же монетой. И, уж конечно, ни во что не  ставить  его  как
мужчину. Но, поскольку он нем, она в глубине души жалеет его и  тянется  к
нему. И к тому же пребывает в счастливой уверенности, что другим  женщинам
он не кажется слишком  уж  привлекательным.  Не  думаю,  правда,  что  она
когда-либо заговаривала о своих чувствах... вполне  возможно,  что  она  и
сама себе полного отчета не отдает. Но какая-то часть  ее  существа  знает
все. И чувство вины не так донимает ее, стоит только подумать,  что  и  ты
испытываешь ко мне в чем-то схожие чувства...
   - Вот, значит, как! - Ки  перекатилась  на  живот  и  устроилась  таким
образом, чтобы, приподнявшись на локтях, смотреть Вандиену в  лицо.  Видно
впотьмах было немного, но Ки не нуждалась  в  свете.  Ее  пальцы  невесомо
пробежали по его лицу, и прикосновение разгладило морщины на его  лбу.  Ки
осторожно отвела влажные кудри и бережно проследила пальцем жесткую полосу
шрама, отметив попутно, что его глаза были закрыты. Она погладила его лицо
и спросила: - Меньше болит, когда я вот так глажу?
   Вандиен вздохнул и ласково отвел ее руки.
   - Телесно - меньше,  -  сказал  он  ей.  -  Но  каждый  раз,  когда  ты
притрагиваешься, я заново вспоминаю, что он есть. Слушай, Ки... Мы с тобой
не привыкли что-то друг у друга просить,  но  теперь  я  прошу.  Пусть  он
пропадет для нас пропадом, а? Давай не будем говорить о нем, трогать его и
вообще замечать.  Хорошо?  Хватит  с  меня  этих  нескольких  дней  и  тех
глупостей, которых я успел натворить. Не заработал  ни  гроша,  да  еще  и
упряжку там в храме утопил... Помоги мне, пожалуйста,  вытащить  скилий  и
вернуть их хозяину. А потом подыщем какой-нибудь груз для твоего  фургона,
заработка ради, и сгоним с меня  семь  потов.  А  что  до  ОСТАЛЬНЫХ  моих
глупостей...  давай  их  просто  забудем.  Я  тебя  очень  прошу.   Ты   -
единственный человек, для которого мой шрам не  имеет  никакого  значения.
Так вот, именно тебя я прошу смотреть на него - и не видеть.
   Он напрягся всем телом, и Ки это чувствовала. Как ни близко она к  нему
прижималась, она не могла его отогреть. Она передвинулась и крепко  обняла
его. И спросила себя, ощутил ли он  вообще  ее  ласку.  Она  прошептала  в
ответ:
   - Мы с тобой можем попросить друг друга о  чем  угодно,  и  так  оно  и
будет. Спи, Ван. Завтра нам с тобой опять лезть в холодную воду...
   - Вандиен, - проворчал он. - Мое имя Вандиен.
   - Вандиен, - поправилась она тихо.
   Они больше не разговаривали. Ки неподвижно лежала подле  него  и  очень
хотела поскорее уснуть, но сон еще долго не шел к ней.



20

   Ки сидела на открытой грузовой платформе своего фургона и раздумывала о
том, могли ли дела пойти еще хуже или уже был достигнут последний предел.
   Мокрая одежда плотно облепила ее тело; впрочем, к этому последнему  она
начала уже привыкать. Сигурд и Сигмунд, насухо  вытертые  и  закутанные  в
попоны, без большого воодушевления пробовали щипать  жилистую  солоноватую
травку, росшую вдоль кромки галечного пляжа. Ки  собиралась  отыскать  для
них пастбище получше, дай только разжечь  огонь  и  переодеться.  Конечно,
если к тому времени у нее останется хоть сколько-нибудь сил.
   Прошлой ночью-она все рассказала Вандиену про Рибеке и Дреша. Он слушал
ее, не перебивая. Беда только, самой Ки все то, о  чем  она  рассказывала,
представлялось  бредом   сумасшедшей.   Физическое   напряжение   минувших
нескольких  дней  вычерпало  ее  настолько,  что  воспоминания   приобрели
довольно-таки нереальный оттенок. Гибель  Меди  представлялась  ей  теперь
чем-то вроде вселенской катастрофы, и она вдвойне  сожалела  о  той  роли,
которую ей выпало  сыграть  в  столь  прискорбном  событии.  Однако  всего
труднее оказалось рассказывать все-таки о том долге, который она за  собой
чувствовала. Ведь Рибеке спасла ее. Может быть, Заклинательница  вовсе  не
думала о ней в тот момент. Или думала не больше, чем о ее тяжеловозах. Так
или нет, но Рибеке ее СПАСЛА, и ничего  тут  не  поделаешь.  Потому-то  Ки
закончила свою повесть следующими словами:
   - Терпеть не могу обзаводиться долгами, которые не в состоянии отдать.
   - Не ты одна, - глядя в огонь, ответил ей Вандиен, и она знала,  о  чем
он думал. О том, как Дреш не больно-то честным образом завлек его сюда,  в
Обманную Гавань. Ки поймала себя  на  том,  что  начинает  ненавидеть  эту
деревню. Вообще все это хреново место. Холодную воду в затопленном  храме,
которая во  всех  смыслах  УМЫЛА  их  обоих.  А  чего  стоила  непривычная
подавленность Вандиена, стеснявшегося признаться в  том,  что  питал,  как
дурак, несбыточные надежды!.. Нет, на редкость мерзкое место. Оно в каждом
умудрялось растравить старые раны, вместо того чтобы помочь их исцелить.
   ...Очередной отлив пришел и ушел, и все без толку. Выручить Вандиеновых
скилий по-прежнему не удавалось. Ки, конечно,  помалкивала,  но  про  себя
задавалась вопросом: а были ли они по-прежнему  там,  на  конце  канатика?
Может, они запутали его вокруг чего-нибудь там, в затопленном  подвале,  а
сами сорвались с привязи и давно смылись? Может, они с Вандиеном последние
два дня пытались вытащить вверх по лестнице храмовые фундаменты?..
   Во всяком случае, Ки успела окончательно уверовать в безнадежность этой
затеи, упряжка вымоталась и капризничала, а  Вандиен  постигал  все  новые
глубины черного юмора...
   Ки посмотрела в сторону моря. Вандиен стоял у края воды  и  смотрел  на
серые волны, плескавшиеся над храмом.  Прибой  подкатывался  к  самым  его
ногам, а потом, шипя, отползал. Вандиен  держал  в  руках  моток  веревки,
конец которой исчезал в воде. Прилив между тем наступал; если Вандиен  так
и будет там торчать, придется ему заново вымокнуть.
   В первый же отлив после Храмового  им  удалось  выудить  конец  каната,
который в ту памятную ночь так и  остался  обмотанным  вокруг  поваленного
камня. Мрачная как туча Джени отвезла их на своей дори, и Вандиен, как  ни
отговаривала его Ки, сам нырнул в глубину, чтобы обрезать канат и  связать
его с тем, что они доставили с собой в лодке. Потом  пришлось  нырять  еще
раз, чтобы протащить канат сквозь храмовую дверь.  Вандиен  полагал,  что,
даже если тяжеловозам Ки и удастся выкорчевать скилий  из  подвала,  через
иззубренные стены они их все же вряд ли  переволокут.  Делать  нечего,  Ки
выменяла на сушеные  фрукты  и  колбасу  еще  три  бухты  каната,  которых
хватило, чтобы достать до берега и пристегнуть конец к упряжи тяжеловозов.
   После этого они пробовали сдвинуть скилий с  места  и  в  прилив,  и  в
отлив, но все было напрасно. Ки даже загоняла коней в воду,  подбираясь  к
храму как можно ближе, и вновь приказывала тянуть.  Без  малейшего  толку.
Даже если скильи не оборвали к шутам тот  серебристый  канатик,  они  явно
зарылись  как  следует  и  отнюдь  не  намеревались  покидать   насиженное
местечко, пока их любовный пыл окончательно не остынет.
   - Вандиен!..
   Он повернулся на ее оклик и устало пошел к ней,  сутулясь  на  холодном
морском ветру. Он по-прежнему носил шерстяную рыбацкую робу, которая  была
ему безобразно велика. Темные глаза ввалились, взгляд был  замученный.  На
ходу Вандиен отмотал веревку и, подойдя, привязал конец к язычку фургона.
   - Давай я устрою костер, а ты  пока  переодевайся  и  веди  своих  кляч
пастись, - предложил он, устало привалившись к борту фургона.
   Против обыкновения, Ки не взвилась на слово "клячи".
   - Слушай, Вандиен, - сказала она. - Давай  сделаем  одно  из  двух.  Мы
можем прекратить бестолково дергать поганую  веревку,  расслабить  лицо  и
спокойно подождать, пока негодные твари кончат миловаться и сами  всплывут
подышать. А можем - и лично мне этот вариант нравится существенно больше -
обрезать веревку к шутам собачьим и смотать удочки. Денег у  нас,  правда,
кот наплакал, но почему не предложить твоему т'черья  шкуры,  или  попоны,
или что там еще за его скилий? Мы можем  даже  прямо  здесь  обменять  что
можно на соленую рыбу, утрясти по дороге дела с  т'черья,  увезти  рыбу  в
глубь страны, пока она не сойдет где-нибудь за  редкий  деликатес,  и  там
продать. Знаешь, у меня неплохие связи в Зеленолесье. Это всего пять  дней
пути за Горькухами...
   - Нет, - дав ей выговориться, сказал Вандиен. - Я должен  каким  угодно
способом выволочь оттуда скилий и вернуть их Паутинному Панцирю в  целости
и сохранности. Я и так уже облажался более чем  достаточно,  так  дай  мне
хотя бы развязаться по-людски с этим делом. Паутинный Панцирь ДОВЕРИЛ  мне
свою упряжку, ты понимаешь?  И  я,  хоть  тресни,  должен  ее  возвратить.
Правда, Ки, может, переоденешься, пока я разжигаю костер и отвожу кляч?
   - А может, мне попилить  тебя  еще  немножко,  и  тогда  ты  не  только
позаботишься о клячах и о костре, но и меня до кучи переоденешь?..
   - Это мысль, - согласился Вандиен. - Итак, вместо травы и  костра  я  с
удовольствием...
   - Хвастунишка. Ты же вымотался не меньше моего.
   - Гораздо больше. Э, это не Джени к нам по песочку идет?
   Ки проследила направление его взгляда. К ним действительно приближалась
закутанная в плащ фигура, державшая за руку  другую,  поменьше  росточком.
Волосы малышки выбивались из-под капюшона; она весело  бежала  вприпрыжку,
стараясь не отставать от старшей сестры. Ветер  уже  доносил  ее  голосок:
девчушка щебетала, как птичка.
   - Да уж, кому бы еще, -  согласилась  Ки.  -  Остальная  деревня  после
праздника вся в делах, знай рыбу ловит, ей не до нас.
   Они молча наблюдали за приближавшейся парой. Джени решительно шагала по
камешкам и песку, не отрывая  взгляда  от  фургона.  Зато  младшенькая  не
пропускала ни яркого камешка, ни ракушки: все ее  занимало.  Волосы  Джени
были прижаты плотной шерстяной шапочкой. Просторная  рубашка  была  плотно
перетянута поясом, а штаны  -  надежно  заправлены  в  сапожки.  Рубашонка
младшей сестры не была подпоясана, -  так,  согласно  обычаю,  ходила  вся
деревенская  мелюзга.  Штанишки  вылезли  из  голенищ  сапожков,  и  ветер
раздувал их на каждом  шагу.  Подойдя  почти  на  расстояние  оклика,  они
остановились, и Джени наклонилась что-то малышке сказать. Та выслушала  ее
с самым серьезным видом.
   - "Будь паинькой, не лезь, пока тебя  не  спросят,  и  вообще  поменьше
вредничай..." - столь же серьезно предположил Вандиен.
   - "И не забудь вытереть нос!.." - негромко посмеиваясь, добавила Ки.
   Подойдя вплотную, Джени выпустила  ручонку  младшей  сестры.  Та  мигом
подбежала к борту фургона и принялась водить пальчиком,  изучая  полосы  и
завитушки на раскрашенных досках кабинки. Джени бросила ей  вслед  взгляд,
означавший примерно "ну, ты у  меня  дождешься",  и  повернулась  к  Ки  с
Вандиеном.
   - Есть способ, как не бей лежачего поднять вашу упряжку, -  начала  она
безо всяких предисловий. - Когда я вас возила туда привязывать  веревку...
мне, в общем, хотелось живьем кого-нибудь съесть.  Я  все  говорила  себе,
что, мол, я вам  ничем  не  обязана,  зато  чем  быстрее  вы  сдадитесь  и
уберетесь  отсюда,  тем  быстрее  деревня  придет  в  чувство.  Только   я
ошибалась. Мне передали, как ты, Вандиен, рассказывал о своих приключениях
в ночь Храмового Отлива. Спасибо я тебе говорить не собираюсь, но не хочу,
чтобы ты думал, будто я такая уж заскорузлая. Я понимаю  и  ценю,  что  ты
пытался для меня сделать. Вот я и решила помочь вам вытянуть упряжку.
   На этом Джени замолчала  и  молчала  так  долго,  что  пауза  сделалась
неловкой. Но тут подала голос ее сестренка.
   - Я однажды пила ромнийский чай, - заявила она, ни к кому,  впрочем,  в
отдельности не обращаясь. Ответа не последовало, и она  сделала  еще  один
заход: - Он мне очень, просто очень понравился...
   - Саша!.. - строго призвала ее Джени к порядку.
   Вандиен  расхохотался  во  все  горло,  потом  притворно  нахмурился  и
повернулся к девочке:
   - Неужели тебе не рассказывали, как ромни подпаивают маленьких  лакомок
вроде тебя сонным зельем, а потом увозят их с собой посреди ночи?
   - Задушу! Своими руками!.. - шепотом пообещала ему Ки. - Бестолочь, она
же поверит!.. - И пояснила, обращаясь  к  ребенку:  -  Единственное  дитя,
которое я в своей жизни украла, выросло вот в этого не в  меру  трепливого
мужика. Понимаешь теперь, почему я разочаровалась в похищениях и  оставила
этот  промысел?..  Давай-ка,  помоги   мне   набрать   сухих   веточек   и
кусочек-другой плавника, и я тебе покажу,  как  ромни  заваривают  чай  на
костре возле своего фургона...
   Не успела Ки  подняться  на  ноги,  а  девчушка  уже  летела  на  берег
разыскивать  побелевшие  от  воды   и   солнца   корявые   деревяшки.   Ки
многозначительно посмотрела на Вандиена и последовала за ней. Оставшись  с
Джени наедине, Вандиен вопросительно поднял бровь. Но тотчас  же  об  этом
пожалел, заметив, какое впечатление произвело на Джени то, что сделало это
движение с его шрамом.
   - Ну так... - сказал он. - Стало быть, ты  знаешь,  как  вытащить  моих
скилий.
   - Вся деревня знает, - сказала она. - В гостинице по вечерам уже ставки
делают насчет того, когда вы сами додумаетесь.
   - То есть, если ты мне подскажешь, все ваши без сомнения будут премного
тебе благодарны...
   - А какая разница? Что бы я ни сделала, и так  и  так  все  будут  мной
недовольны.
   - Понятно...
   - Ни шиша тебе не понятно, но это тоже не важно. А важно вот что: чтобы
поднять нечто со дна, приличный человек не станет переть  против  прилива.
Наоборот, он заставит прилив сделать за него всю работу... - Джени немного
помолчала, любуясь озадаченным выражением  на  лице  Вандиена.  -  Никакая
упряжка не сравнится по силе с Луной, уж ты мне поверь. Сделай себе  какой
следует поплавок - набери бревен потолще да свяжи  вместе  канатом.  Благо
веревки у тебя, я вижу, хватает. Дождись отлива  и  оттащи  плот  в  храм.
Когда вода будет всего ниже, зачаль за поплавок конец от упряжки да выбери
его как можно туже. Вот и вся хитрость.
   - Ну и?.. - подтолкнул ее Вандиен, ибо Джени явно сочла все  объяснения
законченными.
   Девушка посмотрела на него, как на безнадежного идиота:
   - Ну и дождись, пока наступит прилив. Вода  начнет  поднимать  плот,  и
либо упряжка поднимется вместе с  ним,  либо  треснет  веревка.  Только  я
видела тот конец, что дала  тебе  Зролан,  и  думаю,  что  скорее  все  же
поднимется упряжка... Ну, а как только ты отдерешь ее ото дна,  до  берега
ее уже и ребенок дотащит. Может, конечно, подзастрять на храмовых  стенах,
но уж с этим ты, я думаю, как-нибудь справишься.
   - Я тоже так думаю, -  сказал  Вандиен  и,  прищурившись,  посмотрел  в
сторону берега. Ки с Сашей уже возвращались, причем каждая несла небольшую
охапочку хвороста. Обе смеялись. Русые волосы падали Ки на лицо.
   Вандиен вдруг сказал:
   - А почему бы вам обеим не уехать с нами, Джени?
   - Вот так взять и уехать?.. - отозвалась она. - Ты нас  приглашаешь?  А
Ки ты спросил? Не спросил. Ты что же думаешь, я прямо так брошу свою дори,
свой домик и помчусь с вами неизвестно куда? А жить мы как будем?
   - Так, как живут ромни. Они не берут в голову лишних забот и верят, что
дорога сама о них позаботится. "Счастье колес", так они это  называют.  Ки
среди них порядочный еретик -  она  возит  грузы,  торгует...  Все  прочие
ромни, с которыми я сталкивался, веруют только в счастье своих  колес.  И,
между прочим, не такая уж плохая это жизнь, Джени. Да и Саше, надо думать,
понравится...
   - Может, и понравится, - кивнула Джени. - Только будет  ли  ей  с  того
польза? Как бы она не забыла, кто она такая и откуда, и...
   - А может, и пускай бы забыла? Да и ты вместе с ней. Живи своей  жизнью
и будь Джени, а не только внучкой старого Дуса, как до сих пор.
   Джени напряглась всем телом:
   - Я  пришла  сюда,  чтобы  подсказать  вам,  как  вытащить  упряжку,  и
предложить помощь, но если ты будешь...
   - Я не буду. Где бы нам раздобыть бревен?
   -  На   Скалистом   Мысу   всегда   полным-полно   плавника.   Придется
воспользоваться моей дори.
   - Отлично. Ступай за дори, а я пока пойду пущу кляч пастись.
   Когда они возвратились, в небе уже вовсю сияла  луна.  Джени  подогнала
дори к берегу. Остроносая лодка  заскребла  днищем  по  песку,  и  Вандиен
спрыгнул в воду, достигавшую колен, чтобы вытащить суденышко  подальше  на
берег. Джени ему помогала.
   Ки разложила костер у дальней от них стороны фургона, чтобы укрыться за
ним от ветра. Если смотреть с моря,  фургон  был  сплошной  тенью,  слегка
позолоченной по краям.  Когда  Вандиен  и  Джени  обошли  фургон,  Вандиен
увидел, как расстаралась Ки для маленькой Саши. Возле фургона  был  разбит
самый что ни есть настоящий ромнийский бивак. Сама  Саша  сидела,  как  на
троне, на необъятной подушке, укутанная в стеганое покрывало, и на  голове
у нее красовался красный платок с ярко-лиловыми кисточками. Кругом  костра
было в живописном беспорядке разбросано столько подушек, как если бы  Саша
принимала целую  дюжину  гостей.  Обеими  ладошками  она  сжимала  большую
кружку. Из кружки шел вкусно пахнущий пар. Идя мимо, Вандиен скосил  глаза
и увидел в кружке непривычно большой кусок пряного сушеного фрукта. А сама
Ки!.. Она не просто переоделась в сухое:  она  облачилась  в  традиционную
юбку  и  просторную  рубашку  с  расшитым  жилетом,  который   удерживался
замечательным  поясом,  украшенным   серебряными   нитями   и   крохотными
колокольчиками. Один  лишь  Вандиен  мог  по  достоинству  оценить,  какие
раскопки ей пришлось предпринять, чтобы извлечь  на  свет  Божий  все  эти
сокровища. Ко всему прочему, она распустила на дикарский манер свои волосы
и вставила в уши красивые серьги с цветной эмалью, которые он ей купил  на
ярмарке когда-то давно. Да, Саша определенно  запомнит  эту  ночь.  И  это
будет не какая-то заурядная  ночь,  когда  кто-то  там  откуда-то  вытащил
никому не нужную упряжку. О нет!  Это  будет  великолепная,  блистательная
ночь, когда она пила чай и преломляла хлеб в самом настоящем лагере ромни!
   - Ага, тушеное мясо по-ромнийски, - заглянув в котелок на огне,  сказал
Вандиен.
   - И ромнийский хлеб с ромнийским  же  сыром!  -  подхватила  Ки,  и  ее
зеленые глаза блеснули таким заговорщицким огнем, что у  Саши  перехватило
дыхание.
   - И еще совершенно не ромнийский плот, связанный совсем не  ромнийскими
узлами, к которому подвешены четыре скильи, -  вмешалась  Джени,  разрушив
хрупкое волшебство. Ки подозрительно посмотрела на них.
   - Когда мы связали плот, - пояснил Вандиен, - мы  подумали,  зачем  еще
чего-то ждать и пропускать такой хороший отлив. Так что мы поехали и,  хм,
привязали. Так что, по идее, прилив еще до утра должен вытащить скилий  из
подвала, а там уж мы их как-нибудь и на берег отбуксируем.
   - Ну да, вверх по лестнице, потом по всем этим каменюкам и...
   - ...И через  храмовые  стены.  Ты  бы  знала,  чего  стоило  связывать
впотьмах столько веревок! А что делать,  -  мы  их  потащим  через  стены,
вместе с плотом.
   - Исключительно просто, - Ки была полна сомнений.
   - Я, кажется, не обещала, что все пройдет как  по  маслу,  -  вмешалась
Джени. - Я только говорила, что это ВОЗМОЖНО. В отличие от  того,  чем  вы
тут занимались раньше.
   - Да я вовсе не против, - успокоила ее Ки. - Мы с Сашей вам  тут  обоим
поесть оставили. Извиняемся, что не подождали, но  было  невмоготу.  Миски
вон там, в сундуке...
   - Спасибо, не стоит. Ты и так накормила Сашу и развлекала ее, хотя я на
это отнюдь не рассчитывала. За это тебе тоже спасибо.  Только  сейчас  нам
надо домой. У рыбаков день начинается рано. И у маленьких девочек, которые
помогают убираться в гостиницах...
   Счастливая улыбка Саши мгновенно увяла. Правда,  она,  не  капризничая,
поднялась и стянула с головы яркий платок.
   - Нет-нет, оставь себе, - быстро сказала Ки.
   Джени официальным тоном пожелала им  спокойной  ночи  и  собралась  уже
вести Сашу прочь, но девчушка в