олчал, и молчание повисло  над  всеми,
потому что все, кроме Брунгильды, знали, что такое "би-куб".
   - То что? - спросила Брунгильда, не дождавшись прямого ответа.
   - Ничего,- совсем другим голосом сказал Армант.
   - Если "би-куб", то можно сидеть до второго пришествия,сказал Петер.
   - А как мы узнаем? - спросила Брунгильда.
   - Никак,- сказал Петер.
   Брунгильда повозилась в темноте, встала и подошла ко всем  остальным.
Теперь они сидели кружком на кровати и двух  табуретках.  Луч  фонарика,
чуть потускневший, но все еще сильный, бил в потолок и, рассеиваясь, па-
дал на лица.
   - Ребята,- сказала Брунгильда,- объясните бедной неграмотной женщине,
что все это значит?
   Она не любила недоговоренности.
   - "Би-куб",- сказал Петер,- это особо стойкое вещество.  Держится  на
местности до десяти дней. Особенно зимой. Воздуха в этом блиндаже нам на
пятерых хватит едва ли на сутки. Противогазы  от  "би-куб"  не  спасают.
Значит, через сутки будем решать - или задыхаться здесь,  или  выходить.
Вот и все.
   - Понятно,- сказала Брунгильда.
   И тут в дверь заколотили кулаками и прикладами.
   - Откройте! - глухо доносилось из-за двери.- Откройте, гады!
   - Сидеть,- сказал Петер.- Им уже не поможешь...
   Все и так понимали это, но там, за дверью, были свои, которые... нет,
нельзя. Поздно.
   - Открывайте, гады! - кричали там, снаружи.- Сволочи! Заперлись,  су-
ки! Открывайте!
   Поздно. Поздно. Те, за дверью, уже вдохнули яд, и теперь он разрывает
им легкие. Сейчас они замолчат...
   Они не замолчали. Они дали очередь в дверь, и пули тупо рванули  воз-
дух. В нос ударило горячим запахом жженого пороха, и Армант в два прыжка
оказался у двери и трижды выстрелил в ответ. Слышно было, как упало  те-
ло. "Ложись!" - крикнул Камерон, он ждал гранатного взрыва, и Петер тоже
ждал взрыва, но Армант, видимо, не понимал этого, тогда Петер рванул его
от двери и прижал к полу. Так они и лежали, Армант слабо шевелился,  по-
том Камерон сказал: "Пронесло". Петер поднялся. Камерон  уже,  торопясь,
впихивал в отверстия от пуль черную вату и спички. "Помогай",сказал  он,
и Петер стал разминать хлебный мякиш и замазывать им дыры  поверх  спиче
к...
   Он стоял лицом к двери и не видел, как Брунгильда шла  к  Арманту,  а
Армант пятился от нее, как она приблизилась вплотную и влепила ему тяже-
лую пощечину,- тут только Петер оглянулся, Армант уперся в стол и  ерзал
вправо-влево, пытаясь нащупать путь отступления, руками  он  закрывался,
но Брунгильда, почти невидимая, отвешивала ему то с правой, то  с  левой
руки, шепча при каждом ударе: "Мерзавец... подонок... крыса...  мразь...
ублюдок..." - и Армант не выдержал и завопил: "Уберите эту бабу!" - "Ах,
уберите!" - восхитилась Брунгильда и вмазала ему  еще.  Камерон  вовремя
оказался рядом с ним, он перехватил руку Арманта, вывернул - шутя  -  ее
за спину и отобрал пистолет, рукояткой пистолета  он  тихонько  долбанул
Арманта по затылку - не так, чтобы отбить память, а просто чтобы  напом-
нить о такой возможности,- Армант обмяк и, обмякший, униженный, потек на
свою койку и пролился на нее - и вдруг зарыдал.
   Брунгильда, тяжело дыша, опустилась на кровать Петера. Петер сел  ря-
дом, потрепал ее по плечу.
   - Ничего,- сказал он.- Как-нибудь... Ты только воздержись  от  резких
движений, хорошо? Надо воздух экономить...
   - А с тобой опасно связываться,- сказал Камерон.- Как...  как...-  Он
не договорил и вдруг заржал, и Петер подумал, что, пожалуй, впервые слы-
шит, как смеется Камерон, причем совсем неясно, по какому поводу.
   И тут подал голос сапер.
   - Твою мать,- громко и отчетливо, будто и  не  пролежал  полночи  без
сознания, сказал он.- Есть тут кто живой?
   Кап... кап... кап... кап...
   Клепсидра...
   Если лежать не шевелясь, кажется, что и не лежишь вовсе  и  что  тебя
просто нет - и головная боль не твоя, ты лишь  знаешь  о  том,  что  она
есть... молоточки или капли? Кап... кап... тук. Тук. Тук. Тупо  и  безз-
лобно, не имея представления о том, как это больно...  в  виски...  и  в
глаза - сзади. Больно до невозможности терпеть - но ты даже  не  тратишь
силы на то, чтобы терпеть, ты просто знаешь, что боль  есть  и  что  она
твоя, но это далеко в стороне и потому никому не интересно...
   Волки, что ли, воют?
   Откуда капает? Сил нет, как хочется пить...
   Что? Ничего. Я молчу.
   Вечер? Где вечер?
   Стоят. Может, и заводил. Не помню. Осталась только клепсидра.
   Кап. Кап. Кап! Кап! Кап!!! Кап!!! Кап!!!
   Пустите меня!
   Пустите меня!
   Пустите!!!
   А... нет, ничего. Все в порядке. Карел. Голова - сил нет. Дурею. Ско-
ро кончится.
   ...этот актер - который играл диверсанта и которого я в затылок  -  в
ямочку между шеей и затылком, он даже не успел  ничего  почувствовать  и
повалился, как тряпичная кукла - я ведь успел понять -  успел  понять  -
успел понять... только не выстрелить не смог - странно... и часового они
- ножом - почему? До сих пор вижу, как он валится,- он  умер  мгновенно,
раньше, чем упал, он падал уже мертвый, как тряпичная кукла,- тело мгно-
венно становится мягким и неуправляемым, потому что некому  управлять  -
на секунду возникают эти видения,- я знаю, что не виноват, но  почему  я
не смог задержать выстрел - будто катился под гору... ты говорил ужасные
вещи, Карел, но это правда - мы виноваты - да, не  только  советник,  мы
все, потому что без нас он не мог ничего,- но если бы мы ушли, пришли бы
другие, ничем не лучше нас... но саперы тоже не правы, потому  что  уби-
вать нас бесполезно, и я даже не знаю, как быть...  но  теперь  это  все
равно, потому что "би-куб" решил все за всех...  Карел?  Молчишь...  все
молчат... и я молчу...
   Конец?
   Это так бывает, да?
   ...что раздвинется, и мы вдруг увидим... город, простой город,  смот-
ри, вон там - здание театра, видишь? Нет, правее, вон за теми  домами  -
зеленая крыша? Не видишь... смотри: три красных дома, чуть дальше -  та-
кая решетчатая башня, там радиостанция, дальше деревья, и группой - оди-
наковые белые дома - увидел? Вот, а за ними - зеленая крыша... да-да-да!
Именно там сейчас идет это представление, на сцене - декорации блиндажа,
и вы там задыхаетесь от нехватки воздуха, ты лежишь и бредишь,  а  Брун-
гильда поднимается и, спотыкаясь в темноте, идет куда-то...
   Нет.
   Я не хочу!
   Что? Не бывает?
   Это ты? Брун... когда? Прямо сейчас - потому что никогда больше...  и
умрем.. смерти без мучений... конечно... да... да... ты ведь  все  знаеш
ь... знаешь все... да... такое... боже мой, боже мой!.. это куда-то, ку-
да-то... куда-то... где... все... волна ушла - и теперь бесконечное  па-
дение, падение, паде...
   Чернота. Нет ничего.
   Как долго ничего нет.
   И ослепительный грохот. Вспышки боли над  глазами,  и  после  вспышек
чернота лишь сгущается, но куда меня волокут... холод - и с холодом при-
ходит зрение...
   ...потому что снег, и луна прожектором, и в белом снегу белая  женщи-
на, встает и падает, и страшно холодно, я голый в  снегу,  и  рядом  еще
кто-то лежит, мы лежим и пытаемся подняться, снег тает на телах,  и  они
блестят... голая Брунгильда в голом  снегу...  немыслимо  холодно,  надо
одеться - нет, правильно, надо растираться снегом,  да-да,  надо  расти-
раться, чтобы жарко... вот зачем...  как  вата...  лицо,  сначала  лицо,
грудь, руки, пошло дело, пошло, резко, как пригоршней иголок, но  я  уже
могу, да, лежит Камерон и не движется, помогай, девочка, вот и он ожива-
ет, вот оживает и открывает глаза, еще не видит,  но  уже  открывает,  в
глазах боль, но это ничего, дружище, это пройдет...
   ...Армант на коленях и растирается сам, и Козак возится в снегу,  ему
хуже вдвойне, но он крепкий мужик, и вот вроде бы живы все и движутся, и
вот наконец можно увидеть все целиком: сугробы, огромные вокруг сугробы,
и черный провал двери, и истоптанный снег, все залито белым лунным  све-
том, и пятеро голых людей на снегу - и ничего больше нет в  мире,  кроме
этого...
   Дымка с разума сдирается послойно, и вот холод уже не бодрит, а  вго-
няет в озноб, и пальцы не чувствуют пуговиц,  как  деревянные,  тело  не
чувствует прикосновений, ладно, застегнем потом, все наброшено как попа-
ло, но держится и холод не пропускает, Брунгильда, ноги! Сейчас...  Сей-
час... Умница, Камерон, давай все в кучу, это бензин?  Осторожно...  ну,
вот.
   Вот и костер, и тепло, и живы, живы ведь, черт побери, черт вас  всех
дери - живы! Правильно, разливай скорей, продрогли насквозь, за  воскре-
шение, так и разэтак!
   Спирт вспыхнул внутри и потек по жилам - сначала к спине, вдоль  спи-
ны, вверх и вниз, в живот, в пах, в плечи и шею, в голову - и боль  ушла
совсем, и руки уже теплы и можно наконец похлопать по  плечам  тех,  кто
рядом, ребята, да ведь мы родились опять, и пелена на глаза - но уже  не
черная, а розовая, это от кружки-то спирта? Нет, братья, не так-то прос-
то нас укокошить, но все-таки - кто открыл дверь? Ты? Брунгильда  -  ты?
Да ты просто не понимаешь, что ты за человек, ты просто не можешь  этого
понимать, до гробовой доски - правильно, парни? До гробовой доски! И вы-
таскивала, да? Всех? Ребята, Брунгильде нашей - ура! Ура! Ура!!! В неоп-
латном долгу - это не слова, это так и есть. Нет-нет, очень  серьезно  -
все твои должники...
   ...беззвучные вопли восторга исторгаются всеми и свиваются  в  единый
вихрь, и в этом вихре несется Брунгильда и кружится в нем, ты с ума сош-
ла, Брунгильда, боже мой, как красива Брунгильда, мир никогда  не  видел
женщины красивее, чем ты,- и никогда не увидит, ты же замерзнешь, дуроч-
ка, оденься! Да, сошла с ума, да, сошла, да - хочу и буду, хочу и  буду!
Вот так, и вот так, и вот так... Петер наконец ловит ее, прижимает к се-
бе - Брунгильда дрожит,- и Камерон набрасывает на нее шинель, и ее несут
к огню и отогревают у огня, тихо и бережно, и растирают ледяные  ступни,
и чьи-то носки из толстой шерсти, и знаменитый  свитер  Менандра  в  три
пальца толщиной, и вот из свертка видны только два огромных темных  гла-
за, а мужчины все еще хлопочут о тепле...
   Потери, причиненные газовой атакой, были огромны. Они были бы катаст-
рофичны, если бы не внезапная метель, разразившаяся днем. Почти  ураган-
ной силы ветер снес зараженный снег, а потом выпал снег свежий, и  стало
можно жить. Повезло...
   Две недели до Рождества были суматошны - срочно, срочно,  чрезвычайно
срочно восстанавливались - фальсифицировались - киноматериалы  о  строи-
тельстве: начиная с первых кадров и кончая сценами  торжеств  по  поводу
завершения перекрытия. Одновременно штрафники строили в некотором  отда-
лении громадный павильон, где  был  прорыт  очень  похожий,  только  ма-
ленький, Каньон - ну не такой уж маленький, двадцать  метров  в  ширину,
двадцать пять - в глубину. Копии сооружений были похожи, но уж очень ак-
куратны, видно было, что это подделка, но господин Мархель был  доволен,
особенно ему нравилось, как лежат блики от блестящих ферм моста на  ска-
лах - то, что надо, восторгался он, то, что надо!
   Странно, но газовая атака будто обрубила прошедшее время и  память  о
нем. То, что было до газов, казалось уже страшно далеким и полузабытым -
едва ли не легендарным. История почему-то начала свое течение  вновь,  с
новой точки отсчета - Петер уже обращал внимание  на  подобные  феномены
человеческой памяти, будто, перегрузившись, она сбрасывала  и  оставляла
позади недавнее и начинала впитывать новые впечатления...
   Менандр готовил елку - он раздобыл где-то елку на этом безлесом Плос-
когорье и теперь наряжал ее в полном соответствии со своими вкусами. Бы-
ло много ваты, посыпанной слюдяным блеском, и много свечей,  и  куклы  с
умильными рожицами, и апельсины на ниточках, Менандр был в своей стихии,
и Петер с удовольствием смотрел на него: как он  осторожно  и  аккуратно
развешивает по колючим лапам яркие стеклянные бусы - не  хватало  дюжины
ребятишек в масках и Санта-Клауса с его оленями, и ведьм на крыше, и са-
мой крыши, и все это было бы уместно где-нибудь  на  фермерском  Юге,  а
здесь только взбивало пену на поверхности и поднимало муть в  глубине...
Менандр был чужд подобных переживаний и радовался, что  может  соорудить
уголочек прошлого - уголочек детства - здесь, среди снега и железа, и не
понял бы ничего, если бы ему сказали правду.
   - Индейки не нашел,- сказал он, с исключительным изяществом  сервируя
стол.- Но гусь - это тоже неплохо.
   Гусь вплыл на деревянном блюде, распространяя сводящие с ума ароматы,
и это было настоящее Рождество - может быть, последнее, потому что носи-
лись в эфире слухи о том, что искоренение старой религии  зайдет  доста-
точно далеко и день Рождества заменит День  Тезоименитства  Его  Импера-
торского Величества,- но пока что было можно, и все поздравляли  всех  с
веселым Рождеством и стали делать друг другу  маленькие  подарки:  Петер
подарил Брунгильде дамский браунинг, очень маленький и изящный, как  иг-
рушка - игрушка исключительно точного боя; Камерону досталась трубка  из
корня арчи - выточили саперные умельцы еще летом; Армант получил двенад-
цатикратный цейсовский бинокль и очень обрадовался; подарок для Менандра
был особой проблемой, по части достать Менандр мог все, и ему Петер тор-
жественно вручил пачку писем из дому, пришедших в редакцию и  доставлен-
ных сюда только вчера вечером. Надо было видеть лицо Менандра! Размашис-
тый почерк жены; бисерные почерки трех дочерей; внуки  и  внучки  писали
печатными буквами... Сам Петер от коллектива получил букет цветов -  Ме-
нандр мог все! - две бутылки коньяка: "Бурбон" и "Бисквит", и новую зим-
нюю шинель, мягкую, пушистую, подбитую волчьим мехом.  Гусь  был  хорош,
коньяк был превосходен, весь мир остался за толстыми бетонными  стенами,
за бетонным покрытием, за снегом и темнотой зимнего вечера,  здесь  было
тепло, сыто, пьяно, а настроение не приходило.
   - А знаете что? - сказал вдруг Менандр.- Говорят,  что  наш  Христиан
где-то объявился.
   - Как - где-то? - воскликнул Петер и  боковым  зрением  заметил,  как
напряглась и распрямилась Брунгильда.
   - Да вот - разное говорят,- пожал плечами  Менандр.-  Ерунду  главным
образом. То - что в лагере он, а то вроде как у зенитчиков  его  видели.
Вроде как... ну... как бестелесный он все равно. Ходит и смотрит...  го-
ворит... разное.
   - Так,- сказал Петер; он сразу вспомнил Хильмана.- И что он говорит?
   - Так я что, слышал разве? - сказал Менандр.- Разное говорят. Кто что
хочет - тот то и говорит.
   - Легенды, наверное,- нервно сказал Армант.
   - Может, и легенды,- согласился Менандр.- Сам не видел, врать не  бу-
ду. Но - говорят...
   - Мало ли что говорят.
   - Это конечно.
   - Мен,- хрипло сказала Брунгильда,- где его видели?
   - У зенитчиков,- начал перечислять Менандр,- потом, говорят, в лагере
- ну, те, которые в павильоне работают, они говорили кому-то,- потом ви-
дели, как он по дороге шел, далеко отсюда, шофер подвезти хотел, а Хрис-
тиан отказался - вот. Ну, и еще, говорят, по ночам в  блиндажи  заходит,
разговоры ведет - но тут уж, сама понимаешь, все молчок - где, с кем...
   - Петер? - посмотрела на него Брунгильда.
   Петер помолчал.
   - Думаю, если это правда,- медленно сказал он,- то нас он не минет.
   - Что ты говоришь, Петер? - удивился Армант.- Ты вправду думаешь, что
такое может быть?
   - А почему нет? - сказал Петер.- Тело-то не обнаружено.
   - Тогда он - дезертир, государственный преступник!
   - Да? - удивился Петер.- Интересная мысль.
   - Ты странно относишься к такому важному вопросу! - гнул свое Армант.
   - Тебе же сказали - он бесплотен,- сказал Петер.- А бесплотным  может
быть только дух. Потеряв тело, человек автоматически выбывает из  рядов,
и о дезертирстве речи быть не может.
   - Это словесные выверты,- Армант, похоже, захмелел.- Суть дела состо-
ит в том, что ч-человек может потерять плотность, а может ее и вернуть -
так бывает, я знаю, это не имеет ничего общего с потерей тела,  то  есть
со смертью. Я помню, как вы с ним говорили про это - я вошел, а вы  меня
не видели и сидели, а потом у вас чуть до стрельбы не дошло - я по-омню!
- Он хитро прищурился и погрозил пальцем.- Хитрые! Думаете, я ничего  не
знаю? Я все-е знаю...
   О-ла-ла, подумал Петер, а пацан показывает зубки... Ладно, потом.
   - Господи,- глухо сказала Брунгильда,- да что они  с  ним  сделали-то
такое? Петер, что они с ним сделали? Ведь он за них все - душу, кровь...
все... а они? За что? Как так можно ослепнуть, чтобы своих?..
   - Можно,- сказал Петер.- Еще и не так можно. Саперы ведь видят  -  мы
появились, и пошла всякая мерзость. Значит, мы виноваты. Значит, нас под
ноготь... виноват, к ногтю. Что они, могут со стороны  разобраться,  кто
именно виноват? Да ни черта. Ни черта! И мы ни черта не можем, вот в чем
самая-то беда...
   Снег сыпал и сыпал, изо дня в день, понемногу, мелкий и редкий, но он
сыпал без перерывов и заваливал все на свете, и все силы вскоре приходи-
лось тратить на пробивание дорожек и дорог, на расчистку площадок и про-
чее, и прочее, и прочее. Козак заходил редко, с оглядкой - как он  гово-
рил, антикиношные настроения вроде бы рассосались, но  опасаться,  чтобы
тебя еще раз рубанули сзади лопатой, приходилось. Вероятно, наиболее ак-
тивные сторонники террора погибли при газовой атаке, а  сами  киношники,
удалившись в павильон, больше глаза не мозолили и рецидивов ненависти не
вызывали. Работы стояли прочно, на мертвом якоре. Для чего-то саперы вы-
ходили на свои места, крутились по стройке, создавая  иллюзию  какого-то
движения, но за последний месяц мост не прибавился ни на одно звено.
   На экране же дело обстояло следующим  образом:  после  восстановления
разрушенной электростанции очень быстрыми темпами мост был достроен, со-
единен с противоположным берегом и закреплен. Предварительно там был вы-
сажен воздушный десант, который захватил плацдарм и удерживал его до мо-
мента введения моста в эксплуатацию. Танковая армия - пластмассовые тан-
ки в одну пятидесятую натуральной величины - форсировала Каньон и  прор-
вала наспех возведенные  оборонительные  сооружения  противника.  Однако
противник не терял надежды на контрудар. Высадив танковый десант в нашем
тылу, он попытался прорваться к мосту, но был остановлен и в тяжелом бою
разбит наголову артиллеристами и саперами. Апофеоз - генеральное наступ-
ление - решено было снимать на натуре, и не здесь, а на юге, и  не  сей-
час, а весной.
   - Темпы, темпы, темпы! - господин Мархель метался по своей резиденции
- пол был завален исписанными и смятыми листами бумаги, окурками дорогих
сигарет, фотографиями и кусками киноленты.- Как показать темп? Как *соз-
дать* темп? Петер, ты что молчишь?
   Петер сидел, закинув ногу на ногу, и курил дорогую сигарету господина
Мархеля. Они только что просмотрели отснятое, и... темп, господа,  темп!
Видно было невооруженным глазом, что саперы еле передвигаются.
   - Не молчу,- сказал Петер.- Я думаю. И думаю, что надо не форсировать
темп, а оставить так, как есть. Пусть будет видно, до какой степени  из-
мучены люди, что они еле стоят на ногах,- но мост тем не менее построен.
Как, Гуннар?
   - Императору может не понравиться. Он не любит излишнего натурализма.
   - Тогда дать им недельку отдохнуть, отоспаться, подкормиться - и  пе-
реснять. Снять-то надо метров двести...
   - Подкормиться... подкормиться...- пробормотал господин Мархель.- По-
жалуй, да. Недельку, говоришь? Может, поменьше? Дня два-три?
   - А куда торопиться? - спросил  Петер.-  Давай  пока  смонтируем  ос-
тальное, а эти куски вклеим.
   - Н-ну, давай...- как-то неуверенно сказал господин Мархель.
   С ним в последнее время творилось что-то не совсем понятное  -  будто
кончался завод его пружины, и в движениях и  действиях  стали  возникать
паузы и перебои. Не раз он принимал предложения Петера по поводу  фильма
и не раз уступал ему в спорах. Петер, каждый раз ожидавший упрямого соп