достаточно пугающ и вдобавок отдавал святотатством. Но  в  этой
комнате приходилось опасаться не только  их.  Ки  заставила  себя  открыть
глаза и оглядела  комнату,  сразу  ставшую  чужой  и  незнакомой,  пытаясь
примирить увиденное с той картиной, которую показывало ей зрение Дреша.
   - Верно, Дреш,  Высший  Совет  далек  от  идеального.  Тут  я  с  тобой
согласна, - проговорила Рибеке. - Отважусь сказать тебе даже  больше:  они
извратили самое предназначение Заклинательниц. Но это  вполне  может  быть
исправлено. Кем? Такими, как я. И я полагаю, что  это  -  более  достойная
цель в жизни, чем подмазываться и подкрашиваться в попытке  удержать  твою
благосклонность...
   Ки посмотрела вниз, на свои руки. Глазам ее  предстала  лишь  бездонная
пустота куба тьмы,  которая  была  Дрешем.  Его  поддерживали  две  тонкие
бледные струны. Оставалось  только  предполагать,  что  такими  в  здешнем
измерении представали ее собственные руки. Из куба тьмы исходил  голос.  А
может, и не голос, а просто поток мыслей.
   - Хорошенького же ты обо мне мнения, Рибеке. Ты говоришь так, словно  я
любил одно только твое тело. Да пусть бы она увядала, твоя плоть, как то и
пристало с возрастом. Я все равно любил бы... так же, как, может быть, я и
сейчас...
   Вновь воцарилась тишина. Ки продолжала озираться по сторонам. На  глаза
ей  попалась  бледная  башня,  показавшаяся  странно  знакомой.   Ну   да,
сообразила она, так это же Гриелия. Вот они, две алые точки  на  месте  ее
глаз... Э, да никак они двигаются, понемногу поворачиваясь в  сторону  Ки?
Не может быть! Рибеке обездвижила предательницу своей воздушной руной.  Ки
присмотрелась... Нет, бледная башня определенно  двигалась.  Двигалась  по
направлению к кругу, начертанному Дрешем.  Крохотными,  почти  незаметными
шажками... но все-таки двигалась!
   - "Может быть"? - резкий голос  Рибеке  разбил  хрупкую  тишину,  и  от
неожиданности зрение Дреша снова перехватило мозг Ки. - "Может  быть"!  Ты
что думаешь, Дреш, мне можно бросить кость, точно голодной собаке? Или  ты
просто хочешь устроить так, чтобы мой долг тяготил меня еще  больше?  Я  и
так уже потеряла Меди. И вместе с ней - ее силу. И от этого мне тем  более
необходима та сила, которую накопил ты. Ибо у меня есть цель. Сама по себе
я никогда бы не причинила тебе зла. Нет, я не стану препираться с тобой  и
не заставлю тебя теряться в догадках. Мои чувства к  тебе  еще  не  совсем
умерли,  Дреш.  Но  позволить  им  повлиять   на   мое   решение   вернуть
Заклинательницам Ветров их подлинное предназначение?..  Чтобы  я  упустила
дарованную мне возможность, позволив тебе опутать меня  паутинами  слов?..
Нет. Я сделаю то, что должна сделать,  и  чем  скорее,  тем  лучше.  Зачем
продолжать эту взаимную пытку...
   Тут Ки, ощутив, что руки вновь начали ей повиноваться, повернула голову
Дреша в направлении Гриелии. И точно!.. Та сдвинулась!..  Хуже  того:  она
стояла внутри круга. И торжествующе ухмылялась. Рука ее  была  воздета,  в
кончиках пальцев сверкала искрящаяся смерть. И целилась она - в Рибеке!..
   Ки действовала быстро. Так быстро, что Дреш не успел перехватить власть
над ее телом. Она швырнула голубое яйцо, метя Гриелии в  голову.  Швырнула
со всей силой, порожденной отчаянием и испугом...
   Дреш закричал, пытаясь предостеречь  Рибеке,  но  крик  предостережения
тотчас сменился  воплем  ужаса:  он  увидел,  как  яйцо  соприкоснулось  с
капюшоном предательницы. То, что было дальше, походило на  кошмарный  сон.
Яйцо прошло сквозь лицо и череп Гриелии, не встретив видимой  помехи,  как
стрела, угодившая в перезрелый фрукт.  Осколки  кости  брызнули  в  разные
стороны вперемешку с ошметками плоти, и Ки показалось, будто они зависли в
воздухе, точно жуткое  кровавое  облако.  Миновав  начавшее  оседать  тело
Гриелии, яйцо ударилось в стену.
   Стена гулко взорвалась и исчезла, оставив  после  себя  ревущее  облако
голубого огня. За ним была пустота.
   Безжизненное тело Гриелии первым утянуло в дыру, в НИЧТО, заглянувшее в
комнату   сквозь   пробитую   стену.   Маленькая   предательница    начала
проваливаться в никуда, заставив Ки подумать о  сломанной  кукле,  которую
выбросили в бездонный колодец. А в следующий миг и ее саму поволокло  туда
же. Беспощадный вихрь подхватил ее и понес, и  размахивающий  руками  торс
Дреша полетел следом за  ней.  У  Ки  закружилась  голова.  Тело  неуклюже
обхватило ее обрубками рук. Руки чародея успели вцепиться в одну из ног, а
голову Дреша она по-прежнему судорожно  прижимала  к  себе.  Так  они  все
вместе и вылетели во тьму.
   В  памяти  Ки  запечатлелась  Рибеке,  смотрящая  им  вслед;  в  глазах
Заклинательницы мешались мука и изумление. Потом их отнесло прочь, и стена
комнаты сама собой затянулась за ними. Рибеке исчезла из виду. Ки и  Дреш,
кувыркаясь, летели в никуда. Некоторое время спустя Ки ощутила, что больше
не дышит, но эта мысль лишь слегка обеспокоила ее  засыпающий  разум.  Она
еще подумала о том, что этот сон  уже  снился  ей  однажды.  Да,  вот  они
впереди, знакомые точки яркого света. Волосы Ки снова заклубились, касаясь
лица, тревожимые неощущаемым ветром. Ки не чувствовала не то что страха  -
даже и интереса к окружающему. Она  плыла  сквозь  беспредельную  пустоту,
держа в руках голову чародея, и  тело  чародея  обнимало  ее  обрубленными
руками. Ну и что? Будущее не волновало ее, ибо у нее не было ни  прошлого,
на которое она могла бы опереться, ни настоящего, чтобы вести  отсчет.  Ее
вполне устраивало то небытие, в котором она пребывала,  -  ни  усилий,  ни
мыслей, ни даже дыхания. Голова, которую она  держала  в  руках,  пыталась
вмешаться, замутить своим волнением безмятежную чистоту  ее  души.  Ки  не
собиралась этого допускать. Его мысли порождали всего лишь легкую рябь  на
поверхности, которая тут же и рассеивалась.
   Тишина. Беспредельная тишина, и в сознании, и вовне.



16

   Вандиенова упряжка лежала там же,  где  он  ее  оставил.  Он  посмотрел
сверху вниз на скилий, мирно посапывавших в пыли,  словно  выводок  щенят.
М-да. Самые несносные твари, с которыми ему когда-либо  приходилось  иметь
дело. Будем надеяться, что ему  удастся  заставить  их  шевелиться,  когда
придет  решительный  час.  Пожав  плечами  и  тяжело   вздохнув,   Вандиен
направился обратно в таверну. Самое время позавтракать. Вандиен не  привык
заниматься делами в подобную рань, и в особенности на пустой желудок.
   Повернувшись,  чтобы  идти,  он  увидел  перед  собой   Заклинательницу
Киллиан.  Она  стояла  посреди  переулка,  и  легкий  ветерок  шевелил  ее
бледно-голубые одежды. Глаза Заклинательницы были неотрывно устремлены  на
Вандиена. Голубой куколь окружал ее лицо жестким овалом, отчего  ее  глаза
казались еще  больше.  Мягкий  утренний  свет  тоже  добавлял  очарования,
придавая ей совершенно девические  черты.  Тем  более  что  на  расстоянии
легкую  чешую  трудно  было  рассмотреть.  Кисти  рук,  выглядывавшие   из
просторных рукавов,  казались  слишком  маленькими.  Вандиен  улыбнулся  и
подумал: ну прямо дитя, вырядившееся в материнское платье.
   Заклинательница, однако, смотрела на него без улыбки. Потом раздраженно
шевельнула рукой, и ветерок  тут  же  унялся.  Один-единственный  жест,  и
наваждение растаяло бесследно: перед Вандиеном была не  юная  девушка,  но
Заклинательница  Ветров.  Вандиен  ощутил,  как  мышцы   живота   медленно
собрались в тугой узел. Подумать только, мгновением раньше  он  готов  был
сравнивать ее с ребенком. Какая глупость  -  утратить  бдительность  из-за
смазливой мордашки!
   - Утро стоит ясное, возчик, - сказала она. - Небо  чисто,  и  с  вершин
холмов видно далеко-далеко...
   Чудесный голос завораживал, но  на  лице  приветливости  не  было  и  в
помине.
   - Верно, - коротко согласился Вандиен. И пошел ей навстречу,  собираясь
поскорей миновать. Чем дальше от нее, тем и лучше. Безопаснее.  Но  только
он собрался ее обойти, как Заклинательница сделала быстрый шаг в  сторону,
загораживая ему дорогу. Пришлось остановиться, - не отталкивать же  ее,  в
самом-то деле. И Вандиен остановился. Он стоял совсем рядом с ней, гораздо
ближе, чем ему бы того хотелось. Но и отступать не собирался.
   - Чего ты хочешь? - спросил он негромко, ровным голосом, не содержавшим
и намека на обычную учтивость. Как-никак, перед ним  была  Заклинательница
Ветров. У него не было ни малейшего желания навлекать на себя ее гнев.  Но
и ползать перед нею на брюхе...
   - Нынче утром я гуляла по  вершинам  холмов,  возчик.  Кажется,  я  уже
упоминала, насколько далеко оттуда видно в ясную погоду? - Ее голос лился,
как музыка. - И сказать тебе, что я разглядела с холмов  при  ясном  свете
зари?  Лодочку  в  море,  возчик.  Лодочку  как  раз  над  руинами  храма,
посвященного Заклинательницам Ветров. И только им одним. Знай, возчик:  на
какой-то миг я призадумалась, а не наслать ли мне какой следует  шквал.  Я
ведь могла бы отогнать ту маленькую лодочку на много миль от  берега.  Так
далеко, что у нее не хватило бы сил догрести обратно. Представь себе  это,
возчик. Представь хорошенько. Но я решила быть великодушной. Я  сдержалась
и не послала шквал. Я предпочла дождаться вечера, когда наступит  Отлив  и
настанет нам время помериться силами. Я жду этого с большим нетерпением...
   - Это все, что ты хотела сказать мне, Заклинательница Киллиан?
   Легкое неудовольствие отразилось в больших серых глазах, собрало в одну
точку красиво очерченные губы.
   - Сегодняшний праздник имеет давнюю историю, возчик. И я не  советовала
бы  тебе  слишком  надрывать  жилы,  ворочая  тяжеленные   камни   посреди
клокочущего моря. Повесели их, и довольно.  Мы,  Заклинательницы,  уважаем
нужды народа, желающего соблюсти ритуал. Пусть дадут  выход  своим  мелким
обидам, а потом целый год чувствуют себя чуточку счастливее. Нам  ведь  не
жалко. Мы ведь присылаем свою представительницу  на  каждый  Отлив,  чтобы
изобразить видимость сопротивления их ничтожным усилиям.  Такая  отдушина,
возчик, здешним рыбакам только  на  пользу.  Капризная  корова  не  станет
доиться сливками, если ее  не  ласкать.  Так  и  с  народа,  подверженного
волнениям, не соберешь той дани, которую он  мог  бы  дать.  Если  слишком
прижимать людей, они могут возмутиться в самый  неподходящий  момент.  Это
навредило бы и им самим, и нам тоже. И  в  особенности  тебе,  возчик.  Те
песни, что звучали здесь вчера, возчик, - нам отнюдь  не  понравилось  то,
что пелось. И как это пелось!
   - Все сказала? - перебил Вандиен, хотя отлично знал, что она еще далеко
не закончила. Ему угрожали, причем без особенных  околичностей,  и  угроза
исходила от существа, о чьем могуществе ему оставалось только  гадать.  Он
боялся, и страх искал выхода в гневе. Кровь бросилась ему в лицо, заставив
остро ощутить шрам. Нет, он не  позволит  так  просто  себя  запугать.  Он
стиснул зубы с такой силой, что  челюсти  заболели.  Ему  очень  хотелось,
чтобы на улицы вышло побольше народу. Чтобы вся  деревня  полюбовалась  на
свою  "милую"  Заклинательницу.  Но  в  это  праздничное  утро  все  спали
допоздна. Он был один.
   - Все? - засмеялась Заклинательница Ветров. - О  нет.  Ты  заткнул  мне
рот, как  раз  когда  я  собиралась  перейти  к  самому  интересному.  Но,
поскольку ты, видно, спешишь по какому-то очень важному делу, я постараюсь
покороче. Чтобы ни в коем случае тебя не задерживать... - Улыбка сползла с
ее лица. - Мы знаем, кто ты такой, возчик. Мы видим, с  кем  ты  водишься.
Знай и ты: с нами шуток не шутят. Хорошо бы, ты  понял,  что  забрался  на
глубину, где можно и  не  достать  дна.  Подумай!  Совсем  не  обязательно
кому-то что-то говорить.  Повесели  их  как  следует.  Порадуй.  А  завтра
отправляйся в путь посвистывая и с попутным ветром. Никто тебя не  осудит.
А кое-кто даже и одобрит. Прояви мудрость, пока не поздно.  И  может,  тем
самым избавишь некоторых своих друзей от жестокого шторма...
   И Заклинательница медленно повернулась прочь. Она успела  пройти  целых
два шага, прежде чем Вандиен заново обрел дар речи:
   - Заклинательница Киллиан!..
   Она невозмутимо оглянулась:
   - Что тебе еще, возчик? Я думала, ты хотел как  можно  скорее  от  меня
отделаться...
   - Скажи мне  правду.  Кому  ты  собралась  грозить?  -  глаза  Вандиена
блестели, как два кремня. - Та, с кем я нынче утром  плавал  на  лодке,  -
всего лишь дитя, озлобленное  постоянными  шпильками  и  тычками  соседей.
Никаких заговоров и тому подобного у нее  на  уме  и  близко  нет.  Она  и
злится-то не на вас. Заклинательниц, а больше на  здешний  люд.  Она  и  в
мыслях не держит обратить против вас вашу тайну - она хочет  лишь  обелить
свое имя, отстоять честь своей семьи. Неужели ты хочешь сказать, что, если
я буду как следует рыться в поисках сундука, твой  гнев  падет  на  бедную
Джени?.. Боги, что за несусветная глупость!..  Да  если  я  смоюсь  отсюда
прямо сейчас и носа не суну в ваш храм, она все так  же  будет  мечтать  о
сундуке и силиться его  отыскать.  Что  она  и  делала  во  время  каждого
Храмового Отлива, сколько их там было в ее коротенькой жизни. В этом  году
к ее поискам добавлюсь еще и я. И за это ее наказывать?  Ты  мне  льстишь?
Как-то неубедительно...
   Киллиан была ростом примерно с него,  но  каким-то  образом  ухитрилась
посмотреть  на  него  сверху  вниз.  Она  снова  улыбнулась,  на  сей  раз
снисходительно.
   - Джени!.. - фыркнула она. - Брось горсть пыли против ветра, возчик,  и
получишь ее прямо в глаза. Мы все знаем о Джени. Как и то,  что  для  тебя
она - всего лишь девчонка, с которой познакомился накануне. И если  ты  ее
бросишь нам на расправу, это  нас  не  обманет  и  не  удовлетворит.  Нет,
возчик, я говорила о Зролан, которая тебя сюда пригласила. И еще об  одной
ромни, которая тоже сует нос в дела превыше своего разумения. И  не  делай
большие глаза, возчик, не изображай изумления. Могу сообщить тебе, что  Ки
доставила нам неудобство. Всего лишь неудобство, не  более,  и  потому  мы
позволили ей проследовать невозбранно. Но если ты, ничтожный смертный,  не
прекратишь...
   - Шум и шелест, Киллиан, шум и шелест.  Ты  сама  стала  как  ветер,  с
которым воркуешь. Верно, Зролан настроена решительно. Но я-то тут при чем?
Даже если я удеру, она и не подумает "прекращать". Если у вас с нею счеты,
то я расплачиваться отнюдь не намерен. Что же до Ки, то и она -  свободный
дух, сама по себе. И потом, будь она в твоей власти, ты бы мне не угрожала
на словах - ты бы ее передо мной  за  ноги  вывесила.  Нет,  все,  что  ты
можешь, - это с важным видом произнести ее имя. Так кого ты пугаешь?
   Ярость придала ему смелости. Он  ни  в  коем  случае  не  собирался  ей
показывать, что от одного  упоминания  имени  Ки  у  него  кровь  в  жилах
оледенела.
   - Я вижу, тонкий подход - не для тебя, - отозвалась Киллиан. -  Что  ж,
попробуй вот этого, Вандиен, и решай сам, кому и чем я угрожаю.
   Маленькая ручка быстро поднялась и сотворила в воздухе перед его  лицом
некий знак. Вандиен шарахнулся прочь, ожидая пощечины. Но ее пальцы к нему
даже не прикоснулись. Гудящий порыв ветра обрушился на  переулок,  свирепо
резанув Вандиена по лицу  и  глазам  уличной  пылью.  Киллиан  же  исчезла
неизвестно как  и  неизвестно  куда.  Вандиен  зажмурился,  спасая  глаза.
Холодный вихрь ударил его  с  такой  силой,  что  он  попятился  назад  по
переулку, закрывая руками лицо. Врезавшись спиной в коновязь,  Вандиен  не
удержался на ногах и свалился прямо на свою мирно дремлющую упряжку.
   Отчаянно выкашливая из легких пыль, он попытался вдохнуть хотя бы через
рукав. Ледяной ветер мгновенно превратил шрам в раскаленную полосу и лишил
чувствительности пальцы. Вандиен сумел приподняться, но только  для  того,
чтобы тут же всей тяжестью удариться о стену гостиницы. Когда он  заставил
себя чуть-чуть приоткрыть глаза, по  лицу  тотчас  побежали  слезы.  Ветер
повалил его на колени, делая то, к чему, как он самонадеянно полагал,  его
не сможет принудить Киллиан.
   В ушах стоял сплошной  гул.  Вандиен  успел  вздохнуть  несколько  раз,
прежде чем до него дошло, что слышит он уже не рев  ветра,  а  просто  шум
собственной крови. Ветер прекратился, словно его никогда и не было. Солнце
как ни в чем не бывало струило  хилый  осенний  свет,  словно  бы  пытаясь
отогреть его и утешить. Чувствуя себя побитым и помятым, Вандиен с  трудом
поднялся, цепляясь за грубо отесанные камни стены. Потом, прислонившись  к
ней спиной, долго протирал глаза, но только загнал в них еще больше  пыли,
прилипшей к ресницам. Наконец, справившись, он осмотрел  улицу.  Увиденное
его потрясло.
   Он почему-то ждал, что повсюду будут раскиданы сорванные ветром доски и
дранка с разрушенных крыш. Ничего подобного. Пестрые флаги,  вывешенные  в
честь праздника Храмового Отлива, вяло свешивались к земле. Тихая,  сонная
улица. Как и полагается в праздничное утро. Шквал,  мордовавший  Вандиена,
предназначался ему одному. Ведь сказала же Киллиан, что даст ему  кое-чего
попробовать. Она и угостила его образцом своего искусства. Зачем тревожить
народ? Она наказывала  лишь  непокорного  возчика,  посягавшего  возмутить
доселе послушное стадо. Все  так,  как  она  ему  и  предлагала.  От  него
требовалось всего лишь изменить свое решение. Никто не узнает.  Никто  его
не осудит...
   Ки. Что  там  говорила  Заклинательница  насчет  того,  что  она,  мол,
вмешивается в их дела? Чепуха какая-то. Бессмыслица. Ки  всегда  старалась
держаться  подальше  от  Заклинательниц.  Вандиен   сжал   кулаки.   Кровь
постепенно возвращалась  к  кончикам  пальцев,  а  с  ними  и  способность
осязать. Ки. Стоит отвернуться, как она тут же попадает  в  беду.  Вандиен
поднял руку и принялся отскребать от лица пыль, вбитую в кожу.  Ну  и  что
теперь прикажете делать? Бросить все псу под хвост и кинуться  разыскивать
Ки?.. Но ведь Заклинательница сама сказала, что никакой беды  ей  покамест
не было. Вандиен болезненно сморщился,  живо  вообразив,  что  скажет  Ки,
когда он запыхавшись примчится ее "выручать". Нет, Ки обещала приехать  за
ним сюда. Она знает, что он здесь. И, значит, сюда, в Обманную Гавань, она
и направится, если у нее вправду возникнут какие-то неприятности.  Значит,
лучше оставаться там, где она легко сможет его отыскать...
   Спотыкаясь, ввалился он в общую комнату и хмуро оглядел пустые  скамьи.
Тот же мальчик, что и вчера, чистил камин, та же девочка смазывала  маслом
столы. Интересно, где Джени?.. Никто не  окликнул  его.  Вандиен  медленно
поднялся по лестнице и вошел в свою комнату. Вода в кувшине  для  умывания
успела остыть, но хоть пыль с лица смыла. Повалившись на  смятую  постель,
Вандиен повернулся на спину и принялся  осторожно  разминать  края  своего
рубца. Мало-помалу жгучая боль  начала  рассасываться.  Зато  его  заранее
взяла жуть при мысли о неизбежном вечере и холодной сырости моря,  которая
столь же неизбежно принесет новую боль. А Киллиан еще залезет  на  холм  и
примется почем зря стегать его ветром вроде давешнего. Да  как  он  вообще
сможет выстоять в подобной воде, не  говоря  уж  о  том,  чтобы  рыться  в
поисках какого-то вонючего сундука?..
   Так он и лежал, чувствуя себя очень  несчастным  и  лишенным  последних
остатков мужества. Нет, незачем даже и пытаться. Только на посмешище  себя
выставлять. Но если он  не  попробует,  Заклинательница  вообразит,  будто
усмирила его. И, каков бы ни был его шанс избавиться  от  шрама,  он  этот
шанс потеряет безвозвратно... Его  пальцы  продолжали  бережно  разминать,
размягчать онемевшую от холода плоть. Иногда Вандиену казалось,  что  шрам
был живым существом, которое присосалось к его лицу  и  когда-нибудь,  дай
срок, прорастет сквозь череп и выпьет самую его жизнь.  Он  убрал  руки  и
застыл неподвижно. Да  успокойся  же  ты,  -  мысленно  умолял  он  рубец.
Обмякни. Вот так. Лицевые мышцы  постепенно  расслабились,  и  мучител