идал,  что  немедленно  появится  Гульча,  она  всегда
появлялась  рядом,  едва  в  одной  комнате  с  Олегом   оказывалась   эта
смазливенькая пухленькая северянка, юная рыбачка, но с улицы донесся  стук
копыт, грубый голос, в ответ что-то крикнула Гульча.
     Вытащив меч, Олег стал за дверью. Заскрипели ступени, дверь  бесшумно
распахнулась. Через порог шагнул огромный  человек  в  доспехах.  От  него
пахло железом и крепким потом. Олег отложил меч, спросил:
     -- А где Рюрик?
     Асмунд  резко  обернулся,  хватаясь  за  рукоять  топора.  Его  глаза
расширились, когда он увидел огромный двуручный меч:
     -- Идет... С твоей послушницей задержался...
     -- С послушницей или с гусем?
     В комнату вошел Рюрик, бросил хмуро:
     -- Извини, я захватил Асмунда.  Ему,  впрочем,  доверяю  больше,  чем
себе.
     Асмунд прошелся по комнате, озабоченно выглянул в окно. Рюрик  тяжело
опустился на лавку. Лицо князя было землистого цвета.
     -- Я говорил с Умилой. Она сказала: куда иголка, туда и нитка.  Тяжко
мне решать, святой пещерник... Ой как тяжко!
     Гульча внесла на подносе искусно зажаренного гуся. Коричневая корочка
пузырилась,  одуряющий  запах  наполнял  комнату.  Брюхо  гуся  раздулось,
начиненное яблоками. Асмунд  облизнул  внезапно  пересохшие  губы,  сказал
горько:
     -- Этот поморский народ,  который  умеет  так  готовить  гуся,  скоро
исчезнет?.. Невосполнимая потеря!
     Гульча поджала губы,  но  стерпела.  Асмунд  не  понял,  почему  юная
послушница стегнула его огненными  глазами,  пожал  плечами,  потянулся  к
гусю. С женщинами ему не везет -- усвоил давно. Даже не пытался понять  их
капризы.
     Когда  от  гуся  остались  только  раздробленные  косточки,   мужчины
откинулись от стола. Рюрик сказал как о решенном деле:
     -- За неделю соберу дружину. Народ у меня на подъем легкий, обозы  не
таскаю. Война должна сама себя кормить, так считаю.
     -- Сколько в дружине? -- спросил Олег.
     -- Три тысячи старших дружинников, русичей. А с младшими --  двадцать
тысяч.
     -- Объяви полный сбор. Скажи всем, что через две недели выступаете  в
дальний поход. Куда, не говори.
     -- Думаешь, не догадаются? Особенно если враг -- Семеро Тайных.
     -- Если не пытаться держать  в  тайне,  заподозрят  неладное.  А  так
начнут думать, как остановить войско  в  двадцать  тысяч  мечей.  Все-таки
непросто!
     -- Надеешься, что успеем проскочить хоть половину  пути,  прежде  чем
навстречу стянутся достаточно большие войска?
     Олег внезапно на цыпочках подбежал к окну,  прислушался.  Вернувшись,
сказал уже совсем тихо:
     -- Необходимости нет. Враг изготовится останавливать крупное  войско,
а мы проскользнем незамеченными.
     Рюрик удивленно вскинул голову:
     -- Кто это мы?
     -- Ты с Умилой и ребенком и я. Можешь взять Асмунда, если он готов.
     Рюрик смотрел  с  подозрением.  Асмунд  заворочался,  лавка  под  ним
завизжала, как придушенный поросенок. Олег объяснил:
     -- Рюрик, как бы ни были храбры твои русичи,  их  остановить  сумеют.
Надо пройти земли лютичей и бодричей, а в тех племенах на каждый твой  меч
поднимется сотня! Они свирепы, сильны, воевать умеют -- четыре  сотни  лет
полыхает братоистребительная война! Чужаков не  любят.  Не  придется  даже
натравливать, сами кинутся, едва завидят чужие прапора.
     Рюрик медленно покачал головой. В глаза пещернику не смотрел:
     -- Я не стану покупать дорогу к престолу  жизнями  своих  людей!  Мне
верят. Я скорее сам за них жизнь положу. Я -- князь! Это значит,  они  мне
доверили себя, я за них отвечаю.
     Асмунд одобрительно хмыкнул, на  пещерника  смотрел  враждебно.  Олег
сказал досадливо:
     -- Думай сперва, а не потом.  О  твоем  войске  сразу  забудут,  едва
выяснится, что тебя в нем нет. А Тайные поймут очень быстро.
     -- Тогда за нами бросятся в погоню?
     Олег нехорошо улыбнулся:
     -- Тоже не нравится?.. Но так мы успеем уйти далеко.
     -- Не догонят? -- спросил Рюрик настойчиво. -- Говори,  ты  ведь  все
продумал. Не может быть, чтобы ты не продумал.
     -- Всего сами боги не продумывают. У тебя выбор: пробиваться огнем  и
мечом со всем войском или идти беззащитными и тайком через леса и реки.  В
первом случае ты будешь окружен  отборными  русичами,  но  о  тебе  узнает
всякий и каждый, а  если  пойдешь  впереди  войска,  то  врагу  нужно  еще
угадать, какой дорогой направился... Маленькую группку  легче  уничтожить,
но ее нужно найти! А дороги мы можем менять.  Мы  поедем  как  купцы,  как
смерды, как погонщики скота... Выбирай сам.
     Они долго молчали, Асмунд первым нарушил тишину:
     -- Если тайком, то лучше без меня. Я -- воин! К тому ж  я  невезучий.
Если какая-нибудь ворона вздумает погадить на  лету,  то  попадет  мне  на
шлем!
     Рюрик через силу усмехнулся:
     -- Асмунд! Помнишь, как я упал с высокого дерева, а внизу меня еще  и
змея грызанула?.. Разделим судьбу, какая б ни вышла.
     -- Спасибо за доверие. Но я предупредил!
     Рюрик повернулся к пещернику:
     -- Сегодня разошлю гонцов, дабы срочно собирали войско. Время как раз
для похода,  никто  не  заподозрит  подвоха:  поля  убраны,  хлеб  собран,
свободных рук теперь много, как и  свободных  коней.  К  русичам  примкнут
охочие погулять в чужих  краях,  пограбить.  А  я  ночью  возьму  Умилу  с
ребенком, приеду тайком. Асмунд тем временем подыщет ладью.
     -- Стража тебя узнала, когда ехал сюда?
     Рюрик раздвинул губы в невеселой усмешке:
     -- Представь себе, прятался  от  своих  же  людей!..  Мы  с  Асмундом
перелезли через стену вдали от дороги.
     Асмунд  внимательно  посмотрел  на   сурового   пещерника,   горестно
вздохнул:
     -- Чую, назад придется тоже... Это с моим-то пузом!
     Рюрик встал, Асмунд тут же браво подхватился, едва не опрокинув стол.
Олег вышел первым, долго  прислушивался.  Асмунд  по  его  знаку  тихонько
выдвинулся во двор, надолго исчез. Олег сказал Рюрику тихонько:
     -- Лучше пройти задворками. Асмунд уже ждет.

     Полдня прошли в тревожном ожидании. Мать и дочь рыбака  ухаживали  за
мирным пещерником. Олег старался не показываться вне  дома,  к  вечеру  не
выходил даже в крохотный дворик.
     Поздно ночью раздался стук копыт. Олег невольно схватился за  меч:  к
дому подъезжали тяжело  вооруженные  всадники  --  шестеро  вместо  троих.
Гульча, глядя на него, потянула из ножен свою узкую саблю. Олег  дунул  на
лучину, в полной темноте  стал  за  дверью.  Всадники  остановились  возле
крыльца, громко звенело оружие. Кто-то поднялся по  ступенькам,  скрипнули
перила. Распахнулась дверь, мужчина шагнул через порог. Олег  схватил  его
за горло, вмял затылком в дверной косяк. Острие меча  уперлось  под  левое
ребро:
     -- Кто таков?
     Под пальцами задергалось, он чуть ослабил хватку, и человек просипел:
     -- Я... воевода Рюрика...
     -- Врешь. Где Рюрик?
     -- Позади...
     В темноте Гульча  задела  Олега  локтем,  выскользнула.  Олег  держал
незнакомца за горло, не давая шелохнуться, грозя сломать хрупкие хрящи.
     На улице послышались мужские голоса, затем негромкий голос Гульчи:
     -- Рюрик здесь... Все хорошо.
     Олег толкнул незнакомца к столу, все еще  вслушиваясь  в  шорохи.  На
крыльце затопали, Олег зажег от светильника лучины, воткнул в  щели  между
бревнами. В багровом свете увидел входящих в комнату Рюрика,  Асмунда.  За
ними вошли еще двое вооруженных до зубов  мужчин  --  немолодых,  суровых,
настороженных. Третий незнакомец уже сидел за  столом,  куда  швырнул  его
Олег, обеими руками  осторожно  щупал  кадык.  За  двумя  мужчинами  вошла
статная женщина в плаще с надвинутым на глаза капюшоном. На  руках  у  нее
был спящий ребенок. Олег узнал Умилу.
     Гульча зажгла от  лучин  факелы,  поставила  в  углах.  Рюрик  кивком
пригласил троих спутников сесть, мрачно поинтересовался  у  незнакомца  за
столом:
     -- Рудый, опять полез поперед батьки?
     Незнакомец, которого Рюрик назвал Рудым, ответил хрипящим голосом:
     -- Ты назвал его пещерником!.. Если бы я знал,  что  он  знает  такие
молитвы, я бы зашел иначе.
     Он бросил злой  взгляд  на  Олега.  Был  он  смугл,  кареглаз,  роста
среднего, в кости неширок, но тугие мускулы  подсказали  Олегу,  что  этот
человек очень силен, гибок и очень опасен. Очень. На нем меньше всего было
доспехов, лишь  тонкая  кольчуга,  --  чисто  выбритая  до  синевы  голова
блестела в багровом свете факелов, с макушки свисала длинная прядь черных,
как воронье крыло, волос. Пальцы  Рудого  растирали  посиневшее  горло,  в
глазах было обещание расквитаться при первом же удобном случае.
     Рюрик  прошел  к  столу,  с  грохотом  бросил  на  середину  железные
перчатки:
     -- Святой отец, это мои  воеводы.  Аскольд,  Дир  и  Рудый.  Ты  всех
знаешь, кроме Рудого. Все крепкие, надежные русичи. Я оставляю  войско  на
них. Сейчас с собой взял, чтобы ты видел, на кого я оставляю войско и весь
наш маленький остров. Что-то не так?
     Олег сел на лавку, с безнадежностью опустил плечи:
     -- Теперь что поделаешь?.. Ладья готова?
     -- Асмунд устроил. Правда, драккар.
     -- Тогда бежим. Мы задержались непростительно долго.
     Олег поднялся. Рюрик, не вставая, виновато смотрел на Умилу.  Княгиня
начала переодевать сына, он смеялся и прыгал на ее коленях. Воеводы стояли
вдоль стен, как истуканы, которых вытесали из старого дерева.  Лишь  Рудый
злорадно скалил зубы. Олег нахмурил брови, сказал жестко:
     -- Рюрик! В Арконе ты князь. В Новгороде будешь верховным князем.  Но
пока будем добираться, вождь -- я.
     Рюрик кашлянул, развел руками, глядя на воевод с усмешкой:
     -- Ты прав, Олег. Не хочется подчиняться -- кому хочется? -- но я  не
раз видел, что ты прав. Бери вожжи, Вещий.
     Он встал, обнял Умилу за плечи, что-то шепнул на ухо. Княгиня  начала
поспешно заворачивать сына в теплое одеяло. Воеводы  глядели  на  Олега  с
неприкрытой враждой. Ухмылка Рудого стала шире.
     -- О нашем уходе, -- велел Олег воеводам, --  даже  женам  ни  слова!
Готовьте войско, через две недели выступаете. Я обозначил дорогу,  изучите
получше.
     Рюрик кивнул Рудому, тот небрежно взял пергамент из  руки  пещерника.
Карие глаза быстро пробежали  по  отметкам,  линиям,  надписям.  Когда  он
поднял голову, лицо было серьезным. Глаза  оценивающе  глядели  на  Олега,
прошлись с головы до ног. Он свернул пергамент  в  трубочку,  похлопал  по
краю стола:
     -- Не знаю, как хорош он в личине пещерника, но лазутчиком я  бы  его
взял... При удаче пройдем через земли лютичей вовсе без потерь, а бодричей
пронижем, как горячий нож кусок масла. Дорогу этот...  лазутчик  нарисовал
по краю леса, да в стороне от рек, где обычно селится народ.  Мы  встретим
только веси да села, стычек будет мало...  Только  один  пустячок,  княже!
Передай свое войско лучше Аскольду или Диру. Они хорошие  воеводы,  ты  же
знаешь!
     Рюрик с удивлением уставился на Рудого. Тот ответил широкой усмешкой,
чересчур широкой, чтобы быть искренней.
     -- В чем дело? -- потребовал ответа Рюрик.
     -- Я пойду с вами, -- заявил Рудый. Он  бросил  взгляд  на  Олега,  в
карих глазах блеснула искорка.  --  Засиделся  что-то!  И  люди  в  Арконе
начинают меня избегать. И по всему Рюгену. Смотрят как-то странно...
     Аскольд и Дир переглянулись. На их каменных лицах  появилось  подобие
улыбок. Рюрик удивленно вскинул брови, сказал саркастически:
     -- С  чего  бы?  Какие  люди  злые,  недобрые!  Ты  ведь  всего  лишь
жульничаешь в кости, лазаешь к чужим женам, устраиваешь драки  на  улицах,
пьешь беспробудно, воруешь, врешь, сталкиваешь старых друзей  просто  ради
своих шуточек...
     Рудый с неудовольствием развел руками:
     -- Княже, у всех свои маленькие недостатки.
     Олег сказал резко:
     -- Нас трое мужчин, этого достаточно. Все, выступаем.
     Он пошел  к  двери,  не  оглядываясь.  Воеводы  с  железным  грохотом
развернулись вслед.  Рюрик  пошел  за  Олегом,  обнимая  Умилу  за  плечи,
крикнул:
     -- Олег, погоди! Этого  злодея  лучше  взять.  Оставить  его  теперь,
против его воли? Весь остров будет в опасности. Всех перессорит, обворует,
кого-то просто зарежет... Ты заметил, он  знает  места,  по  которым  идти
войску. И нам тоже. И с оружием таков, что я не встречал!
     Рудый хищно улыбнулся Олегу. Олег бросил с безнадежностью:
     -- Если нет другого выхода...
     Улыбка Рудого перешла в оскал. Он быстро поднялся, подмигнул  Гульче,
оглядев ее плотоядно, и все гурьбой вышли  в  темноту.  Асмунд  и  Аскольд
крепко обнялись, долго хлопали друг друга по спинам. Дир  подвел  лошадей,
но Олег сказал резко:
     -- Коней -- обратно! Коня князя знают, а мы должны уйти неузнанными.
     Аскольд вспыхнул от негодования:
     -- Какой же князь без коня?
     -- Асмунд знает, -- бросил Олег. -- Он нанял драккар, а  на  драккары
не берут коней.
     Рюрик обнялся с остающимися воеводами, сказал успокаивающе:
     -- Будут у нас кони! Самые лучшие. Но -- позже.
     Аскольд и Дир остались в ночи, не двигаясь с места.  Четверо  мужчин,
спрятав под плащи оружие, неслышно двинулись  по  ночной  улице  навстречу
неумолкающему шуму прибоя. Между ними держались  две  женщины  --  высокая
несла ребенка. На фоне густо усыпанного звездами неба четко  вырисовывался
лес мачт.
     Единственным кораблем, готовым к отплытию, оказался  старый  драккар,
видавший лучшие времена. Носил грозное имя "Гнев Вотана", но похоже  было,
что гнев грозного бога обрушился прежде всего на сам зачуханный  кораблик.
Рядом с ним стояла широкобортная ладья, на которой Олег прибыл на  остров,
все еще пустая. В гавани по-прежнему теснились нефы, караки,  драккары,  а
также исконно новгородские кочи, карабасы, на  которых  местные  ушкуйники
готовились добраться до Царьграда, потом выйти в Средиземное  море.  Волны
тихо били в борта, корабли раскачивались, глухо стукались бортами.
     Асмунд отправился искать хозяина,  а  Олег  искоса  присматривался  к
спутникам, особенно к Рудому. Вообще-то в старые времена руяне  все  брили
головы  и  бороды,  лишь  недавно  воины  начали  отпускать  волосы,   что
позволялось раньше только  жрецам.  Киевские  волхвы,  к  примеру,  как  и
новгородские,  тиверские,  вятичские,  хорватские   --   длинноволосые   и
бородатые. Лютичи тоже щеголяют чубами, как их  далекие  предки  фракийцы,
что  воевали  под  древней  Троей,  где  погибли  последние  из  эллинских
героев...
     У германцев длинные волосы -- признак свободного человека. Бритый  --
раб. Олег помнил, как осужденные в Новгороде  к  смерти  викинги  умоляли,
чтобы не трогали волосы. Обритие волос у германцев -- высшее бесчестие.
     Голова Рудого выбрита, но на макушке нарочито оставлен длинный  клок.
Олегу не надо объяснять  этот  древний  символ  побратимства  с  верховным
богом, Родом. Первых чубоносцев встретил тысячи  и  тысячи  лет  назад  на
острове Хортица, куда его выбросило с двумя другими на остатках  плота.  С
таким чубом был казацкий атаман -- так он  называл  себя  --  Конан*,  его
вольные дружинники-казаки. Чуб на обритой голове означал,  что  когда  мир
заполыхает в мировом пожаре -- начнет тонуть, доказывали  другие,  --  Род
вытащит верных ему побратимов за оставленные для этой цели чубы.
     Олег с беспокойством  посматривал  на  чуб  Рудого.  Побратимы  Рода,
казаки, были свирепым  народом,  если  их  можно  было  назвать  отдельным
народом, ибо туда принимались все свободные, сильные, сорвиголовы, кто  не
страшился ни богов, ни Ящера, не верил ни в сон, ни в чох, ни в князя,  ни
в волхвов...
     Хозяин драккара, огромный седой  викинг,  уже  располнел,  погрузнел,
давно пережил  возраст  воина,  но  его  полуголая  звероподобная  команда
выглядела, как молодые дикие хищники. На драккаре вонь, на палубные  доски
налипли рыбьи внутренности, ноги с непривычки скользили по слизи. От ярла,
так именовали хозяина драккара, несло пивом и рыбой  с  такой  мощью,  что
Семеро Тайных при желании могли бы отыскать их по запаху, если  бы  знали,
где искать.
     Умила едва не теряла  сознание,  бледная,  с  вытаращенными  глазами.
Асмунд утешал:
     -- Зато морские разбойники нас обойдут за версту!.. И морской  дракон
побрезгует. А уж Варг вовсе не станет искать здесь прекрасную княгиню...

     На востоке наконец разгорелась утренняя заря. "Гнев Вотана"  медленно
отчалил от деревянной пристани. Обе мачты сразу начали потрескивать, парус
звучно хлопал, вздувался пузырем, бессильно  обвисал.  Рюрик  обеспокоенно
пощупал ткань, скривился --  вот-вот  разлезется  под  первым  же  сильным
порывом ветра. Драккар кряхтел, каждое  бревно  скрипело,  как  старческие
суставы. Далеко впереди между тучами и морем встала  серая  завеса  дождя,
драккар несло прямо на эту стену. Олег заплатил ярлу за нижнее  помещение,
и всемером сошли вниз.
     Умила выскочила с визгом, следом -- Гульча. Асмунд и Рудый  принялись
воевать с крысами, причем Рудый, поглядывая на Олега, громко костерил крыс
за отшельничество  в  трюмах,  за  их  подлые  нравы...  Вскоре  вернулась
пристыженная Гульча, воинственно выставила острый кинжал.
     Рюрик и Олег, подготовив место для женщин, поднялись на нос драккара.
Дождь падал плотный, тяжелый. Олег надвинул капюшон на лоб -- ветер бросал
брызги в лицо. Рюрик зябко кутался, хмуро посматривал в серую мглу.
     -- Жалеешь? -- спросил Олег сочувствующе.
     -- У нас с Умилой была счастливая жизнь, -- ответил Рюрик просто.  --
А впереди... Даже не  какая-то  неопределенность,  а  --  увы!  --  жуткая
определенность.
     -- А ты попробуй не верить. Иногда помогает.
     --  Зря  тебя  нарекли  Вещим?..  Страшно  мне,  Олег.  Только   тебе
признаюсь.
     Голос его внезапно оборвался. Олег  посматривал  искоса,  щеки  князя
блестели, но дождь ли?
     Драккар тяжело нырял в волнах, ветер крепчал. Тучи  неслись,  задевая
мачты. Ярл вылез на палубу, пьяно посмотрел  на  темное  небо,  заорал  на
своих оборванцев. Те, такие же пьяные, неспешно подтянули парус  с  одного
края, ослабили с другого, но даже  Олег  не  понял  зачем.  Драккар  пошел
тяжелее, волны захлестывали палубу, с шумом  выливались  через  квадратные
дыры для весел.
     --  По  крайней  мере  вымоет!  --  прокричал  Рюрик  на  ухо  Олегу,
перекрывая ветер.
     -- Загадят быстро, это они умеют... Но по крайней мере  идем  быстро.
Доблестный ярл, как скоро будем у берега?
     Ярл  смачно  харкнул  за  борт,  медленно  покосился  на  тучи,   еще
замедленнее оглядел море, буркнул:
     -- Мы все время идем вдоль берега.
     -- Нет, мне нужен не Рюген, а берег материка!
     Ярл снова одарил море сочным плевком, пожал плечами:
     -- Проголодаться не успеете. Или уже животы подвело?
     Он оглянулся, из единственного помещения на  четвереньках  со  слабым
стоном выползал очень бледный Рудый. Кое-как поднявшись, с  остановившимся
взором, он бросился к борту, одолевая дождь и ветер. Ярл  бросил  вдогонку
участливо:
     -- Эй, смерд! Ты что-то совсем худой и бледный. С нами поешь или тебе
обед отнести вниз?
     -- Лучше сразу брось рыбам, -- ответил Рудый  умирающим  голосом.  Он
судорожно цеплялся за мокрый борт, с отчаянной решимостью  всматривался  в
серую пелену дождя. -- Сколько осталось до земли?
     -- Полверсты, а то и меньше, -- ответил ярл. Видя, что  Рудый  с  еще
большей надеждой начал пялить глаза в завесу дождя,  пояснил:  --  До  той
земли, что под нами!
     Олег и Рюрик, промокнув  несмотря  на  плащи,  спустились  вниз,  где
Асмунд уже  выгнал  самых  трусливых  крыс,  а  смелых  заставил  временно
отступить в щели между тюками. Комната была тесновата -- два стола, четыре
скамьи.  Через  щели  сверху  капала  холодная  вода,   потолочные   доски
прогибались под тяжелыми шагами  ярла  и  моряков,  для  них  потолок  был
палубой.
     Пьяный рыбак принес вареную ры