чше, чем бесправие.
     Их догнал Рудый, похлопывая коня по шее, сказал жизнерадостно:
     -- Везде свои обычаи! Был на Востоке, тамошних татей цепляют за ребро
и вывешивают у городских ворот. С неделю, бывает, висят, орут.  А  на  юге
сажают на кол. Тоже не скоро отдают Ящеру душу, успевают убедить  всякого,
что воровать хоть и очень прибыльно,  но  все-таки  опасно.  Вот  полянка.
Остановимся?
     -- Проедем еще чуть, -- ответил Олег.
     -- Но их уже не слышно, -- возразил Рудый.  --  Там  один  горластый,
двое еле шепчут, а другие уже...
     Они въехали  в  соседнюю  рощу,  сами  шатались  от  усталости.  Двое
некрупных волков с рычанием грызли что-то красное. Олег взял лук,  наложил
стрелу. Волки подняли  окровавленные  морды,  зарычали.  Из  пастей  текла
кровь. Олег медленно прицелился, и волки попятились, не сводя с него глаз.
Олег начал натягивать тетиву. Один из волков присел, но не  выдержал  вида
нацеленной на него стрелы, метнулся в сторону и пропал  в  кустах.  Второй
пятился, пока не скрылся в зеленой листве.
     На поляну выехал Рюрик, огляделся, покачал головой:
     -- Что не поделили?.. Олег, как хошь, а дальше не поедем.
     На поляне лежали убитые. Все явно порублены в жестокой сече, хотя  на
вытоптанной траве остались лишь копья да рогатины. Мечи  унесли  вместе  с
топорами победители или просто уцелевшие. Земля забрызгана кровью, даже на
деревьях висят алые капли, видны следы жестоких ударов.
     В кустах мелькнул рыжий хвост лисы. Асмунд вяло кышкнул, зверек  лишь
на миг поднял острую мордочку,  тут  же  снова  принялся  что-то  дергать,
прижимая лапами. Асмунд покачал головой:
     -- Во, зараза... Он же исчо живой, кажись...
     Он слез с коня, крикнул громче, махнул руками. Из кустов торчали ноги
в красных сапогах. Олег привстал в седле, его  передернуло  от  того,  что
увидел по ту сторону кустов. Вверх лицом лежал красивый  юноша  --  чистый
лоб, одухотворенное лицо. В груди торчали две стрелы, живот был  распорот,
внутренности вывалились, а лиса, вцепившись в  кишку,  вытянула  на  целую
сажень.
     Асмунд отогнал лесного зверя, тут же начал деловито собирать хворост.
Рудый расседлал коней, а Олег отправился с котлом и  баклажками  к  ручью.
Когда он вернулся, на поляне уже не было погибшего.  Рюрик  хмуро  бросил,
что парень был еще жив, пришел в себя, заслышав голоса... Асмунд  дал  ему
легкую смерть, как подобает воину, вдвоем отнесли на край поляны, завалили
сушняком.
     -- Спасибо, -- сказал Олег.
     -- Не за что, -- ответил Рюрик. -- Мы  не  знаем,  по  какому  обычаю
хоронят в их племени. Здесь что ни племя -- свой обычай.
     Они ехали скрываясь, избегая городищ и сел, заезжая  только  в  веси.
Гульча не видела различия между весью и селом. Рудый  принялся  объяснять,
что весь -- это весь, там живут свободные люди,  а  в  селах  князь  селит
своих смердов, потому они и села. Сел становится все  больше,  ибо  князья
везде протягивают загребущие лапы. Так что пока  не  поздно,  Гульче  надо
присмотреться к такому бравому парню, как Рудый...
     Гульча  фыркнула,  задрала  носик  и  пустила  коня  вперед,   догнав
пещерника. Олег на стук копыт обернулся, сказал негромко:
     -- По нашему следу идет большой отряд. Но в галоп нам тоже нельзя  --
напоремся на большое войско. Похоже, урюпинцы выступили в поход.
     -- А как-нибудь обойти? -- спросила Гульча шепотом.
     Олег покачал головой:
     -- Здесь все кишит их  отрядами.  Может  быть,  удастся  выскользнуть
ночью?
     Гульча тревожно покосилась наверх.  Солнце  едва-едва  поднялось  над
вершинами и продолжало карабкаться  вверх.  Рюрик  с  воеводами  сидели  в
седлах сумрачные: они в отличие от женщин тоже умели читать следы,  птичьи
крики, облачка пыли, а  что  прочли  --  не  радовало.  Лишь  Умила  ехала
сосредоточенная, прислушиваясь только к Игорю.  Ребенок  кашлял,  в  груди
сипело и хрипело, на щеках выступили мелкие красные пятнышки.
     Незадолго до полудня Олег сказал внезапно:
     -- Мы окружены. Они еще сами не знают, что мы идем  буквально  внутри
их войска. Рюрик, сворачивай  на  ту  тропинку.  Если  удастся,  проскочим
впереди самого меньшего из отрядов.
     -- Если нет? -- спросила Гульча.
     Олег вместо ответа послал  коня  по  едва  заметной  тропинке,  Рюрик
поехал следом за Гульчей, Игоря взял к себе на седло.  Мальчишка  радостно
верещал, тянулся к кудрявой бороде отца. Умила и Асмунд пустили коней друг
за другом. Рудый остался позади, приотстал.
     Проехав немного, Олег резко вскинул руку. Все разом придержали коней.
Рюрик и воеводы соскочили на землю, зажали коням морды, не давая  заржать,
приветствуя лошадей, чьи копыта застучали совсем близко. Олег увидел,  как
десятка два всадников пронеслись  во  весь  опор,  исчезли  за  ближайшими
деревьями.
     Когда цокот копыт затих, Рудый проговорил дрогнувшим голосом:
     -- Хотел бы я, чтобы неприятности на этом кончились!
     Олег ответил хмуро:
     -- Для этого надо с утра проглатывать по жабе.
     Рудый позеленел,  его  передернуло.  Асмунд  злорадно  оскалил  зубы,
толкнул его в бок:
     -- По толстой, огромной,  с  бородавками!..  Зато  весь  день  будешь
знать, что самое худшее осталось позади.
     Они медленно пустили  коней,  держась  в  стороне  от  дороги.  Снова
проскакали вооруженные всадники,  шарили  взглядами  по  сторонам,  искали
что-то. Олег темнел все больше. Он беспрерывно щупал обереги, оглядывался,
приподнимался на стременах. Наконец обреченно махнул рукой:
     -- Похоже, их натравили... Попробуем полным галопом по  этой  дороге!
Возможно, удастся проскользнуть через их рыбацкую сеть.
     Они помчались во весь опор, уже не  скрываясь.  Справа  мелькнули  за
кустами блестящие шлемы, теперь вдогонку неслись вопли.  Отряд  выметнулся
на широкую дорогу, прорубленную в лесу, скакали по двое. Рюрик и Асмунд на
ходу обнажили оружие.
     Сзади раздались крики, свистнула  стрела.  Олег  пропустил  Рюрика  с
женщинами вперед, оглянулся, возле него был Асмунд. Воевода оскалил  зубы,
левой рукой он держал поводья, а правой крепко сжимал топор.
     Олег все чаще оглядывался, лицо его было несчастным. Глядя  на  него,
тревожился Рудый, трогал то рукоять сабли, то швыряльные ножи.  Асмунд  на
ходу крикнул ободряюще:
     -- Их там не больше двадцати! А нас пятеро мужчин. По  четыре  дурака
на рыло. Если не считать святого пещерника, то по пять. Разве много?
     Гульча услышала, метнула молнии глазами, оскорбленная, что  пещерника
исключают из мужчин, но возразить не успела, Рудый перебил:
     -- Асмунд, не многовато ли?
     Асмунд несся, как черная скала, над  головой  взлетали  комья  земли,
выброшенные копытами его огромного коня.
     -- Разве мы с тобой не дрались однажды с двадцатью?  Спина  к  спине,
вдвоем?
     -- Тогда мы только что вышли из корчмы, -- напомнил Рудый нервно.  --
Я тогда готов был биться с самим Ящером! А сейчас я не  ел  целую  неделю.
По-людски не ел.
     -- Дать хлебнуть? --  предложил  Асмунд,  услужливо  лапая  на  поясе
баклажку.
     Рудый резко отстал, дорога сузилась, привела к обрыву. Внизу, саженях
в пяти, тянулось каменистое плато,  кони  испуганно  попятились  от  края.
Асмунд покинул седло первым, сбросил плащ  и  взял  топор  обеими  руками.
Рудый и Рюрик слезли с каменными лицами, расстегнули пряжки плащей.  Рюрик
помог Умиле, отвел в сторонку, усадил с  ребенком  на  валежину,  умоляюще
посмотрел на Гульчу. Та скривилась, словно надкусила незрелое  яблоко,  но
опустилась рядом с Умилой. Игорь тут  же  перелез  от  матери  на  руки  к
Гульче, обнял ее за шею и с жаром поцеловал.
     Вскоре послышался нарастающий стук копыт. Рюрик с  Рудым  приготовили
меч и саблю, Асмунд перехватил топор поудобнее, они повернулись к  дороге,
а Олег, встав к ним спиной, приблизился к обрыву. Снизу  слышались  шорох,
пыхтение, над обрывом возникли толстые пальцы, ухватились  за  край.  Олег
выждал, пока  появится  голова,  дал  несильного  пинка  прямо  в  лицо  с
выпученными глазами. Послышался  долгий  крик,  и  одновременно  с  другой
стороны на дороге появились всадники.
     Впереди мчался крупный воин  в  хороших  доспехах,  щит  у  него  был
размером с дверь, а копье -- с весло на драккаре. Он хищно  оскалил  зубы,
заорал:
     -- Эй, бросайте оружие!
     -- Приди и возьми его, -- ответил Рюрик хмуро.
     -- Я воевода Лист, -- объявил воин громким  голосом.  --  Не  сложишь
сам, сниму с трупа!
     -- Давай-давай, -- поощрил его Рудый.  --  Ты  да  ворон,  оба  живых
боитесь.
     Лист пустил  коня  шагом.  Еще  один  всадник  протиснулся  по  узкой
дорожке, начал заезжать сбоку. Рудый шагнул  навстречу,  всадник  взмахнул
мечом,  Рудый  подставил  саблю  наискось.  Олег  отвернулся,  приходилось
следить только за краем обрыва,  постоянно  сталкивать  воинов.  Обрыв  не
крут, с него катились шумно,  с  воплями  и  руганью,  кувыркались,  теряя
оружие, но на дне кое-как поднимались, пробовали влезать снова.
     На узкой площадке стоял звон оружия, топот, брань. Всадники  пытались
оттеснить Рюрика с Асмундом к обрыву, те рубились, не сходя с места.  Конь
Листа рухнул, придавив всадника. Два других конных воина отступили.  Рюрик
и Асмунд переглянулись,  устало  улыбнулись.  Рудый  катался  по  земле  с
противником, блистали ножи, оба держали друг друга за кисти. Олег  сбросил
еще троих, позволил себе на миг оглянуться.
     У ног Рюрика лежали двое. Третий уползал, зажимая разрубленное плечо.
Рюрик коротко взглянул на бледную Умилу, возле нее  сидела  Гульча,  одной
рукой обнимая Игоря, другой держа острый кинжал. Еще дальше стоял пещерник
-- над краем обрыва с отрешенным видом.
     -- Целы все? -- крикнул Рюрик.
     -- Берегись! -- взвизгнула Умила.
     Рюрик быстро развернулся, но не успел отдернуть голову,  и  брошенный
издали топор гулко ударил в шлем  обухом.  Князь  покачнулся,  сразу  трое
всадников погнали  коней  на  него  во  весь  опор,  а  еще  пятеро  пеших
подкрадывались сбоку из-за кустов. Рудый наконец-то поднялся с земли, враг
остался недвижим --  сабля  чубатого  воеводы  заблистала,  окружив  князя
завесой сверкающего булата. Асмунд ревел,  как  раненый  тур,  исполинский
топор одним ударом разбивал шлемы, мечи,  головы,  панцири  крушил  словно
яичную скорлупу.
     Противники, видя такие потери, остановились. Сзади раздался  яростный
вопль, спешившиеся воины угрюмо и со страхом двинулись на русичей. С колен
поднялся полуоглушенный Рюрик, лицо его было страшнее, чем у Чернобога.  С
яростным криком он отшвырнул щит, перехватил меч обеими руками.
     Натиск отражали  до  полудня.  Трупы  дергались  под  ногами,  сапоги
скользили по мокрой  от  крови  траве,  по  вываливающимся  внутренностям,
хлюпали в лужах крови. Поперек дороги вырос вал из трупов коней  и  людей.
Руки едва удерживали отяжелевшие мечи и  топоры,  но  противник  постоянно
сменял своих воинов, а русичи задыхались от усталости.
     Рюрик видел, как пали под ударами Асмунд и Рудый, он крепче сжал  меч
в обеих руках и кинулся к Умиле -- пусть жена и ребенок  погибнут  от  его
руки! -- но  Умилу  уже  утаскивали  в  кусты,  она  выгибалась,  кричала,
отчаянно лягалась. Воины хохотали, грубо  заламывали  ей  руки.  Гульчи  и
маленького Игоря нигде не было видно. Рюрик закричал, в ярости вскинул меч
и бросился вдогонку. Он почти настиг Умилу, когда сзади тяжело ударили  по
голове. Он выронил меч и полетел во тьму.
     Пробуждение было мучительным. Череп  раскалывался,  во  рту  булькала
кровь. Рюрик закашлялся,  выплюнул  сгустки  запекшейся  крови,  с  трудом
открыл глаза. Он лежал на  той  же  поляне,  в  сторонке  пугливо  фыркали
оседланные кони. Чужие воины  с  руганью  переворачивали  трупы,  собирали
оружие, стаскивали кольчуги, доспехи, сдирали латы.
     Рюрик, морщась от боли, повернул голову. На дальней стороне поляны  к
дереву был привязан пещерник, у его ног лежал залитый кровью Асмунд. Он не
двигался, выглядел мертвым, но на ногах была толстая как канат веревка,  и
Рюрик вздохнул с облегчением: мертвых не связывают.
     -- Цел, княже? -- донесся голос с другой стороны.
     Рудого стянули по рукам и  ногам,  лицо  обезображено,  но  заплывшие
кровоподтеками глаза смотрели живо. Он оскалил зубы в невеселой усмешке:
     -- Тебе досталось больше других.
     -- Умила... -- простонал Рюрик. -- Сын мой единственный!
     Рудый помрачнел, ответил торопливо:
     -- Их увезли. Сразу. Не отчаивайся. Пока мы живы, не все потеряно.
     Один из рослых воинов  остановился,  повернул  к  ним  обезображенное
шрамами лицо:
     -- Пожалеете, что уцелели!.. Вы убили младшего брата нашего князя. Он
вам придумает такие муки, что внуки будут пересказывать!
     Над обрывом вспыхнула ссора. Убитых оказалось чересчур много, всех не
увезти,  после  перебранки  решили  стаскивать  в  огромную  кучу.   Потом
забросали ветками, бревнами, камнями. Раненых было всего трое, но вряд  ли
доживут до утра, за ними  договорились  прислать  подводу.  Воевода  Лист,
по-видимому, среди убитых или покалеченных -- распоряжался шрамолицый,  он
же велел пленных бросить на коней поверх седел и доставить в городище.
     Рюрика связали, затем бросили на  коня,  снова  привязали,  чтобы  не
свалился. Погрузили пещерника и воевод, с ними ехало  всего  трое  воинов,
двое остались на поляне с ранеными. Остальные пятнадцать человек из отряда
полегли на поляне... Рюрик заставил себя думать о побеге, но кровь прилила
к голове, он висел вниз головой, мысли путались, и он потерял сознание.
     Очнулся от резкой боли. Рядом  тяжело  грохнуло,  на  него  свалилось
тяжелое. Послышался  злой  голос  Асмунда:  "Упыри  проклятые..."  Тяжесть
сдвинулась, Рюрик сумел повернуть голову и открыть глаза.
     Он лежал на земле под стеной из бревен.  Рядом  сопел  и  дергался  в
судорогах Асмунд.  В  трех  шагах  сидел,  привалившись  спиной  к  стене,
пещерник. Рудый лежал у его ног, связанный по  рукам  и  ногам.  Олег  был
связан туже всех, но лицо его было бесстрастным, без следов  побоев,  даже
обереги не посмели сорвать с груди служителя  богов.  Он  смотрел  в  лицо
лежащего Рудого, губы пещерника шевелились.
     Рудый с трудом изогнул шею, глядя в сторону князя:
     -- Пришел в себя?.. Святой отец речет, что женщин увезли в город. Это
в трех верстах отсель.
     -- А сейчас мы где? -- прошептал Рюрик, ибо во весь голос говорить не
мог, в голове как будто били кувалдой при каждом слове.
     Олег ответил замедленно:
     -- Воинская стоянка  урюпинцев.  Здесь  приносят  жертвы,  гадают  на
внутренностях... баранов. Да, баранов уже четверо.
     -- Мог бы и не обзываться, святой отец, -- сказал Рудый  укоризненно.
-- Учат нас боги быть добрыми, учат, а вы все  лаетесь,  как  Рюрик  перед
свадьбой. Не пойду в пещерники.
     Послышались приближающиеся шаги. Дверь распахнулась, появился широкий
в плечах мужик в харалужном шлеме и кольчуге на  голом  теле.  Он  оглядел
пленников, оскалил зубы:
     -- Ничо, надежно...
     Рудый завозился, сказал обеспокоенно:
     -- Пора бы пообедать! Что у вас здесь на ужин?
     Мужик растянул рот в насмешливом оскале:
     -- Зачем еду переводить? Скоро сами будете жратвой для ворон.
     Он ощупал веревку на руках Рудого, ушел. Слышно было, как  со  стуком
задвинулся засов. Рюрик повозился, разворачиваясь ближе к Асмунду, спросил
сердито, косясь на Олега:
     -- Святой отец, что молчишь? Этого в грядущем не видел?
     Олег спросил медленно:
     -- Ты в Перуна веришь?
     -- Бога-воина? Конечно!
     -- А в Рода, отца всех богов?
     Опережая Рюрика, удивленно воскликнул Рудый:
     -- А что, старик еще живой?
     -- Род завещал нам великую надежду... Не  отчаивайся,  князь.  Жертву
приносят только на рассвете.
     Все трое невольно покосились на узкую щель под крышей.  Там  медленно
гасли звезды, уступая рассвету.
     -- Вот спасибо, -- сказал Рудый саркастически. -- Наш волхв на Ругене
был куда лучше! Врал, но предсказывал только хорошее. Мне, правда, нагадал
женитьбу  на  принцессе,  стервец,  зато  сто  мешков  золота   вместе   с
принцессой! Асмунду наобещал...
     Асмунд горько крякнул, поспешно оборвал Рудого:
     -- Зарежут раньше?
     -- Если не решатся везти в городище к князю. Тебе  зубы  не  вышибли?
Попробуй перегрызть веревки.
     Рюрик повернулся спиной, подставил воеводе связанные руки. Олег снова
застыл. Рудый тоже начал вслушиваться в стук копыт, скрип  телег,  голоса.
Пещерник вдруг сказал:
     -- Асмунд, замри. Сюда идут.
     Стукнул упавший  на  землю  засов.  Дверь  распахнулась,  мужик  внес
объемистый кожаный мешок. Развернул на полу, из  мешка  покатились  сочные
ломти жареного мяса, истекающие соком. Рудый шумно сглотнул слюну:
     -- Палач! Пытки уже начались?
     Мужик оскалил зубы в веселой усмешке:
     -- Грешно не накормить, верно? Вы моего тестя  там  пришибли.  Только
рук не развяжу, не  обессудьте.  Видел,  как  вы  намахали  целую  поляну.
Немногие вернулись... Эх, если бы еще и тещу, я бы вовсе выпустил,  еще  и
денег бы дал.
     Он ушел, оставив мясо среди сарая. Рудый даже развязанный не успел бы
оказаться возле еды быстрее -- глазом не успели моргнуть, как он  вцепился
зубами в истекающее соком мясо. Рюрик сказал с отвращением:
     -- Куда в тебя столько влазит?.. Вырос, как кот на  карачках,  худой,
как глист, а жрешь за троих медведей! Пещерника бы постыдился.
     -- Пусть думает о высоком, -- предложил  Рудый  с  набитым  ртом.  --
Хорошо, что его привязали. Если я -- за троих медведей, то он...  видел  я
его в корчме, видел!
     Ел он, стоя на коленях, затем лег  на  бок.  Лицо  измазалось  жиром,
глаза заблестели, челюсти  работали,  как  мельничные  жернова.  Рудый  на
глазах оживал, на щеках появлялся румянец. Олег начал посматривать  в  его
сторону с интересом, наконец предложил:
     -- Рюрик, Асмунд! Вам бы тоже поесть.
     Асмунд не ответил, грыз ремень на  руках  князя,  а  Рюрик  проворчал
тоскливо:
     -- Упитанные угоднее их богам?
     -- Вам понадобятся силы.
     Рюрик качнул головой:
     -- Не стану радовать их богов.
     Рудый прожевал, давясь, сказал торопливо:
     -- Ты прав, княже!.. К тому же тут всего полкабанчика -- мне на  один
кутний зуб. Не княжеская еда. Святой пещерник  размышляет  о  возвышенном,
Асмунд по своей привычке уже что-то жует втихомолку...
     Пещерник молчал, вслушивался. За стеной стук копыт стал громче.  Кони
пронеслись мимо галопом, всадник что-то прокричал. Стена дрогнула,  словно
на нее налетел бык. Снова послышался стук копыт,  на  этот  раз  проскакал
целый отряд. Пещерник медленно вышел из заторможенного  состояния,  сказал
окрепшим голосом:
     -- Это может помочь... Напали костичи...
     -- Костичи? -- недоверчиво переспросил Рудый. -- Они же пасут скот за
тыщу верст!
     -- Не один ты бродяжничаешь... Бывает,  целые  племена  скитаются  по
белу свету.  А  когда  охотники  натыкаются  друг  на  друга,  дичь  может
упорхнуть.
     Ремень на руках Рюрика  лопнул.  Асмунд  устало  отвалился,  улыбаясь
окровавленными деснами, подбородок был в крови.  Морщась  от  боли,  Рюрик
свел затекшие руки, с трудом сжал  и  расжал  распухшие  пальцы,  принялся
дергать путы на ногах. Рудый вздрагивал при каждом стуке, пугливо  косился
на двери, хотя от половины кабанчика уже остались обглоданные кости.
     Рюрик с огромным усилием  сбросил  веревку  с  ног  и  сразу  же,  не
поднимаясь, начал освобождать Асмунда.  Олег  вслушивался,  закрыв  глаза,
проговорил медленно:
     -- Самое время...
     Он напрягся, лицо его покраснело, застыло. Ремни и  веревки  вдруг  с
сухим  звуком  лопнули,  со  свистом  рассекая   воздух.   Рудый   смотрел
остолбенело. Олег сказал успокаивающе:
     -- Плохие хозяева, ремни гнилые.
     Рудый надулся изо всех сил, но то ли веревки попались  доб