ьная
ломота прекратилась.
   Блаженное тепло начало овладевать его телом. Узлы холода,  поселившиеся
было в позвоночнике, распускались. Он успел прилично намерзнуться в лодке,
а тот шквал в переулке буквально выдул из его плоти последние крохи тепла.
Пошарив рукой, Вандиен натянул на себя край одеяла. Тело  и  разум  начала
охватывать дремота...
   - Вандиен! Просыпайся!..
   Еще балансируя на узкой грани между бодрствованием и сном, он приподнял
веки и увидел над собой Зролан.
   - Не хочу... - Он попытался снова закрыть глаза.
   - А я говорю, просыпайся! - Зролан крепко встряхнула его.
   Вандиен мученически вздохнул и сел на постели. Зролан сейчас же уселась
у него в ногах. Ему оставалось только изумляться ей и благоговеть. С  плеч
женщины свисал теплый плащ с синим капюшоном, небрежно откинутым за спину.
Щеки ее разрумянились: видно было, что она только что с улицы. Она  убрала
с лица спутанные черные волосы и сунула руки между колен, чтобы  отогреть.
Глаза Зролан сияли, как драгоценные камни, губы кривились горько и  вместе
с тем возбужденно.
   - Ну и разворошил ты осиное гнездо!.. - сообщила она ему.
   - Я?.. - Вандиен отказывался понимать,  в  чем  дело.  -  Я  тихо-мирно
явился в эту деревню. Честный  возчик  в  поисках  непыльной  работенки  и
легкого  заработка.  Вместо  этого  меня  впутывают  в  какие-то   интриги
тысячелетней давности. Не  говоря  уже  о  любовном  треугольнике:  хозяин
гостиницы  жаждет  хорошенько  развлечь  соседей,  юная  девушка   мечтает
отплатить деревне унижением за  унижение,  а  старая  бабка  со  съехавшей
крышей хочет...
   - Добиться наконец справедливости! - перебила Зролан. И засмеялась. Это
был смех юной женщины, зазывный, манящий. Вандиен поймал себя на том,  что
пристально всматривается в ее лицо. Да,  она  определенно  обладала  неким
магнетизмом,  некой  жизненной  силой,  властно   пробуждавшей   все   его
чувственные инстинкты. Что ж, привлекательные молодые женщины  никогда  не
оставляли его равнодушным. Будь он, как когда-то, зеленым юнцом, он бы уже
расправлял плечи, игриво потряхивал темными кудрями и раздувал  грудь.  Но
теперь он был взрослым мужчиной, к тому же и со шрамом во всю  физиономию.
И далеко не так легко покупался на всякие там женские штучки.
   И все-таки... Эта  женщина...  О,  Вандиен  сознавал,  что  она  вполне
годилась ему в бабушки. Если не в прабабушки. И тем не менее при  ее  виде
его кожу начинали колоть крохотные иголочки, а в ушах нарождался звон  Она
пробуждала в нем желания... нет, не плотского свойства. Он желал... как бы
это  выразиться...  Вандиен,  любивший  точность,  силился  разобраться  в
собственных чувствах. Да, вот оно: он желал  подтвердить  перед  ней  свое
мужество. Завоевать ее уважение. Он желал, чтобы  его  осияли  эти  черные
глаза, чтобы Зролан  выделила  его  в  толпе  как  единственного  мужчину,
достойного вести с нею беседу. Столь же внезапно, сколь и глубоко, Вандиен
возжаждал ее доверия, ее дружбы...
   Зролан словно подслушала его мысли.
   - Я не ошиблась в своем  выборе!  -  проговорила  она,  и  голос  дышал
теплом. - Да, есть люди глубокомысленней тебя, есть  более  статные,  есть
более сильные. Есть более опытные  возчики,  более  осторожные...  Но  ты,
Вандиен, ты умеешь ЧУВСТВОВАТЬ. И чувствами ты  руководствуешься  в  своих
поступках. Ты великодушен - и в ненависти, и в любви. Один из тысяч...
   Все  его  существо  запело  от  гордости.  Ее  голос  был  музыкой,  не
нуждающейся в  осмысленных  словах.  Вандиен  широко  улыбался.  Бесследно
исчезли грызущие сомнения в искренности Зролан, одолевавшие его со времени
разговора с Джени, - девушка что-то там говорила  насчет  надежды  вернуть
физическую молодость, которая, мол, и побуждала старуху. Зролан между  тем
пододвинулась еще ближе и взяла его руки в свои.
   - Так что же она тебе рассказала? Джени, я имею в виду?
   - Историю, завещанную ее дедушкой.  Она  произнесла  ее,  как  молитву:
точь-в-точь его словами и, готов поклясться,  его  голосом.  Жестоко  было
взваливать подобную ношу на это дитя...
   -  Среди  стариков  праведных  больше,  чем  добрых.  Поможет  ли  тебе
чем-нибудь ее рассказ?
   Вандиен пожал плечами. У нее были теплые руки, а глаза видели  во  всем
мире только его.
   - Насколько я понял, мне следует пошарить в  юго-западном  углу  храма.
Что до сундука, то он не ахти как велик, но порядком тяжел: двоим здоровым
мужикам только-только поднять. Еще я должен хорошенько смотреть под  ноги,
чтобы не угодить в щель между камнями... - Он вздохнул. - И еще  я  понял:
если я его таки найду, то вполне могу заплатить жизнью за эту находку.  Но
уж этими сведениями я обязан не Джени; а Киллиан.
   Зролан кивнула:
   - То-то мне и почудился в воздухе  привкус  магии  ветра.  Что  ж,  это
хороший знак, Вандиен. Они  боятся  тебя!  Боятся  и  пытаются  отпугнуть.
Потому что страшатся, как бы ты не преуспел там, где  потерпели  поражение
все остальные. Ибо у тебя есть воля к победе...
   Тут Зролан неожиданно поднялась, выпустив его руки.  И  обошла  комнату
кругом, да так стремительно, что синий плащ вздувался  у  нее  за  спиной.
Потом внезапно остановилась,  и  ее  взгляд  пронизал  Вандиена  насквозь,
словно ища припрятанные секреты.
   - У Заклинательниц нынче много хлопот, Вандиен, и мы с нашими розысками
- далеко не самая животрепещущая. Я сегодня ходила далеко в поле...  Ветры
могут многое рассказать, надо только  уметь  слушать.  Вот  я  и  слушала,
Вандиен. Очень  внимательно  слушала.  Заклинательницы  сегодня  озабочены
вовсе не нами, а кое-чем другим, что совершается на пороге их собственного
дома. И Киллиан отчаянно трусит, потому что знает: она будет с тобой  один
на один. Никто не  придет  ей  на  помощь,  потому  что  остальным  не  до
Храмового Отлива. И  твое  упрямство  пугает  ее  до  смерти.  Можешь  мне
поверить: та маленькая демонстрация силы, которую  она  устроила  нынешним
утром, недешево ей обошлась. Вызывать ветер -  это  тебе  не  хухры-мухры.
Теперь ей придется отдыхать и заново  копить  силы  для  вечера.  Послушай
доброго совета, Вандиен: не жди, пока она приготовится...
   Вандиен кивнул и только потом осознал, что кивает.  Сквозь  распахнутые
ставни проникал шум пробуждавшейся деревни. Пробуждавшейся для  праздника,
а не на работу. Смех, веселая  болтовня...  В  таверну  пожаловали  ранние
посетители. Кто-то требовал вина со специями, другой желал миску  горячего
чоудера. И только в комнате Вандиена шла подготовка не  к  веселью,  но  к
битве.
   - Джени предложила мне придерживаться  старой  традиции.  Она  сказала,
чтобы я не дожидался, пока схлынет вода, а шел  прямо  вслед  за  отливом.
По-моему, разница небольшая...
   - Уходящий отлив помогает разглядеть многое скрытое, Вандиен,  так  что
совет мудрый. Если вода будет покидать храм у тебя на глазах, очень  может
быть,  что  ты  сумеешь  заметить  нечто,  на  краткий  миг  освобожденное
движущимися песками. А если ты еще и успеешь зачалить то, что  углядел,  у
тебя будет уйма времени, чтобы вытащить свою  находку  на  берег.  Я  тут,
кстати, неплохой кончик для тебя припасла...
   - У вас, рыбаков, наверное, пропасть всяких концов...
   - Этот - особенный.  На  нем  никогда  не  развяжется  узел,  и  он  не
растягивается в воде... - Зролан извлекла из-под  полы  просторного  плаща
бухту веревки. Вандиен воззрился на  нее  в  некотором  разочаровании.  Он
ожидал увидеть корабельный канат, а Зролан предлагала ему  шнур  не  толще
его пальца. Зролан бросила бухту ему  на  колени.  Серый  лоснящийся  шнур
оказался  довольно  увесистым.  Вандиен  погладил  его,  потом  попробовал
скрутить против намотки прядей. Ничего не вышло:  не  вздыбилось  ни  одно
волоконце.
   - Работа керуги, - ответила Зролан  на  его  вопросительный  взгляд.  -
Подарок друга. Отличное  волокно  и  работа  превыше  всяких  похвал.  Эти
махонькие  пальчики  поистине   способны   сплетать   тончайшие   нити   в
несокрушимое целое. Можешь доверять этому концу, Вандиен. Так же,  как  ты
доверяешь мне.
   Подойдя к окошку, она выглянула наружу, обозревая улицу и переулок.
   - Ага, жонглеры приехали... Что ж,  отлично.  Ну,  мне  надо  идти.  Ты
постарайся как следует отдохнуть: час твоего отлива не ранний. А  я  пойду
полюбуюсь праздником. Там пироги, пряники и выпивка, какая не всякий  день
бывает. И, конечно, всевозможные рассказы и песни. Как я ни  стара,  а  до
всех этих вещей - прямо ребенок... Устаю каждый раз до смерти, только  все
равно отказать себе не могу... Спи!
   Голос Вандиена остановил ее уже у самой двери:
   - Погоди, а как насчет Джени?..
   - Джени? Полагаю, она внизу и вовсю хлопочет. Она, знаешь  ли,  немного
подрабатывает у Хелти, потому  что  он  целый  день  присматривает  за  ее
младшей сестренкой...
   - Я не о том. Что станется с Джени, когда все отгремит?
   Плечи Зролан поникли. Медленными шагами она вернулась к нему  и  тяжело
оперлась о спинку кровати.
   - Джени... Какая жалость,  что  невозможно  устроить  счастливый  исход
сразу для всех... как в старой сказке. Что ж...  если  у  тебя  получится,
россказни, над которыми  все  потешаются,  окажутся  правдой.  Она  станет
внучкой героя... на денек-другой. Потом  обнаружит,  что  деяния  прошлого
нынче особо никому не нужны. Что она по-прежнему - просто Джени,  дочка  и
внучка беспробудных пьянчуг. Что отношение к ней отнюдь не переменилось...
если не стало еще хуже нынешнего.  Потому  что  от  внучки  героя  ждут  и
требуют большего, чем от внучки лгуна...
   - А если у меня не получится?
   - У тебя получится.
   - Ну а все-таки? - уперся Вандиен.
   - В этом случае к веренице прошлых лет попросту добавится еще один год.
Несколько дней после Храмового Отлива  ее  будут  усиленно  поддразнивать,
потом позабудут.  Минует  несколько  лет,  сестренка  подрастет  и  станет
помогать ей с лодкой, так что они понемногу выберутся из нищеты. Заведутся
кое-какие денежки, а с ними и женихи. Молодые люди начнут обращать на  нее
внимание и смекать, что партия не из худших... Хотя,  впрочем,  не  думаю,
чтобы Джени позарилась на кого-нибудь из них. Память у девчонки что  надо.
Она тебе перечислит все тычки и подковырки, которые получила  с  тех  пор,
как выучилась ходить. Такова жизнь в маленьких деревнях вроде  нашей.  Все
дети растут вместе и вместе играют, и я глубоко сомневаюсь, есть ли  здесь
хоть один парень, которому не случалось бы над ней насмехаться...
   - Кроме Колли, - сказал Вандиен.
   - Колли... - Зролан  задумчиво  поджала  губы.  -  А  что.  Ему  самому
приходилось все время отбиваться, так что других  задевать  было  попросту
некогда. Что ж, может, с Колли у нее и получится...
   - А совсем уехать из Обманной Гавани?..
   - Вот уж не думаю. Мало кто из тех, кто  здесь  родился,  перебрался  в
другие места. Вот хоть я. Я  родилась  здесь...  -  Она  придвинулась  еще
ближе, так, что на него  упала  ее  тень.  Голос  зазвучал  вдруг  подобно
колыбельной. Вандиен даже не вздрогнул, когда ее пальцы коснулись его лба.
Мысли сделались медлительными и ленивыми, начали расплываться. -  Отдыхай,
- навевал дремоту голос Зролан. - Ты все равно ничего  не  можешь  сделать
для Джени. Она жила в Обманной Гавани задолго до твоего появления здесь, и
будет жить, когда ты уедешь. Пусть сама прядет нить  своей  жизни...  Спи,
Вандиен. Скоро тебе понадобится вся твоя  сила.  Вся  без  остатка.  Я  уж
прослежу, чтобы тебя загодя разбудили и накормили как следует. А потом  ты
отправишься вслед за отливом...
   Она  разгладила  подушку  возле  его  щеки,  многоопытными   движениями
поправила на нем одеяло. Странно, но  Вандиен  не  мог  припомнить,  каким
образом он оказался вновь лежащим в постели.
   - Спи, - вновь наказала ему Зролан и отняла руку, которой касалась  его
головы. Он смутно слышал, как она затворяла  за  собой  дверь.  Потом  его
поглотил сон.



17

   Точки яркого света,  сиявшие  далеко  впереди,  замерцали,  но  Ки  это
нисколько  не  взволновало.  Созерцать  ли  ровно  горящие  или  мерцающие
огоньки, ей было едино. Ее ничуть бы не тронуло, даже погасни они  все  до
единого. И, уж конечно, явление какого-то гигантского полупрозрачного тела
между ними и ею ни в коей мере ее не касалось.
   Нечто надвигалось на Ки, гася все  больше  огоньков.  Минуло  несколько
вечностей, и оно заполнило все поле ее зрения, поглотив последние  остатки
мерцающих точек. Разрасталось оно или попросту делалось ближе? Этот вопрос
совершенно не трогал Ки... пока она не оказалась внутри него.
   Пробуждение сознания принесло с собой ужас. Ки  отчаянно  завизжала,  и
звук ее голоса подтвердил, что она действительно была жива. И намеревалась
и далее пребывать в этом качестве. Мгновение назад  все  ее  чувства  были
погружены в глубокую спячку;  зато  теперь  чувственные  ощущения  хлынули
потопом. Она не имела никакого понятия, где она и сколько минуло  времени.
Знала только, что ей было холодно. И еще  то,  что  ее  заливало  какой-то
дурно пахнущей жижей, а в ушах оглушительно гудели  колокола.  Проносились
тучи песка, грозившие содрать кожу с ее тела. Ослепительный  свет  выжигал
ей глаза. Ее окутывала тьма, столь глубокая, что в потрясенном мозгу плыли
разводы и пятна бледного света...
   Сколько это длилось? Мгновения? Дни?.. Ки не знала. Она  знала  только,
что мучения, которые она терпела, означали жизнь. Ки боролась с болью и  в
то же время цеплялась за нее, а тем самым и за жизнь.
   Голова, висевшая у нее на руке, что-то безостановочно бормотала, но  Ки
не обращала на нее внимания.
   ...А потом ткань вселенной разорвалась, точно прогнившая  мешковина,  и
Ки  вывалилась  в  прохладный   воздух,   насквозь   пронизанный   светом.
Приземление оказалось не слишком удачным: столкновение  с  землей  вышибло
воздух из легких. Ки ударилась головой о твердую, утоптанную землю, и тело
чародея плюхнулось на нее сверху.  Его  голова  оказалась  стиснута  между
ними...
   Шипя и содрогаясь от отвращения, Ки спихнула с  себя  и  то  и  другое.
Хватит с нее. Выносить это  прикосновение  было  уже  свыше  ее  сил.  Она
отползла прочь на четвереньках и распласталась  лицом  вниз.  Ее  окружали
зеленые, сочные травы, а растопыренные  пальцы  вминались  в  долгожданную
землю. Сзади послышались сдавленные проклятия, и Ки перекатилась подальше,
повернувшись на спину. Над нею вознеслось бледное утреннее небо, и из глаз
Ки покатились благодарные слезы. Новорожденное солнце проливало  в  синеву
розовое сияние. Ки полной грудью  вдыхала  благословенные  ароматы  земли,
трав и речной воды. Потом где-то рядом  шумно  зафыркала  лошадь.  Услышав
родной звук, Ки издала громкий, торжествующий крик без  слов.  Спустя  еще
некоторое время ее окликнули  по  имени.  Она  повернула  голову  на  зов,
улыбаясь счастливо и глуповато.
   Тело  Дреша  успело  приподняться  и  сесть  и  незряче  шарило  кругом
обрубками рук, разыскивая голову. Голова же валялась лицом вниз в засохшей
траве, - она свалилась туда, когда Ки спихнула ее со  своей  груди.  Трава
глушила крики Дреша. Вот одна из рук, скорее случайно,  нежели  намеренно,
стукнула  по  голове  своим  каменным  окончанием.  А   потом,   осторожно
подталкивая, привела ее в нормальное  стоячее  положение.  Ки  завороженно
наблюдала.
   Довольно долго Дреш яростно сверкал серыми глазами,  выплевывая  землю,
набившуюся ему в рот. Кисти его рук тем временем  ползли  по  телу,  точно
слепые щенята в поисках тепла. Они волочили за собой свое общее основание.
Ки была уже не в состоянии удивляться подобному зрелищу. После тех  ужасов
и темных чудес, которые они только что пережили, это выглядело всего  лишь
клоунадой.
   Надышавшись свежим утренним воздухом, Ки собралась наконец с мыслями.
   - Ты жив? - задала она совершенно пустой вопрос,  прервав  нескончаемые
потоки брани, которые извергал Дреш.
   - Жив, несмотря на твою помощь! - ядовито отозвался колдун.
   - Я тоже, и это, по-моему, хорошо, - сказала Ки. Ничего более  связного
родить она не могла. Ей  хотелось  задать  сразу  тысячу  разных  "как"  и
"почему", понимая в то же время, что от ответов особо ничего не зависит. -
Что за создание принесло нас сюда? - все-таки спросила  она.  -  Как  тебе
удалось его вызвать?
   Дреш уставился на нее слезящимися глазами. Потом закашлялся и  выплюнул
еще щепотку пыли.
   - Вызвать такое создание у меня кишка  тонка,  возчица,  -  ответил  он
хрипло. - Я слышал только, что лишь голоса лучших  Мастериц  Ветров  могут
привлечь подобных ему. Но даже и для них это  занятие  слишком  тяжелое  и
неблагодарное. Без сомнения, нам следует благодарить судьбу за то, что  мы
на него натолкнулись...
   - Без сомнения, - проворчала Ки, поднимаясь и отряхивая с одежды пыль и
палые листья. Она не очень-то и слушала его  объяснения  -  слишком  много
всякого сразу завладело ее вниманием. Она  с  хрустом  потянулась,  смакуя
заново  обретенную  свободу  обладания  собственным  телом  и  всеми   его
чувствами. Какая роскошь, какая неправдоподобная роскошь!.. И этот мир. ЕЕ
МИР. Во всей вселенной невозможно было найти места прекраснее. Совершенная
красота осенних листьев, вчеканенных в синее небо, тонкая  смесь  запахов,
разлитая в прохладном воздухе...  Фургон,  стоящий  в  тени  деревьев.  ЕЕ
ФУРГОН. Знакомые полосы пыли на ярко раскрашенных досках кабинки. Грузовая
платформа,  выщербленная  тысячами  различных  перевезенных   ею   грузов.
Великолепное  зрелище.  Громадный   серый   тяжеловоз,   щиплющий   травку
неподалеку. Отметины от сбруи на его шкуре... Сумеет ли  она  когда-нибудь
взять в руки вожжи, не напомнив сама себе Дреша, обращавшегося  точно  так
же с ее собственным телом?..
   В душе ее шевельнулось смутное чувство вины. Но прежде, чем оно  успело
оформиться, голос чародея спугнул ее мысли.
   - Послушай, Ки... - Голос его звучал устало и почти печально. - Пока  я
нахожусь в своем нынешнем состоянии, моя сила иссякает с каждым вздохом. Я
выдохся больше,  нежели  предполагал...  Я  чувствую,  что  уже  не  сумею
воссоединить свое тело, если мне не помогут. Мне нужно в Горькухи, в  Карн
Холл. Там все условия, там мои преданные слуги... И нам  надо  торопиться.
Рибеке, может быть, и отступилась, но  есть  и  другие  Заклинательницы...
Возьми мои руки... пожалуйста.
   Словно в ответ на  его  слова,  с  реки  вдруг  потянуло  пронизывающим
ветром. От нового страха у Ки зашевелились  волосы.  Она  мигом  вскочила,
подняла руки вместе с их каменным основанием, привычно  подхватила  голову
Дреша. И побежала к фургону. Тело заковыляло следом за ней.
   Забравшись в кабинку, она положила руки на постель, а голову  поставила
на дощатое сиденье возчика.  Телу  потребовалась  помощь.  Тем  не  менее,
ввалившись в кабинку, оно отодвинуло руки  и  устроилось  на  лежанке.  Ки
наблюдала за ним с содроганием...
   - Запрягай! Запрягай скорее! У нас нет времени,  не  возись  с  узлами,
режь привязь!.. - подгонял Дреш. Ки пропускала большинство  его  ценнейших
указаний мимо ушей, сноровисто и ловко запрягая могучих  коней.  Руки  ее,
дрожавшие от усталости, вдевали в пряжки тяжелые ремни сбруи.
   - Ки, еще миг - и на нас обрушится магия ветра! - увещевал Дреш. - Я не
в состоянии отбиваться! Бросай побрякушки и скорее в путь!..
   Будь при голове еще и легкие, Дреш кричал бы все это благим матом.  Так
или иначе, Ки, не слушая, сгребла котелок  и  кружки  и  все  побросала  в
посудный ящик, пристегнутый к боковине фургона.
   - Тебе это  побрякушки,  -  запыхавшись  объяснила  она,  вскакивая  на
сиденье. - А мне - жизненно необходимое имущество. Еще не хватало бросать.
А ну, вы двое, н-но-о!..
   Последнее относилось уже к упряжке. Серые налегли и  двинулись  вперед,
между тем  как  в  борт  фургона  с  силой  шарахнул  новый  порыв  ветра.
Неизвестно откуда налетели непроглядные тучи и мигом заслонили ясное небо.
Ки направила