ь держите?
     С драккара смотрели с любопытством, но трое лучников  быстро  согнули
луки, а ряд воинов подошли к борту, держа дротики наготове.
     -- В дальние страны! -- крикнул с драккара  воин,  который  стоял  на
носу. -- Если река позволит... А не позволит -- волоком перетащим!
     Рюрик крикнул:
     -- Если возьмете нас, мы заплатим!
     Воин спросил заинтересованно:
     -- Откуда у таких оборванцев деньги?
     -- Мы не всегда были оборванцами, -- ответил Рудый надменно.
     Воин изучающе окинул взглядом его  поджарую  фигуру,  искоса  оглядел
остальных -- Рудый выпятил грудь и  закинул  чуб  за  ухо.  Воин  взмахнул
рукой:
     -- Меня зовут Сигурд.  На  втором  драккаре  недостает  людей.  Двоих
оставили на берегу, еще трое ранены. Если понадобится, сядете на весла.
     Второй драккар тоже приблизился к берегу. Как  и  первый,  он  был  с
плоским дном, сильно изогнутыми бортами. При отливе такой  драккар  плотно
садится на дно -- за это время можно разгрузить или  загрузить  --  прилив
поднимет снова. Такие  корабли  могли  появиться  только  у  фризов  с  их
мелководьями. Здесь хороши тем, что могли приставать сразу к берегу.
     Рюрик внимательно изучал  обводы  кораблей.  Знающий  человек  поймет
многое, даже если хозяева смолчат  или  соврут.  Когда  драккар  зашел  на
мелководье, Рюрик помог забраться Умиле  и  Гульче,  передал  жене  Игоря.
Асмунд  и  Рудый  вскарабкались  так  лихо,  что  викинги  нахмурились   и
переглянулись. Асмунд разглядывал их одежду,  оружие,  пояса  --  опытному
человеку это говорит о многом.
     Мимо проплыл коч. Олег видел  бородатые  ухмыляющиеся  лица.  Викинги
бритые, с длинными чубами, как у  Рудого,  их  не  спутаешь  с  бородатыми
ушкуйниками из Новгорода, что на коче. Клянут викингов за разбои, но  сами
переплюнут  по  жестокости  берсерков,  по  жадности  к  чужому  добру  --
степняков, по удали -- скифов, в пьянстве и похоти обойдут  ромеев,  а  уж
когда  есть  возможность  увильнуть  от  работы,  то   сама   лень   уйдет
опозоренной. Правда, когда беда подступает с ножом к горлу, ушкуйники, как
и все славяне, работают жестоко, до седьмого пота, до развязывания пупков.
     Рюрик с женщинами и Асмунд оставались на корме драккара, Рудый  пошел
к ярлу на нос корабля. Олег видел, как они обменялись короткими репликами.
Рудый шепнул ярлу что-то  на  ухо,  на  жестоком  лице  викинга  появилась
широкая ухмылка. Он оглянулся  на  Рюрика  со  спутниками,  что-то  шепнул
Рудому. Оба захохотали.
     Рюрик  и  Асмунд,  устроив  женщин,  сели  на  весла,  стараясь  быть
полезными. Викинги с угрюмым одобрением посматривали  на  бугристые  мышцы
князя и его воеводы. Сами все как на подбор были крепкие,  с  обветренными
лицами, темные от загара, привыкшие спать  на  земле,  камнях,  деревянном
помосте  драккара.  Ярл  отличался  от  своей  команды  лишь  еще  большей
твердостью во взгляде, шириной плеч и доспехами, которые не снимал даже на
середине реки.

     Они плыли двое суток, останавливаясь на ночь. Несколько раз встречали
суда и целые  караваны  людей  и  кочей.  Викинги  держались  мирно,  хотя
частенько у них бывал перевес.
     На третий день, едва отчалили от берега, рулевой заорал:
     -- Клянусь Одином... Голову ставлю на кон, если  впереди  не  драккар
ярла Локхида!
     Вскоре из-за поворота выплыли два тяжело груженых  корабля.  Передний
был украшен головой василиска, по воде очень быстро шлепали  тридцать  пар
длинных весел -- плыли по течению. Олег на таком  корабле  в  прошлый  раз
добрался из Бирки в Швеции до Новгорода за  пять  неполных  дней.  Драккар
почти летел, едва касаясь воды, парус был собран и привязан к рее.
     Внезапно  парус  упал,  вокруг  Олега  забегали.  Полотнище  скатали,
связали. Гребцы сменили ритм,  драккар  Сигурда  устремился  к  берегу  --
дальнему. Олег оглянулся на хмурые лица Рюрика и Асмунда, они тоже  поняли
смысл приготовлений.  Викинги  во  время  боя  всегда  убирают  паруса,  а
сражаются только  вблизи  побережья  на  мелководье.  Драккары  Сигурда  и
Локхида, не сговариваясь, повернули к берегу, ближний чересчур  крутой,  а
тот удобно пологий, с широкой отмелью...
     Половина  гребцов  оставили  весла,  поднялись  на  палубу,  разобрав
оружие. Вокруг поспешно расхватывали мечи,  топоры,  нахлобучивали  шлемы.
Кольчуга была лишь у Сигурда, остальные остались даже без  рубах.  Мускулы
уже напряглись под влажной от пота кожей,  в  глазах  засветилась  ярость.
Один из гребцов вцепился зубами  в  край  щита,  зарычал,  глаза  налились
кровью. У другого пена потекла изо рта, дрожал  от  жажды  убийства.  Едва
корабли начали приближаться к берегу, он прыгнул через  борт,  окунулся  с
головой, вынырнул, рыча от  бессильного  бешенства  --  вода  доходила  до
подбородка, драться трудно.
     Днище корабля заскрипело, корабль дернулся и встал недвижимо. Викинги
посыпались в воду, как горох, прикрываясь щитами -- навстречу густо летели
стрелы. Воды было чуть выше колена, и они  понеслись  навстречу  таким  же
обезумевшим от  ярости,  ревущим,  воющим,  лающим,  истекающим  пеной  от
бешенства.
     Олег ухватил Рюрика и Асмунда за локти:
     -- Сидеть! Это не наша схватка.
     Викинги сшиблись по колено в воде.  С  обеих  сторон  летели  стрелы,
камни. Викинги Локхида сумели чуть потеснить людей Сигурда, трое упали под
градом камней, вода окрасилась  кровью.  На  чужом  корабле  вооружение  у
викингов оказалось получше, сами выглядели злее, свирепее, к тому же их на
одном драккаре было столько  же,  как  на  двух  Сигурда.  Второй  драккар
Локхида шел с товарами, людей там,  если  не  считать  рулевого,  не  было
видно.
     Затем бой пошел на равных. Река покраснела между кораблями. Сражались
по колено в воде, падали,  захлебывались  своей  и  чужой  кровью,  топили
врага, вцепившись в горло, тонули сами. Корабли стояли совершенно  пустые,
все воины яростно рубились, стараясь склонить чашу весов в свою сторону.
     Внезапно ярл с чужого драккара что-то крикнул своим.  Пятерка  воинов
могучего сложения вышла  из  сечи,  и  бегом,  взбивая  волны,  все  разом
бросились к драккару Сигурда. Асмунд довольно хмыкнул, вытащил из чехла на
перевязи огромный топор. Голос воеводы был смиренным до издевки:
     -- Святой пещерник, а защищаться можно?
     Рюрик обнажил меч, а Рудый без всякой охоты --  не  видел  выгоды  --
вытащил из ножен саблю. Гульча с длинным ножом  присела  возле  Умилы,  ее
глаза дико блестели.
     Сигурд увидел предательский маневр  врага,  предостерегающе  закричал
своим. Трое викингов  тоже  вышли  из  сечи  и  стали  отступать  к  своим
кораблям. Остальные бойцы заколебались, не  видя  хитрого  маневра  врага.
Люди Локхида с торжествующим ревом начали теснить противника.
     Асмунд с хрустом обрушил топор на шлем викинга, который карабкался  с
его стороны. Ударил обухом, но железный шлем смялся, как яичная  скорлупа.
Рюрик и Рудый  сбросили  еще  двоих.  С  кормы  забралось  двое  мокрых  и
озверелых, с ревом понеслись по драккару.  Асмунд  взревел  еще  страшнее,
ринулся навстречу. Грянуло, словно столкнулись  две  наковальни.  Один  от
удара вылетел  за  борт,  второго  воевода  сразу  перехватил  за  широкое
запястье с зажатым мечом.  Викинг  схватил  Асмунда  за  руку  с  топором.
Несколько мгновений качались, прожигая друг друга взглядами, затем  Асмунд
налился кровью, глаза выпучились. Олег решил, что  русич  сдается,  однако
викинг вдруг вскрикнул,  колени  подломились.  Асмунд  со  страшной  силой
дернул его вниз, викинг грохнулся на дощатую палубу, его пальцы сомкнулись
вокруг сломанной кисти. Асмунд безжалостно ударил врага сапогом по голове,
перешагнул, с победным ревом вскинув над головой топор.
     Последний викинг, пятый, попал  под  меч  Рюрика.  Рудый  держался  в
сторонке, наблюдал с кривой усмешкой, драться не хотелось, он  же  вовремя
заметил и крикнул предостерегающе:
     -- Ребята, слева!
     Сразу с десяток голов поднялись над левым бортом. Рюрик  и  Асмунд  с
готовностью бросились  крушить  и  повергать  --  застоялись,  не  дрались
неделю, а  с  кормы  уже  начали  запрыгивать  мокрые  скрежещущие  зубами
берсерки Локхида. Рудый вздохнул, сказал уныло:
     -- Ну вот, только-только надумал идти в пещерники!
     Он вытащил саблю, Олег так же вынужденно взял меч.  Вдруг  с  правого
борта захлопал под ветром желто-голубой парус,  приблизился  высокий  борт
коча. В ушах зазвенело от рева трех  десятков  могучих  глоток.  Ушкуйники
были в доспехах, кольчугах, на головах блестели харалужные шлемы.
     Драккар вздрогнул от удара. Борт затрещал, на палубу  начали  прыгать
новгородцы. Первый же сошелся грудь в грудь с обнаженными до  пояса  двумя
берсерками, и оба сразу окрасились кровью. Один скоро упал, кровь хлестала
из разрубленной шеи, а другой, весь залитый кровью, яростно  рубил  мечом.
Искры летели от булатных доспехов  ушкуйника.  Тот  морщился  от  жестоких
ударов, но хладнокровно наносил  удары  сам,  и  берсерк,  затупив  меч  о
закаленный харалуг, сраженный упал во весь рост, как срубленное дерево.
     Ушкуйники, закрывшись щитами, умело  и  хладнокровно  отражали  напор
воинов-зверей. Булатные  мечи  сверкали.  Олег  видел,  как  сшиблись  над
головами два меча:  берсерка  и  ушкуйника.  Булатный  меч  перерубил  меч
викинга, как деревянную жердь, и вонзился в плечо берсерка. Воин  обезумел
не от ран -- берсерк падает лишь от  усталости,  --  оскорбительна  потеря
оружия. Он прыгнул, вцепился окровавленными  пальцами  в  кудрявую  бороду
новгородца, и оба грохнулись на дощатую палубу.
     Олег отступил к мачте, Рудый с готовностью прижался спиной  с  другой
стороны. Кровавый бой кипел по всему кораблю, но схватка стала похожей  на
бойню. Ушкуйники, судя по всему, уже  не  раз  имели  дело  с  берсерками.
Выстояли, не дрогнули при бешеном  натиске,  остановили  первый  удар.  Их
стальные доспехи даже не прогнулись, а острые мечи, встретив не защищенные
доспехами тела, рубили, как на бойне.
     Старые  волхвы  рассказывали,  вспоминал  Олег,   что   в   древности
тавроскифский князь Ахилл водил за  море  корабли  в  помощь  эллинам.  Те
воевали Трою, что, как бельмо на глазу, сидела на богатом хлебном  пути  и
грабила все проходящие корабли. Ни троянцы, ни эллины тогда  не  знали  ни
булата, ни железа -- все были в медных латах, даже лучшие из  героев,  как
медноблещущий доспехами Гектор  и  его  греческие  противники.  Тавроскифы
явились в булатных доспехах, ибо железной руды  немало  в  их  болотах,  а
выковывать булат из сырого железа анты научились давно. Эллины  и  троянцы
не могли  пробить  своими  деревянными  копьями  с  медными  наконечниками
стальные панцири антов, которых  греки  называли  мирмидонянами,  переведя
слово ант на свой язык, ибо и то и другое означает муравьев.  И  греки,  и
троянцы   охотно--    рассказывали    басни    о    зачарованном    оружии
мирмидонян-антов. Воевода Аристей пытался  научить  местных  кузнецов,  но
легче и приятнее было повторять  сказки  о  подземных  водах  Стикса,  чем
учиться тяжкому ремеслу... Когда погиб Патрокл, Ахилл учредил погребальные
игры и как высшую  награду  положил  поверх  всех  наград  слиток  железа.
Простого железа-сырца. Для греков и оно великая диковинка!
     Ушкуйники деловито, плечом к плечу,  очистили  драккар,  без  жалости
прикончили тяжелораненых. Один оглянулся на Рудого, посоветовал мрачно:
     -- Надень шлем. Хохол твой на макушке... могут принять за чужака.
     -- Мы свои, -- поспешно заверил Рудый. -- Далеко до Новгорода?
     -- За недельку доберетесь, если кони  добрые.  А  ежели  поплывете  с
нами, то через пять дней там будете.
     -- Спасибо за добрый совет. Вы купцы?
     -- Знамо дело!
     -- Может быть, выпьем за дружбу, в кости сыграем? -- предложил Рудый.
     Ушкуйник оглядел его с головы до ног, в короткой усмешке блеснули его
ровные зубы:
     -- Тебя Рудым кличут?.. Тебе бы бороду отпустить.  Знают  слишком.  А
кто не знает, тот слыхивал.
     Он спрыгнул с корабля за соратниками, они же -- сотоварищи, ибо на их
коче товару было навалено выше головы. Олег проводил его хмурым  взглядом:
не нравилось превращение отважных ратников в  товарищей.  Если  и  суждено
Новгороду сгинуть, то только от такого превращения.
     К Олегу и Рудому подошел Асмунд. Он был в крови с головы до  ног,  но
рот расплывался до ушей, глаза  блестели.  С  затупленного  лезвия  топора
капала  кровь.  Рюрик  обеспокоенно  склонился  над  Умилой,  а  Гульча  с
облегчением бросила кинжал в ножны. Князь, как и его воевода, был по уши в
крови.
     Рудый покосился на пещерника, только они двое дрались без  охоты,  по
нужде. У каждого причины, хотя и разные. Рудый, как понимал Олег,  перерос
детский возраст драчливости, в котором надолго застряли Рюрик и Асмунд, --
мол, если уж драться, то лишь там, где пахнет близкой выгодой.  Но  почему
пришли на помощь ушкуйники?
     Между драккарами на мелководье все еще кипела сеча.  Ушкуйники  зашли
широкой  цепью,  прижали  берсерков  Локхида  к  викингам  Сигурда.   Трое
ушкуйников не спеша принесли луки -- один  за  другим  в  воду  опустились
семеро берсерков, утыканных стрелами. Дальше стрелять не  решились:  воины
сшиблись грудь в грудь, падали в обнимку, царапались,  кусались.  Берсерки
почти не обращали внимания на ушкуйников,  с  лютой  злобой  бросались  на
викингов Сигурда.
     Локхид сражался, окруженный отборными воинами-зверями.  В  его  руках
блестели два меча, широкая грудь окровенилась от мелких порезов.  Он  выл,
скрежетал зубами, часто вскрикивая:
     -- Сигурд! Сигурд, ты трус!.. Сразись со мной, Сигурд!
     Трое воинов наконец пробились через ряды сражающихся, впереди мчался,
поднимая брызги, Сигурд. В его глазах была свирепая радость.  Он  застонал
от радости, когда оба сошлись на длину меча.
     -- Наконец-то, -- выдохнул Сигурд. -- Я нашел тебя, осквернитель...
     -- Это я нашел тебя, совратитель!
     Они сшиблись, как две скалы. Вокруг в воду  падали  сраженные  воины,
стоял сплошной крик, звенело оружие, в ноги тыкались плавающие  на  волнах
трупы, пальцы смертельно раненных пытались ухватиться за ноги живых.
     Рюрик и Асмунд азартно вскрикивали, топали,  били  себя  кулаками  по
бокам. По  их  возгласам  Олег  понял,  что  берсерки  Локхида  пали  все,
ушкуйники и викинги Сигурда уже грабят захваченные драккары,  а  два  ярла
так же люто бьются на мелководье, то приближаясь к суше, то  загоняя  друг
друга в воду по горло.
     Потом награбленное Локхидом  добро  начали  переносить  на  драккары,
кое-что ушкуйники взяли к себе на коч. Ярлы все еще  дрались,  вокруг  них
качались на волнах полузатонувшие берсерки, а своих  убитых  люди  Сигурда
сносили на  головной  драккар  Локхида.  С  берега  начали  таскать  сухой
хворост.
     Наконец с мелководья раздался торжествующий  вопль.  Рюрик  и  Асмунд
подняли к небу меч и  топор,  радостно  заорали.  Судя  по  всему,  Локхид
опускался в воду, пораженный насмерть или раненный так, что уже никогда не
возьмет в руку меч и даже не поднимет и чашу.
     Олег  вздохнул,  его  пальцы  в  который  раз   перебирали   обереги,
останавливаясь на черной рыбке. Это означало гибель на воде, и он  пытался
мыслью уйти еще дальше, отстраниться, в то время как его  душа,  связанная
невидимыми нитями со всем миром, пыталась  предупредить  об  опасности.  В
сутолоке дней ее слабый голос не слышишь, лишь во  сне  иной  раз  поймешь
предостережение, а чтобы услышать наяву, надо прибегать  к  особому  языку
волхвов.
     Он разжал ладонь. Снова -- рыбка, выкрашенная в черный цвет.
     Он повернулся к друзьям,  поморщился.  Ушкуйник  сказал,  что  отсюда
всего пять дней ходу... Но где-то на берег  уже  вышли  посланцы  Семерых.
Если остаться с людьми Сигурда, то погибнут все, включая ушкуйников.
     На берегу была устроена короткая  тризна.  Сигурд,  покрытый  свежими
ранами, веселился, сложил две  висы  о  победе  над  презренным  Локхидом.
Ушкуйники пили и веселились без разгула. Буйные по натуре,  они  выглядели
степенными и рассудительными. Награбленное поделили,  оба  чужих  драккара
сожгли.  Доспехи,  содранные  с  Локхида,  Сигурд  велел  набить  соломой,
подвесил на мачте, но чучело мешало парусу. Пробовал выставить на носу  --
получалось, что Локхид и мертвый командует его людьми, а на  корме  чучело
мешало, на него постоянно натыкались. Разозленный Сигурд сбросил за  борт,
доспехи просвечивали на мелководье остаток дня, пока двое из  викингов  не
вытащили и не разделили между собой дорогое снаряжение погибшего ярла.
     -- Зачем вам  уходить?  --  удивился  Сигурд.  --  Вы  показали  себя
великими воинами! Часть добычи -- ваша. Через пять дней будем в Новгороде,
вместе попируем.
     --  Надо  побывать  в  одной  веси,  --  пояснил  Олег.   --   Малая,
неприметная, но там захоронены мои предки... Надо поклониться по дороге.
     -- Долг есть долг, -- рассудил  Сигурд.  --  Мы  всем  обязаны  своим
предкам! Они нам дали жизнь  --  самое  ценное  из  сокровищ.  Увидимся  в
Новгороде! Что выделить из общей добычи?
     Рюрик ответил истинно по-княжески:
     -- Доблестный ярл! Это мы должны заплатить за то, что дал возможность
подраться. Неделю в дороге, а мечи в крови врага  не  купали.  Сны  глупые
снятся, еда не в радость, небо не такое синее...
     Викинги радостно заорали,  кто-то  колотил  мечом  по  щиту,  кричали
здравицу доблестным попутчикам, предлагали смешать  кровь  в  общей  чаше.
Сигурд поднял руки, утихомирил крики, сказал торжественно:
     -- Отныне и довеку мы -- ваши братья. В этом мире и в том,  куда  нас
позовет бог после гибели. Нужна будет помощь -- только бросьте клич!

     ГЛАВА 22

     Расставшись с викингами, они круто  повернули  в  лес.  Рудый  первым
заметил домики на опушке  леса,  побывал  в  веси  с  позволения  князя  и
пещерника, вернулся с тремя конями.  Клялся,  что  купил  недорого,  глаза
хитро блестели. Олег велел убираться поскорее,  подозревая,  что  недорого
может означать на его языке задаром.
     Веси были раскиданы близ друг друга, и  к  концу  дня  все  ехали  на
конях. Правда, запасных купить не удалось, но  теперь  и  вещей  почти  не
было, разве что турьи шкуры хранили пуще зеницы ока  --  ночи  становились
холоднее, к утру земля покрывалась инеем.
     На второй день наткнулись на хорошую  дорогу,  сухую  и  широкую.  До
полудня ехали, не слезая с коней. Даже Рюрик повеселел,  виден  был  конец
долгого пути. На обед он предложил остановиться  близ  дороги  на  широкой
поляне, но Олег сказал внезапно:
     -- Нет, лучше проедем дальше.
     Рука  Рюрика  сразу  опустилась   на   рукоять   меча,   он   спросил
настороженно:
     -- Близко враги?
     -- Нет, но...
     Рюрик озабоченно присвистнул: впереди в  двух  десятках  шагов  вдоль
дороги торчали из земли человечьи головы. Несколько черных  воронов  важно
ходили среди них, один при  виде  всадников  взлетел  на  ветку,  а  самый
крупный остался на окровавленной голове. Когти крепко держались за  бритую
голову, царапали глубоко. Вместо глаз зияли глубокие  раны,  текла  густая
темная кровь, застывала на подбородке, впитывалась в землю.
     Олег пустил усталого коня рысью. Рюрик приотстал, дожидаясь  Умилу  и
воевод. Головы торчали через пять-шесть шагов, всего  семь  человек.  Олег
слышал, как Рюрик спрашивал несчастных, за что закопаны, ответил почему-то
Рудый. Рюрик и Асмунд захохотали. Они проехали  шагом,  не  торопя  коней.
Олег дернул повод, конь охотно остановился, уронил голову почти до земли.
     Вдогонку донесся стон:
     -- Спасите... Боги вам зачтут...
     Гульча с сочувствием посмотрела на хмурого Олега, предложила:
     -- Хочешь, я вернусь и посрубаю им головы?
     -- Не надо, -- ответил Олег через силу. --  Если  спасать,  то  всех.
Даже варварская правда лу