распахнулась.  Рудый  шагнул
через порог. Олег услужливо  держался  рядом,  он-де  под  рукой  могучего
воеводы. А Рудый в этот момент  едва  не  завизжал  от  страха:  навстречу
бежали двое смердов, держа на поводу огромных псов.
     Олег прижался к стене, загородив собой Рудого. Гридни с псами мчались
в зал, оставив за собой запах пота и псины. Один крупный кобель с налитыми
кровью глазами вздумал на ходу  потянуться  носом  к  Рудому,  но  гридень
поволок его за собой, едва не оторвав голову.
     Рудый заспешил вниз, прыгая через две ступеньки. Олег едва  поспевал,
а на нижней ступеньке сказал с одобрением вполголоса:
     -- Я уж было думал, ты устал!
     -- А ты видел зубы этих зверюг? -- огрызнулся Рудый.
     На втором поверхе, проскочив третий на едином дыхании, Олег  замедлил
шаги, сказал задумчиво:
     -- Личная охрана воеводу знает! Не пройти.
     Рудого зашатало, он прошептал в ужасе:
     -- В кого я должен облачиться теперь? В князя? Княгиню?
     Олег окинул его критическим взглядом:
     -- Пожалуй... пожалуй, теперь сыграешь самого себя.
     Рудый бурно запротестовал:
     -- А что-нибудь полегче?.. Я --  натура  сложная,  разносторонняя.  К
тому же я сам не помню, какой я на самом деле.
     Выждав,  когда  палата  на  какое-то  время  осталась  пустой,   Олег
вспрыгнул на подоконник. Рудый был на полпути  к  нему,  когда  послышался
треск, на подоконник посыпались древесные крошки. Пещерник  с  выпученными
от усилий глазами отогнул решетку, выдрав ее  из  толстого  бревна.  Рудый
протиснулся следом, повис на руках в холодном  ночном  воздухе  на  высоте
второго поверха, в опасной близости от земли, где все еще  бегали  стражи.
Пещерник вылез  следом,  пробежал  по  отвесной  стене,  как  муха,  всюду
заглядывая в окна.
     Наконец он поманил Рудого, и тот, втыкая нож, цепляясь окровавленными
ногтями, кое-как добрался до нужного окна. В парадном зале сидел, выпрямив
спину, на огромном троне Твердислав. Перед ним на скамье  плечом  к  плечу
застыли бледные и напряженные Умила и Гульча, между ними сонный Игорь  тер
кулачками глаза. Твердислав наклонился вперед, всматриваясь в Умилу, голос
его был резким:
     -- Ты должна знать планы мужа! Ночная кукушка перекукует дневных... я
имею в виду воевод, а не тех девок, про которых и тебе все известно!
     В палате был еще Лист -- массивный, насупленный, с перекошенной набок
рожей. Он стоял почти у двери, словно старался выглядеть одним из столбов.
Умила сидела с несчастным лицом. Рудый порадовался, что Рюрик не  с  ними,
-- ворвался бы с воплем, кинулся бы спасать, забыл про решетки на окнах...
Кстати, как пещерник собирается пройти? Медвежью  силу  нагулял  на  своих
кузнечиках. В каких только берлогах спят зимой те кузнечики?
     Умила  медленно  покачала  головой,  глаза   были   тусклыми,   голос
мертвым...
     -- Не знаю... Не знала, что  меня,  княгиню,  будут  истязать,  чтобы
проверить мои слова.
     Твердислав прорычал:
     -- Для меня есть только мои люди! Враги прут  со  всех  сторон.  Если
себя не щажу, троих сыновей послал на смерть, так буду  ли  щадить  чужих?
Мне сообщили эти неизвестные, что вы -- враги! Опасные враги.
     -- Враги, -- повторила Умила тусклым  голосом.  Она  взяла  Игоря  на
колени, тот сразу свернулся калачиком и заснул. -- Все ли враги?.. Мы тоже
так думали, пока святой пещерник не объяснил, что  деремся  меж  собой,  а
настоящие враги тем временем уже подбираются к нашим землям.
     Рудый подмигнул Олегу. Тот ощупывал  железную  решетку,  стараясь  не
высовывать голову в окно. Твердислав сидел к ним спиной, но пусть их  пока
что не видят и женщины.
     Донесся злой голос князя:
     -- Для меня все враги -- настоящие! Почему в  мои  земли  вторгаются?
Почему уже сейчас здесь его воевода Рудый? Он опаснее всего войска  твоего
мужа. Где он, там и смута!
     Рудый победно выпятил грудь. Олег щупал ставни, твердые, как  камень,
обе створки замкнуты на пудовый замок. Рудый, глядя на него,  обрадовался,
словно   боевой   конь,   завидевший   отборный   овес.    Олег    пытался
сосредоточиться, хотя нелегко собрать внимание, когда висишь,  будто  муха
на стене, цепляешься только кончиками пальцев рук и ног, а внизу с топотом
носятся ошалелые стражи, надрывно лают псы, а тут еще этот Рудый...  Вдруг
рука внезапно вцепилась Олегу в плечо:
     -- Эй, не спи! Нашел, где спать. Я есть  хочу  куда  больше,  чем  ты
спать, но терплю же!
     Олег тряхнул головой, возвращаясь в этот мир. Его  пальцы  скользнули
под железный панцирь. У Рудого расширились глаза: штырь с  легким  скрипом
уже вылезал из стены.
     -- Сорвать ставни? -- понял Рудый. -- Давай, попробую замок.  Нет  на
свете такого замка...
     -- Есть.
     -- Тогда ты пошепчи...
     -- Я открывал не чарами.
     -- Чего тогда Твердислав все на меня валит? В тихой пещере...
     Олег быстро пригнулся,  судорожным  движением  отодвинулся,  едва  не
сорвавшись со скользкого бревна. Светлую щель между ставнями закрыла тень,
густой голос прогудел с сильным пришепетыванием:
     -- Не-е-е, княше... Во двоше ишут. Еще не пымали, видать.
     Олег выждал, снова медленно потянул штырь. Рудый шепнул:
     -- А если сорвать замок? Это легче. Даже я смог бы, если бы пообедал.
     -- Замок зачарован. Про нас узнают не только местные волхвы -- с ними
справимся, но и заморские. И Семеро Тайных наверняка.
     На его лбу заблестели крупные капли пота. Рудый невольно  напрягался,
задерживая дыхание, словно помогал. Внезапно раздался сильный скрип. Рудый
похолодел, а в палате стало тихо, как на реке подо льдом.
     Уже не таясь, Олег резко рванул ставню, выдрал  с  мясом,  ринулся  в
окно головой вперед. Он упал  на  каменный  пол,  перекувыркнулся,  ударил
набегающего Листа кулаком справа в лицо, в один громадный прыжок  очутился
перед Твердиславом. Князь с выпученными глазами поднимался  с  трона,  его
рука словно сама по себе молниеносно выдернула меч. Олег быстро  уклонился
от сверкнувшего лезвия, ударил локтем,  меч  запрыгал  по  дощатому  полу.
Другой рукой Олег стиснул горло князя, тот  едва  успел  набрать  в  грудь
воздуха для вопля.
     Рудый, перекатившись через голову, вскочил на ноги, сорвал  со  стены
факел и быстро затоптал. Гульча, как кошка, прыгнула к  мечу  Твердислава,
подхватила его и быстро-быстро спросила:
     -- Олег, что делать? Говори, что делать?
     -- Свяжи Листа, -- бросил Олег через плечо. -- Сейчас очнется.
     Гульча сорвала с воеводы перевязь, быстро и очень  туго  стянула  ему
руки, каким-то шнуром связала ноги, а  рот  заткнула  скатертью.  Ее  руки
дрожали, она сказала потрясенно:
     -- Боги, ты не мог ударить слева?.. Теперь выплюнул последние зубы  и
с правой стороны!
     -- Он сам забежал с правой, -- буркнул Олег.
     Рудый сказал одобрительно:
     -- Сильная подруга... Когда захочешь каких-нибудь перемен, помни -- я
на тыщу лет моложе!
     Гульча негодующе сверкнула глазами, на ее языке вертелось, что  Рудый
на столько или даже во столько  раз  дурнее.  Однако  Рудый  заранее  знал
колкие ответы, он повернулся спиной и  преувеличенно  почтительно  помогал
потрясенной Умиле подняться со скамьи. Лицо и руки Рудого были  в  копоти,
бесстыжие глаза блестели. Олег подтащил Твердислава к двери,  прислушался.
Слышны были только сипы в перехваченном горле князя, за  дверью  протопали
подкованные сапоги.
     -- Пронесло, -- заявил Рудый победоносно. -- Тут одни свиньи: на небо
смотрят, когда их смалят. Не раньше.
     Твердислав протестующе дернулся. Олег сильнее сжал пальцы. Лицо князя
потемнело,  глаза  выпучились,  как  у   огромной   жабы.   Умила   начала
всхлипывать, Гульча мигом очутилась рядом, тряхнула за плечо:
     -- Прекрати! Снизу не увидели, что ставни сорваны,  теперь  не  узрят
вовсе -- Рудый загасил факелы. Но могут услышать стражи за дверью. Ревешь,
как обиженная корова!
     Умила еще несколько раз всхлипнула, умолкла. Рудый восхищенно покачал
головой:
     -- Настоящая подруга! Для такого молодца, как я. Гульча, не спорь  --
от судьбы не уйдешь... Пусть поплачет. Чем громче  --  тем  лучше.  Стражи
решат, что Твердислав уже приступил к пыткам.
     Олег подтащил князя к трону, сел рядом с ним, держа пальцы на  горле.
Твердислав даже не пытался хватать его за пальцы, сник.
     Олег сказал убеждающе:
     -- Твердислав, мы пришли за своими женщинами. Тебе ничего не  грозит,
твои воеводы целы. Листа убивать не будем, жаль хорошего воителя. Ты  тоже
останешься цел, если по дурости не воспротивишься.
     Твердислав смотрел рачьими глазами,  не  шевелился,  ибо  при  каждом
движении пальцы чудовища сжимались.  Лицо  Твердислава  было  багровым  до
синевы.
     -- Это Умила, жена Рюрика, -- сказал Олег.  --  Это  Гульча  --  дочь
восточного кагана. Думал, служанка? Нет, ты захватил знатных лиц.  Но  это
обернулось бедой.
     Все глаза были на нем, даже Лист пришел в себя: подергался  в  путах,
теперь  лежал  неподвижно,  прожигал  взглядом  Олега.  Изо  рта   воеводы
непрерывной струйкой сбегала темно-красная кровь, несла крупные, как после
ливня, пузыри.
     -- Сейчас двое наших в твоей спальне, --  проговорил  Олег  медленно,
вслушиваясь в жилку под пальцами, что вдруг задергалась отчаянно. -- Там у
тебя жена и наследник. Такой же, как этот малыш Игорь. Последний твой сын!
Я держу пальцы на твоем горле, а там держат лезвие меча  на  горле  твоего
единственного уцелевшего  сына.  Род  прервется,  если  сделаешь  какую-то
дурость.
     Он  осторожно  отпустил  Твердислава.  Помятый  князь  несколько  раз
глубоко вздохнул, ощупал горло и шею. В глазах кипела  ярость,  но  теперь
там был и страх.
     -- Чего ты добиваешься? -- прохрипел князь.
     -- Говори тихо, -- предупредил Олег. --  Если  вдруг  кто-то  войдет,
помни о жене и ребенке... Мы хотим  лишь  свободного  прохода  через  твои
земли. Мы не враги, Твердислав.
     Князь полоснул по нему острым, как нож, взглядом, полным ненависти:
     -- Кроме вас семерых... сюда двинулось войско! Мне сообщили.
     -- Им надо достичь Новгорода. Никто здесь  не  разорит  ни  весь,  ни
село, ни деревню, ни городище. Твердислав, ты ничего не получишь, напав на
такое войско. Рюрик, как ты знаешь, обозов не берет... Другие тоже знают.
     -- Я сумею защитить свои земли, -- упрямо сказал Твердислав. -- Никто
не уходил с моих земель живым!
     -- Смолоду ворона в поднебесьях не летала... -- хмыкнул Рудый.
     -- Твое войско не любит сражаться, --  напомнил  Олег,  --  если  нет
добычи.
     -- Они будут защищать свои земли!
     -- Я позабочусь, чтобы все знали, что войско Рюрика  идет  не  против
тебя, а лишь проходит твои земли. Только отборное войско, без обозов!
     Он  прислушался  к  топоту  за  дверью,  схватил  Листа  и,  протянув
обезображенным лицом по полу, затолкал за широченное  кресло  Твердислава.
На полу осталась, тускло поблескивая, дорожка крови.
     Дверь распахнулась с шумом, грузно  вбежал  немолодой  дружинник,  за
ним, гулко топая сапожищами, вооруженные воины. Дружинник крикнул  еще  на
бегу:
     -- Княже, мы обшарили все комнаты...
     Его глаза зажглись подозрением, он со стуком бросил  руку  в  кожаной
рукавице на рукоять меча.
     -- Кто эти люди?.. Как они прошли?
     Твердислав сказал хриплым, перехваченным голосом:
     -- Мои тайные лазутчики... Есть секретный ход. Забудь, что их  видел,
понял? Здесь не ищи, осмотри лучше двор. Как мои жена и сын?
     В зале зависла мертвая тишина. Рудый  с  застывшей  улыбкой  на  лице
опустил руки на швыряльные ножи. Пещерник словно бы  ненароком  пригнулся,
мышцы на плечах вздулись и застыли, готовые к прыжку.
     Дружинник ответил недоумевающе:
     -- Их не тревожили. Я сейчас велю осмотреть...
     -- Не надо! -- сказал Твердислав резко. -- Забери старших гридней  из
терема, пусть обыскивают двор. Только двор!
     Дружинник поклонился, бросил подозрительный взгляд на Рудого  --  тот
так и не убрал схваченных судорогой скрюченных пальцев с пояса.
     -- Это не за его голову объявлено пять гривен серебра?
     Твердислав не нашелся, что ответить, а Рудый хохотнул, сказал хитро:
     -- Я стою дороже, князь ведает! Пять гривен -- это  чтобы  заморочить
головы местным остолопам. Их здесь на сто лет запасено, верно?
     -- Понятно, -- проговорил дружинник  озадаченно.  Он  пожал  плечами,
ушел в сопровождении воинов.  Дверь  за  ним  захлопнулась.  Олег  тут  же
поднялся:
     -- Умила, Гульча! Уходим быстро. Князь проводит до ворот.
     Твердислав не шевельнулся, голос его был нетвердым:
     -- А что... с моим сыном? Да и вообще?
     -- Мы поедем дальше, а ты вернешься от ворот, -- объяснил Олег. -- Не
хотелось бы терять великого воина и умелого вождя. Сказать правду,  ты  --
лучший вождь из всех окрестных племен. Если бы удалось их  объединить  под
твоей властью! Был бы новый народ, сильное государство.
     Олег тяжело вздохнул. Твердислав смотрел исподлобья, повторил:
     -- Что с моей женой и ребенком?
     -- Побудут под стражей. Когда вернешься, покажешь наш знак,  что  все
закончилось. Надеюсь, ты чтишь договор и позволишь им уехать без помех?
     -- Да-да, -- ответил  Твердислав  поспешно.  Он  отвел  глаза,  резко
встал. -- Тогда поспешим. Я князь, но мои воеводы могут действовать  сами,
если заподозрят, что у моего горла блестят мечи.
     -- А Лист может захлебнуться своей кровью, -- добавила Гульча. Она  с
состраданием смотрела за спинку трона, вздрагивала.
     Выходя из зала, Твердислав велел двум  стражам  сопровождать  его  --
неча сторожить пустое место. На выходе из башни взяли еще четверых, так  и
пошли  окруженные  копьями  и  обнаженными  мечами  через   ночной   двор.
Твердислав, две женщины и ребенок, два  незнакомца,  их  никто  раньше  не
видел, разве что  Рудого...  Олег  чувствовал  подозрительные  ощупывающие
взгляды, подумал с сочувствием о Рудом -- у того шкура вся в пупырышках  и
красных пятнах: пять гривен -- цена немалая.
     Воины держали вокруг князя и свиты пылающие факелы. Близ  ворот  Олег
кивнул Рудому, тот ускользнул в темноту, а когда вернулся, за ним  маячили
две темные фигуры.  Лица  Рюрика  и  Асмунда  были  белыми,  с  нездоровой
зеленью, словно у незрелых яблок. Они на  ходу  прятали  в  ножны  оружие.
Увидев идущих вместе с Твердиславом Умилу с ребенком на руках и Гульчу,  у
Рюрика челюсть отвисла до пояса, у Асмунда -- до колен.
     Твердислав хмуро  гаркнул  на  стражей,  стена  из  бревен  и  железа
медленно поползла вверх. Рюрик схватил Умилу за плечи, быстро повлек прочь
из проклятого замка. Подъемный мост уже опускался, они вбежали на  бревна,
не дожидаясь, пока мост ляжет на ту сторону рва.
     Олег повернулся к Твердиславу:
     -- Княже, здесь начертаны пути, коими пойдут костичи...
     Он сунул ему клочок бересты. Твердислав покосился на воинов, чей слух
напрягался, сказал хмуро:
     -- Костичи?.. Ах да, я рассмотрю позже. В своей спальне. При детях.
     Олег взял Гульчу за руку, она все время храбро стояла рядом, упираясь
в его бок плечом, пошел через открытые ворота. Асмунд уже исчез,  закрывая
широкой спиной князя и его жену с наследником. Рудый на  прощанье  оскалил
волчьи зубы:
     -- Княже, пять гривен -- настоящая цена?
     Твердислав угрюмо смерил его тяжелым взглядом из-под  опущенных  век,
голос его был грозен, как стадо скачущих туров:
     -- Удвою, не беспокойся. А за это чудовище с оберегами на шее, что ты
притащил с собой -- на этот раз, утрою!
     Рудый обернулся на мосту, помахал всем рукой:
     -- До следующей встречи! Чтобы учетверить... Мне здесь понравилось!
     Ворота опустились, воткнувшись острыми зубьями в землю.
     Твердислав почти бежал обратно через двор. Воины  услужливо  кинулись
следом, забегали вперед, освещая князю путь. В  башне,  к  которой  спешил
князь, одно окно вдруг  озарилось  оранжевым  светом,  осветив  и  ставню,
висящую на одной петле.
     Рудый догнал Асмунда, дружески хлопнул по широкой спине:
     -- Как там наши кони?
     -- В порядке, -- буркнул Асмунд. Он бросил на Рудого злой взгляд.  --
Если все так просто, чего мы лезли через стену,  рвали  штаны?  А  сколько
натряслись, ожидая? Во дворе вдруг начали заглядывать  во  все  щели!  Еще
малость -- добрались бы!
     -- Ничего, -- заверил  Рудый,  --  будет  еще  хуже!  Упражняем  вас,
готовим. Но, сказать по правде, кто знал, что Твердислав отдаст  женщин  и
еще доплатит?
     Асмунд смотрел недоверчиво, но лицо Рудого было абсолютно  серьезным.
Асмунд предположил:
     -- Святой отец что-то пошептал?
     -- Он, -- ответил Рудый странным голосом. -- Пошептал  так  пошептал.
Асмунд, надо побывать в пещерах!
     Асмунд ушел далеко вперед, исчез, а когда  вся  группа  добралась  до
опушки леса, вывел навстречу  уже  оседланных  коней.  Рюрик  помог  Умиле
сесть, взял Игоря к себе, и кони понеслись галопом  по  извилистой  лесной
дороге.
     Асмунд громко недоумевал: стоит ли  мчаться,  сломя  голову,  рассвет
вот-вот  наступит,  а  в  потемках  можно  в  яму  угодить,  на   валежину
налететь... Рудый таинственно объяснил, что Твердислав под чарами пробудет
недолго.
     Асмунд тут же стал нахлестывать  своего  коня:  слухи  о  Твердиславе
ходили жутковатые. Дважды они меняли дорогу, наконец рассвело,  и  они  на
всякий случай въехали  в  густой  лес.  Умила  начала  постанывать,  Игорь
проснулся, захныкал. Рюрик поравнялся с Олегом, сказал настойчиво:
     -- Женщины валятся с ног. Надо передохнуть.
     -- За нами гонятся, -- ответил Олег коротко. Он не остановил  коня  и
даже не повернул головы в сторону князя.
     Рудый визгливо вскрикнул сквозь хохот:
     -- Еще какая погоня! Представляю  себе  рожу  Твердислава,  когда  он
вошел в спальню!
     Асмунд покосился с недоумением, а Рюрик сказал с отвращением:
     -- Боги, ты и там побывал?
     -- Не я, -- запротестовал Рудый.  Он  многозначительно  покосился  на
пещерника, так же многозначительно  вздохнул  и  замолчал  с  таинственным
видом. Рюрик посмотрел в прямую спину пещерника, молча  кивнул.  Удивления
на его лице не было, зато у Рудого, который наблюдал за лицом князя, глаза
полезли на лоб.
     Асмунд сказал раздраженным голосом:
     -- Княже, а если связать Рудого  и  оставить  на  дороге?  Твердислав
дальше не погонится, в нас ему интереса нет.
     Рюрик тяжело махнул рукой:
     -- Возле каждого святого человека обязательно пакость  крутится.  Так
заведено, не будем спорить с богами. Говорят, даже в вирии жабы водятся.
     Асмунд двинул плечами, мол, было бы озеро, а жабы будут. Ему было все
равно:  спорить  с  богами,  князем  или  деревенским  ковалем,  лишь   бы
чувствовать себя правым. Обернулся на скаку, крикнул:
     -- Рудый, а за что тебя так Твердислав не любит?
     -- Пустяк, -- прокричал Рудый. -- Я когда-то стучал головой в ворота.
Пьян был, винюсь.
     Асмунд  долго  думал,  не  находя  в  этом  большой   беды,   наконец
предположил неуверенно:
     -- Наверное ночью?.. Перебудил народ?
     --  Весь  город,  --  сознался  Рудый.  --  Я  стучал  в  ворота  его
собственного замка! К тому же не своей башкой, а головой буй-тура Ратмира,
старшего сына Твердислава...  Он,  дурень,  почему-то  противился,  вопил,
вырывался. Да и вообще люди здесь какие-то странные, ты сам видел!
     Асмунд зябко передернул плечами.

     ГЛАВА 25

     Кони хрипели от усталости, бока раздувались,  с  удил  падала  желтая
пена. Олег поторапливал, тревожно оглядывался.
     Впереди  показался  хмурый  густой  бор.  Могучие  мрачные   деревья,
огромные и надменные, поваленные  ветром,  иные  --  рухнувшие  просто  от
старости. Необъятные стволы покрыты толстым слоем  зеленого  мха,  жирными
блестящими грибами. Крохотные полянки сплошь черные от  странно  узорчатых
листьев высоких папоротников.
     Рюрик сказал, задыхаясь и гл