гулочную яхту - очень недорого.  Фрау  Брюкнер  заинтересова-
лась: какая именно  яхта?  Где  ее  стоянка?  Наконец,  недорого  -  это
сколько? Женщины в таких вопросах малокомпетентны, поэтому Эрик  отвечал
уклончиво. Тогда фрау Брюкнер стала приставать с другими вопросами:  где
работает Эрик? Ах, студент? О, это очень хорошо. Их старший сын  -  тоже
студент. Эрик здесь живет? Да, он здесь живет. Встречать приезжающих сю-
да отдыхать - это его работа? Это приработок. Кемпинг платит  по  десять
динаров за семью. Надо встретить, помочь донести вещи, помочь устроиться
в домике. Десять динаров - это много? Трудно сказать. Двести граммов мя-
са или вот такая рубашка. Если очень хорошо рассчитывать, то день  можно
продержаться. И так каждый день? Ну что вы, фрау, каждый день не получа-
ется, только в разгар сезона. А в мертвый сезон? Наверное, очень трудно?
У меня есть постоянная работа. То есть временная, но гарантированная.  И
кем же? Кроликом в виварии. Кем?  Кроликом.  Фрау  Брюкнер  нахмурилась,
стараясь понять. Это что-то вроде наемного партнера? Эрик засмеялся.  Не
кроликом - собачкой. Собачка Павлова. Звоночек: дринь! Собачка: гав-гав!
Лампочка загорелась - собачка пописала. Проект "Цереброн", слышали? Фонд
Маховского, шесть стран, штаб-квартира в Лондоне. Наш  университет  тоже
участвует, набрали группу добровольцев, четыре раза в  год  собирают  на
десять-двадцать дней, проводят исследования: механики мышления,  памяти,
принятия решений - и так далее. За каждый такой сбор платят по  семь-во-
семь тысяч, так что вполне хватает и на учебу, и на жизнь. А по  оконча-
нии университета гарантия работы в одной из лабораторий проекта - а  это
самое главное. Фрау Брюкнер покачала головой. Какой ужас  -  копаться  в
чужих мозгах. И позволять копаться в своем. Самое интимное,  самое  при-
ватное - подставлять под чужие пальцы. Ну что вы, заулыбался Эрик,  речь
ведь не об этом, никто не читает мыслей, да это и невозможно, просто на-
до понять, как все это работает, создать модель... Да-да, грустно сказа-
ла фрау Брюкнер, понять и научиться управлять - тонко  и  безошибочно...
Ну что вы, повторил Эрик, никто такой цели не ставит! Откуда вы  знаете?
Эрик опять засмеялся. Этого просто не может быть. Международный  проект,
полная открытость, известнейшие ученые: Гусман, Новак, Хорикава...  Фрау
Брюкнер обернулась и посмотрела на своих детей. В какое ужасное время мы
живем, сказала она. И самое ужасное, что опасаемся мы  всегда  не  того,
чего надо опасаться. Это точно, сказал Эрик, и в данном случае вы опаса-
етесь не того. Фрау Брюкнер хотела что-то сказать, но  не  сказала.  Муж
задерживается где-то, сказала она вместо того,  что  хотела,  вы  будете
ждать или придете потом? Если я вас стесняю, сказал Эрик, я приду потом.
Нет, нисколько, сказала она, тогда, может быть,  чашечку  кофе?  С  удо-
вольствием, сказал Эрик. Дети заспорили над "пещерой": ты не права! Нет,
это ты не прав!  Козлиные  мозги!  Перегревшийся  процессор!  Завонявший
дерьмовый модем! Дети, сказала фрау Брюкнер, выходя из  домика  с  двумя
чашечками в руках, мамочке очень больно, когда вы ругаетесь  непонятными
словами...
   Герр Брюкнер пришел через полчаса. Хорошее пиво, сказал он,  не  хуже
баварского. И гораздо - гораздо! - дешевле. И вообще все невероятно  де-
шевое. Идею насчет "небольшой прогулочной яхты" он схватил на лету: чет-
веро поместятся, спасательные нагрудники, регистрация в инспекции -  все
есть? Сколько стоит? Сто двадцать марок  за  две  недели,  сказал  Эрик.
Семьдесят, сказал господин Брюкнер. Давайте сначала посмотрим, предложи-
ла фрау Брюкнер. Это далеко? Три минуты ходьбы, сказал Эрик.
   Дети остались доигрывать, взрослые пошли с ним. Эрик привел их к бок-
су, вдвоем с герром Брюкнером они сняли с крыши лежащий там  вверх  дном
корпус, потом Эрик выволок из бокса шверт, мачту и парус, быстро  собрал
суденышко и тут же продемонстрировал его возможности. Брюкнеры были оча-
рованы. Эрик отдал им ключи от бокса, положил в карман двенадцать  деся-
ток и пошел к муниципальному пляжу, потому что в это время суток Святоша
Пипиевич обретался где-то там. Он нашел Святошу около мужского  туалета:
там он продавал путеводители по злачным местам и "ракушки" - пластмассо-
вые вкладыши в плавки для имитации чрезвычайных мужских достоинств.
   - Привет,- сказал Эрик.- Как торговлишка?
   - На прокорм хватает,- сказал Святоша.- Ты, я слышал, на мели?
   - Нет,- сказал Эрик.- Тебе марки не нужны?
   - Почем? - полюбопытствовал Святоша.
   - К десяти,- сказал Эрик.
   - Много,- сказал Святоша.- К семи.
   - Пошел ты.- сказал Эрик.- Завтра и за пятнадцать не достанешь.
   - Почему? - насторожился Святоша.
   - Еще два случая холеры. Карантин - и аут.
   - К восьми,- сказал Святоша.
   - Тогда пошел я,- сказал Эрик.
   - Сколько там у тебя? - спросил Святоша.
   - Тридцать,- сказал Эрик.
   - Давай за двести семьдесят,- сказал  Святоша.-  Двести  сейчас,  ос-
тальное вечером.
   - Ну, давай,- согласился Эрик.
   Он подсунул свои три десятки под стопку "ракушек", будто бы перебирая
изделия, и незаметно взял у Святоши две сотенные бумажки. Опергруппа  из
кустов не выскочила, а фотографирование ничего бы не  дало:  и  Эрик,  и
Святоша умели скрывать свои манипуляции.
   По дороге домой он продал еще одну десятку - Гектору, пляжному фотог-
рафу, взяв с него шестьдесят динаров и катушку  кодаковской  пленки  для
слайдов. Теперь можно было немного расслабиться.
   Букет для фру Мальстрем он покупать раздумал: поймет  еще  как-нибудь
не так. Отдал ей долг, отдал тридцатку за полмесяца  вперед  и  даже  не
стал подниматься наверх - шел уже второй час. В два, где обычно, сказала
Элли. Где обычно - это в парке, на  скамейке  неподалеку  от  знаменитой
"девушки с голубями"; знаменита скульптура тем, что с определенной точки
выглядит совершенно непристойно, и фотографии, с этой  точки  сделанные,
разошлись по всем юмористическим журналам мира; кроме того, гипсовые го-
луби привлекают настоящих, и девушка постоянно покрыта пометом.
   По дороге Эрик купил местную газету и, ерзая на скамейке,  просмотрел
ее. В разделе полицейской хроники он наткнулся на  знакомое  имя:  Елена
Берковец, без определенных занятий, задержана с поличным в момент прода-
жи пятидесяти граммов кокаина некоему господину М. Влипла Цыганочка, по-
думал Эрик. Года три, самое меньшее. Там же было сообщение: группа неиз-
вестных на мотоциклах забросала бутылками с зажигательной смесью машину,
принадлежащую прокурору города господину Рубнеру; господин Рубнер  полу-
чил ожоги и находится в гарнизонном  госпитале.  Полицейское  управление
просит отозваться свидетелей происшествия. Очень интересно. Кто  бы  это
мог такое устроить? "Потомки антихриста" разве что... но почему прокуро-
ра? Уж он-то им как раз не мешал. Впрочем, черт с ними со всеми, уже без
десяти два... без девяти...
   Мягкие ладошки закрыли ему глаза, он прижал их сверху своими  руками,
спросил в пространство:
   - Кто бы это мог быть?
   - Угадай! - сказали сзади тяжелым басом.
   - Королева Генриетта Трансильванская, по прозвищу Голая Ведьма?
   - Раз! - сосчитал ошибку голос.
   - Нимфа Ниамея, приемная внучка Медузы Горгоны?
   - Два! - угрожающе пророкотал бас.
   - Басса, дочь Майского дерева?
   - Три! - сказал бас.- Умри, предатель!
   Голову Эрика запрокинули назад, и острый ноготь царапнул его натянув-
шееся горло.
   - Ы-ы! - сказал Эрик, испуская последний вздох.- Это  ты,  вампиресса
Элли Фокс...- Голос его ослаб и пропал.
   - А вот не будешь ждать посторонних женщин,- сказала вампиресса  и  с
урчанием впилась ему в шею.
   Эрик еще больше перегнулся назад, взял ее за талию и осторожно  пере-
нес через скамейку; вампиресса была тоненькая и легкая.
   - Ой,- сказала она и оторвалась от него. Глаза у нее были пьяные.-  У
тебя слишком соленая кровь. Ты ел селедку?
   - Треску,- сказал Эрик.
   - Какое кино я сегодня смотрю? - спросила она.
   - "Остров мертвых",- сказал Эрик.- Американский фильм, три с  полови-
ной часа.
   - А о чем он?
   - Расскажу. Пошли?
   - Пошли. Только быстро, быстро, быстро.- Она забралась ему под  руку,
прижалась на секунду, обхватила за пояс, и они пошли обнявшись и  стара-
ясь попадать в ногу: - Раз-два, раз-два...
   - А где твоя гувернантка? - спросил Эрик.
   - Я ей нашла пожарного,- хихикнула Элли.
   - Неужели?
   - А вот!
   - Полная расслабуха,- сказал Эрик.- Она же лесбиянка.
   - Ничего подобного,- сказала Элли.- Она просто старая дева... была.
   - Кошмарный мир,- сказал Эрик.- Ни в ком нельзя быть уверенным.
   Они добежали до подъезда и уже стали подниматься по  лестнице,  когда
фру Мальстрем подала голос:
   - Коспотин Томса!
   - В чем дело? - недовольно спросил Эрик, просовываясь в ее каморку.
   - Фосьмите письмо.
   - Спасибо,- пробормотал Эрик и взял конверт. Писать ему никто не дол-
жен. Конверт был серый, адрес отстукан на машинке, обратного адреса нет.
Странное письмо.
   - Что это? - спросила Элли, отбирая у него конверт.- Тебе  пишут  лю-
бовные письма?
   - Вряд ли,- сказал Эрик. Вид конверта вызывал у него нехорошие  пред-
чувствия. Он пощупал его, не вскрывая. Если там что-то и было, то  очень
тонкое и мягкое.
   Он открыл дверь, пропустил Элли и вошел следом. В комнате было  полу-
темно и прохладно. Когда-то эта квартира была невыносимо  жаркой,  самой
жаркой в доме, потому-то Эрик и снял ее за такую небольшую цену;  борясь
с жарой, он навесил на окно и балконную дверь наружные жалюзи, и  теперь
в самое пекло даже без кондиционера было прохладно;  правда,  когда  дул
ветер, жалюзи гремели и скрежетали, но это было меньшим злом. Элли сбро-
сила босоножки и на цыпочках прошла, кружась  и  приседая,  на  середину
комнаты; здесь она раскланялась с невидимыми зрителями и,  сжав  кулачки
перед грудью, трагическим шепотом продекламировала:
   - Гранитные стены и мраморный  пол  шагов  умножают  угрозы...  Эрик,
здесь пол мраморный?
   - Только на первом этаже,- сказал Эрик, подходя к ней.- А тебе непре-
менно нужен мраморный? Он же холодный.
   - Мне нужно, чтобы ты меня поцеловал. А еще мне  нужно  принять  душ,
потому что я бежала к тебе по солнцепеку и вся вспотела. Или  ты  любишь
потных женщин? Признайся, тебе ничего не будет.
   - Потных...- раздумчиво сказал Эрик.- Потных... Ну и вопросы ты зада-
ешь, сразу и не ответишь. Пожалуй... пожалуй, нет, не люблю.
   - Тогда я сейчас обольюсь холодной пресной водой и буду по вкусу  на-
поминать не селедку, а какую-нибудь речную нимфу... и если ты опять ста-
нешь подглядывать, я не знаю, что с тобой сделаю.
   - А что ты можешь сделать?
   - Укушу, например.
   - Тогда кусай сразу.
   Элли тяпнула его зубами за палец.
   - Ну вот,- сказал Эрик,- наказание я уже поимел, теперь  надо  совер-
шить преступление. Беги! - Он повернул ее лицом к двери душевой и провел
рукой по натянувшейся спинке, Элли скользнула за дверь и  оттуда,  высу-
нувшись, показала ему язык.
   Ах да, письмо, вспомнил Эрик. Он  взял  конверт,  прошел  в  кухонный
угол, поискал нож, не нашел, порвал конверт руками. В конверте была тон-
кая, почти папиросная бумага, лист, сложенный вчетверо. Эрик бросил кон-
верт в ведро и развернул этот лист. Там были буквы и цифры, напечатанные
на принтере. Он несколько раз перечитал текст, пытаясь  понять  содержа-
ние:
   ЭРЕБУС 66 68 РАСТР РАСТР ОБСЕРВАНТ 83 ИКОНА КОН К 0000 ИСТ
   ПЕРЕХОД ОБРЫВ РАСТР ИСТ
   ПЕРЕХОД 211 00 КОММИТ АПЛАЗИЯ ЭРБ
   КРУГ ФАТУМ ФАТУМ ПРОП 211 66 68 0000 ИСТ
   КОНЕЦ
   Странно, подумал Эрик. Кто-то разыгрывает?  Ему  вдруг  представилось
очень важным сравнить шрифт на письме и на конверте. Он полез в ведро. В
ведре конверта не было. Чертовщина какая-то. Он поискал на полу и не на-
шел. Может быть, и не было никакого конверта?.. Он  опять  взял  в  руки
листок. От листка исходила непонятная, но отчетливая угроза. Что-то этот
листок должен был означать... не помню. Помню, что должен, и  не  помню,
что именно. Или - ну это все на фиг? Эрик огляделся, куда бы  деть  лис-
ток. Спрятать? Найдут. Он опять развернул листок и посмотрел  на  текст.
На короткий миг приоткрылась завеса и задернулась вновь, и Эрик не успел
понять, что там, за ней, но почувствовал, как покрывается  холодным  по-
том. Его вдруг затрясло, колени подогнулись. Что это  со  мной,  с  бес-
сильным изумлением подумал он, но это была последняя ясная мысль, созна-
ние потонуло в густом тумане. Трясущимися руками  он  поднес  листок  ко
рту, зубами стал отрывать от него клочки и судорожно глотал их, озираясь
по сторонам. Он успел проглотить все, прежде чем  что-нибудь  произошло.
Наступило облегчение. Он сел на краешек дивана, перевел дыхание,  разог-
нулся и откинулся на спинку. Вытер пот, прикрыл глаза.  Что-то  странное
творилось с глазами, будто песка насыпали под веки. Паника, подумал  он.
Я чего-то испугался. Теперь паника прошла, но туго натянутая  сторожевая
струна гудела, готовая лопнуть в любой миг. Да что же это было-то такое,
чего я вдруг испугался? Ничего не помню. Мы  пришли,  Элли  полезла  под
душ... и все? Да, все. Очень странно. Что же это с глазами? Он  потрогал
глаза пальцами, помял их, потер - каждое прикосновение отзывалось болью,
но потом стало легче.
   В душевой перестала литься вода, открылась дверь, и донеслось  легкое
шлепанье босых ног по покрытому циновками  полу.  Звук  как  бы  осветил
квартиру, и Эрик, не открывая глаз, тем не  менее  увидел  все:  толстую
глухую стену с висящими на ней книжными полками - напротив окна; окно  и
балконную дверь, ненадежная дребезжащая защита от непогоды; согнанные  в
углы шторы; посудный шкафчик на стене и газовую плитку на  две  горелки,
кухонный стол, складной обеденный стол; высокий потолок и странный  све-
тильник из деревянных лучинок, напоминающий  по  форме  планету  Сатурн;
открытую дверь в прихожую и закрытую дверь на  гулкую  лестницу...  Шаги
остановились перед ним, он с трудом поднял засыпанные песком веки и  по-
разился тому, что увидел: в поле его зрения возникла точно такая же кар-
тина, которая только что была перед его  мысленным  взором,  лишь  более
четкая в деталях и притом увиденная вся сразу: взгляд его не был  сосре-
доточен ни на одном предмете, тем не менее он четко видел все, даже  то,
что было на самом краю поля зрения - почти за спиной; Элли стояла  перед
ним, наклонившись вперед и заглядывая ему в лицо, улыбалась  растерянно,
и он видел ее тем жестким, беспристрастным взглядом, которым видит людей
фотоаппарат: жесткие, как проволока, матово-черные  волосы,  собравшийся
морщинками лоб над приподнятыми бровями, белки глаз с красными прожилка-
ми и тяжелые веки, запекшиеся корочки на губах, худые плечи  и  поросшее
черной шерсткой родимое пятно возле правого локтя, и синие нитки вен  на
левой руке, которой она придерживала на груди махровое полотенце...
   - Что с тобой? - спросила она, и, хотя спросила она это быстро и  ис-
пуганно, Эрик чувствовал, что прошло очень много времени, и  видел,  как
медленно открывается рот и изгибаются губы,  как  за  зубами  ворочается
язык, как истекают звуки и складываются в слова, а слова постепенно  об-
ретают смысл... Он глубоко вздохнул, в груди заломило от воздуха, а вре-
мя натужно разогналось и пошло в нормальном темпе.
   - Не знаю,- сказал он.- Ничего. Все хорошо.
   - Ты такой бледный,- сказала она.
   - Да,- сказал он.- Как конь.
   - Почему конь?
   - Конь бледный.
   - Не говори глупостей, зачем?
   - А я что, часто говорю глупости?
   - Нет, просто...
   - Что просто?
   - Все хорошо.
   - Не знаю.
   Она села рядом с ним, положила руки ему на плечи, погладила  пальцами
шею, затылок. Лицо ее приблизилось к его лицу, стало большим и  плоским.
Веки опустились, прикрывая радужки - зеленовато-коричневого цвета с тем-
ными точками - и зрачки, темные и глубокие; длинные ресницы подрагивали,
губы слегка приоткрылись; за окном, видимая в щелях жалюзи, стая голубей
описывала круги над крышей дома напротив; сдутая легким  сквознячком  со
стола, на пол скользнула газета и легла  заголовком  кверху:  "Выживание
любой ценой?"
   - Ты не знаешь, куда я дел конверт? - вспомнил вдруг Эрик. Сторожевая
струна, ослабшая было, вновь натянулась и загудела высоко и сильно.
   - Боже мой,- слабым голосом сказала она.- Какой конверт,  о  чем  ты,
какой может быть конверт...
   - Никак не могу вспомнить, куда я дел конверт,- сказал он.
   - Зачем тебе конверт, когда у тебя есть я?
   - Ты ничего не понимаешь,- раздраженно сказал Эрик.- Это очень важно.
   - Это тебя и испугало? - спросила она.- Только это?
   - Меня ничего не пугало,- сказал Эрик.- Ты что, видела его?
   - Ну конечно.
   - А где он сейчас? - спросил он нетерпеливо.
   - Не знаю,- сказала она растерянно.- Ты же его держал в руках...
   - Я не могу его найти,- сказал он.
   - Успокойся,- сказала она.- Куда он может деться?
   - Поищи,- сказал он.- Это страшно важно.
   Элли вздохнула и встала на ноги.
   - Какой же ты, право...- начала она и сделала шаг к столу.Ничего бы с
тобой...
   Струна вдруг загудела сильнее.
   - Стой! - испуганно сказал Эрик.
   Она вздрогнула и оглянулась на него:
   - Что?
   - Иди сюда,- сказал Эрик.- Ничего не было. Иди сюда.
   - Господи,- сказала она.- Ты просто сумасшедший сегодня.
   Эрик обнаружил вдруг, что стоит на ногах.
   - Ну что ты,- сказала Элли, и в голосе ее был  страх.-  Как  маленьки
й... как не знаю кто...
   - Ты его взяла,- понял вдруг Эрик.- Ты его прячешь. Зачем ты  со  мно
й... так?
   - Я? - изумилась она совершенно неподдельно.
   - Как ты изображаешь удивление,- сказал Эрик.- Не всякая актриса смо-
жет. Я тебе так доверял...
   - Эрик,- сказала она.- С тобой что-то случилось. Что-то не  так.  Мне
страшно с тобой.
   - А мне с тобой противно! - выкрикнул Эрик.- Воровка! Ты украла его!
   Он бросился на нее и рванул полотенце. Элли судорожно вцепилась в его
руки, и боль от глубоко проникших в тело  ногтей  на  секунду  отрезвила
его. Он увидел ее лицо, искаженное болью и обидой, и сам  он,  наверное,
тоже переменился в лице, потому что Элли отпустила его руки и  зажала  в
ужасе рот, и спасительная боль исчезла, и мрак, наполнявший  его,  вдруг
выплеснулся наружу; он увидел свои пальцы, сомкнувшиеся на горле  Элли,-
и крик ее вдруг прервался, а на лице сквозь ужас проступило что-то твер-
дое, упрямое, жесткое - когда он повалил ее на спину и овладел  ею  -  и
растеклось, расплылось - когда он наконец отпустил ее, и она лежала  без
движения, только хрипло дышала, и черные пятна от пальцев проступали  на
ее горле,- а потом вдруг мрак исчез, втянулся внутрь, и Эрик остался си-
деть на полу рядом с изломанной, бессильно плачущей девочкой... в комна-
те висел, замерев на одной ноте, далекий гул, давил на уши  и  глаза,  и
Эрик попытался встать, но пол уходил из-под ног, как плывущая льдина, он
упал и ударился плечом об угол стола, электрической резкости боль проби-
ла что-то внутри, лопнул какой-то пузырь, нарыв - и стало страшно.  Боже
мой, подумал Эрик, что со мной? Что я наделал? Что я натворил?..
   - Элли,- сказал он - попытался сказать, слова вязли в горле и не  вы-
ходили наружу, он прокашлялся и повторил: - Эл-ли...
   Она открыла глаза - он не видел ничего, кроме ее глаз,- и  посмотрела
на него. Левая рука ее поднялась и легла на горло.
   - Элли,- еще раз сказал он.
   Она закрыла глаза. Будто ушла.
   Цепляясь за стену, он встал и прошел в душевую. Там он  сунул  голову
под кран и пустил холодную воду. Сильная струя била в темя,  разлеталась
брызгами по спине. Показалось вдруг, что он стоит  так  целую  вечность.
Ломило уши. Потом он почувствовал, что между теменем и  глазами,  где-то
посередине, сооружена темная и прочная преграда, не пропускающая  сквозь
себя понимание и страх; тогда он повернул голову так, чтобы вода хлеста-
ла в лицо, но легче от этого не стало.
   Он