она, мол, чудо как мила и хороша собой.  Всего-то  пара  добрых
слов, и, глядишь, проснется в девке достоинство, может,  хоть  задумается,
прежде чем прыгать на шею следующему путешественнику, которого сюда к  нам
занесет. И, чтобы ты знал,  она  тебе  может  кое-что  порассказать,  если
только ты ее к себе расположишь.
   Зролан вышла из комнаты, и Вандиен поспешно сел на кровати:
   - Погоди!.. - Она остановилась, снова заглянула внутрь, и он спросил: -
Ты-то мне все рассказала? Или, может, сейчас сюда еще кто-нибудь  прибежит
с необыкновенными соображениями?..
   Зролан улыбнулась ему:
   - Скажу тебе еще кое-что. Самое  последнее.  Прежде  чем  укладываться,
закрой ставни, пока кашель не  подхватил.  Хотя  ладно,  лежи  уж...  сама
закрою.
   Быстрым шагом она  пересекла  комнату,  со  стуком  опустила  ставни  и
заперла щеколдой, чтобы не распахнул порывистый ветер. Комната погрузилась
в благословенную полутьму.
   - Спасибо, - пробормотал Вандиен, закапываясь поглубже в недра постели.
   - На тебя вся моя надежда, возчик, - сказала Зролан из потемок.
   Он не слышал, как она  подходила,  только  почувствовал,  как  его  лба
коснулись ее губы. Это были жаркие губы возлюбленной; это были бестелесные
губы Богини. Странная ласка. Вандиен знал самые разные ритуалы вежливости,
но ничего подобного до сих пор не встречал. Тем не менее он  почему-то  не
удивился. Более того: улеглось все, что грызло его изнутри,  все  тревоги,
сомнения и заботы. Тело его блаженно расслабилось, разгладилось лицо.  Его
накрыло пушистое, мягкое, теплое облако сна, бездонного сна. Как  выходила
из комнаты Зролан, он уже не слыхал.



11

   А потом из полнейшего НИЧТО возникло НЕЧТО. Оно было молочно-опаловым и
вращалось, точно медленный жернов. Оно было непередаваемо  громадным.  Оно
неумолимо,  тяжеловесно   надвигалось   на   Ки.   Прошло   время,   и   в
далеком-далеком,  давно  позабытом  закоулке  сознания  шелохнулся   некий
инстинкт. Она лениво наблюдала за  тем,  как  ее  собственная  левая  рука
выпустила голову Дреша и неуклюже, корявым крючком, потянулась к  далекому
светящемуся колесу.
   Нет, Ки не плыла, не ползла, не... она совсем не делала никаких попыток
сдвинуться с места. Колесо отделяло  от  кончиков  ее  пальцев  расстояние
примерно в две длины ее тела. Нет, между ними пролегала целая  жизнь.  Оно
было где-то там, по ту сторону звездно мерцающих точек. Оно вообще не было
вещественным. Так, мерцающая фреска на дальней стене мироздания. Блаженная
сонливость окутывала разум Ки. Она знала, что была здесь всегда. Когда-то,
в незапамятные времена, ей приснился сон, будто она к чему-то тянулась.  К
чему? Зачем?.. Она не помнила. Однако какая-то искра, некий  призрак  цели
все еще  побуждал  ее  левую  руку  двигаться  вперед,  неуверенно  шевеля
пальцами. Почему-то ей следовало это делать, вот и все. Движение  ее  руки
было неотъемлемой частью  всей  этой  тьмы,  припудренной  точками  света,
неотъемлемой частью вечного полета-неподвижности. Ки спала и  видела  сон,
растянувшийся на добрую дюжину жизней.
   ...Миновали эпохи, но прикосновение все-таки состоялось. Пальцы  слегка
мазнули по сияющей  молочной  стене.  Их  кончики  погрузились  в  теплое,
податливое  вещество.  Потом  погрузилась  вся  кисть.   И   она   ощутила
неожиданную щекотку: наступило  пробуждение.  Ки,  проснувшись,  принялась
бороться,  словно  утопающий,  которому  удалось  приподнять  голову   над
поверхностью. Мерцающая стена расступалась под пальцами, но  опоры,  чтобы
зацепиться и вылезти, не давала. Ки скорее втягивало, всасывало  вовнутрь.
Вот ее лицо коснулось теплой поверхности и пробило ее... По жилам пробежал
ток жизни, всю кожу радостно закололо. Нахлынувшие ощущения восхитили  Ки,
но одновременно и обессилили. Она ввалилась в реальность  и  рухнула,  как
мешок...
   - Встать!..
   Дреш не оставил ей времени ни  прийти  в  себя,  ни  поразмыслить:  его
приказ заставил ее вскочить  на  ноги  и  побежать  по  смутно  мерцавшему
коридору, вдоль ряда одинаковых  закрытых  дверей.  Голова  мага  поводила
глазами туда и сюда, цепко ощупывая каждую дверь, мимо  которой  проносила
его Ки; серая стена... серая дверь... опять серая стена... еще одна  серая
дверь... Ее зрение снова было крепко связано со зрением Дреша, и от  того,
как он стрелял глазами направо-налево, у Ки начала кружиться голова. Она и
так все еще не могла переварить всего разнообразия вновь обретенной жизни.
Ки  кое-как  продвигалась  вперед,  пошатываясь  и  плохо   понимая,   что
происходит.
   Дреш рывком остановил ее у одной из дверей, ничем не выделявшихся среди
других.
   - Внутрь! - рявкнул он и заставил ее тело выполнить приказ еще  прежде,
чем Ки успела сознательно повиноваться. Дверь легко уступила нажатию руки,
пропустила ее и бесшумно закрылась.
   Ки оказалась в небольшой, аскетически обставленной комнате.  Постепенно
ее дыхание успокоилось, и  она  смогла  как  следует  оглядеться.  Комната
смахивала и на келью, и на тюремную камеру. В ней не было никакой  мебели,
кроме низкой кровати, в изножье которой  лежали  свернутые  одеяла.  Ки  с
усталым вздохом присела на постель  и  бережно  поставила  рядом  с  собой
голову чародея. И принялась растирать натруженные, занемевшие руки, заново
привыкая к таким понятиям, как время и физическое пространство.  На  левой
руке обнаружился отпечаток - ровный вдавленный полукруг. Такой след  могли
оставить только чьи-то зубы. Дреш перехватил едва оформившуюся мысль:
   - Ну да, зубы. Мои. А что мне еще оставалось делать? Должен  же  я  был
хоть за  что-нибудь  ухватиться?  Если  хочешь  знать,  ты  меня  чуть  не
выронила... Но, если честно, - и тут Ки расслышала в его голосе  невольное
восхищение, - для  простого  смертного,  не  претендующего  на  какое-либо
искусство по части прыжков, ты совершила  настоящий  подвиг.  Сколько  раз
Рибеке рисковала жизнью, надеясь на свое  превосходство  в  мастерстве?  И
вот, пожалуйста, мы с ней сравнялись!
   - Второй раз у меня так не получится, - сказала Ки. - Лучше даже  и  не
требуй.
   - Так говорят все женщины, родив первого ребенка. И тем не менее как-то
находят в себе силы, когда опять приходит  нужда.  Придется  и  тебе,  Ки,
расстараться, потому что другого выхода у тебя нет. Только не надо  загодя
думать об этом и зря волноваться. Волнение лишь подтачивает  силы,  а  они
тебе пригодятся...
   Ки насмешливо фыркнула:
   - А то мне без этого не о чем беспокоиться. По-моему, мы  сиганули  как
раз в самую середку ихнего улья...
   - Здесь, если я что-нибудь понимаю, живут ученицы, - ответил колдун.  И
пояснил: - Тут есть коридоры  -  нарочно  для  тех,  кто  еще  не  владеет
искусством  совершать  прыжки,  не   подвергая   опасности   свою   жизнь.
Собственно, я надеялся попасть  в  несколько  иное  место,  но  мы  и  так
приблизились к цели. Мое тело уже не  так  далеко  отсюда.  И  чем  меньше
расстояние, тем больше я могу пользоваться энергией,  заключенной  в  моих
членах...
   - Ну так давай разделаемся  с  этим  поскорее,  -  сказала  Ки.  Подняв
голову, она уже привычно устроила ее на сгибе  левой  руки.  Темная  прядь
упала при этом ей на глаза. Она провела по лбу пятерней, но волосы  никуда
не делись. Ки вздохнула и убрала черные кудри Дреша с их общих глаз.
   - А быстро мы с тобой приспособились друг к дружке, Ки, - хмыкнул  маг.
- М-да, может, стоит подумать о том, чтобы вообще  отказаться  от  поисков
моего тела? Пусть себе лежит у них и лежит. Я бы слегка пользовался  твоим
телом по мере необходимости, а ты оставалась бы моей верной носильщицей  и
спутницей...
   - Ну уж нет, - сказала Ки. -  Скорее,  я  соглашусь  быть  лошадью,  на
которой ездит какой-нибудь брориан. Ладно, Дреш, может, хватит  трепа,  а?
Тут такая прорва дверей, значит, и учениц хватает. Что, если  какая-нибудь
войдет прямо сейчас?
   - Неужели ты столь низкого мнения о моих возможностях, Ки?  Комната,  в
которой мы сидим, пустует уже давно. В  ней  почти  истерлись  следы  той,
которая жила здесь когда-то. Полной безопасности для нас это, конечно,  не
означает, но, пока мы  не  выбрались  из  гнезда  Заклинательниц,  лучшего
убежища нам уже не видать...
   - Тихо!.. - Острого слуха Ки достигло невнятное  бормотание  нескольких
голосов: кто-то шел мимо по коридору. Страх окатил ее, словно волной.  Она
долго вслушивалась в удалявшиеся шаги. Когда  наконец  снова  установилась
тишина, Ки  перевела  дух,  и  воздух  вырвался  из  легких  с  судорожным
всхлипом. - Ну что? - сказала она почти умоляюще.  -  Идем  забирать  твое
тело или нет?
   - Идем, - ответил колдун. - Давай, выгляни в коридор  и  спроси  первую
попавшуюся ученицу, как пройти. А потом рысью вперед, да не забудь вежливо
узнать  у  Рибеке,  не  попадались  ли  ей  случайно  в  последнее   время
какие-нибудь ящики или сундуки с расчлененным телом некоего волшебника...
   Ки мрачно замолчала, но ее молчание никакого впечатления на  волшебника
не произвело, и она нехотя спросила:
   - Так что делать-то будем?
   - Не знаю, - отозвался Дреш. - Или ты полагаешь, что я только и  делаю,
что выманиваю обратно у  Заклинательниц  части  собственного  тела?..  Все
зависит от того, что станут делать они. Сейчас я не в состоянии на  равных
сразиться с Рибеке  и  той  другой  Заклинательницей  полного  Посвящения,
которая, как я чувствую, также бдит над моим телом. Нужно  обождать,  пока
они отправятся передохнуть или пока мы не обзаведемся оружием...
   - А если они сумеют вскрыть коробки?
   - Если я это почувствую, нужно будет пойти на риск и броситься  спасать
мое тело.
   - Ты уверен, что ощутишь, если они влезут в коробки?
   Дреш длинно, с шипением выдохнул:
   - Я почувствую. Я... надеюсь, что почувствую...
   - Так ты уверен или нет? - ошарашенно настаивала Ки.
   - Известны ли тебе, Ки, пределы моего могущества?  -  спросил  Дреш.  -
Нет, не известны. Ты вообще разбираешься  в  волшебстве  ровно  настолько,
чтобы побаиваться меня и постоянно сердиться. Ты,  как  и  положено  дуре,
жутко гордишься тем, что ты, дескать, "просто человек", как  если  бы  моя
способность к магии была каким-то врожденным уродством, а  не  искусством,
дающимся тяжким трудом и, поверь уж мне,  немалыми  жертвами.  Вот  ты  по
своей простоте и  приписываешь  мне  силы,  которыми  вообще  никто  не  в
состоянии обладать. Так вот, я знаю пределы своих возможностей,  ибо  я  -
маг. А что касается Заклинательниц... Что вообще кто-либо может сказать  о
них, кроме того, что вот такая-то - Заклинательница Ветров? Я волшебник  и
в магии кое-что смыслю. Но и я разделяю тот ужас и отвращение, которое  ты
и тебе подобные испытываете по отношению  к  Заклинательницам.  К  этим...
существам, которые  отказываются  от  облика,  данного  им  при  рождении,
перенимая внешний вид давно исчезнувшей расы! О том, что они могут и  чего
не могут, я способен только строить догадки.  Но  поскольку  сам  я  -  не
Заклинательница, истинные высоты и глубины их искусства мне недоступны.  Я
не знаю, чем они в действительности владеют, а чем - только прикидываются,
что владеют, ради устрашения черни...
   - Значит, ты не уверен, - кивнула Ки. - Может, они там  уже  оба  ящика
распотрошили, а ты ни сном ни духом?..
   И она медленным движением опустила  голову  Дреша  обратно  на  кровать
рядом с собой.
   - Ну нет, я бы почувствовал! - возмутился Дреш. - Или ты полагаешь, что
я выжил бы в своем нынешнем состоянии, если бы  им  удалось  вытянуть  всю
силу из моего тела и особенно рук? Вот если  бы  я  при  этом  пользовался
чужим телом, я бы остался в живых. Но и только.  Волшебство  -  не  только
искусство ума, это еще и искусство тела. Мне пришлось бы заново  проходить
весь путь учения...
   В голосе Дреша явственно прозвучало отчаяние. Мысль Ки, однако,  летела
совсем иными путями.
   - А я? - зло осведомилась она. - А обо мне ты подумал?
   - Что?.. - не сразу понял погруженный в невеселые размышления Дреш.
   - Я спрашиваю, что будет со мной? Если Заклинательницы  опустошат  твое
тело, пока мы тут сидим и болтаем, я останусь при голове мертвого чародея.
И что дальше?
   - Заклинательницы тебя ОСТАНОВЯТ, - спокойно пояснил Дреш. - Неужели до
тебя еще не дошло?
   - Убьют?
   - Нет! - фыркнул Дреш. - Есть, конечно, дикари, но не все же. Нет, тебя
не убьют. Тебя ОСТАНОВЯТ. Поместят в НИЧТО,  в  НИКУДА.  -  Ки  напряженно
хмурилась, пытаясь уразуметь, и Дреш пояснил: - Как репку в  погреб,  если
тебе это понятней.
   - Вроде того, как когда мы прыгали? -  У  Ки  по  всей  коже  пробежали
мурашки.  Бессмысленная  вечность,  наполненная  замерзшими  сновидениями.
Жуть!..
   - Вот именно, - подтвердил Дреш, довольный, что до нее наконец дошло.
   Ки опустила голову на руки. Ее веки были сомкнуты,  но  она  продолжала
видеть противоположную стену глазами Дреша.
   - Почему я?.. - спросила она в пространство.
   - Потому что ты обещала предпринять все, что будет  в  твоих  силах,  и
подписала свое имя. Контракт, Ки, контракт!
   - Да уж, - пробормотала она. - Контракт...



12

   Вандиен проснулся в темноте и в тепле. Несколько  долгих  мгновений  он
лежал неподвижно, наслаждаясь блаженным покоем на  грани  бодрствования  и
сна. Он попробовал заново погрузиться  в  сон,  но  это  ему  не  удалось.
Отдохнувшее тело чувствовало себя исцеленным, разум был ясен и чист. Его с
непреодолимой силой тянуло скорее приступить к делу, к тому  же  появились
новые идеи, которых не было и в  помине,  когда  он  засыпал.  За  работу,
скорее за работу!
   Скатившись с постели, он  приоткрыл  ставни  и  выглянул  наружу.  День
понемногу клонился к вечеру. Вандиен посмотрел вниз, на  свою  упряжку,  и
обнаружил, что скильи мирно спали на том же месте, где он  их  и  оставил.
Отлично. Ближе к вечеру надо только будет проверить все ремни сбруи, чтобы
удостовериться, выдержат  ли  они  ночное  испытание.  Оторвав  взгляд  от
упряжки, Вандиен обвел глазами низенькие дома Обманной Гавани. Чуть не  из
каждого окошка торчали на древках  пестрые  праздничные  знамена.  Посреди
улицы расположился со своим хозяйством кукольник.  Ребятишки,  которых  по
малости их лет еще не брали в море за рыбой, кучкой стояли  вокруг.  Время
от времени с  той  стороны  доносились  взрывы  веселого  хохота.  Вандиен
послушал и улыбнулся.
   Отлив уже начался. Придерживая откинутый ставень,  Вандиен  смотрел  на
отступавшие волны. Как  обманчиво  было  их  движение.  Каждая  набегавшая
волна, казалось, докатывалась точно до того же места,  что  и  предыдущая,
однако  линия  прилива  уже  обнажилась  -  отчетливая  линия,   извилисто
проложенная по песку. Ее составлял мелкий мусор, выброшенный морем, пустые
раковины и обрывки водорослей. Вандиен знал, что попозже ночью  над  водой
окажется большая часть старой деревни. Изломанные  стены  домов  высунутся
наружу, точно сгнившие зубы давно умершего чудовища. Когда отлив достигнет
низшей отметки, будет вовсю сиять луна. Обнажится почти все, но только  не
храм. Он дальше других зданий был выдвинут в сторону моря: собственно,  он
стоял между деревней и океаном. Когда земля  опустилась,  храм  погрузился
всех глубже. А с ним - и все его  тайны.  Может,  там  потонул  не  только
таинственный сундук, но и сколько-то Заклинательниц?.. Вандиен не  слышал,
чтобы хоть кто-нибудь об этом упоминал...
   Он различил в море несколько лодок: одни из  них  двигались  к  берегу,
другие - от него. Плоскодонные шаланды промышляли вдоль  отмели,  а  более
мореходные дори, у которых каждый конец мог с  равным  успехом  служить  и
носом и кормой, отправлялись подальше и искали добычу  на  глубине.  Возле
самого берега Вандиен заметил подростков на самодельных лодчонках, а то  и
вовсе на плотах. Вооружась заточенными палками, они беззвучно  и  медленно
двигались вперед, выжидая, чтобы какая-нибудь придонная тварь выдала  себя
трепетом плавника или движением  клешни.  Тут  же  следовал  быстрый  удар
копьеца; когда его извлекали снова, на  нем  порою  извивалась  пронзенная
добыча. Ветер холодил Вандиену лицо, и он без труда вообразил себе ледяное
прикосновение воды. Тем не менее ребятня была сплошь босиком, и в основном
голая по пояс.
   "Ах, эта юность с ее способностью не обращать внимания на погоду..."  -
вздохнул про себя Вандиен.
   Сунув под ставень скрученное полотенце, он заклинил его в полуприкрытом
состоянии. Недавняя темнота в комнате сменилась сумерками,  что  оказалось
отнюдь не лишним, когда пришлось влезать в незнакомую чужую  одежду.  Надо
будет не забыть и попросить потом, чтобы принесли свечи. Коричневая рубаха
висела мешком: видно, ее шили на человека, который превосходил Вандиена  и
ростом, и шириной плеч. Взяв свой ремень, он потуже  стянул  ее  в  поясе.
Слишком широкая рубаха пузырилась выше ремня, что  слегка  раздражало,  но
ткань была чистая, мягкая и радовала тело. Штаны,  которые  он  стянул  на
себе гашником, тоже оказались ему длинноваты, но  Вандиен  неожиданно  для
себя нашел, что в просторных штанах даже удобней. И вот уж в чем у него не
было ни малейших сомнений, так это в том, что зрелище он собой представлял
довольно смешное. Ну и шут с ними, пускай себе смеются. Выйдет  у  них  со
Зролан что-нибудь или не выйдет, а остальной деревне  почему  бы  за  свои
денежки и не похохотать!
   Вандиен поискал взглядом сапоги, но там, куда он их бросил, их не было.
Они обнаружились возле двери: кто-то счистил с них напластования  грязи  и
от души промаслил морщинистую старую кожу. Кто это так о нем  позаботился?
Джени?  Зролан?..  Вандиен  только  покачал  головой,  дивясь  собственной
беспечности. Мало ли каких еще незваных посетителей он мог проспать. И  на
том спасибо, что красть у него было совсем нечего. Вандиен собрал  слишком
длинные штанины у щиколоток и всунул ноги в сапоги.
   Общая комната, бывшая поутру такой пустой и  безлюдной,  преобразилась.
Народ сновал туда-сюда и  шумел.  Вандиен  даже  задержался  чуть-чуть  на
ступеньках. Рыбаки  внизу  развлекались,  что  называется,  от  души.  Гул
голосов нарастал и стихал, подобно морскому прибою;  дружный  хохот  можно
было уподобить пенистым гребням волн. Большинство  было  одето  в  том  же
роде, что и Вандиен, только поярче. Женская одежда почти не отличалась  от
мужской, - он углядел всего одну женщину в свободном платье, да и та  была
беременна. Рыбаки сопровождали свою речь диковинными жестами  и  заливисто
хохотали, запрокидывая  головы.  Большинство  здешнего  народа  составляли
отменные здоровяки, по сравнению с которыми  Вандиен  сам  себе  показался
хрупким подростком. Густо пахло пивом  и  горячей  похлебкой.  В  огромном
камине, из которого утром выгребали золу,  теперь  ревело  веселое  пламя.
Перед ним были расставлены скамьи, и на них, откинувшись, восседали только
что  вернувшиеся  с  промысла:  от  сапог  на  ногах,  вытянутых  к  огню,
поднимался густой пар.
   Душа  Вандиена  живо  отозвалась  на  их   непринужденное   веселье   и
заразительный  смех.  Компанейский  дух,  царивший  внизу,  подобно   еде,
пробуждал аппетит, а сердце радовал еще больше.  Мрачная  меланхолия,  еще
недавно владевшая им, улетучилась без следа.
   - Вандиен!.. - Из глотки Хелти вырвался  такой  рев,  что  весь  прочий
гвалт на миг прекратился. - Вот он, наш  возчик!  И,  чтоб  мне,  выглядит
возчиком куда больше, чем раньше! Спускайся к нам, парень,  а  вы,  олухи,
ну-ка живо  освободите  ему  местечко  возле  огня!  Джени,  где  ты  там!
Быстренько сюда миску самого лучшего, что есть в котле, да кружечку самого
холодненького!..
   Вандиен  спустился  по  скрипучим  ступенькам.   Разговор   в   комнате
возобновился, несколько тише прежнего, но слышать вокруг себя общий  гомон
все равно было приятно. Рыбаки приветливо кивали и расступались, пропуская
его. Кое-кто поглядывал на его шрам, но и изрядная часть собравшихся могла
похвастаться покалеч