бу и кусок мяса.  Олег  кивнул  Гульче,
они  первые  вытащили  ножи  и  приступили  к  еде.  Явился  ярл  с  двумя
помощниками. На втором столе тут же появилось холодное мясо, рыба,  кувшин
пива.  Ветер  завывал,  гудел  на  разные  голоса  --  от   жалобного   до
угрожающего. Звучно хлопал парус. Сидящие за столами наклонялись то влево,
то вправо, лишь ярл сидел как часть драккара -- неподвижно.
     Олег с хмурой иронией посматривал на бледные лица, даже он, Вещий, не
мог предсказать, кто ринется наверх первым. Потом лицо Рудого обрело такой
зеленоватый оттенок, какого Олег еще не видел за всю свою небедную жизнь.
     Драккар качнуло посильнее, и Рудый вскочил, бросился наверх  со  всей
скоростью, на которую был способен. Ноги заплетались, драккар прыгал,  как
игривый конь, -- Рудый дважды промахнулся, не попадая на лестницу. Наконец
его ноги исчезли наверху, вскоре там  послышался  истошный  вопль.  Ярл  и
помощники обменялись непонимающими взглядами. Ярл пожал плечами, все  трое
разом осушили кружки с пивом.
     Гульча спросила дрожаще-слабеньким голосом:
     -- Уважаемый ярл... такие драккары часто тонут?
     Ярл успокаивающе оскалил зубы:
     -- Нет, конечно!.. Всего раз.
     Кусок мяса застрял у Гульчи во рту. Она закашлялась.  Олег  заботливо
постучал по спине. Умила сказала отчаянно:
     -- Я никогда еще не тонула... Правда, что вода в море очень соленая?
     Ярл отхлебнул пива, погладил  себя  по  животу,  рыгнул,  лишь  тогда
буркнул недовольно:
     -- Кому как. Думаю, в самый раз.
     Умила медленно поднялась, лицо ее было желто-зеленое. Рюрик заботливо
повел жену к лестнице, но пока медленно огибали стол, их  обогнала  Гульча
-- вихрем взлетела наверх. Ярл стукнул огромной кружкой о  стол,  наполнил
пивом по венчик. Его лицо, как и у помощников, было выдубленное, багровое.
Кружки в их руках не качались, драгоценная жидкость не расплескивалась.
     За столом остались Асмунд и Олег. Асмунд все присматривался к  Олегу,
сказал осторожно:
     -- Святой отец, я все-таки вырос на море, к качке привык... Но неужто
и в пещерах качает?
     Олег с удовольствием смотрел на ярла. Старый,  как  его  драккар,  но
высится  за  столом  неподвижный,  как  скала,   загорелый,   крепкий,   с
пронзительно голубыми глазами. Желтые с серебром волосы падают на лоб,  на
плечи. Такая же серо-золотая борода опускается на грудь, закрывая  верхний
ряд кольчуги. На  широком  черном  поясе  болтается  короткий  нож,  штаны
блестят -- толстая лосиная кожа, на сапогах звенят подковки.
     Он поднял кружку в  тот  миг,  когда  драккар  взметнуло  на  гребень
чудовищной волны, -- судно  затряслось,  качнулось  и  соскользнуло  носом
вперед и одновременно набок. Падало так долго,  что  вот-вот  должно  было
удариться о морское дно, но вместо этого врезалось  в  другую  волну.  Ярл
поднес к губам полную до краев кружку, не пролив ни капли,  осушил  в  два
глотка, довольно крякнул.
     По лесенке вниз спустился Рюрик, придерживая за плечи бледную  Умилу.
Асмунд встал, помог княгине сесть.  Следующая  волна  швырнула  драккар  в
другую сторону, блюдо с вареной  рыбой  ляпнулось  на  колени  к  Умиле  и
Рюрику. Княгиня лишь слабо застонала, подняла прекрасные глаза кверху,  но
оттуда  лишь  капала  грязная  вода  и  слышался  топот  сапог.  Рюрик   с
отвращением сбросил еду с одежды прямо на пол.
     -- Надо ли ломиться в этот жуткий шторм? -- спросил он зло. -- Может,
лучше переждать?
     Ярл от удивления едва не выронил кружку.  Он  и  его  помощники  даже
вытянули шеи, смотрели на Рюрика так, словно не верили своим ушам.
     -- Шторм? -- переспросил ярл, все еще глядя на Рюрика  с  недоверием.
-- Ты говоришь об этом ветерке? Или о том, что будет позже?
     -- Боги, что-то бывает хуже?
     -- Обычно всегда хуже, разве это буря? Вот на прошлой  неделе  шли  в
настоящую бурю. Волны -- настоящие горы. Каждая саженей в тридцать! Так  и
шли двое суток: тридцать саженей вверх и тут  же  тридцать  саженей  вниз,
тридцать -- вверх, тридцать -- вниз, вверх -- вниз...
     Лицо Асмунда  с  каждым  словом  ярла  зеленело.  Вдруг  он  вскочил,
покарабкался наверх на палубу. Ярл  проводил  его  уважительным  взглядом,
поинтересовался:
     -- Твой гридень, несмотря на ветер, пошел ловить рыбу?
     -- Пока  только  подманывать,  --  процедил  Рюрик  сквозь  зубы.  --
Подкормкой.
     Он был белый, как парус на  драккаре,  выбеленный  солнцем,  ветрами,
пропитанный солью. Голова Умилы лежала на его плече.  Глаза  княгини  были
закрыты, на бледной шее часто-часто билась голубая жилка.  Она  простонала
слабо:
     -- Если это не шторм... то что вы... зовете штормом?
     Ярл задумался, задумались и его помощники. Они все осушили по кружке,
наконец ярл сказал уважительно, с оттенком пережитого ужаса:
     -- Самый жуткий шторм, какой мне запомнился... какой пережил,  был  в
тот злополучный день, когда я плюнул на пол, который только что вымыла моя
жена...
     Его передернуло, он побледнел и поспешно налил себе  еще.  Олег  тоже
налил себе и отпил из своей кружки, пиво отдавало плесенью. Ярл следил  за
его лицом, захохотал зычно:
     -- Святой пещерник, ты привык к царьградскому вину?.. По глазам вижу,
они у тебя не совсем брехливые,  как  у  других  волхвов.  Мы  --  простые
рыбаки, пиво варим сами. Виноград в наших краях не растет. Пробуем  редко,
лишь когда ограбим кого!
     -- Пойду взгляну на свою послушницу, -- сказал Олег.
     Гульча сидела наверху посреди драккара, держалась за канаты.  Мокрая,
несчастная, как  тонущая  мышь.  Дождь  моросил  слабо.  Гульча  неверными
движениями пыталась натянуть капюшон на голову, не замечая, что  сидит  на
поле плаща. Лицо ее было желтым с зелеными тенями.  Она  слабо  повела  на
него очами, в них была бессильная ненависть:
     -- Какой ты отвратительно веселый!
     -- Я не веселый, -- ответил он с симпатией. -- Мое сердце  рвется  от
жалости. Бедненькая... Опорожняйся, опорожняйся! Хочешь,  подведу  тебя  к
борту?
     -- Я уже вывернулась наизнанку, -- простонала она. -- Потом еще  раз,
обратно. Потому я с виду такая невывернутая.
     -- Тебе так кажется, -- утешил он. -- На самом деле выглядишь,  будто
раз двести вывернули, завернули и выкрутили.
     Он умолк, всматриваясь в темные тучи, что  ползли,  задевая  верхушки
таких же темных  волн.  Между  ними  мелькнуло  белое.  Олег  подхватился,
крикнул во весь голос, не отрывая глаз от белеющей точки:
     -- Парус! Неизвестный корабль идет прямо на нас!

     ГЛАВА 19

     Гульча простонала:
     -- Кому мы нужны такие...
     К нему  выползли  Рюрик,  Асмунд  и  Рудый.  На  драккаре  замелькали
встревоженные лица рыбаков. Ярл рявкнул, замахал руками -- парус  поднялся
выше, мачта затрещала. Олег  увидел  на  лице  могучего  ярла  откровенный
страх.
     -- Они нас не рассмотрели, -- предположил  Олег.  --  Увидят,  пойдут
своей дорогой. Если это разбойники, то им нет смысла  нападать  на  бедное
рыбацкое судно.
     Ярл покачал головой, глаза потухли:
     -- Я знаю этот драккар, там одни берсерки.  Они  хуже  акул.  Убивают
всех, им не важна выгода! Они наслаждаются, проливая кровь.
     Рюрик отвел Олега в сторону, сказал тихонько:
     -- Это не могут быть... Семеро Тайных?
     -- Вряд ли, -- ответил Олег с сомнением. -- Слишком  скоро.  Хотя  не
исключено, что они велели усилить  разбои  в  тех  краях,  где  мы  должны
проходить. Сшибут лбами племена, которые  не  воюют  или  уже  замирились.
Напрямую Семеро Тайных вмешаются позже. Когда нащупают нас.
     Асмунд постоял, держась за канаты, сказал хмуро:
     -- Я иду за своим топором. Рудый, ты можешь драться?
     -- Я не отобьюсь и от  воробьев,  --  ответил  Рудый  слабо.  На  его
бледных щеках медленно проступали красные пятна. --  Ты  все-таки  захвати
какую-нибудь щепку  и  для  меня...  Меч  князя  не  забудь.  Для  святого
пещерника захвати какую-нибудь палку. Я в нее верю,  чем  в  его  дурацкие
обереги.
     Гульча сказала сердито:
     -- Не нужна ему палка! Идите, за нас не тревожьтесь.
     Их догонял крупный боевой драккар. Очень длинный и узкий, с низкой  и
ровной кромкой бортов. Лишь на носу  и  корме  борта  задирались  вверх  к
штевням, ровным рядом чернели квадратные дыры для весел.  Гребцы,  они  же
воины, уже изготовились к бою -- свободные викинги сами сидят  на  веслах,
не в пример развращенным римлянам!
     Семнадцать дыр, сосчитал Олег, да на  этой  стороне  семнадцать.  Это
тридцать четыре пары гребцов  --  шестьдесят  восемь  воинов  да  двадцать
человек на палубе: ярл, конунг, или походный вождь, его  личные  берсерки,
знатные воины...
     Уже видны были блестящие щиты и шлемы над  бортом,  мокрые  бородатые
лица. На носу чужого драккара стоял  огромный  воин  в  железном  шлеме  с
турьими рогами. Борода у него  развевалась  по  ветру,  огненнорыжая,  как
пламя, а сам он казался могучим обрубком дерева. Он медленно взял огромный
топор, растянул губы в  широкой  ухмылке,  показал  острые  зубы.  Корабли
сближались,  Олег  видел  голубые  глаза  берсеркера,  в  них  разгоралось
безумие. Губы чужого вожака начали подрагивать, выступила пена.
     Ярл так и остался стоять обреченно с кружкой пива.  Поредевшие  капли
дождя прибили пену, катились по его  лицу.  Рыбаки  бестолково  бегали  по
судну. Асмунд и бледный Рудый, оба вооруженные до зубов, подали Рюрику меч
и щит. Гульча вылезла позже -- в своем легком доспехе  --  тащила  тяжелый
лук Олега и его колчан, набитый оперенными стрелами.
     -- Бесполезно, --  проронил  ярл  обреченно.  --  Их  много,  намного
больше! Они все берсерки. Даже ярл у них берсерк. Повезет,  кто  из  наших
погибнет сразу. Пленных истязают долго!
     Драккар викингов был совсем рядом. Борта были почти на одном  уровне,
но волны подбрасывали выше то один корабль, то другой. С чужого драккара в
воздух взвились веревки с железными крючьями. Рюрик, Асмунд и Рудый  стали
у борта -- все трое в доспехах, злые, решительные. Олег и Гульча  остались
на другом конце корабля. Гульча присела у борта, в руке блестел кинжал.
     Олег поправил колчан за спиной, чтобы стрелы были под рукой,  крикнул
ей:
     -- Выводи Умилу с ребенком!
     Он прислонился плечом к  мачте.  Пальцы  замелькали,  хватая  стрелы,
натягивали тетиву, отпуская, снова хватая стрелы... Всякий  лучник  должен
держать в воздухе пять стрел, но Олегу стрелять приходилось почти в  упор,
первый крюк уже с хрустом зацепился за борт, на драккаре победно  заорали,
однако Асмунд сильным ударом топора успел перерубить веревку.
     Каждая стрела  находила  цель:  берсерки  были  полуголыми,  железные
острия проламывали кости, брызгала ярко алая кровь, смешиваясь с  холодным
дождем. С этой стороны драккара он остановил натиск, навалив груду тел, но
на том краю, где в унылом молчании застыли Рюрик  с  воеводами,  в  воздух
взвились десятка два крюков, зацепились, круша  старое  дерево.  Асмунд  и
Рудый успели перерубить половину, однако борта сухо хряснулись, сцепленные
туго, на палубу начали прыгать с жутким воем, визгом обнаженные  до  пояса
берсерки -- мускулистые, осатанелые, страшные, с блестящими, как у морских
зверей, телами.
     Стреляя, Олег постепенно перенес внимание ближе к той части  корабля,
где дрались русичи. Все трое встали спинами  друг  к  другу,  два  меча  и
огромный топор Асмунда образовали сверкающую завесу из булата. Каждый, кто
прикасался  к  ней,  пытаясь  прорваться,  падал  с  рассеченной  головой,
разрубленными плечами, на залитый кровью пол  плюхались  отсеченные  кисти
рук с зажатыми рукоятями мечей и топоров.
     Гульча почти силой  вытащила  Умилу  наверх,  та  прижимала  к  груди
плачущего Игоря. К ним  с  радостным  ревом  повернулись  двое  берсерков.
Гульча отважно вскинула кинжал, но берсерки  повалились  ей  под  ноги.  В
затылках торчало по стреле.
     Рюрик увидел, закричал отчаянно, размахивая мечом:
     -- Умила -- назад!.. Нет, иди сюда!
     Гульча повернула голову к пещернику, тот  властно  кивнул  в  сторону
кормы, и Гульча, не обращая внимания на крики князя, потащила  княгиню.  К
ним дважды бросались орущие викинги -- огромные, полуголые. Гульча  упорно
волокла Умилу на корму, лишь вжимала голову в плечи, когда  рядом  вжикали
стрелы, на нее брызгала горячая кровь.
     -- На драккар! -- крикнул ей Олег. -- На их драккар!
     Глаза Гульчи округлились, а на носу ладьи бешено орал Рюрик,  пытаясь
пробиться к ним. Вдруг Гульча, сообразив, выхватила ревущего Игоря из  рук
княгини, перепрыгнула вместе с ним через сцепленные борта. Умила с  воплем
перевалилась следом, упала. Олег выпустил две последние стрелы, с  разбега
прыгнул на драккар викингов, поскользнулся на мокром дощатом полу.
     Умила с горестным воплем выдрала из рук  Гульчи  ребенка,  прижала  к
груди, заревела. Гульча спросила, задыхаясь:
     -- Что теперь?
     -- Тащи их вниз! Викинги на том корабле, здесь не осталось...
     Он подхватил брошенный топор, побежал вдоль борта, перерубая канаты и
деревянные багры.  На  оставленном  им  драккаре  кипела  сеча.  Берсерки,
хохоча, носились по раскачивающемуся судну,  убивали  рыбаков,  а  десяток
самых озверелых или отважных насели на русичей. Рюрик, уже залитый кровью,
шатался под ударами. Рудый был без шлема, мокрый клок  волос  на  выбритой
голове прилип, с него брызгали капли дождя,  перемешанного  с  кровью.  Он
орудовал двумя мечами, Асмунд отражал удары половинкой  расколотого  щита,
со лба у него бежала струйка крови.
     -- Сюда! -- закричал Олег страшным голосом. -- Быстрее!
     Одним ударом перерубил последний  канат.  Борта  кораблей  стукнулись
последний  раз,  начали  медленно  расходиться,   теперь   уже   вразнобой
подпрыгивая на волнах. Рудый оглянулся непонимающе,  Олег  замахал  обеими
руками:
     -- Быстрее, корабль уходит! Умила с ребенком здесь!!!
     Рудый первым бросился вперед, прорвав цепь викингов. Добежал,  козлом
скакнул с борта, перекатился через голову и вскочил на ноги,  не  выпуская
мечей. Рюрик расшвырял противников,  с  ревом  прыгнул  почти  с  середины
корабля. Он сам был в  ярости,  пена  летела  с  перекошенных  губ,  глаза
полыхали безумием. Асмунд  запоздал:  корабли  уже  разошлись  --  драккар
подбросило, и грозный воевода, пролетев по  воздуху,  тяжело  грохнулся  о
деревянный борт -- тяжелые доспехи потянули вниз в морскую пену. Кто-то из
викингов швырнул топор вдогонку, тот сшиб  Рюрика.  Еще  четверо  викингов
прыгнули обратно на свой корабль -- двое допрыгнули, но Рудый их уже ждал:
один сразу напоролся  на  его  меч,  другой  подхватился  с  палубы,  чуть
оглушенный, сразу попал под град ударов, начал отступать к борту.  Безумие
уходило из его глаз, он изменился  в  лице,  дрогнул,  и  лезвие  наискось
ударило по горлу. Викинг  упал  на  колени,  голова  запрокинулась,  кровь
брызнула из жуткой раны горячим бурунчиком.
     На том корабле стоял рев. Викинги перестали рубить уцелевших рыбаков,
бросились к борту, потрясая кулаками. Рюрик с  трудом  поднялся,  спросил,
глядя на Олега с ненавистью:
     -- Где Умила? Где Игорь?
     -- Гульча за ними смотрит! -- успокоил Олег. -- Быстро разберитесь  с
парусом. Могут догнать. Дурость выветрилась, теперь  будут  осторожнее.  А
осторожные опаснее, чем храбрые.
     -- Этот быстроходнее, -- заверил  Рудый.  Он  тряхнул  мокрым  чубом,
огляделся. -- Только на весла посадить некого. Да и парус плоховат...
     Рюрик ладонями утирал кровь с  лица,  та  выступала  из  порезов  над
бровью и над переносицей. Лицо его было таким же угрюмым, как волны.
     -- Асмунда потерял, -- выговорил он  с  мукой.  --  Да  плевал  я  на
великое княжение! Он был вторым отцом моему Игорю. Я ему жизнь доверял!
     Рудый начал рубить веревки, закрепляющие парус. Ветер  задул  плотно,
драккар перестал качаться, как лепешка в проруби, полез на волны. Холодные
брызги летели на палубу, борта гудели от ударов волн.
     Откуда-то донесся сдавленный крик. Рюрик в панике хлопнул по  мечу  в
ножнах:
     -- Кто-то остался?.. Внизу, где Умила?
     -- Вроде бы крик не из каюты, -- предположил Олег.
     -- Пьяный, -- сказал Рудый уверенно. -- Проспал битву. Такое  бывает.
Помню, однажды при Гавгамелах...
     Крик донесся снова. Олег покрутил головой, Рюрик и  Рудый  навалились
животами на борт, до рези в глазах всматривались в темные бушующие волны с
белыми гребешками пены. Рюрик долго вслушивался, предположил нерешительно:
     -- Морские наяды заманивают?.. Я слыхал про них.
     Рудый передернул плечами, возразил:
     -- Голос вроде бы не бабий! Но и не драконий... У дракона должен быть
намного гуще... Вот так примерно.
     Он присел, надулся, завыл басом, выпучив глаза  и  страшно  багровея.
Рюрик покачал головой:
     -- Ты и драконов морских зрел?.. Угораздило меня таким воеводой...
     Рудый ответить не успел, голос донесся снова -- слабый, задыхающийся:
     -- Две во... роны... Куды пялитесь...
     Оба одновременно  посмотрели  вниз.  В  белой  пене  мелькала,  часто
скрываясь из  виду,  мокрая  голова  и  пальцы,  судорожно  вцепившиеся  в
квадратную дыру для весел. Когда драккар нырял, голова исчезала, даже руки
скрывались в волнах.
     Рудый метнулся за веревкой, крича во весь голос:
     -- Асмунд, дорогой, продержись чуток!
     Он опустил петлю, ее мотало, но  руки  Асмунда  уже  расцеплялись  --
тяжелые доспехи тянули на дно. Рюрик схватил Рудого  за  шиворот,  опустил
головой вниз. Тот повис с протянутыми руками, дотянулся и ухватил  Асмунда
за кольчугу на шее. Рюрик потянул, Рудый взвыл: намокший Асмунд весил  как
два матерых медведя. Рудого раздирало надвое. Олег ухватился за  Рудого  с
другой стороны, вдвоем кое-как перевалили воеводу через качающийся борт.
     Асмунд сидел на дощатой палубе в луже воды, мокрый, злой.  Его  сразу
вывернуло морской водой, он долго кашлял, наконец сказал остервенело:
     -- Жилы лопаются, а они токуют, как влюбленные тетерки,  о  наядах  и
драконах! Похож я на морскую деву?
     -- Я говорил только о драконах, -- быстро заверил Рудый.  --  Малость
смахиваешь. Я сам видел одного. Огромный, страшный! Повадился  к  нам  кур
таскать, а потом его моя бабушка палкой пришибла...
     Из нижнего трюма вылезла  Гульча.  Вид  у  нее  был  хмурый,  на  лбу
блестели бисеринки пота. Она оглядела мужчин, сказала серебряным голосом:
     -- Здесь свинарник еще больший, чем на драккаре, но еда лучше. И вина
шесть бочек!
     -- Кто что ищет, -- заметил Рудый одобрительно. -- Гульча, выходи  за
меня замуж!
     -- Сколько же  кораблей  потопили,  --  вздохнул  Асмунд.  Он  тяжело
поднялся, все еще держась за канат. -- Покажи, дочка,  где  переодеться  и
обсушиться. Ты уже обжилась здесь, как я  гляжу.  Веди  туда,  где  эти...
шесть сосудов.
     Он побрел за Гульчей вниз. Рудый бросил вслед саркастически:
     -- Это он называет сушиться!
     -- Род вылепил человека из хорошей глины, -- успокоил  его  Олег.  --
Слепок прочен -- не измокает, хотя, бывало, пьет с утра до ночи.
     -- Слепок?
     Судя по вороху  вещей,  сваленных  в  захваченном  драккаре,  викинги
успели пограбить и на берегу, но большей частью сокровища были с кораблей.
В  сундучках  и  скрыньках  было  тесно  от  монет:  ромейских,  арабских,
меровингских. В грубом мешке из шкуры нашлись золотые  слитки,  серебряные
гривны, жемчуг, яхонты.
     Глаза Рудого блестели, он перебирал драгоценности трясущимися руками,
но Асмунд грубо резанул:
     -- Сперва надо убрать трупы. Смердят!
     -- Когда успели? -- огрызнулся Рудый. -- Еще тепленькие!
     -- Хватает и с душком.
     Среди цветных тряпок и  роскошной  одежды  в  самом  деле  попадались
трупы, полуразложившиеся, несмотря на холодные  дни.  Рюрик  наткнулся  на
отрубленные головы, а Умила подскочила  с  визгом:  села  на  ящик,  доска
прогнулась, в  щель  хищно  высунулась