озволил решить эту задачу. Итак, подготовительные ра-
боты закончены полностью, завтра начнется непосредственно  строительство
моста; через двадцать три дня мост будет наведен, и наши доблестные бро-
нетанковые и мотомеханизированные части, пройдя по нему, развернут побе-
доносное наступление - поистине победоносное, потому что, смотрите:  все
коммуникации врага перерезаются, и  сама  столица  беззащитна,-  да  это
просто удар кинжалом в мягкое брюхо! Это завершение не просто  кампании,
это завершение войны - победное завершение! И все это  -  благодаря  вот
этому мосту, стальной стреле, пронзившей пустоту над Каньоном! Вам,  ма-
йор, предстоит во всех деталях запечатлевать все этапы великого события.
Разумеется, в общих чертах мы будем направлять вас и руководить вами, но
инициатива и предприимчивость ваши будут  иметь  колоссальное  значение.
Сейчас вы будете определены на жительство, и тотчас - за работу!
   Петер был не то чтобы ошеломлен, но озадачен. Ему, человеку как-никак
с инженерным образованием - хотя эксплуатация машин и механизмов и стро-
ительство - вероятно, не совсем одно и то же,- так вот, ему все это  ка-
залось безусловной технической ересью. Впрочем, чего не бывает? На месте
разберемся.
   На месте... Легко сказать - на месте; а попробуйте-ка, имея всего па-
ру ног и рост метр семьдесят восемь, обойти и обозреть стройплощадку  на
дне ущелья глубиной метров триста, если не больше, узкого,  извилистого,
загроможденного стальными фермами будущего моста, да тем более еще нику-
да и не пускают без предварительного допроса... Часа через четыре,  ума-
явшись до последней степени, Петер разыскал господина Гуннара Мархеля  и
потребовал вертолет.
   Господин Мархель сидел за пишущей машинкой в блиндаже, где расположи-
лась киногруппа, и стучал по клавишам - хорошо стучал, быстро. В зубах у
него была зажата длинная тонкая сигарета. Не  переставая  стучать  и  не
разжимая зубов, он объяснил Петеру, что, согласно режиму  секретности  и
повышенной бдительности на данном объекте, все летающие предметы автома-
тически считаются вражескими и  подлежат  уничтожению  всеми  возможными
способами, в большинстве случаев - методом расстреляния из зенитных ору-
дий, которых здесь очень много. Ну а что касается постоянного  и  повсе-
местного пропуска, то пропуск будет, и немедленно, а  пока  Петер  может
ознакомиться с первой частью сценария будущего фильма. Фильма? Сценария?
Я полагал, что мы будем делать хронику... я всегда считал, что  сценарий
для хроники... м-м... излишен, события сами... События никогда  не  идут
сами, запомните это! За каждым событием в наше время непременно стоит ум
и воля Императора - или злой ум и злая воля врага, и мы,  летописцы,  не
можем позволить себе увлечься кажущейся естественностью и спонтанной са-
мотечностью событий! Читайте!
   Петер стал читать.
   "Мост Ватерлоо. Сценарий документального фильма. Часть I. Кадры фрон-
товой хроники: наши войска, напрягая все силы, отбивают атаки  противни-
ка, нанося ему огромные потери в живой силе  и  технике.  Карта  военных
действий, у карты военачальник. Задумывается, глядя на карту. Да, обста-
новка на фронте не радует... Инженер  Юнгман  склонился  над  расчетами.
Ночь, но при свете свечей он  продолжает  свою  работу.  Глаза  инженера
блестят. Еще немного, еще одно усилие мысли...  Есть!!!  Он  лихорадочно
чертит чертеж, и мы видим, каким вдохновением горят его глаза.  Закончив
работу, он засыпает тут же, за столом, он счастлив. Следующий кадр: пре-
одолевая волнение, инженер Юнгман докладывает  Высшему  военному  совету
свой проект; генералы встречают его недоверчиво, инженер нервничает,  но
вот трехкоронный генерал Айзенкопф подходит к инженеру, жмет ему руку  и
похлопывает по плечу... И вот мощные бульдозеры  прокладывают  дорогу  в
горах, саперы взрывают скалы, и вот расчищено место, откуда начнется ве-
ликое строительство. Вы видите сооружение, похожее на немыслимых  разме-
ров прокатный стан? Это и есть тот стапель, с которого и двинется вперед
наш корабль победы! Настал торжественный день.  Саперы,  стоя  в  строю,
принимают поздравления генерала Айзенкопфа; и вот  они  в  одном  порыве
устремляются на свои рабочие места; взревели сервомоторы, засверкали ог-
ни сварки, и первая секция моста медленно,  почти  незаметно  для  глаза
двинулась вперед - и повисла над бездной. А  на  стапеле  уже  следующая
секция, саперы, вооруженные сварочными аппаратами, дружно пристыковывают
ее к первой, превращая в единый сплошной монолит. Стальные тросы,  натя-
нутые, как струны эоловой арфы, поддерживают это сооружение. Вот  мы  со
стороны видим, как стометровая стрела вынеслась над каньоном, и  солнеч-
ные лучи преломляются в паутине блестящих тросов над ней. Сапер,  снимая
защитный щиток, улыбается, смеется от души - он доволен  своей  работой,
он вытирает рукавом пот со лба, и это честный счастливый пот.  Бдительно
несут службу зенитчики; солдаты и офицеры всматриваются в небо - неприя-
тельский самолет! Огонь! В небе кучно возникают  шарики  разрывов,  еще,
еще - и, пылая, вражеский ас врезается в скалы. Обломки самолета - круп-
ным планом. Еще обломки. И еще, и еще. Никто не прорвется к мосту!
   Часть II. Блиндаж, саперы отдыхают. Кто-то  читает  письмо  из  дому,
кто-то пишет; а вот, усевшись кружком, поют, и один подыгрывает на  губ-
ной гармонике. Два сапера играют в  шахматы,  другие  смотрят,  обсуждая
партию. Приносят ужин, появляются фляжки, унтер-офицер произносит  тост:
"За Императора! За победу!" - саперы чокаются фляжками и выпивают; потом
приступают к ужину. Ночь. Саперы спят. Бдительно несет  службу  часовой.
Шорох в темноте. "Стой! Стреляю!" Вспышка выстрела из темноты.  Часовой,
раненный в плечо, бросает гранату. Взрыв гранаты. Тревога!  В  отдалении
вспыхивает и затихает стрельба.  Темноту  прорезают  трассирующие  пули.
Взлетают осветительные ракеты. Приносят и складывают в ряд трупы вражес-
ких диверсантов. Крупно - их мертвые лица. Это мальчики лет  пятнадцати,
еще безусые, тонкошеие. Кто послал их на верную смерть? В глазах саперов
мы читаем жалость к убитым мальчикам и ненависть к их настоящим убийцам.
Надо скорей прекращать эту войну! И саперы с новыми  силами  принимаются
за работу. Уже двести метров - длина моста..."
   - Я все понял,- сказал Петер.
   - Не сомневался в вас,- сказал господин Мархель.- У вас  великолепные
данные.
   Без камеры - солнце ушло - Петер спустился вниз, к основным  сооруже-
ниям. Стапель, понял он. Это стапель. Ничего себе... На  прокатный  стан
это совершенно не похоже, господин Гуннар Мархель, наверное, и не  видел
никогда прокатного стана. Скорее всего это напоминает увеличенный раз  в
десять каркас товарного вагона... бог ты мой, вот это балки!  Тавры  два
на три, не меньше. Петер уважительно похлопал ладонью по глухому железу.
И вмурованы прямо в скальное основание - на  какую  глубину,  интересно?
Что тут от прокатного стана, так это роллинги - по ним, надо думать, бу-
дут катиться фермы моста. Но какое же усилие потребуется, чтобы их  выд-
вигать, сотни тонн, если не тысячи... если не тысячи... Вот оно что! Это
такие гидроцилиндры - мать твою... Даже сравнить не с чем.  Ну,  Юнгман,
ну, инженер! Или вправду гений, или чокнутый. Впрочем, одно  другому  не
мешает... одни глаза чего стоят...
   - Дайте свет! Репетируем сцену в штабе. Господа генералы, вокруг сто-
ла, пожалуйста. Вы заинтересованы, но недоверчивы... изображайте недове-
рие! Хорошо, вот так. Юнгман, говорите, доказывайте,  горячитесь!  Лицом
работайте! Лицом, говорю! Хорошо! Йо, начинай. Ты раньше всех все  понял
- выходи вперед, жми ему руку, хлопни по плечу...  хорошо.  Юнгман,  про
лицо не забывай! Все! На исходные. Приготовились. Внимание. Мотор! Пошла
съемка! Господа генералы...  недоверчивость,  недоверчивость  изображайт
е... вот вы, слева, наклонитесь чуть вперед... достаточно. Юнгман, лицо!
Играй лицом, скотина! Желваками играй! Стоп! Все сначала.  На  исходную.
Внимание. Мотор! Пошла съемка! Генералы, недоверчивость, недо...  отлич-
но, источайте недоверчивость, так его, так! Отлично! Юнгман, что ты сто-
ишь, как этот самый, ну же! Молодец! Давай! Хорошо, хорошо! Еще  продер-
жись немного... Йо, пошел! Чуть ко мне развернись, совсем  немного,  вот
так, руку пожми, руку... Юнгман, лицо!!! Держи лицо! По плечу,  да  пок-
репче - отлично! Просто отлично! Все. Все пока свободны.  Милле,  пленки
проявить, и на просмотр.
   - Ладно, Гуннар, хватит,- это говорит трехкоронный генерал Йозеф  Ай-
зенкопф, или Йо - так его в глаза называет господин Гуннар Мархель и про
себя - Петер. Генерал устал от всего этого шума, треска, жары и  необхо-
димости делать что-то по указке, генералы этого ужасно не любят, они на-
терпелись за годы своего пути к генеральству от собственных генералов  и
теперь превыше всего ценят в себе право выбора между здравым  смыслом  и
желанием своей левой ноги,- тем более трехкоронные генералы.-  Хватит  с
нас на сегодня. Отсылай своих парней, и посидим  с  тобой,  как  прежде,
помнишь, в Лондоне, в Брюсселе?
   - Все помню, старина,- говорит господин Мархель, и голос у него расс-
лабленный и теплый; жестом он отсылает Петера и операторов, и на сегодня
рабочий день окончен.
   Уже почти полночь, а небо светлое - север. Говорят, в июне здесь  во-
обще не бывает темноты, только сумерки, и то не долго.  Сейчас  середина
августа, и ночи наступают настоящие. Прохладно, но не потому, что  земля
остыла, просто небо здесь слишком близко, это от неба тянет  холодом,  а
земля - земля еще очень даже ничего...
   - А что, братцы,- сказал Петер неожиданно для себя,- не пойти ли  нам
на бережок да не посидеть ли? Что скажете?
   - Пойдемте,- сказал Шанур,- как ты, Ив?
   - Как все - так и я,- сказал Армант.- Ты же знаешь.
   - Хотел удостовериться,- мягко сказал Шанур.
   Петер почувствовал в этой скупой переброске фразами  некий  подтекст,
что-то недоспоренное, недоговоренное - и интонация какая-то  странная...
Но ведь дружные ребята, явно знакомы сто лет и понимают друг друга с по-
лунамека.
   - Стоять! - раздался окрик.- Руки за голову! Пароль!
   - Термит,- сказал Петер.
   - Тараскон,- сказали из темноты.- Кто такие?
   - Кино,- сказал Петер.- Имеем пропуск повсюду.
   - Проходи,- часовой осветил их фонариком, мельком взглянул в пропуск,
предъявленный Петером, и отступил в темноту.
   - Кто это там? - спросили издали.
   - Да киношники давешние,- ответил часовой.
   - Ну, эти пусть идут,- разрешили там.
   Несколько саперов сидели и курили в этаком гроте,  образованном  ска-
лой, бетонным навесом и какими-то металлоконструкциями. Ничего почти  не
освещая, тлел костерок, несчастный крохотный костерок  времен  тотальной
светомаскировки, лежала на газете наломанная крупными кусками  гороховая
колбаса "салют наций", да шла по кругу фляжка.
   - Садитесь, мужики,- сказали от костра.
   Мужики сели. Операторы вроде засмущались, а Петер, зная законы подоб-
ных сборищ, достал специально припасенную коробку матросских  сигарок  и
пустил по кругу. Кто из саперов гасил свои самокрутки и  подпаливал  си-
гарки, кто совал их в нагрудные карманы про запас, но настрой теперь был
только в пользу новоприбывших, фляжку передали им, им же протянули  кол-
басу, а потом откуда-то из темноты возник дымящийся котелок, три  жестя-
ные кружки, и возник в воздухе неповторимый аромат крепчайшего чая.
   - А вот сахара нет,- сказал один из саперов.- Чего нет, того нет.
   Все почему-то засмеялись.
   - А так даже лучше,- сказал Шанур.- Так вкуснее.
   - И то правда,- согласились саперы.
   Интересно, из чего делают этот ром? Петер отхлебнул еще,  потом  стал
жевать "салют наций". Шнапс - я точно знаю - из извести. А  это?  Опилки
или брюква. Да, или опилки, или брюква, больше не из чего...
   - Где вы такой чай берете? - заинтересованно спросил Шанур.
   - Э-э! - махнул рукой один из саперов - громадный мужик с  рубцом  во
всю щеку.- Такие дела только раз удаются!
   Все опять засмеялись.
   - А хороший табак черти флотские курят,- сказал другой сапер.- Поутю-
жат соленую водичку, побаламутят, потом покурят, потом  опять  поутюжат.
Чем не жисть?
   - Нет, ребята,- сказал Петер.- Так тонуть, как они  тонут,нет  уж,  я
лучше курить брошу.
   - Видел? - спросили его.
   - Сам тонул,- сказал Петер.- Холодно, мокро, страшно, мазут кругом  -
слава богу, подобрали.
   - У нас тоже - как минные поля снимать, такого натерпишься, потом не-
делю ложку до рта донести не можешь, все расплескивается...
   - Да, медом нигде не намазано...
   - Медом-то да, медом нигде...
   - По штабам хорошо.
   - По штабам-то точно хорошо...
   Кому на войне хорошо, а кому и не очень - это самая благодарная тема;
эта и еще - что начальство само не знает, чего хочет.  значит?  Молодцы,
хорошо вырыли. Теперь по-быстрому все это обратно заровняйте, а капониры
во-он там отройте... Да и вообще, этот мост - затея, конечно,  грандиоз-
ная, что и говорить, но какая-то уж очень канительная...
   - Нас-то будете снимать? - спросили Петера.
   - Само собой,- сказал Петер.- Кого же еще, как не вас?
   - А говорят, артистов пришлют.
   - Да бросьте вы, какие артисты?
   - Да вот говорят, мол, артистов... Лолита Борхен, говорят,  тоже  бу-
дет.
   - Документальное же кино, хроника,- сказал Петер, чувствуя мимолетный
холодок где-то в области души, ибо сценарий  -  сценарий-то  уже  пишетс
я...- Не должно,- добавил он менее уверенно.
   - А этот... черный - он кто? - спросили опять.
   - Не знаю толком,- сказал Петер.- По должности  -  советник  министра
пропаганды.
   - Так ведь мы не про должность...
   - Не про должность еще не знаю,- сказал Петер.
   - Вот и мы тоже опасаемся...
   А потом как-то неожиданно и беспричинно развеселились. Армант принял-
ся рассказывать анекдоты, и вышло, что был он великим анекдотчиком,  не-
достижимым и по репертуару, и по артистизму. Разошлись  далеко  за  пол-
ночь, вполне довольные собой, обществом и времяпрепровождением.
   - Все, ребята,- сказал Петер в блиндаже.- Завтра подъем  до  восхода,
поэтому спать сразу и крепко.
   - Слушаюсь, господин майор! - ответил Шанур по-уставному, и Армант не
выдержал, захихикал.
   Эти два обормота засопели сразу, а Петер долго еще ворочался - одоле-
вали мысли, сомнения, планы, хотя и знал он совершенно точно,  что  грош
цена любым его планам в означенных обстоятельствах.  Потом  он  уснул  и
сразу же проснулся, но было уже утро - то есть начинало светать.
   Ополоснувшись из ведра, Петер растолкал молодежь и погнал их  на  ви-
довку. Надо было снять метров двести видовки - пейзажи при низком  солн-
це. На младших Петер не слишком рассчитывал, потому накрутил эти  двести
метров сам. Солнце встает, плоскогорье освещено, а в каньоне мрак,  глу-
бокий и непроницаемый, с высоты снял стапель, там  копошатся  люди,  ма-
ленькие такие мураши; а на самом верху Петер нашел кое-что не менее  ин-
тересное: бурили скважины в скале, в них на растворе загоняли  двутавры,
а потом к этим двутаврам приваривали мощные лебедки и наматывали на  ба-
рабаны тросы, интересные очень тросы, Петер таких еще не видел:  блестя-
щие, ни пятнышка ржавчины, ни торчащей проволоки, хотя  сами  проволочки
тонкие, едва ли не в волос толщиной; редуктор,  электромотор,  и  кабель
тянется вон в тот блиндаж, из которого выходит инженер  Юнгман...  Итак,
инженер Юнгман в рабочей обстановке, в лучах восходящего солнца... есть.
   - Уже работаете,- сказал Юнгман.- Хорошо.
   - Когда же начнется? - спросил Петер.
   - Через...- Юнгман посмотрел на часы.- Через пятьдесят минут. Пойдем-
те.
   - Инженер,- сказал Петер.- Объясните  мне  суть  дела.  Я  же  должен
знать, на что обращать внимание.
   - А вам не объясняли?
   - Только политический аспект.
   - Я думал, вы уже в курсе... Так вот: там, внизу, на стапеле монтиру-
ются и свариваются фермы моста. Разумеется, никакая ферма, как бы прочна
ни была, не сможет выдержать своего веса при наращивании ее длины.  Поэ-
тому мы должны ее поддерживать. Отсюда, как с естественного пилона, фер-
ма и будет поддерживаться особо прочными стальными тросами. Каждый  трос
способен выдержать три четверти веса одного звена фермы  моста,  поэтому
каждое из них будет поддерживаться как минимум двумя тросами.  Поскольку
на последних этапах строительства из-за нарастания тангенциального коэф-
фициента нагрузка на тросы, поддерживающие концевое звено, будет в три с
половиной раза превышать его истинный вес,  концевое  звено  будет  кре-
питься четырьмя парами тросов, избыток прочности потребуется для компен-
сации собственного веса тросов, на случай возникновения автоколебаний...
ну и прочего. Далее количество тросов на звено будет уменьшаться,  и  на
последнем звене их будет минимум - два. Когда концевое звено  упрется  в
противоположный берег, оно будет там  зафиксировано,  а  затем,  избира-
тельно натягивая тросы и создавая  сжимающее  напряжение  в  ферме  пос-
редством домкратов, мы придадим мосту параболически-арочную  форму,  что
позволит добиться его грузоподъемности в тысячу двести-тысячу  четыреста
тонн, то есть пустить по мосту колонну тяжелых танков с интервалом сорок
метров, либо колонну грузовиков с интервалом  шесть  с  половиной-десять
метров. Таким образом, при движении танков со  скоростью  двадцать  пять
километров в час, а грузовиков - тридцать пять километров в час мы обес-
печим переброску ударной танковой армии за четыре часа  сорок  минут.  Я
думаю, вам не надо объяснять, что произойдет при появлении в  тылу  про-
тивника ударной танковой армии?
   - Не надо,- сказал Петер.- С этим мне все ясно.
   Они спустились вниз на подъемнике, был тут, оказывается, и подъемник,
и вовсе не обязательно было отсчитывать ногами полторы тысячи ступенек -
да ладно уж... Саперы были построены, господин Гуннар Мархель черным во-
роном прохаживался в отдалении, младшие операторы тратили пленку,  изощ-
ряясь в выборе точек съемки, и время подходило к назначенному, а генера-
ла все еще не было. Наконец, опоздав минут на десять, он возник, стоя  в
рост в своем "хорьхе", инженер Юнгман рявкнул: "Смирно! Р-равнение -  на
средину!" - и стал было рапортовать, но генерал отмахнулся  от  него  и,
встав с ногами на сиденье, прокричал, надсаживаясь:
   - Орлы! Саперы! Вперед! Да не посрамим! По местам!
   Строй распался, саперы быстро разбежались по местам, протрубил горн -
и что-то началось. Началось незаметно, неявно, но движение, раз  возник-
нув, перекидывалось на еще неподвижное, как невидимый глазу огонь, и вот
медленно, с натугой, с тяжелым скрежетом растревоженного стоялого железа
тронулась в стапеле, выдвигаясь из него клыкастой маской, насаженной  на
решетчатую шею, концевая ферма, та, которой  предстояло  проделать  весь
путь над пропастью и впиться в тугую  скалистую  плоть  противоположного
берега - вражеского берега, вражьего края... По верху стапеля  суетились
саперы, цепляя тросы, пока еще свободно висящие,  безвольные,  тяжелые,-
нет, уже натянулись, уже держат, уже звенят от натуги, тонкие и  прямые.
Генерал стоял неподвижно на сиденье своей машины, вскинув  правую  руку;
Петер поймал его в видоискатель и удивился - глаза генерала были плоски-
ми, застывшими, подернутыми тиной. Манекен это был, а не человек,  деше-
вый лупоглазый манекен - но тут манекен шевельнулся, глаза мигнули, сос-
редоточились на чем-то и вновь расплылись - и Петер понял,  что  генерал
просто мертвецки пьян с утра. Распоряжался всем  инженер  Юнгман,  да  и
вряд ли могло быть иначе: его замысел,  его  саперы...  Инженер  мелькал
везде, неутомимо и проворно, ненадолго задерживаясь на каких-то, видимо,
особо ответственных участках, и  понемногу  начинало  казаться,  что  их
здесь очень много, этих инженеров Юнгманов.
   Петер старался побывать везде, было тесно и неудобно, и никак не уда-
валось найти той точки, с которой можно бы было дать