-- Передохнем, -- велел он.
     Асмунд и Рудый спрыгнули с коней, чуть ослабили подпруги, давая коням
короткий  отдых.  Олег  вслушивался  напряженно,  внезапно  черноту   ночи
пропорол, как ножом, острый вскрик -- тот же  металлический  визг.  Асмунд
вздрогнул, тоже услышал.
     -- Быстрее, -- сказал Олег настойчиво. -- Они совсем  близко.  Мы  не
стряхнули их со следа!
     Они с разгону  пустили  коней  в  речушку,  проскакали  с  полверсты,
разбрызгивая воду. Когда снова  выехали  на  пологий  берег,  уже  и  кони
дрожали. Олег ехал с темным, как грозовая туча, лицом, вслушивался. Что-то
гналось по следам, а он все не мог ощутить зверя. Один или стая? Что бы то
ни было, но зверь необыкновенно сообразителен и невероятно быстр. Ни волк,
ни медведь, ни рысь... Медведи стаями не ходят, рысь трудно увидеть даже в
паре. К тому же странный вой...
     Вой раздался намного  ближе  --  голодный,  страшный,  лютый.  Асмунд
догнал Олега, спросил потрясенно:
     -- Кто это?
     -- Не знаю, -- ответил  Олег.  Подумал,  добавил:  --  Думаю,  просто
звери. Бегут чересчур быстро. Похоже, на поводу их никто не держит.
     Асмунд сказал глубокомысленно:
     - Да, так бежать не по силам  человеку.  Разве  какому-нибудь  хорту,
вроде Рудого...
     Рудый, спросил с коротким смешком:
     -- Хозяин их науськал, а сам отстал? Видать, у  него  задница  как  у
Асмунда, тяжеловата...
     Олег тоскливо посматривал на небо: темное, вдобавок закрытое плотными
тучами.
     -- Держитесь ближе к реке, -- предложил он. -- Огня да воды все звери
избегают... Ну почти все. Убежать не вышло, придется драться.
     Рудый вырвался вперед, но Олег удержал, поехал впереди сам -- видел в
темноте лучше. Подходящее  место  отыскалось  за  следующим  поворотом  --
бугристое, зато без кустов и травы. Он спрыгнул,  быстро  стреножил  коня.
Мужчины взяли в руки оружие, стали в  круг,  сгрудив  женщин  с  Игорем  в
середку.
     Скрежещущий вопль раздался совсем близко, дрожь прошла по телу.  Олег
тряхнул  головой,  заметил  выступающие  из   темноты   бледные   лица   с
вытаращенными глазами. Восточный край  неба  посветлел,  но  нижняя  часть
осталась темной -- там чернел  лес.  Олег  прикинул  взглядом  расстояние,
торопливо схватил  коня  за  узду,  заставил,  прыгая  связанными  ногами,
отодвинуться на десять шагов.
     Снова стали в круг, а от реки донесся сильный всплеск, словно упало в
воду бревно. Следом еще всплески,  затем  частый  стук  когтей  по  речным
камням. Рассвет уже теснил тьму,  но  слишком  медленно,  запаздывал.  Все
вглядывались до рези в глазах.
     На берег из воды выскочили, отряхивая на бегу брызги, огромные мокрые
звери, похожие на крупных волков, но гибкие, с короткими лапами и длинными
шеями. Глаза горели ядовито-желтым огнем, а прямые белые зубы  блестели  в
красных, как печи, пастях.
     Олег выругался, запоздало увидев свою ошибку:
     -- На коней! Кто успеет -- на коней!
     Он разрубил путы на ногах коня, прыгнул в  седло  и  поспешно  выехал
вперед, принимая на себя первый удар. Вожак странных зверей прыгнул,  Олег
поспешно встретил его ударом на лету. Меч с хрустом проломил череп,  зверь
царапнул длинными когтями, похожими на ножи, и упал, дергаясь всем  телом.
Стая на миг остановилась,  вожак  шумно  скреб  когтистыми  лапами  землю,
выворачивая мелкие камешки, затем звери начали осторожно обходить  с  двух
сторон, прижимаясь к земле.
     Олег оглянулся: он  успел  выиграть  время  --  друзья  расстреножили
коней, посадили в седло Умилу  с  Игорем.  Рудый  поставил  коня  рядом  с
пещерником. Олег крикнул, не отрывая глаз от зверей:
     -- Помните, прыгают плохо, зато очень быстрые!
     Звери метнулись со всех сторон. Олег  сильно  ударил,  меч  тряхнуло.
Мелкими  осколками  брызнули  зубы,  чудовище  упало,  захлебываясь  своей
кровью. Рудый швырнул дротик, пригвоздил к земле ближайшего зверя, второго
принял на щит, согнулся под его тяжестью -- зверь с рычанием драл  когтями
щит, сорвал металлические нашлепки. Другая рука Рудого нырнула к поясу,  и
длинный нож вошел в бок хищника по самую рукоять.
     Олег срубил третьего, едва управляя испуганным конем, а Рудый швырнул
нож, мгновенно выдернул  из  чехла  другой,  подставил  зверю  щит  и  уже
заученно ударил сбоку, повернул рукоять и сбросил мертвое  тело  коню  под
ноги. Что-то ревел Асмунд, Рюрик рубился,  как  на  ристалище,  выкрикивал
боевые кличи, во весь голос плакал испуганный Игорь.
     В бледном рассвете Олег, отражая нападение хищников, все время следил
за князем. Залитый кровью, Рюрик  люто  вращал  мечом,  уже  войдя  в  раж
берсерка. За его спиной держалась бледная Умила, в ее кулаке  была  зажата
рукоять кинжала. Олег начал подавать коня  влево,  продвигаясь  к  ним  --
Рюрику приходилось труднее всех. В это время крупный зверь  сделал  ложный
выпад, отпрыгнул, оскалил зубы и,  быстро  двигая  головой  из  стороны  в
сторону, выбирал момент. Желтые глаза неотрывно смотрели на Олега.  Справа
Рудый,  разбросав  швыряльные  ножи,  вертелся  в  седле  как  на  горячей
сковородке, рубил во все стороны своей узкой саблей.
     Зверь прыгнул на  Олега,  меч  блеснул  навстречу,  но  хищник  успел
уклониться, тут же прыгнул снова. Олег  ощутил  острую  боль  в  боку.  Он
шатнулся от неожиданной боли,  выставил  меч,  но  зверь  отступил,  снова
дернул головой влево-вправо, прыгнул с  необычайной  для  живого  существа
скоростью, словно вместо него мелькнула черная молния.
     Рядом свистнула сабля, Рудый рассек чудовище  пополам.  Олег  выронил
меч, с силой сжимая пальцами бок, сводя края раны.  Горячая  кровь  бежала
широкой струей.
     -- Все, --  донесся  тяжелый  вздох  Асмунда.  --  Рудый,  ты  срубил
последнего. Что с пещерником?
     Рудый помог Олегу сойти с коня. Оба, конь и  волхв,  были  забрызганы
кровью. Светлеющее  небо  качалось  перед  глазами  Олега,  тучи  медленно
уходили. Рудый, глядя на  рану,  озабоченно  присвистнул.  Гульча  тоже  с
кровавыми пятнами на одежде прибежала с седельной сумкой, вытряхнула пучки
трав.
     Олег  сомкнул  края  глубокой  раны,  наложил   целебные   листья   и
освобожденно откинулся на сырую землю. Боль оставалась острой, словно зубы
зверя еще терзали плоть, и он  расслабил  мышцы,  повелевая  себе  выжить,
обязательно выжить...
     В сыром рассветном воздухе  плавали  голоса,  возникали  и  пропадали
лица, встревоженные глаза. Олег опустил  веки,  отгородив  себя  от  мира.
Худшее стряслось с ним, Рюрик и Асмунд в панцирях, отделались  царапинами,
а Рудый сам, как речной зверь, ведь сабля и  быстрее,  и  острее  тяжелого
боевого меча -- вообще без царапин. Женщины и ребенок вне опасности...
     Олег погрузился в полусон, полубред. Он лежал на земле возле реки,  в
то же время шел через древний лес, отбивался от упырей, прятался в  пещере
от огромного дива, шагал по  мраморным  плитам  Экзампея,  видел  огромный
котел скифского царя Ариана... Потом ощутил  сильные  руки,  его  подняли,
переложили.  В  тепле  Олег  расслабил  мышцы,   чувствуя   себя   странно
защищенным, погрузился в блаженную полутьму целебного сна.

     ГЛАВА 28

     Он чихнул и открыл глаза. Солнце стояло в  зените,  по  лбу  стекали,
щекоча кожу, струйки пота. День был непривычно жаркий,  последний  всплеск
-- в народе зовут бабьим летом. Олег шевельнул руками, нащупал  под  собой
толстый слой  срубленных  веток,  накрытых  плащом.  Второй  плащ  укрывал
сверху.  Неподалеку  потрескивал   костер,   звякала   посуда,   слышались
приглушенные голоса.
     Олег осторожно  привстал,  в  раненом  боку  предостерегающе  заныло,
медленно приблизился к костру. Асмунд вскочил, услужливо бросил  на  землю
седельную сумку.  Олег  сел,  обвел  взглядом  встревоженные  лица.  Сзади
донеслось сердитое:
     -- Поднялся!.. На миг нельзя оставить!
     Гульча бежала от плоских реденьких кустов, высоко вскидывая  ноги.  К
груди прижимала шлем Рюрика, доверху наполненный красными ягодами. Лицо ее
осунулось, побледнело. Олег вспомнил, что тонкие пальцы всю  ночь  трогали
его горячий лоб, она что-то шептала, прикладывала мокрую тряпицу,  забирая
жар.
     -- Гульча, -- сказал он ласково, -- без твоих ягод я бы помер, правду
говорю. Мы, пещерники, -- сама знаешь, -- медом, акридами и ягодами. Сядь,
милая! Расскажите, что случилось потом?
     Гульча села, прижавшись  теплым  боком,  глаза  возмущенно  сверкали.
Рюрик замедленно двинул плечами:
     -- Ничего... Рудый хотел освежевать и зажарить одну из  этих  тварей.
Клялся, что никогда подобного  не  ел...  Врет,  он  всякую  пакость,  что
создали боги и чернобоги, ел. Асмунд намерился содрать  шкуры  на  сапоги,
чтобы  добро  не  пропадало.  Мол,  раз   из   воды,   то   сапоги   будут
непромокаемые... Хозяйственные у меня, как видишь, воеводы. Я велел зарыть
поглубже. И сам вбил сверху осиновые колья.
     -- Мудрое решение, -- одобрил Олег. -- Княжеское.
     -- Какие сапоги пропали!  --  вздохнул  Асмунд.  Он  с  унылым  видом
потрогал  отваливающуюся   подошву   левого   сапога,   сокрушенно   начал
подвязывать запасной тетивой.
     -- Это не лесные звери, -- объяснил Олег. -- Оборотни.
     Солнечный свет словно померк,  воздух  стал  холоднее.  Рюрик  сказал
осторожно:
     -- Оборотни ведь перекидываются волками? Медведями еще, но редко...
     -- В одном селе старуха жила,  --  вмешался  Рудый  живо,  --  черной
кошкой переворачивалась. Чужих коров  доила  по  ночам,  пакости  творила.
Как-то мужик взял топор...
     -- То наши оборотни, -- ответил Олег  мрачно.  --  Их  знаем,  а  вот
чужих? Большая сила брошена, чтобы остановить наш маленький отряд. Выстоим
ли?.. Даже не знаю. Враги знают о нас больше, чем мы  о  них.  К  тому  же
враги намного сильнее... Словом, пора в путь. Они не успокоятся.
     -- Но разве сами оборотни не  были...  --  прошептала  Умила,  широко
раскрывая глаза.
     -- Нет, -- покачал головой Олег. -- Только слуги. К тому же не  самые
сильные.
     Лицо Асмунда было темным. Если  таковы  слуги,  говорили  его  глаза,
каковы хозяева? Олег начал подниматься. Гульча мгновенно юркнула  ему  под
руку, уперлась в землю стройными ножками.  Олег  с  неловкостью  попытался
освободиться, но она вцепилась крепко, помогала изо всех  сил,  покраснела
от усилий.
     -- Не брыкайся! -- прошипела сердито сквозь стиснутые зубы. -- У меня
четверо братьев,  я  всю  жизнь,  сколько  себя  помню,  лечила  царапины,
перевязывала раны! Даже кости вправляла.
     Рудый завистливо вздохнул, пошел седлать коней.
     Асмунд и Рюрик быстро собрали  вещи.  Олег,  все  еще  поддерживаемый
Гульчей, развязывал тугую повязку, крепкие ногти с  наслаждением  почесали
края  вспухшей  раны,  все  еще  прикрытой  пропитанными  засохшей  кровью
листьями.
     Гульча в страхе перехватила руку:
     -- Не смей!
     Олег с неловкостью улыбнулся:
     -- Не могу, нет мочи... Зудит, чешется!
     Он содрал прилипшие листья. Гульча ахнула: на месте глубокой раны был
безобразный шрам -- багровый,  вздутый,  с  темной  корочкой  крови.  Кожа
вокруг рубца отслоилась, висела полупрозрачными лохмотьями.
     Глаза Гульчи стали огромными, как блюдца:
     -- Как ты сумел?
     Рудый уже в седле, подъехал, сказал благоговейным шепотом:
     -- Клянусь, все-таки надо побывать в пещерах... В Новгороде они есть?
     -- Там глубокие тюрьмы, -- напомнил Асмунд злорадно.
     -- Рана пустяковая, -- отмахнулся Олег. -- Царапина.
     Он  почти   без   усилий   запрыгнул   в   седло.   Гульча   смотрела
остановившимися глазами, ее кулачки были прижаты к груди.  Рюрик  усаживал
на коня Умилу, Игоря взял к себе. Асмунд медленно покачал головой:
     -- Скажи, что делать, когда рана будет не пустяковая. А то  приставим
голову не тем концом, аль еще что не так...
     Олег сказал с неодобрением:
     -- Тебе надо ехать подальше от Рудого.  Этот  чубатый  испортит  кого
угодно!
     Рудый победно улыбнулся. Олег тронул коня, и маленький отряд тронулся
в путь. Гульча ехала рядом с Олегом, он все время чувствовал  на  себе  ее
вопрошающий взгляд, но молчал  --  до  Новгорода  рукой  подать,  а  время
истекало.

     Они ехали по краю большого озера, когда Олег внезапно остановил коня.
Он смотрел на волны неотрывно, лицо его было странным, таким  его  еще  не
видели. Рюрик переглянулся с воеводами:
     -- Святой отец, надо торопиться.
     Олег, словно ведомый непонятной силой, медленно слез с коня, припал к
земле, поцеловал холодный прибрежный камень. Постоял несколько  мгновений,
склонив голову, вздохнул и  взобрался  в  седло  с  непривычной  для  него
медлительностью.
     -- Что случилось? -- спросил Рюрик встревоженно. -- Видение?
     Асмунд и Рудый подъехали поближе. Олег кивнул, сказал торжественно  и
печально:
     -- Здесь навсегда остановят сынов Рудольфа.
     Рюрик непонимающе оглянулся на крутые волны по всему озеру:
     -- В воде?
     -- Я зрел битву зимой. Сеча будет лютой, лед проломится, много  сынов
Рудольфа погибнет среди льдин, многим уготован полон. С  тех  пор  надолго
перестанут лезть  на  земли  русов.  Русское  войско  поведет  юный  князь
новгородский... твой потомок.
     -- Сын? -- спросил Рюрик жадно.  Он  оглянулся  на  ребенка  в  руках
Умилы. -- Игорь?
     -- Через триста лет... Сколько раз скажешь пра?
     Они отъехали от озера, Асмунд оглядывался:
     -- Скажи,  Вещий...  А  земли,  что  миновали...  Бодричей,  лютичей,
дупичей, гнездян...
     -- Станут немецкими  землями,  --  ответил  Олег  невесело.  --  Даже
огромные земли пруссов будут  захвачены!  Пруссия  сохранит  название,  но
славян не останется. Все земли,  что  мы  проехали,  падут,  а  народы  --
сгинут. Заслуга Рюрика и войска русичей в том,  что  объедините  восточное
славянство. Сумеете дать отпор.
     -- Мы?
     -- Ваши дети сумеют.
     Рюрик все оглядывался на озеро, сказал вдруг со злостью:
     -- Лютичи, бодричи, костичи... Они же своими жизнями купят нам время!
Триста лет будут их  уничтожать?  За  это  время  можно  наточить  мечи  и
оседлать коней даже при нашей славянской лени!
     А Рудый встрепенулся, сказал тревожно:
     -- Постой, мы же в дне пути до Новгорода? Неужто  враг  подойдет  так
близко?
     -- Отшвырнут, -- сказал Олег странным  голосом,  его  глаза  смотрели
поверх голов, поверх дороги. -- Отобьют охоту на...  семьсот  лет!..  Сыны
Рудольфа снова пойдут на эти земли через семьсот лет...  а  твои  потомки,
потомки Асмунда и Рудого... отшвырнут их еще раз. Уже навеки.
     Они долго  ехали  молча,  каждый  погруженный  в  свои  думы.  Гульча
держалась рядом с Олегом. Всякий раз, когда он поднимал  голову,  встречал
ее вопрошающий взгляд. Она  словно  порывалась  сказать  что-то,  но  едва
заглядывал ей в глаза, поспешно отворачивалась. Щеки  ее  побледнели,  она
тревожно посматривала по сторонам.
     Когда подъехали к речке, встретили у  моста  двух  оседланных  коней.
Копья и мечи в ножнах торчали из чехлов. Двое гридней под строгим надзором
росса приколачивали перила. Один шагнул навстречу, поднял руку:
     -- Стой! Я не спрашиваю, кто и откуда. Новгород -- вольный город,  но
пеню за проезд через мост уплатить надо.
     Олег полез в заметно  похудевший  кошель,  достал  последнюю  золотую
монету, спросил:
     -- Как дороги? Нам нужно успеть в Новгород до вечера!
     Страж сунул монету в карман на груди, махнул рукой:
     -- Дороги впереди ладные. Мы следим! Пеню берем  не  Гостомыслу,  как
речет дурачье, а на ремонт моста. Только в Новгороде опять буча.
     -- Ну, на то он и Новгород.
     -- На этот раз хуже, -- буркнул страж. Он увидел живейшее внимание на
лицах странников, оживился.  --  Город  разваливается!  Уже  не  два  веча
собираются по обе стороны Волхова, как завсегда, а пять. А  у  нас,  ежели
знаете Новгород, и с двумя кончалось кровью. Дерутся не  только  на  мосту
через Волхов, а уже по всему городу. Гостомысл доживает последние дни,  за
место посадника бьются насмерть Святотык и Володур, на днях прибавился еще
и Гнусак... Денег сыплет без счета -- откуда  черпает?  --  народ  к  себе
сманивает. Его уже бы выбрали, но больно  открыто  чужую  веру  выставляет
напоказ. Не то у обров перенял, не то у хазар, аль  еще  где...  Но  ежели
чужим богам кланяешься, то как можешь править нами? Коли его изберут,  что
возможно, всех приучит кланяться чужому богу.
     Олег сказал значительно:
     --  Нам  желательно  бы  знать,  кто  побеждает.  Торговать  лучше  с
сильнейшими. Правда, у слабейшего можно скупить по дешевке...
     -- Побеждает Гнусак, -- ответил страж зло. -- Денег у  него  куры  не
клюют. А Новгород -- торговый град, монета в почете. Сегодня  там  бурлит,
созвали всеобщее вече, городской сбор. К вечеру все решится.
     -- Спасибо, добрый человек, -- поблагодарил Олег.
     Они проехали через мост, дорога поднималась вверх. Впереди постепенно
выступала из-за леса огромная темная гора. Рудый  нетерпеливо  вертелся  в
седле:
     -- Давно не был в Новгороде! Люблю этот Рим с его  уличными  драками,
вече по любому пустяку, ссоры, подкупы, хитрости!
     Асмунд смотрел с укором:
     -- Как ты можешь? Там беда.
     -- В Новгороде всегда беда. Зато единственный город, где мужики могут
драться, обсуждая женитьбу Карла Великого, пункты  торгового  договора  со
свейским королем... Не один на один -- такое в любом  городе,  а  половина
города на другую половину! Люблю Новгород!
     Щеки княгини чуть порозовели, когда услышала о близком конце страшной
дороги. Она спросила, указав пальчиком:
     -- Вон с того места уже видно Новгород, верно?
     -- А что это за гора? -- спросил Асмунд с неудовольствием.
     -- Черная, -- воскликнул Рудый. -- Черная гора! Когда я в прошлый раз
уди... гм... покидал Новгород, она выручила. Я поехал, как всегда, налево,
а дурни погнали коней направо -- ведь за правое дело  стоит  Черная  гора,
заслоняет  город,  а  то  бы  мы  все  уже  видели  золотые  купола   двух
христианских храмов, минарет бахметского бога и крышу святилища кельтского
бога Тарана... А  вон  поднимается  дым  над  требищем  славянских  богов!
Считай, мы уже в Новгороде!
     Асмунд хмыкнул, сказал раздраженно:
     -- Ежели так мешает, что даже дороги протопали в обход, то  взяли  бы
да срыли!
     Рудый покосился на пещерника, как никогда  усталого,  погруженного  в
тяжелые думы, так не похожего на остальных, что веселели на глазах:
     -- Здесь на тыщу лет работы! Вот ежели бы святой  пещерник  пошевелил
пальцами... аль пошептал... или бровью повел с неудовольствием.
     Все с удивлением и беспокойством  посматривали  на  Олега.  Тот  ехал
невеселый, часто вздрагивал. Лицо его осунулось, глаза ввалились и  угрюмо
поблескивали из-под  нависших  бровей.  Гульча  держалась  рядом  с  вовсе
несчастным видом, не поднимая глаз от земли.
     Усталые кони  затрусили  чаще.  Понурые  морды  изредка  поднимались,
дорога  огибала  Черную  гору.  Новгород  уже  начал  выдвигаться   краем:
огромный, яркий, сверкающий, многолюдный...

     Они ехали вдоль обрывистой  скалы  с  ровным  срезом.  Темный  камень
блестел -- ни дождь, ни  снег,  ни  ветер  не  исклевали  странное  черное
зеркало. Над  головами  зловеще  каркнул  ворон,  пронесся,  шумно  хлопая
крыльями. Рудый вздрогнул, начал громко рассказывать  про  алмазную  гору,
куда раз в тысячу лет прилетает  ворон  чистить  клюв  о  ее  грани,  дабы
стереть ее к концу вечности.
     Внезапно загремело. Пышный куст,  что  рос  почти  на  уровне  голов,
скатился под ноги Рюрика. Из  темной  норы  выскочили  люди  с  саблями  и
боевыми топорами в руках. Рудый едва успел выдернуть  нож  --  к  нему  на
седло сверху прыгнул крупный воин, конь шатнулся под тяжестью. Рудый  едва
успел перехватить руку незнакомца, острие кинжала остановилось, коснувшись
груди. Чужак точно так же сжал кисть Рудого.