грозное море, едва не погубившее его самого, недотепу.  Ки  и
та поймала себя на том, что вовсю улыбается, слушая, как ценнейшая упряжка
возчика едва не уволокла его прямиком на тот свет. Не говоря уж о том, что
вся заслуга по спасению его жизни была приписана одной  только  Джени.  Ки
было нисколько не жалко. Она понимала, что пытался  совершить  Вандиен,  и
чувствовала, что он опять замахнулся на невозможное. Какие бы  кружева  он
тут им ни плел, в глазах  деревни  Джени  отважной  красавицей  так  и  не
станет. Может, он и заставит их временно смягчиться к девчонке. Но  совсем
переменить свое мнение - навряд ли.
   - ...И вот я тут перед вами, мокрый, как мышь, но зато  живехонький!  -
подвел итог Вандиен. - Мешок золота я, может, и не  завоевал,  зато  какой
опыт приобрел! И если теперь кто-нибудь скажет мне, будто у рыбаков  жизнь
легкая, веселая и разудалая, я плюну ему в глаз и спрошу, ходил ли он  сам
когда-нибудь в море. Право же, я  сегодня  узнал  столько,  что  это  кучи
золота стоит!
   И Вандиен, широко ухмыляясь, свернул в кольцо свой шнурок. Потом  вновь
надел его на шею и опустошил изрядно остывшую кружку.
   - Выпей еще с нами! - пригласила Берни, но Вандиен отказался:
   - Нам пора на боковую... - и тяжело поднялся из-за стола.
   - Ты иди, а женщина пускай останется! -  раздался  пьяный  голос  из-за
дальнего столика. - Нечего заставлять ее ложиться с  тобой,  возчик,  пока
свет не погашен и твоя рожа видна!
   Это вызвало всеобщий хохот. Зеленые глаза  Ки  сузились,  не  предвещая
горлопану ничего хорошего. Она уже открыла было рот,  но  Вандиен  вовремя
сжал ее руку, призывая к молчанию. И с многозначительной  улыбкой  отослал
насмешку обратно:
   - К Ки это не относится. Она женщина мудрая и знает: красит человека не
лицо, а поступки.
   А Ки добавила:
   - Спорю на что угодно, что и ваши  рыбачки  не  глупее  меня.  То-то  я
смотрю, мужик, ты один пьешь!
   Все снова захохотали, на сей раз - указывая пальцами на того малого  за
дальним столиком. Ки с Вандиеном, провожаемые всеобщим весельем, добрались
до подножия лестницы, и та показалась им  обоим  неправдоподобно  высокой.
Они бесконечно долго поднимались по  ней,  и  Вандиен  держался  на  ногах
нисколько не лучше любого из пьяниц, оставшихся внизу. Ки  подхватила  его
под локоть и почувствовала, что он дрожит  от  холода  и  изнеможения.  Он
высвободил руку, не  позволяя  ей  себя  поддержать.  Достигнув  последней
ступеньки, Вандиен повернул  голову  и  попытался  улыбнуться  ей.  Улыбка
сморщила шрам, но не затронула глаз.
   Так они и стояли в потемках наверху лестницы, словно два чужака. С  тех
пор как Дреш насмешливо бросил ей  в  лицо  правду  и  она  поняла,  каким
образом Вандиена сюда заманили, Ки успела приготовить для него целую речь.
Однако все слова куда-то подевались у нее с  языка.  Она  подумала  о  тех
днях, что они провели вместе, о тех  милях,  что  они  сообща  преодолели.
Сколько раз за это время Вандиен угадывал ее мысли  еще  прежде,  чем  она
успевала облечь их в слова! Путешествуя вдвоем, они подолгу молчали, и  ей
это нравилось. Но вот почему она думала, что и Вандиена это  устраивало?..
О чем он  думал  теми  долгими  вечерами,  когда  тишину  нарушало  только
клацанье копыт по дороге, а Ки молча следила  за  тем,  как  силуэты  елей
становятся из зеленых пурпурными на фоне темнеющего неба?.. Когда они  бок
о бок раскачивались на дощатом сиденье, дружески толкаясь плечами  в  такт
неспешному шагу серых тяжеловозов, - как знать, не размышлял ли он  в  это
время о своем изуродованном лице, не спрашивал ли себя, стоило ли  платить
такой дорогой ценой?.. Ки вдруг  вспомнилась  морозная  зимняя  ночь.  Она
тогда проснулась во тьме кабинки, выброшенная  в  реальность  сновидением,
финал которого она не в силах была бы вынести. Когда она  раскрыла  глаза,
лунный свет вливался в крохотное оконце, касаясь убранства кабинки, но  не
давая  рассмотреть  что-либо  подробно.  Вандиен  лежал   рядом   с   ней,
обратившись лицом вверх. Луна серебрила его кожу, придавая ему сходство  с
очень, очень старым  изваянием  из  желтеющей  слоновой  кости.  Ки  долго
разглядывала его профиль и находила его благородным и гордым - решительная
челюсть,  тонкий  прямой  нос,  -  и  лишь  в  глазных   впадинах   лежала
непроглядная тьма. И тогда ей показалось,  что  некая  злая  сила  вправду
подсунула ей в  постель  безглазое  холодное  изваяние.  Подсунула  только
затем, чтобы еще больнее напомнить ей о  ее  одиночестве.  Ки  было  зябко
одной, но она не могла заставить себя пододвинуться к  нему  и  погреться.
Потому что, если бы вдруг он в  самом  деле  оказался  ледяным  изваянием,
перенесенным сюда чудовищной магической силой...
   Вот и теперь Ки пробирала та же самая дрожь, дрожь, вызванная не только
холодом. Детский страх охватил ее, - а что, если  все  знакомое  и  родное
внезапно окажется совсем не таким, каким представлялось?..
   В тот раз он неожиданно пошевелился, повернулся к ней,  протянул  руки,
обнял... и она вдохнула его живое тепло, его знакомый запах, и  мир  снова
стал настоящим. Она так и не спросила себя, почему он  проснулся  как  раз
тогда, когда это было необходимо. Она задумалась об этом только теперь.  А
что, если  он  и  не  спал  вовсе,  а  думал  какие-нибудь  мрачные  думы,
неподвижно уставившись в потолок?..
   Вандиен отодвинулся от Ки и один пошел  прочь,  и  ее  плечи  обреченно
поникли. Вот так. Темный коридор медленно поглощал его, забирая его у нее,
уводя из ее жизни. Ки почувствовала, как обожгли глаза слезы.  Впервые  за
долгое, долгое время. Она заставила себя выпрямиться и вздохнуть поглубже.
Я просто устала, твердо сказала она себе. Вот и шарахаюсь от всего, словно
годовалый неезженый жеребенок. Вандиен пинком ноги отворил какую-то дверь.
Оттуда хлынул желтый свет масляной лампы, образовав прямоугольник на  полу
и на противоположной стене.  Ки  поспешила  следом  за  Вандиеном,  но  он
остался стоять на пороге, не проходя в комнату.
   - Я подвел тебя, Зролан.
   Он говорил медленно, его низкий голос  звучал,  словно  у  пьяного.  Ки
подошла и заглянула в комнату через его плечо.
   Там на кровати сидела какая-то женщина, и одеяла и подушки еще  хранили
отпечаток ее тела. Ки снова испытала целый вихрь чувств - гнев, удивление,
ревность, - но  все  улеглось  само  собой,  стоило  ей  осознать  возраст
женщины. Да, волосы у той были черней черного и, гладко зачесанные со лба,
пышными волнами падали на спину, а зрачки были полны огня,  но  морщины  у
губ и в уголках глаз говорили сами за себя. Перед Ки была лишь тень  былой
красоты: свежесть юности покинула это лицо уже очень, очень давно.
   Ки покосилась на Вандиена. Тот так и стоял на пороге, недоуменно  морща
лоб и словно бы не очень веря в увиденное. Женщина опустила глаза первой.
   - Значит, разглядел наконец, - проговорила она. - Да, теперь я - просто
старуха. Знал бы ты, до чего тяжело дается мне это очарование, и с  каждым
годом становится все тяжелее... особенно когда приходится  отводить  глаза
такому, как ты. Да, ты был настоящим  искушением  для  меня,  Вандиен.  Ты
любишь, ненавидишь и надеешься так самозабвенно, с таким жаром... Думаешь,
я не видела, как ты пылал, стремясь помочь мне добиться моей цели! Ты  был
ястребом у меня на руке: прикажи я тебе достать для меня солнце с небес, и
ты пустился бы в полет.  Ты  должна  бы  поблагодарить  меня,  женщина,  -
обратилась она уже к Ки. - Ты знаешь, я ведь  могла  бы  заполучить  этого
молодца всего целиком. И душу, и тело. Я могла бы присвоить весь его  жар,
всю его страсть. Но я этого не сделала. Я еще не до конца честь  потеряла.
Ты действительно подвел меня, и я не вижу смысла обманывать тебя дальше. С
Джени все в порядке?
   - Джени жива, если ты это имеешь в виду. А вот насчет "в порядке" -  не
знаю. Да и будет ли она  вообще  когда-нибудь  в  порядке...  Сегодня  она
потратила все свое мужество. Осталась ли хоть капля,  чтобы  противостоять
деревне? Или ей одного озлобления для этого хватит?..
   - Ну что ж. Чего, чего, а этого у нее в достатке  и  даже  с  избытком.
Как, впрочем, и у тебя, возчик. Не надо думать обо мне слишком скверно,  я
этого не заслужила. Я просто  очень  стара,  очень  разочарована  и  очень
утомлена. А ты... что ж, ты попытался. Вот уже много,  много  лет  даже  и
этого не бывало...
   - Может, и пытался, но все понапрасну. Итак, ты остаешься при золоте, а
я - при своем шраме.
   - Вот именно. Но, когда ты уедешь  отсюда,  да  пребудет  с  тобой  мое
благословение... Поверь, возчик, это не пустые слова.
   - Не сомневаюсь, что ради твоего благословения стоило терять упряжку  в
четыре скильи и тонуть самому...
   - Другим случалось продешевить еще хуже. Только не думай, Вандиен,  что
все делалось развлечения ради. И не воображай,  что  нынешним  вечером  ты
больше всех потерял. Да ты и вообразить себе не можешь, ЧЕГО ЛИШИЛАСЬ Я! А
ведь я верила, что у тебя получится, Вандиен. Я глубоко заглядывала в твою
душу. Ты из тех  мужчин,  которые  следуют  своим  чувствам  и,  повинуясь
велению сердца, совершают невозможное. Потому-то я тебя и наняла. Когда же
я  приоткрыла  дверь  в  клетку,  где,   подобно   птицам,   обитали   мои
сокровеннейшие мечты... и вот  они  лежат  кверху  лапками,  точно  дохлые
куры!.. Я слишком стара, чтобы попытаться еще  раз.  Мне  теперь  остается
только сожалеть. О том, что я не встретила тебя много лет  назад.  О  том,
что ОНИ все же не доверили петь юной Киллиан, а  прислали  вместо  нее  ту
Мастерицу Ветров. О том, что мне не придется попытаться еще раз...
   Зролан медленно поднялась -  старая,  усталая  женщина.  Она  и  дышала
совсем  по-старчески,  тяжело,  с  хрипом.  Вандиен  отступил  от   двери,
пропуская ее. Ки, однако, не двинулась с места. Мастерица  Ветров!..  Губы
молодой женщины беззвучно двигались. Она почти  наверняка  знала  имя,  но
вслух произнести не могла. Рибеке! Кто еще,  кроме  Рибеке?  Слишком  было
похоже, что это она, Ки, взбудоражила и  обозлила  Заклинательниц.  Чем  в
итоге и  привела  Вандиена  к  поражению.  Привлекла  слишком  пристальное
внимание и к себе, и к своему другу...
   - Сколько?.. - вдруг спросила  она.  И  Зролан,  и  Вандиен,  казалось,
успели про нее позабыть и едва ли не вздрогнули. Ки так и стояла в дверях,
откинув на спину не успевший высохнуть капюшон. Русые волосы,  потемневшие
от воды, обрамляли узкое лицо. - Сколько?.. - еще настойчивее,  почти  зло
повторила она.
   - Что - сколько? - озадаченно спросила  Зролан.  Она  хотела  выйти  из
комнаты, но Ки не собиралась ее выпускать.
   - Сколько стоит убрать шрам... если ты в состоянии это сделать.
   - Этого не купишь за деньги...
   - Проклятие! Это не ответ! Просто ты не смогла бы этого  сделать,  хотя
бы он весь храм тебе сюда приволок! Сознайся, не смогла бы!
   Зролан молча смотрела на Ки. Темные глаза взвешивали ее душу. А за ними
угадывалась холодная сила, но Ки была слишком разъярена, чтобы думать  еще
и об осторожности.
   - Она права, Вандиен, - проговорила наконец Зролан. - Убрать твой  шрам
- не в моих силах. Но есть некто, кого, завладей я сундуком, можно было бы
убедить сделать это за один только взгляд под его крышку. Таким образом, я
исполнила бы свою часть сделки, если бы ты справился со своей. Но ты  ведь
не справился.
   - Сошелся тебе свет  клином  на  этой  единственной  сделке!  -  Ки  не
кричала, но негромкий, охрипший голос действовал  не  хуже  крика.  -  Кто
такой этот "некто", способный вывести у человека с лица шрам?
   И снова взгляд Зролан проник  в  самую  душу  Ки,  и  морщинистые  губы
тронуло насмешливое подобие улыбки.
   - Неужто ты сама не догадываешься, Ки?
   И Ки не нашла слов для ответа. Испытующий взгляд  Зролан  вгонял  ее  в
стыд, она никак не могла сообразить, что та о ней знала. Или  думала,  что
знала. Во всяком случае, тон ее говорил о чем-то настолько  отвратительном
и  постыдном,  что  Ки  просто  не  находила   в   своей   прошлой   жизни
соответствующих поступков. Так или иначе, она поймала  себя  на  том,  что
отодвигается  в  сторонку,  давая  Зролан  пройти.  Следом  за   старухой,
казалось, увивался ледяной ветерок: от его дуновения Ки затрясло так,  что
застучали зубы. Ки упрямо сжала их и выглянула в коридор,  но  Зролан  уже
скрылась из виду. Ки повернулась к Вандиену.
   Вандиен стоял посередине комнаты, проворно стаскивая одежду и сбрасывая
ее в пустую лохань для мытья. Ки вошла и притворила за собой дверь.  Босые
ноги Вандиена от долгого пребывания в воде  разбухли,  кожа  покраснела  и
сморщилась. Когда он стягивал через голову рубашку, Ки заметила на его шее
маленькую наколку - знак Ястреба. Мокрая рубаха шлепнулась  в  лохань,  на
кучу одежды. Вандиен выпрямился и потер ладонью лицо. Потом  приложил  обе
руки к щекам и сильно сжал. Шрам закрылся  и  перестал  оттягивать  уголок
глаза. Вандиен отнял ладони, и уродство  вернулось.  Тут  Вандиен  заметил
пристальный взгляд Ки и искренне удивился ему.
   - Наверное, все время болит? - осторожно спросила она.
   Вандиен решительно мотнул головой:
   - Да нет. Только когда холодно. Все остальное время  просто  как  будто
что-то чужое... место, которым я ничего не чувствую. Слушай, Ки, да не так
уж он меня на самом деле  и  беспокоит!  Просто  подвернулась  возможность
избавиться от него, да еще мошну золотом набить, так почему бы, думаю,  не
попробовать? Кто угодно на моем месте...
   - Даже я, если бы ты удосужился сообщить мне, о чем шла речь.
   Вандиену явно было неловко. Он отвернулся, подошел к  кровати  и  полез
под одеяло.
   - Вандиен... - Ки мучительно подбирала слова. -  Я,  дура,  никогда  не
задумывалась, как тебя, должно быть, тяготит твой рубец. Но теперь,  когда
я все знаю... - Ки отчаялась что-то объяснить и перешла прямо  к  делу:  -
Вот что, давай утром пойдем к Зролан.  Вытрясем  из  нее,  кто  может  это
сделать, и...
   - Ага, вроде как котелок к меднику отнести. "Вот что, приятель, ты  нам
залатай вот тут и вот тут, получишь монетку". Так, что ли? Слушай, Ки, это
все-таки МОЯ рожа. И я совсем не хочу, чтобы ты расплачивалась за починку!
И вообще, неужели охота все это ворошить и обсуждать именно сейчас?  Я,  в
конце концов, замерз и устал...
   - Я тоже. - Ки опустилась на  табурет  и  принялась  стаскивать  с  ног
сапоги. Какое-то время она молчала. Но вот сапоги упали  на  пол,  и  она,
поднявшись, взялась за куртку и рубашку. Ее голос глухо  прозвучал  сквозь
мокрую ткань: - Между прочим, рубец тебе устроила я. Так почему бы мне  не
помочь его убрать?
   - Неужели пакостная отметина непременно  должна  быть  преградой  между
мной и любым человеком в моей жизни? -  по-детски  возмутился  Вандиен.  -
Честное слово, Ки, я бы предпочел, чтобы ты его по-прежнему  не  замечала.
И, если хочешь знать, вовсе не ты его  мне  устроила.  Меня  им  наградила
гарпия. А тебя вовсе и не спрашивали. Ты меня даже на помощь  не  позвала.
Ты на тот момент вообще не в большом восторге была от моего общества.
   - Некогда ты предложил мне сделку, - припомнила Ки. Она уже  распустила
косу и теперь расчесывала волосы пальцами. - Ты что-то там говорил  насчет
того, что между нами не должно быть никаких долгов и никаких жертв. Только
то, что можно предложить от чистого сердца и со  спокойной  душой.  Вот  я
тебе и предлагаю. От чистого сердца. Спрашивается, что за  беда,  если  мы
уделим этому несколько дней и хоть посмотрим, можно ли что-нибудь сделать?
   - Беда уже происходит, причем прямо сейчас.
   - Беда.  -  Ки  сдавленно  засмеялась.  -  Вот  что  у  меня,  кажется,
получается лучше всего. Потому что ты вполне мог бы справиться с  задачей,
если бы не прибыла Мастерица Ветров. Помнишь, что Зролан сказала?
   - Честно говоря, я не больно въехал,  что  она  имела  в  виду...  -  И
Вандиен поглубже зарылся в перину.
   - А я, боюсь, въехала. Ты ведь  еще  не  спрашивал,  какое  такое  дело
помешало мне вовремя прибыть в Обманную Гавань.
   - Тебе нет нужды ни в чем извиняться...
   - А я обыкновенно и не извиняюсь, - сказала  Ки  без  улыбки.  -  Но  в
данном случае я сильно подозреваю, что  появлением  Мастерицы  мы  обязаны
именно мне. Помнишь, тогда в  Дайяле  я  еще  предостерегала  тебя,  -  не
навлекай, мол, их гнев? Ну  так  вот  я  сама  и  навлекла.  И  не  просто
навлекла. Я жизнью обязана одной из них. Ее зовут Рибеке, и она  Мастерица
Ветров. Она спасла меня от смерти, но я весьма сомневаюсь, что она склонна
относиться ко мне с теплотой. Ко мне - или к моему другу...
   Вандиен  приподнялся  на  локте  и  необыкновенно  внимательно  на  нее
посмотрел. Потом постарался свести все к шутке:
   - Похоже, твою историю очень  даже  стоит  послушать,  но  такое  лучше
рассказывать под звездами у костра. Так что давай лучше отложим. И  потом,
Ки, сделанного уже  не  переделаешь.  Даже  не  будь  там  вообще  никакой
Заклинательницы, я отнюдь не уверен, что разыскал бы сундук. Там  было  до
того темно, да и вода стояла высоковато... И к тому же, - тут  он  вымучил
улыбку, - не смей отнимать  единственную  кость,  которую  Зролан  бросила
моему самолюбию. Я желаю думать, будто Киллиан поняла, что ей со  мной  не
потягаться, и послала за подкреплением!
   И он откинулся на спину, уставившись в потолок. Ки нагнулась  и  задула
светильник, а потом нашарила в холодной темноте постель и забралась в нее.
Некоторое время  она  лежала  подле  Вандиена,  не  касаясь.  Ставни  были
закрыты,  так  что  тьма  в  комнате  царила  кромешная.  Ки  нерешительно
протянула руку и опустила ладонь ему на грудь. Холод морской воды  еще  не
покинул окончательно его тела. Вандиен ничего не сказал, и  Ки  отважилась
придвинуться поближе и прижаться к  нему.  Очень  осторожно  она  устроила
голову у него  на  плече,  так,  что  колючая  щетина  на  его  подбородке
защекотала ее лоб.
   - Уж не поверил ли ты Джени... - начала она шепотом, но продолжать было
превыше ее сил.
   Вандиен поднял руку и взлохматил ее волосы. А потом легонько прижал  ее
голову к своей груди, так что, когда он заговорил, его голос гулко отдался
у нее в ухе. Голос звучал устало, но дышал почти прежним юмором:
   - Это ты про то, что она наговорила там в храме? Будто ты хочешь, чтобы
я остался при своем шраме? Ох, ну так я и знал, что ты  сама  себя  теперь
загрызешь. Ляпнула, понимаешь, а человек думай...
   Ки ждала продолжения, но его не последовало.  Вандиен  просто  наклонил
голову, и она ощутила прикосновение его усов: он поцеловал ее в лоб. Потом
глубоко вздохнул - и сонно обмяк.
   - Я, кажется, спросила, уж  не  поверил  ли  ты  ей!  -  раздосадованно
повторила Ки. И, дабы побудить его ко вниманию, слегка ткнула  локтем  под
ребра. Несносный тип  дернулся  и  мерзко  хихикнул.  Ки  поняла,  что  он
подначивал ее, вынуждая повторить вопрос, и  почувствовала,  как  начинает
отпускать ее то нехорошее напряжение, в котором она пребывала  весь  день.
Если Вандиен сохранял способность поддразнивать и смеяться,  значит,  есть
надежда, что их отношения переживут и нынешнее испытание.
   - Значит, достало-таки тебя? - спросил Вандиен. -  По-моему,  дело  тут
вот в чем. У каждого человека  есть  дурные  стороны,  которые  он  обычно
старается  скрыть.  Вот  и  Джени,  может  быть,  кажется  себе  не  такой
себялюбивой и злой, стоит ей вообразить, что и ты в глубине души ничуть не
лучше ее... Ты обратила внимание на Колли, немого арфиста?
   Ки согласно кивнула головой, покоившейся  у  него  на  груди.  Их  тела
начинали  понемногу  отогреваться,  наполняя  теплом  постель.  Ки   очень
нравилось прижиматься ухом к его груди, когда он говорил.
   - Он и нравится Джени  в  основном  потому,  что  он  немой,  -  сказал
Вандиен. - Если бы у него была не только арфа, но  еще  и  голос,  он  бы,
вполне возможно, дразнил ее, как и все остальные. Тогда и ей  пришлось  бы
платить ему той