льшой палец в угол челюсти,  а  указательный  вытянув
вдоль носа до середины лба и держа  сомкнутый  кулак  возле  рта.  Так  он
сидел, когда приходилось напряженно  размышлять  или  просто  наваливалась
усталость; другие люди в подобных случаях подпирали  подбородок  кулаками.
Ки как-то не приходило в голову, что его рука при  этом  еще  и  закрывала
большую часть шрама. Теперь она поняла все. И  не  смогла  вынести  хитрой
улыбочки, с которой Дреш дразнил ее этим жестом.
   - Прекрати! - зарычала она.
   Дреш откинулся на подушки и захохотал:
   - Лично мне все было до боли в глазах ясно  с  первого  же  взгляда.  Я
засек его тотчас, как только он явился в Дайял, и сразу понял,  что  скоро
подоспеешь и ты. Я ведь, как  бы  это  выразиться,  до  некоторой  степени
споспешествовал твоему появлению в этом городе. Ты спросишь, зачем? Видишь
ли, некий друг рекомендовал тебя мне, отзываясь в превосходных степенях  о
твоем благоразумии. Он называл тебя  истинным  воплощением  честности.  Он
упоминал о некоей запечатанной книге, которую ты доставила  ему  несколько
лет назад при очень даже непростых обстоятельствах. Ну, а дальше все  было
просто. Кое-кто кое-кому был кое-что должен, и  в  результате  возчица  Ки
отправилась в Дайял  с  грузом  бобов.  Оставалось  только  отделаться  от
Вандиена. Он, видишь ли, в Моем уравнении играл роль неизвестного фактора.
Мог ли я с подобным смириться? Вдруг окажется вором или  еще  чем  похуже.
Вот я и придумал ему занятие на стороне, а заодно устроил так, чтобы  тебя
весьма заинтересовало непомерное вознаграждение за относительно  нетрудную
перевозку. Видишь ли, Ки,  половина,  если  не  больше,  моего  волшебного
искусства состоит в том, чтобы направлять поступки людей в соответствии  с
моими потребностями и пожеланиями и чтобы они при этом всю дорогу  верили,
что сами делают выбор и сами принимают решения. Ну  и,  пока  мы  с  тобой
развлекались путешествиями по иным мирам, Вандиен направил  свои  стопы  в
Обманную Гавань, влекомый  трепетной  надеждой  избавиться  от  рубца.  Не
сомневаюсь, что он из шкуры выскочит, раскапывая таинственный  сундук.  Но
нам-то с тобой что до него? Давай... Ки! Ки, постой!
   Ибо Ки рывком вскочила на ноги. Слезы жгли ей глаза, сердце  колотилось
о ребра. Отчаяние, стиснувшее сердце, отзывалось физической болью в груди.
Так вот, значит, о чем он никак не хотел ей рассказывать  там,  в  Дайяле.
Вот  что  влекло  его  сильнее  всяких  наград.  Вот  что   подвигло   его
договариваться о ее упряжке,  попирая  тем  самым  тщательно  обозначенные
границы  их  взаимной  независимости  в  дружбе.  Ки  внезапно  прониклась
глубочайшим отвращением к себе  самой  за  то,  что  вообще  выдумала  эти
границы, все эти строго расписанные "твое" и "мое". Он ведь и шрам-то свой
получил, заслоняя ее от когтей гарпии. Он небось не задумался, имеет ли он
право вторгаться в ее жизнь, не стал прикидывать, стоит ли  ее  жизнь  его
красоты. Он отдал все, спасая чужого, в общем-то, человека. А когда дающей
стороной выпало быть ей...
   Ки задохнулась. Не сказать ей ни  слова!..  Это  было  солью  на  раны.
Тысяча проклятий ему за те  невысказанные  слова,  которые  этот  мерзавец
спрятал за своей кривой ухмылкой. А ей - десять тысяч проклятий за то, что
не сразу въехала, какими помоями поливает ее маленький  засранец  чародей.
Она круто повернулась к Дрешу:
   - У меня назначена встреча, волшебник. Мне пора!
   Голос противно дрожал. Ки прокляла себя еще и за это.
   - Пускай подождет, - повторил Дреш. -  Мы  с  тобой  еще  полностью  не
разочлись.
   - Плевать! - проворчала она. Припасы в фургоне были почти нетронуты,  а
о деньгах можно побеспокоиться позже.
   - Вот уж нет. - Дреш по-прежнему улыбался. -  Наряды  могут  подождать,
обед тоже; даже ванна не к спеху. Но рассчитаться с  тобой  я  хочу  прямо
теперь.
   Дверь за спиной Ки затворилась неожиданно и  бесшумно.  И  Ки,  еще  не
коснувшись ее, поняла, что та не поддастся, сколько в нее ни  ломись.  Она
яростно оглянулась на Дреша:
   - Хватит с меня твоих колдовских штучек. Открой дверь!
   Улыбка Дреша сделалась еще шире:
   - Пожалуйста.
   Дверь открылась. Ки шагнула к ней... и дверь снова захлопнулась.
   - Да чтоб тебя, Дреш! Я с тобой не в игрушки играю!
   - Правда? - Он засмеялся.
   Ки захотелось сбить эту улыбку с его физиономии здоровенной затрещиной.
Такой, чтобы губы нескоро опять выучились ухмыляться. Ей, однако, пришлось
проглотить свою ярость.
   - Чего ты от меня хочешь? - спросила она сквозь зубы.
   - Рассчитаться, - объяснил он совершенно невозмутимо. - Только и всего.
Если ты соблаговолишь сесть и послушать...
   - Я лучше постою.
   - Знаменитое ромнийское упрямство,  -  вздохнул  Дреш.  -  Что  ж,  Ки,
слушай. Слушай хорошенько. ИДИ СЮДА, КИ!
   Собственное имя показалось Ки незнакомым. Она  шагнула  к  нему,  потом
нахмурилась и решила остановиться. Но  не  смогла.  Единственное,  что  ей
удалось, это направить  свое  шагающее  тело  мимо  него  по  кругу.  Дреш
потешался, наблюдая за ней. Как она ни старалась, круг постепенно  делался
уже. Сердце Ки колотилось у горла. Она сказала бы что-нибудь, но  что  тут
говорить? Почему она раньше не замечала, какой у него  взгляд?  Бездушный,
пустой. Она как могла пыталась замедлить шаги,  упереться,  шарахнуться  в
сторону... Ничего не вышло. Спустя какое-то время она стояла точно  против
него. И смотрела сверху вниз в его лицо, улыбавшееся холодной улыбкой.
   - Вот так-то оно лучше.  Сядь  со  мной,  Ки,  -  последовал  негромкий
приказ.
   Ноги Ки задрожали и сами собой подломились в коленках. Не ее, его  воля
двигала ее телом. Ей  оставалось  только  пытаться  сохранить  равновесие,
валясь подле него на подушки. Между тем ее тело уже льнуло к нему, падая в
его  распахнутые  объятия.  Разум  Ки   брыкался,   словно   необъезженный
жеребенок, впервые почувствовавший узду, а губы уже приникали к его  узким
губам... Омерзительно!.. Ки ощущала запах  бальзамических  трав,  которыми
умащивают покойных. Рот у Дреша был холодный и мокрый. Отвращение и ярость
воспламеняли рассудок Ки, а руки-предательницы знай ласкали его плечи...
   - Ты не имеешь права! - сквозь зубы прорычала она.
   Дреш запустил пальцы в ее волосы и  отвел  ее  голову  слегка  прочь  -
достаточно, чтобы она смогла разглядеть его издевательскую улыбку.
   - В самом деле? - сказал он. - Я же сказал, наши взаимные  расчеты  еще
не закончены. А что, у тебя есть иные соображения по  выплате  оговоренной
части аванса? Я же отлично знаю, что в карманах у тебя нынче ветер свищет.
Вспомни-ка: благодаря нашей милой маленькой прогулке  ты  на  целые  сутки
запоздала с доставкой порученного тебе груза.  Причем  доставлен  он  был,
мягко говоря, не в самой лучшей  кондиции.  Так  каким  образом  прикажешь
взыскивать с тебя должок?
   Ки почувствовала, как мышцы на руках заработали, притягивая ее  поближе
к нему. Дреш устроил ее голову у себя на груди.
   - Погоди, я еще убью тебя, - от всего сердца пообещала Ки.
   - И что радости в победе, если  она  не  приправлена  сопротивлением  и
борьбой? - радостно изумился волшебник.
   Он опрокинул Ки на подушки. Ее пальцы порхали по его  спине,  проникали
под одежду, ощущая тепло  тела.  Ки  лишь  внутренне  содрогалась.  Ее  ум
лихорадочно трудился, ища  хоть  какой-нибудь  путь  к  избавлению.  Каким
оружием сражаться с подобным мерзавцем?.. Безысходное отчаяние придало  ей
красноречия:
   - Ты и с Рибеке так поступал, Дреш? Уж не из-за этого ли она сбежала от
тебя в Заклинательницы?  Она,  небось,  тоже  была  для  тебя  игрушкой...
куклой... хуже животного! Наверное, ты все приручал ее... унижал... Ничего
удивительного, что она от тебя удрала!  Удивительно  другое:  с  какой  бы
стати ей посылать нам на выручку свой ветер и защищать  нас,  пока  мы  не
добрались до Карн Холла... Да, тот теплый вихрь точно пахнул  ветреницами,
Дреш!
   ...Ки отшвырнуло на подушки по другую сторону стола: колдун отринул  ее
с такой же легкостью, с какой только что тянул к себе. Гнев  и  боль  были
написаны у него на лице. Ки поняла, что зашла слишком далеко.
   - Она сделала это только для того, чтобы меня попрекнуть! Чтобы унизить
меня своим милосердием! Потому что она знала...
   Его губы силились произнести непроизносимое, потом резко побелели.
   - Ты уверен, Дреш? - торопливо поднимаясь, поинтересовалась Ки.  -  Как
по-твоему, что сейчас учиняют над ней Заклинательницы Ветров, пока ты  тут
развлекаешься? Напряги воображение,  Дреш.  Может,  перечень  ее  мук  еще
больше приправит твою победу надо мной, а?
   Дреш молчал, не в состоянии выдавить ни звука. Если судить  по  глазам,
он в один миг постарел на целую тысячу лет. И в то же время его взгляд был
взглядом наказанного ребенка. Потом, однако, он справился с собой и в один
миг натянул привычную маску холодного насмешника. Поднявшись,  он  одернул
кожаную безрукавку, пожал плечами и язвительно засмеялся.
   -  Какое  разочарование,  -  проговорил  он.  -   Я-то   надеялся,   ты
чинно-благородно ответишь на мои невинные поползновения. И  уж  во  всяком
случае соизволишь предварительно вымыться... Да, а ведь в самом деле могли
бы роскошно  провести  часок-другой.  Ты  много  потеряла,  Ки.  Могла  бы
столькому  научиться...  Что  ж!  Есть  куколки   и   покрасивее   чумазой
возчицы-ромни.
   Дверь стояла приоткрытой: Дреш про нее позабыл.
   - Несомненно, есть куда как покрасивее, - бесстрашно ответила Ки. -  Да
только дело в том, что куколки никогда не  принесут  тебе  удовлетворения,
Дреш.
   Говоря так, она понемногу пятилась к двери.
   - Это одна из последних моих маленьких слабостей, - небрежно согласился
Дреш. Ки очень не понравилась  улыбочка,  с  которой  он  наблюдал  за  ее
отступлением. - Когда я сумею окончательно истребить ее в себе, тогда-то и
настанет час  моего  истинного  могущества.  Ах,  это  глупое  уважение  к
человеческому духу, это идиотское сопереживание...
   - Это последнее, благодаря чему ты еще остаешься человеком, Дреш. И ты,
и Рибеке. И лучше бы ты держался за эту свою слабость, Дреш!
   Нащупав позади себя дверную ручку, Ки  молниеносным  движением  рванула
ее, прыжком бросилась вон - и  была  такова.  Наружная  дверь  Карн  Холла
оказалась туговата для ее рук. Яростное усилие - и Ки  вылетела  во  двор,
залитый ослепительным  утренним  солнцем.  И  со  всех  ног  помчалась  по
запыленной каменной мостовой.
   ...Позади нее громыхнула тяжелая дверь. Ки вертанулась, оглядываясь, не
устояла и шлепнулась в пыль. Страх сковал ее, а сердце колотилось так, что
сотрясалось  все  тело.  Потом  напряженные  плечи  обмякли  и  озадаченно
опустились.
   Погони не было. Дверь, оказывается, просто захлопнулась.
   Еще одно чудо  состояло  в  том,  что  фургон  уже  ждал  ее  в  полной
готовности и серые были запряжены. Вид у них был  усталый,  но  отнюдь  не
загнанный. Ки нахмурилась. Значит, Дреш предвидел, что она захочет отбыть,
и загодя приготовил фургон. Вот и изволь после этого понимать волшебников.
Ки поднялась и отряхнулась от пыли, досадливо мотая головой: Дреш  загадал
ей последнюю загадку. На ее губах  еще  сохранялся  вкус  его  губ,  и  Ки
сплюнула в пыль. А потом,  не  теряя  больше  времени,  пересекла  двор  и
вскарабкалась по колесу на привычное место.
   Когда она взяла в руки вожжи, Сигурд оглянулся  и  укоризненно  на  нее
посмотрел. Вчера, конечно, тяжеловозы здорово выдохлись, но кое-какие силы
у них еще оставались. Отдыхали же они примерно столько же, сколько  и  она
сама, - а у  нее  громко  жаловались  все  жилки.  Она  поступала  с  ними
несправедливо. Поистине, она недалеко ушла в этом от Дреша. Но ведь у  нее
был еще Вандиен...
   В общем, ей приходилось выбирать наименьшее из нескольких  зол.  И  она
твердо знала только одно: самое скверное, что она может теперь сделать,  -
это бросить его один на один с тем, что ему предстояло. Предстояло отчасти
и по ее милости. Ки тронула с места упряжку, весьма  довольная,  что  Карн
Холл остается наконец позади.
   - Да пришлю я тебе те говенные деньги, которые я задолжала за опоздание
с доставкой, - свирепым шепотом пообещала она облезлым каменным стенам.  -
А в мешочек к ним посажу гадюку. В качестве бесплатного приложения...
   Два дня до Обманной Гавани, так, кажется? Значит,  она  доберется  туда
нынешним вечером... либо завтра к рассвету. Может быть, она  и  не  успеет
ему помочь, но пусть он хоть увидит, что она  всем  сердцем  была  с  ним.
Вандиен!.. Ки досадливо покачала головой и вынудила тяжеловозов  прибавить
шагу.  Все  это  время  она  неотрывно  следила,  не  происходит  ли  чего
необычного в небе.


   ...Дреш отошел от верхнего окна башни, улыбаясь одними губами.
   - Вот теперь, - сказал он, - она помчится туда, точно стрела в мишень.
   Глазки-Бусинки захихикала...



18

   Вандиен распутывал узел, затянутый на железном пруте коновязи.  Наконец
плетеный повод оказался у него в руках, и он, шагнув, встал позади все еще
спавшей упряжки. В животе у него глухо ворочался холодный тяжелый ком.  Он
был весьма далек от излишней уверенности в собственных  силах  и  отчаянно
трусил. И оттого, еще не приступив  к  делу,  уже  чувствовал  смертельную
усталость. Как славно было бы прямо сейчас взойти обратно  по  лестнице  и
рухнуть в постель. Проспать бы до завтрашнего утра... а  потом  проснуться
совершенно другим человеком и начать новую жизнь. Мечты, мечты!..
   Он поспал днем, а проснувшись, последовал доброму  совету  и  спустился
поесть. Хелти сам ему подавал. Ван диен все высматривал Джени, но  девушка
не показывалась. В общей комнате было шумно: народ разделился на кучки,  и
все старались перекричать друг друга, на перебой  распевая  разные  песни.
Для  начала  Вандиена  принялись  угощать  маленькими  липкими  пряниками,
начиненными специями и  цукатами.  При  этом  каждый,  кто  проходил  мимо
столика, считал  своим  долгом  попотчевать  его  ядовито-кислым  кусочком
маринованной рыбы. Вандиен в полной растерянности  наблюдал  за  тем,  как
сами они поглощали  огромные  количества  этого  сомнительного  лакомства,
заедая  его  кусками  белого  сыра,  нарезанного  в  виде   колокольчиков,
полумесяцев и звездочек. Его явная неспособность  проглотить  хоть  ломтик
умопомрачительно острой рыбы вызвала всеобщее  ликование;  ему  предложили
запить маринад чем-нибудь горячительным. Вандиен старался быть вежливым  и
любезным. В конце концов, это был рыбацкий праздник, и  народ  имел  право
настаивать, чтобы в веселье участвовали все.
   Когда Зролан подала ему знак и Вандиен поднялся  из-за  стола,  кое-кто
стал спрашивать его, куда он направляется. Он ответил, но никто не выразил
желания к нему присоединиться.
   - Слишком рано, - было общее мнение. И то сказать, в общей комнате  дым
стоял коромыслом: такое веселье да покинуть в самом разгаре?.. Вот погоди,
когда животы будут плотно набиты, а в головах зашумит, - вот тогда-то  они
и выйдут полюбоваться, как возчик барахтается и шарит в воде.
   - Оставайся с нами, - уговаривали  Вандиена  рыбаки.  -  Смотри,  самое
интересное прозеваешь. Сейчас Колли с арфой придет, песни петь будем...  а
там танцы пойдут, силой мериться станем... Может, обождешь  чуток?  Нет?..
Ну что ж, доброго тебе пути  и  удачи.  А  мы,  это  самое,  еще  капельку
повеселимся и уж всенепременно выйдем за тебя поболеть...
   Вандиен вышел наружу.
   ...Он встряхнул вожжами, и свернувшиеся на земле  скильи  зашевелились.
Вандиен сделал открытие: он, оказывается, подспудно  надеялся,  что  твари
напрочь откажутся сдвинуться с места. Он бы  с  удовольствием  сражался  с
ними хоть до завтрашнего утра. Но нет, -  гибкие  жилистые  тела  послушно
распрямлялись, короткие  безобразные  шеи  выгибались,  а  упругие  хвосты
распрямлялись и вновь скручивались, как пружины.  Потом  заклацали  мокрые
пасти, и безо всякого предупреждения упряжка  ринулась  вперед  по  улице.
Вандиену только и осталось, что бежать за скильями изо всех сил.
   Они несли его вниз под уклон с такой быстротой, что  он  едва  поспевал
отвечать на приветствия деревенского люда, попадавшегося навстречу.
   - Пораньше пойдешь, побольше поймаешь! - прокричал кто-то.
   - Пошли с ним и мы, - предложил женский голос, но мужчина указал  своей
спутнице в сторону таверны и со смехом сказал что-то, чего Вандиен уже  не
расслышал.
   Он чувствовал, как губы его растягиваются в улыбку,  а  душу  наполняет
некое извращенное веселье. Итак, за дело, за дело!.. Утони, если придется,
но уж сделай милость, утони красиво. Со вкусом.
   Он все-таки умудрился бросить взгляд назад,  на  дорогу,  петлявшую  по
крутому склону холма. Как бы он обрадовался, завидев там фургон на высоких
колесах с желтыми спицами. Но фургона не было, и Вандиен знал, что  нечего
тешить себя напрасной надеждой. Он был один. А где была теперь Ки, об этом
знала только луна.  Может,  решила  последовать  дурному  примеру  и  тоже
усиленно совала голову в петлю. Хотя нет, вряд  ли.  Она,  похоже,  раз  и
навсегда  установила  священные  границы  в   своих   взаимоотношениях   с
Заклинательницами Ветров. Ну  что  ж.  Значит,  ему  нынче  предоставлялся
случай решить одну проблему, из-за которой они с  Ки  не  уставали  весело
спорить. А именно, в каких случаях он умудрялся попадать в более  дурацкие
положения: когда был с ней - или все-таки в одиночку?..
   Упряжка по обыкновению шарахалась из стороны в сторону. Слева и  справа
были деревянные мостки, а сзади скилий подгонял звук  шагов  Вандиена.  На
плече у него висела бухта веревки, которую принесла ему  Зролан.  Стрекало
он засунул за пояс, чтобы, не приведи Боги,  не  потерять.  С  моря  веяло
холодом, но, спасибо, хоть не морозом. В общем и целом, отменный денек для
празднества. Хелти загодя показал ему высокий  откос,  на  который  обычно
восходила "праздничная" Заклинательница. Вандиен посмотрел в  ту  сторону,
но не увидел на вершине ни клочка лазурных одежд. Ни дать ни взять они  со
Зролан в самом деле опередили ее. Небось, наподдала  ему  утром  и  теперь
думать не думает, что он бегом бежит состязаться...
   Тем временем деревянные мостки и уютные опрятные домики уступили  место
здоровенным сараям,  сколоченным  из  всевозможного  плавника,  выкинутого
морем.  Камни  мостовой  сделались  крупнее,  лужи  -  обширней,  и  улица
постепенно превратилась в дорогу. А потом и дорога разбежалась тропинками,
выводившими  на  галечный   берег.   Перед   Вандиеном   открылся   залив.
Единственными зданиями на берегу были сараи для лодок и имущества, да  еще
причалы на сваях, понемногу выраставших из воды, ибо отлив уже  шел  своим
чередом. Почерневшее дерево свай было сплошь покрыто ракушками  и  пышными
водорослями...
   Вандиеновы скильи вдруг начали шумно принюхиваться, а потом с удвоенной
энергией потянули его в воду. Пришлось ему забежать вперед, оттирая их  от
моря. Он направил их мимо длинного волнолома, уходившего  в  воду,  словно
шипастый хребет давно умершего чудища. Скильи, казалось,  с  каждым  шагом
приходили во все большее возбуждение, косолапо шлепая  по  мокрой  гальке,
обнаженной  отступающим  морем.  Вандиен  наступил  на  скользкий   клубок
водорослей, поскользнулся и не  упал  только  благодаря  скильям,  азартно
тащившим его  вперед.  Скильи  не  только  не  боялись  моря  -  они  туда
прямо-таки рвались. Глядя поверх их голов, Вандиен уже видел  перед  собою
остатки  стен  и  обломанные  печные  трубы   старой   деревни,   медленно
выраставшие  из  воды.  Дальше  под   волнами   было   еще   темно.   Храм
Заклинательниц не торопился возникать из пучины.
   Шестнадцать плоских лап радостно зашлепали по мелководью. Едва ступив в
воду, крайняя левая скилья вознамерилась немедленно распластаться на брюхе
и замереть в блаженной неподвижности.  Остальные  завертелись  кругом:  им
хотелось бежать дальше, но поднять с