку, ежели дочь --  на
пояс.
     Олег смотрел  печально,  не  двигался,  давая  ей  решить  самой,  --
огромный, беззащитный, с кровоточащим  сердцем.  Она  с  огромным  усилием
повернулась к нему спиной, пока  собственное  сердце  не  истекло  кровью,
медленно сошла на боковую дорожку, задирая повыше носик, чтобы не выронить
слезы, заставила ноги двигаться прочь от города, от вала новгородцев,  где
уже различались ликующие лица.
     Рудый сказал торопливо, отвлекая волхва от тяжелых мыслей:
     -- Святой отец, это ж какое надо смирение, чтобы  за  всю  дорогу  не
волшбнуть!
     Асмунд досадливо возразил:
     -- Дурень, а не лечишься! Ты же слышал: от волшбы треск. Нас бы сразу
нашли и прихлопнули, как ты бедную жабу!
     Рудый нагло ухмылялся. Рюрик сказал мягко,  как  подобает  верховному
князю, слуге Отечества, отцу воинов и основателю великого государства:
     -- Не дразни Асмунда. Он добрый, всякий раз забывает, как ты играешь!
     Из глаз Рудого не уходило изумленное восхищение. Он знал,  что  такое
придержать козырную карту!
     Впереди толпы встречающих торопливо ковылял, раскинув руки и улыбаясь
беззубым ртом, седой старик. Умила, ткнув сына Рюрику, с  ликующим  визгом
кинулась к отцу.
     Горный хребет, который Олег держал на плечах с начала войны с обрами,
затрещал, начал рассыпаться. Он судорожно вздохнул, чувствуя, как  впервые
расправляется сведенная страшным напряжением грудь, что не  оставляло  все
время в этом простеньком мире. Наконец-то!..  Завтра  же  с  утра...  нет,
прямо сегодня -- в пещеру!
     Пора снова браться за тяжкую работу взрослого человека.