ротные,  то
ли полкабанчика оказалось мало. Он с надеждой воззрился на пещерника,  тот
должен был кинуться распутывать или грызть ремень у  него,  как  Асмунд  у
Рюрика, но пещерник на цыпочках подбежал к двери, стал сбоку.
     Дверь отворилась, вошел  мужик.  Через  раскрытую  дверь  видно  было
множество бегающих людей, вдали во всю мочь  неслись  всадники,  мелькнула
группа воинов с копьями наперевес.
     -- Быстро собирайтесь... -- начал он угрюмо.
     Олег ударил кулаком сбоку ниже уха, тут же выхватил из ножен меч, а с
пояса сдернул нож. Страж еще не успел грохнуться  оземь,  как  Олег  одним
прыжком оказался около Рудого, широко взмахнул мечом. Рудый втянул  голову
в плечи  и  плотно  зажмурился.  Что-то  холодное  вжикнуло  между  плотно
стянутых веревкой ладоней, и руки Рудого разбросало в стороны.
     Вторым ударом Олег разрубил веревку на ногах Рудого. Тот  поднял  над
головой трясущиеся руки:
     -- Больше не надо, святой отец!.. И вообще не делай так, а то  Гульче
придется идти за заику.
     Олег молча  оскалил  зубы,  беззвучно  выскользнул  из  сарая.  Рюрик
кое-как освободил Асмунда, оба с сопением терли  распухшие  руки  и  ноги,
разгоняя застывшую кровь. Олег вернулся, пинком захлопнул  дверь,  швырнул
на землю два меча, саблю и огромный топор.
     -- Ваше? Кто-то забыл поблизости, -- объяснил  он,  тяжело  дыша.  --
Берите, уходить надо очень быстро.
     Оружие жадно расхватали.
     Олег прислушался, сказал строго:
     -- В драки не ввязываться. Дерутся урюпинцы с костичами, а нам надо в
Твердынь.
     -- Что за Твердынь? -- спросил Рюрик.
     -- Стольный град урюпинцев. Туда увезли Умилу с ребенком.  И  Гульчу,
если не ошибаюсь.
     Рюрик ругнулся сквозь  стиснутые  зубы.  Олег  дождался,  когда  звон
оружия стал ближе,  а  крики  раздались  уже  почти  возле  сарая,  рывком
распахнул дверь, бросился вдоль стены, пригнув голову.
     Костичи  ворвались  в  святилище:  перед  статуей  Сварожича   лежали
священные ножи из блестящего кремния. Трое огромных воинов  спешно  рубили
статую бога. Набежали урюпинцы, тут  же  полегли  под  дротиками.  Костичи
врывались разъяренные,  вопили  и  кусали  щиты,  как  северные  берсерки.
Урюпинцы же сражались упорно, не сдвигаясь ни на шаг со своей земли.  Мечи
и топоры звенели люто, в воздухе кипела тяжелая брань, слышались  крики  и
вопли раненых.
     Олег  на  бегу  сшиб  плечом  набежавшего  урюпинца,  Асмунд  на  миг
остановился, снес топором голову упавшего, Рудый с разгону так поддал  ему
сзади коленом, что грузный воевода -- дабы не зарыться носом  в  землю  --
бежал, как конь, догнал и обогнал пещерника.
     Впереди был звон мечей: двое воинов, одетых одинаково и похожих  друг
на друга  настолько,  что  можно  было  принять  за  близнецов,  сражались
остервенело, оба в крови, дышали тяжело, как разъяренные  смоки,  но  люто
кидались друг на друга, оба призывали Сварожича и оба кляли Ящера...
     В низине виднелись  кони,  но  там  кипел  лютый  бой.  Последние  из
урюпинских отроков падали под ударами,  костичи  начали  разбирать  коней.
Олег длинно выругался по-скифски. Рудый  тут  же  навострил  уши,  пытаясь
запомнить сложное заклятие, а потом спросить, в каких случаях  и  от  чего
помогает.
     Олег,  как  лось,  вломился  в  кусты,  понесся  через  завалы,  ямы,
валежины. Русичи спешили изо всех сил, но отстали, к тому же Асмунд сильно
хромал. Рудый возопил горестно:
     -- Куда спешим?.. Корчма в другой стороне...
     -- Там окольная дорога, -- крикнул Олег через  плечо.  --  Перехватим
коней. Если успеем!
     Он скрылся впереди, руяне угадывали его бег лишь по треску сучьев, но
затем и это стихло. Рюрик пробежал еще, сбавил шаг  --  в  таком  виде  он
мясо, а не воин. Асмунд и Рудый остались далеко позади, он  слышал  их  по
хриплому дыханию.
     Рюрик тащился шагом, сердце выпрыгивало, избитое тело  ныло.  Меч  он
держал наготове, другой рукой вяло убирал ветки от  лица.  Ему  послышался
впереди стук копыт,  короткий  крик.  Он  заставил  свое  измученное  тело
перейти на бег, натыкаясь на деревья и спотыкаясь.
     Внезапно  деревья  расступились.  Рюрик  вылетел  на  лесную  дорогу.
Испуганно ржали и вздымались на дыбы двое коней, пещерник удерживал их  за
уздцы, что-то приговаривал ласково. Рюрик с разбегу ухватил  одного  коня,
повернул ему голову, отпустил, давая ощутить железные руки  хозяина-воина.
Конь мелко-мелко дрожал.
     На дорогу выдрались  исцарапанные  Асмунд  и  Рудый.  Асмунд,  хватая
воздух широко распахнутым ртом, тут же по-хозяйски выхватил повод  из  рук
пещерника, усмирил испуганного коня, спросил хрипло:
     -- Откуда... кони?
     Олег молчал, он тоже дышал тяжело, нетерпеливо  ответил  сквозь  зубы
Рюрик:
     -- Неважно, почему бежали, важно -- пещерник их перехватил.
     Рудый, которому  коня  не  досталось,  огляделся,  глаза  его  широко
раскрылись. Шагах в десяти из кустов торчал сапог. Рудый, будучи человеком
любопытным, тут же со всех ног кинулся посмотреть.  В  кустах  шуршало,  а
когда Рудый вылез, у  него  был  другой  пояс,  получше,  на  ремне  висел
швыряльный  нож.  Он  странно  посмотрел  на  святого  человека,   спросил
осторожненько:
     -- А еще по этой дороге побегут... лошади?
     Олег ответил равнодушно, думая о чем-то другом:
     -- Если не побегут, найдем. Пешком опоздаем.
     Асмунд уже вскочил верхом, сказал одобрительно:
     -- Конь неплохой,  только  напуган  слишком...  Себе  выбирайте  тоже
хороших.
     Олег  так  же  равнодушно  кивнул.  Рудый  уже   раскрыл   было   рот
съехидничать: простодушный Асмунд не понимает,  что  если  выбирать  коней
таким способом, то надо перебить целое войско костичей, но перебил Рюрик:
     -- Святой отец, конь твой -- ты поймал. Я пойду пешком.
     -- Ты  князь,  --  напомнил  Олег.  --  Простому  пещернику  подобает
смирение. Асмунд тяжеловат, ранен в ногу, пусть едет тоже.
     Рудый вздохнул:
     -- Я передумал идти в пещерники, а иду пешим, как пещерник... Асмунд,
давай коня разыграем в кости?
     Асмунд поспешно пустил коня вперед по дороге, крикнул через плечо:
     -- Спасибо! Я видел, как ты бросаешь кости.
     -- Никто мне не верит, -- вздохнул Рудый еще печальнее. -- Мир совсем
испорчен!
     Он подтянул украденный пояс, на котором теперь висели нож и  короткий
меч в довершение к его сабле, зашагал с пещерником рядом. Рюрик  и  Асмунд
поехали впереди, их обнаженные мечи угрожающе блестели.
     Олег пытался вслушиваться в лесные звуки, наконец сказал сердито:
     -- Рюрик, мы с Рудым пойдем впереди. А вы отстаньте, а то  ваш  топот
забивает все на свете.
     Рюрик явно хотел запротестовать, но Рудый подмигнул,  закатил  глаза,
изображая мысленно разговор  с  богом,  и  князь  с  воеводой  рассерженно
придержали коней.
     Олег шел быстро, почти бежал. Судя по дальним крикам, костичи  напали
небольшим отрядом -- обычный набег на зазевавшегося соседа.  Часть  добычи
увели, но урюпинцы опомнились, стянули силы, теснят костичей из святилища.
Пленников скоро хватятся, если уже не хватились.
     Он услышал далекий цокот копыт, махнул рукой Рюрику:
     -- Быстрее в лес! Их слишком много!
     Асмунд повиновался сразу, князь  замешкался.  Олег  закричал  зло,  и
Рюрик вломился вместе с конем  в  кусты.  Стук  копыт  стал  громче,  Олег
схватил Рудого за плечо и уволок с дороги.
     Из-за поворота  выметнулись  всадники.  Впереди  несся  закованный  в
доспехи воин. В руке  чуть  колыхалось  тяжелое  копье,  нацеленное  перед
собой.  За  ним  мчались  тяжело  вооруженные  воины.  Дорога  наполнилась
грохотом. Сквозь облако пыли  мелькали  блестящие  щиты,  шлемы,  доспехи,
слышны были конский храп и лязг железа.
     Пещерник вдруг сдернул с пояса нож.  Рудый  пугливо  ухватил  его  за
локоть:
     -- Сдурел?
     -- Не эти... Там отстали двое. Надо взять их коней.
     Рудый поспешно  выхватил  свой  швыряльный  нож,  изготовился.  Отряд
пронесся мимо, от пыли почти ничего не было видно,  затем  из-за  поворота
выехали еще двое -- вооруженные до зубов, со щитами за спинами, в  тяжелых
доспехах. Рудый покосился  на  пещерника,  с  силой  метнул  нож,  тут  же
бросился на дорогу, выхватил саблю.
     Оба всадника шатались в седлах, но один с великим трудом  вытащил  из
ножен меч, замахнулся на Рудого. Под ухом всадника чуть  ниже  края  шлема
торчала рукоять ножа. Рудый резко отразил удар, и всадник  тут  же  мешком
свалился ему под ноги. Рудый ухватил испуганного коня  за  повод,  струйка
крови осталась на гриве,  другой  рукой  Рудый  пытался  высвободить  ногу
убитого -- запутался в стремени каблуком и шпорой.  Конь  встал  на  дыбы,
ржал в страхе. За спиной Рудый  слышал  смутный  шум,  ржание  --  кое-как
освободился от убитого, вскочил в седло и поспешно повернул коня.
     На дороге было уже два коня, пещерник  торопливо  снимал  с  третьего
убитого колчан со стрелами. На плече пещерника кровоточила ссадина.  Рудый
крикнул удивленно и встревоженно:
     -- Откуда этот взялся?
     -- Отстал дальше всех, -- ответил пещерник с досадой. -- Я  его  даже
не услышал. Прятался в пыли, как пес от мухи.
     Рудый посмотрел на его крутые плечи, сказал с укоризной:
     -- Пещера делает людей жестокими?.. Нам надо было всего два коня.  Не
пойду в пещерники.
     Сзади послышался топот. Из  кустов  проломились  на  дорогу  Рюрик  и
Асмунд. В руках блестели обнаженные мечи. Рюрик закричал еще издали:
     -- Что-то случилось?.. Мы услышали крик...
     -- Это лошади кричали! -- гаркнул Рудый. -- Не хотели, дуры, чтобы их
ловили чужие. А третья несла для святого отца лук со стрелами. Пришлось  и
ее остановить.
     Олег надел перевязь с луком через плечо, вскочил на коня:
     -- Поспешим! Нас давно ждут в Новгороде.
     Он пустил коня в галоп. Русичи переглянулись, пришпорили коней. Рудый
пробормотал под нос, но Асмунд услышал:
     -- А по дороге  между  делом  возьмем  на  копье  замок  Твердислава,
перебьем его дружину, освободим Умилу с наследником... Пещерник  рехнулся,
это ясно, в пещере все может случиться, но где успел рехнуться я?

     ГЛАВА 23

     Олег несся впереди, за ним  держались  Рюрик  и  Асмунд.  Рудый,  как
обычно, пас задних, но едва дорога стала шире, он пришпорил  коня,  догнал
князя и тихонько спросил, кивая на пещерника:
     -- Он в самом деле занимается служением богам?
     -- Разве не видно? -- огрызнулся Рюрик.
     Глаза князя не отрывались от дороги, он выглядел измученным  и  злым.
Кровоподтеки и ссадины делали его красивое мужественное лицо ужасным.
     -- Еще как видно, -- ответил Рудый с готовностью. -- Каков  его  бог,
если у него такие служители? Чем он им угождает, а?
     -- Молитвами, -- рявкнул Рюрик, -- разве не видно? Он даже оружия  не
берет в руки. А когда берет, то очень неохотно.
     -- Это я заметил, -- заверил Рудый. -- Еще как заметил!
     -- Неисповедимы пути богов, -- сказал Асмунд благочестиво.
     Дорога начала подниматься,  на  том  берегу  речки  заблестели  крыши
домов. Олег остановил коня, быстро осматривая местность. Городище Твердынь
было простейшего мысового типа, как обычно строят  все  северные  славяне,
независимо от племени. На возвышенном  месте,  при  слиянии  двух  рек,  с
напольной стороны вздымается высокий вал, перед  ним  тянется  глубокий  и
довольно широкий ров, наполненный водой из реки. Постройки располагаются в
два ряда по кругу, а середина  остается  незастроенной.  Площадь,  майдан,
купа -- в разных краях зовется по-разному,  но  служит  везде  для  общего
схода.
     Это городище тоже обычное, с той лишь разницей, что дома стояли в три
ряда,  а  на  краю  майдана  вздымался  терем,  видимо,  князя   урюпинцев
Твердислава. Рядом с теремом к  небу  поднималась  четырехугольная  башня,
сложенная из темных бревен. Терем перерастает в замок: пятиповерховый,  из
кондового дуба, окна-бойницы, убранные толстыми гратами. Башня  под  стать
терему: узкие  окна,  закрытые  ставнями,  несокрушимые  стены,  да  и  по
размерам  башня  мало  чем  отличается  от   княжеской   твердыни.   Серые
бревенчатые стены терема и башни стоят одна  напротив  другой,  как  стены
ущелья, обе смотрят прищуренными бойницами с толстыми железными решетками.
     Вокруг терема и башни тянется  высокая  стена,  сложенная  из  камня,
бревен, обожженной глины. Ворота не  разглядеть,  а  терем  Твердислава  и
башня,  равная  терему  по  вместимости,  явно  стали  убежищем  для  всех
урюпинцев в случае беды -- бревна ворот скреплены железными  скобками,  за
первыми воротами есть другие, покрепче, а на стене над воротами  виднеется
помост, просевший  под  тяжелыми  камнями.  На  четырех  углах  деревянные
башенки для стражи, по стене проложены  доски,  чтобы  можно  было  ходить
поверх стены.
     Олег пустил коня вперед, предупредил:
     -- Запомните, вы -- тертичи.  Это  дальнее  племя,  но  с  урюпинцами
дружит.
     Рюрик и Асмунд кивнули молча, Рудый пробормотал:
     -- Кем я только не был... Пещерником только осталось.
     -- Въедем в городище, -- объяснил Олег, -- остановимся  на  постоялом
дворе. Ты пировал, а князь и Асмунд падают с коней от голода.
     Рудый обиделся:
     -- Пировал?.. Там всего было полкабанчика. Да и то худой, заморенный!
Вот, помню, у нас на Рюгене... Или у нас в Пруссии... Или даже  у  нас  на
Дунае... Пусть даже у нас в Багдаде...
     Городище встретило их настороженной тишиной.  Дома  выглядели  битыми
ветрами и грозами,  выдержавшими  суровые  зимы,  готовыми  выдержать  еще
бессчетные шторма, налеты лихих соседей. Дома и хаты тянулись приземистые,
широкие, с низкими кровлями, словно пригибались  от  постоянного  урагана.
Олег посмотрел по сторонам, повернул в  проулок.  Рудый  вытаращил  глаза,
поспешно пустил коня следом -- пещерник раньше него почуял корчму?
     Улица была пустая, вечер уже вступил в свои права, но смех и  веселые
вопли  слышались  еще  за  три  дома.  Возле  корчмы  стояли  десятка  два
оседланных коней, подводы. Ворота  были  распахнуты  настежь,  на  крыльце
корчмы сидело двое пьяных мужиков. Обнявшись, орали непристойную песню.
     Привязав коней, Олег и русичи взбежали по ступенькам. Рудый  привстал
на цыпочки, заглянул через плечо пещерника в распахнутые двери. Голос  его
дрогнул:
     -- Вообще-то я перекусил... А пива еще не восхотелось.
     -- Ты чересчур застенчивый, -- сказал Олег благожелательно,  --  хотя
народу здесь в самом деле многовато. Только другой корчмы поблизости нет.
     Рудый с интересом покосился на святого пещерника -- откуда знает?  --
но тот уже распахнул дверь пошире и перешагнул порог.
     За столами сидели, вжавшись плечами, в тесноте  около  сотни  крепких
дружинников. Почти все в доспехах, при мечах, ножах, кое-кто  оставался  в
железных шлемах. Пили, орали, стучали рукоятями ножей  по  столам,  резали
мясо огромными ломтями, ссорились, хвастались, выкрикивали угрозы в  адрес
костичей.
     Трое половых сбивались  с  ног.  Толстый  краснорожий  хозяин  спешно
выдвигал из окна кухни огромные ковши с белоснежными шапками пены --  пиво
расхватывали мгновенно. Мясо жарилось прямо в корчме,  на  вертеле  висела
кабанья туша, капли сала  падали  на  раскаленные  угли,  вспыхивали  алые
чадящие огоньки. В зале было дымно, жарко, пахло кислым пивом  и  немытыми
телами.
     -- Многовато народу, -- донесся голос Рудого. -- Правда, кабанчик  на
вертеле неплох...
     Олег медленно двигался  через  огромную  комнату.  Столов  не  больше
дюжины, лишь за одним засели безоружные лохматые мужики в звериных  шкурах
-- косматые, глаза из-под нависших, как обрывы, бровей сверкают  зло.  Они
молча тянули пиво, угрюмо косились на  дружинников.  Еще  стол  был  занят
старшими дружинниками, если не русичами -- им служил сам хозяин, там  пили
медовуху из серебряных чаш. Остальные столы были заняты  крепким  воинским
людом попроще, но лица у всех бывалые. Олег видел перебитые носы, страшные
рубцы на лицах --  Твердислав,  князь  гнездян,  держал  крепкую  дружину,
всегда с кем-нибудь да воевал.
     Олег подошел к хозяину, подумал, что все  владельцы  таких  заведений
одинаковы: толстые, краснорожие, хваткие, с угрюмо-прицельными глазами.
     -- Пусть боги посетят ваш дом, -- поприветствовал он.
     -- С ума сошел? -- огрызнулся хозяин. -- Не видишь, как тесно?
     Он поспешно ставил на широкую доску ковши, за спиной  мелькали  белые
женские руки, журчала струя. Лоб хозяина был мокрым,  волосы  прилипли  ко
лбу.
     -- Да и кто знает, чем они заплатят, -- согласился Олег. -- Мне во-он
того кабанчика, что на вертеле... и напиться четверым мужчинам.
     -- Воды? -- спросил хозяин.
     -- Напиться, -- объяснил Олег, -- не мыться!
     -- А-а-а... Кабанчик уже заказан. Вы четверо -- не боги,  чем  будете
платить? Куны уже не беру, складывать некуда.
     Олег разжал кулак. На ладони заблестел золотой динарий. Глаза хозяина
из осколков льда стали каплями масла. Олег подбросил монету, рука  хозяина
ловко перехватила в воздухе, словно поймала муху.
     -- Время тяжелое, -- объяснил хозяин. -- Придется оправдываться перед
теми, кто заказал кабанчика раньше!
     Из поварни вытащили еще один стол, грязный и со следами  рубки  мяса,
пристроили возле прохода.  Асмунд  шумно  глотал  слюну,  Рудый  изумленно
всматривался в пещерника -- ведь  у  них  отобрали  все  подчистую,  кроме
одежды.
     Рюрик толкнул его в бок, шепнул:
     -- Не напрягай голову, болеть будет. Наверное, на тех лошадях, что вы
поймали, был кошель с монетами?
     Рудый хлопнул себя ладонью по лбу, Асмунд  оскалил  зубы  --  впервые
хитроумного воеводу обошли в привычном для него деле.
     Отрок принес  кабанчика  прямо  с  вертела.  Капли  жира  шипели,  от
кабанчика  шел  одуряюще  сочный  запах.   Рудый   вытащил   нож,   Асмунд
предупредил:
     -- Протянешь руку -- протянешь ноги!  Ты  только  что  сожрал  целого
вепря.
     -- Когда это было, -- протянул Рудый обиженно.  --  Я  для  вас  хочу
нарезать красиво и по-честному, чтобы не передрались! К тому же то был  не
вепрь, а так себе, заморенный поросенок...  Даже  не  поросенок  вовсе,  а
заяц... или крыса.
     Он нарезал крупными ломтями. Асмунд  самый  сочный  придвинул  князю,
выбрал другой пещернику, два придвинул себе, милостливо кивнул Рудому:
     -- Ешь, пока твой секач не превратился в муху. Только не все, понял?
     -- Да что тут есть, -- проворчал Рудый. -- Четыре лапы и спинка...  с
боками. Уши себе забрали! И хвост.
     Олег неторопливо жевал мясо, прихлебывал из большой кружки. Его  лицо
было бесстрастным, как вырезанное из темного дерева, но  глаза  обшаривали
всю огромную комнату, оценивающе задерживались на суровых  лицах,  оружии.
Не поворачивая головы, велел Рудому:
     -- Пройди по залу, у нас мало пива. Прислушайся, вдруг кто упомянет о
пленных женщинах и ребенке, что привезли сегодня утром.
     Рудый бросил отчаянный взгляд на  исходящее  сладким  соком  мясо,  с
грохотом отодвинул табуретку. На него почти не обратили внимания, когда он
шел по залу, но Олег заметил два-три пристальных взгляда. Пировали знающие
воины, а старшие дружинники даже в корчме сидели так, чтобы  рукоять  меча
была под ладонью, их спины напрягались, когда кто-то заходил сзади.
     Олег жевал  неторопливо,  рядом  трещали  кости  на  зубах  Рюрика  и
Асмунда. Рудый исчез, Олег с  трудом  высмотрел  его  сидящим  за  дальним
столом, где мрачно веселились пятеро дружинников могучего сложения.  Рудый
что-то рассказывал, взмахивал руками,  ему  подливали  вина  из  греческой
амфоры. Наконец, судя по вытянувшейся роже, он  вдруг  вспомнил  о  князе,
подхватился, поспешно вернулся к своему столу. Губы его блестели от жира.
     -- Знакомых встретил, -- сообщил он, плюхнувшись на  скамью.  --  Еще
пиво не все вылакали? Ладно, допивайте. Асмунд, помни мою  щедрость.  Нет,