новенно,- и  проснулся,  хватая  ртом  воздух,  что-то
приснилось, наверное, но сны никогда не задерживались  в  памяти  и  ус-
кользали, выскальзывали, оставляя после себя ощущение  вот  этой  гадкой
слизи, которая и позволяла им так легко выскальзывать из памяти  -  и  к
лучшему, а то опять приснится Большой Аттракцион... это был  удивительно
подробный сон,  запомнившийся  со  множеством  подробностей  и  деталей:
Большой Аттракцион, сотни стволов, направленных на меня, все ждут свист-
ка, алчно сопят в ожидании свистка, свисток - а я стою неподвижно и жду,
и знаю твердо, что не буду бегать и уклоняться от пуль, а буду ждать вот
так вот, стоя совершенно неподвижно, и почему-то  никто  не  стреляет...
потом они все же начали стрелять, и сон кончился, потому что в этом  сне
Ларри убили, а какие сны может видеть убитый? Но они очень долго не мог-
ли начать стрелять, хотя он кричал им все, что о них думал, и  оскорблял
их, и смеялся над ними, а они все не стреляли и не стреляли - ждали  че-
го-то или не решались, каждый из них не решался выстрелить первым...
   - Ларри,- позвал Козак из-за двери.
   - Да,- сказал Ларри.
   - Тут к тебе человек. Он говорит, что знает  тебя  давно.  Его  зовут
Кинтана.
   - Кинтана? - не поверил Ларри.- Боже мой! Зови.
   - Сейчас,- сказал Козак. Его башмаки загрохотали вниз по лестнице.
   Кинтана, Кинтана, думал Ларри, напрягаясь. Что же тебе  понадобилось,
Кинтана? А? Он встал и оперся о подоконник.  Поднявшийся  ветерок  гонял
пылевые смерчики по двору гаража. Что же ты хочешь от меня еще?
   И в то же время я чертовски рад, Кинтана, что ты жив и что  ты  нашел
меня даже в этом захолустье, хотя, скажу тебе сразу, пользы тебе от это-
го никакой не будет. Ты бы удивился, наверное, узнав, что я радуюсь  те-
бе. Ты бы этого не понял, Кинтана. Ты у нас человек без  сантиментов.  А
жаль.
   Торопливые легкие шаги за дверью - и Ник Кинтана  влетел  в  комнату.
Был он весь тонкий и легкий, в светлом костюме, противосолнечных  очках,
шляпа болталась за спиной, морда была свежая и загорелая,  и  почти  без
следов того ожога, только перчатки на руках - даже  не  столько  потому,
что не следует оставлять где попало отпечатки, сколько потому,  что  Ник
терпеть не мог свои обезображенные руки. Они обнялись -  от  Ника  пахло
отличной парфюмерией, от Ларри, как обычно,-  "мужским  одеколоном  "По-
лундра" с запахом крепкого матросского пота, табака и селедки",- так они
шутили тогда, когда было время шутить. И когда было настроение шутить  -
сейчас такого настроения не было, и объятия  эти  были  чисто  церемони-
альным актом, данью старой - бывшей - дружбе, по которой прошла в позап-
рошлом году трещина - когда Ларри отказался помогать  Нику  в  очередной
его затее, а Ник вдруг стал давить на него совершенно непорядочным  спо-
собом. Тогда Ларри сказал: "Последний раз",- и два года Кинтана  о  себе
не напоминал, лишь стороной доходила о нем кой-какая информация.
   - Ах, черт! - сказал Ник.- Немного же от тебя осталось!
   - Плохо выгляжу? - усмехнулся Ларри.
   - Не то слово,- сказал Ник.- Ты что, на диете?
   - Именно,- сказал Ларри.- Это ты хорошо сказал: на диете. Ты молодец,
Ник. Ты умеешь хорошо сказать.
   - Что-нибудь случилось? - нахмурился Ник.
   - Что со мной может случиться? - засмеялся Ларри.- Просто двести выс-
туплений меньше чем за полгода. От меня осталась лишь хорошо  продублен-
ная шкура да немного костей и сухожилий.
   - Двести? - не поверил Ник.- Ты сказал: двести?
   - Двести, двести. Точнее, сто девяносто восемь. Завтра последнее.
   - Понятно. Жаль.
   - Чего именно?
   - Что от тебя осталась кожа да кости.
   - Хотел что-нибудь предложить?
   - Это вода? - Ник показал на бутылку.
   - Вода,- сказал Ларри.
   Ник налил себе полный стакан и жадно выпил, потом налил  еще  один  и
тоже выпил, но медленнее, по глотку.
   - Здорово,- сказал он.- Что это у тебя за парень - там, внизу?
   - Козак? Так, просто хороший парень.
   - А это у него откуда? - Ник провел пальцем по щеке.
   - Шрам? С войны.
   - Солдат, значит?
   - Солдат.
   - Понятно... А где этот твой грек?
   - Он знает, что я не слишком его люблю. Иногда неделями на  глаза  не
попадается.
   - Ты хорошо устроился...- проворчал Ник.- Сколько у тебя выйдет  чис-
тыми за все это?
   - Гроши. Двадцать восемь тысяч.
   - Ну и купил он тебя... да. Не отказался бы тогда -  имел  бы  сейчас
минимум полмиллиона.
   - Плюс нелегальное положение.
   - Ерунда. Пока оккупация, никакого нелегального -  такая  неразбериха
во всех этих делах, если бы кто знал... Слушай, а ведь  на  будущий  год
собираются проводить выборы.
   - Врешь,- недоверчиво сказал Ларри.
   - Да нет, не вру,- сказал Ник.- Так примерно в апреле-мае.
   - Ну что же,- медленно сказал Ларри.- Тебе и карты в руки...
   - Выборы надо сорвать,- сказал Ник.
   - Что? Зачем?
   - Надо убить Данкоффа. И Ордуэя - если удастся.
   - Да что вы там все, с ума посходили? Зачем - сорвать? Вы что?
   - А ты что? Ты что, не понимаешь, что выборы в условиях  оккупации  -
фикция? Что к власти придут те, кого назначит Данкофф? Христианские  де-
мократы, к примеру? Лессинг - в канцлеры, Ярошевский - в президенты? На-
род контужен войной, народ еще не оправился от этой контузии, и ему  хо-
тят, пользуясь моментом, навязать плутократов  и  соглашателей!  Сменить
вывеску, чтобы оставить все как есть. Не выйдет! Сейчас самое время  на-
чинать раскачивать народ, расшевеливать, поднимать! Если оккупанты  нач-
нут закручивать гайки, если скинут наконец маску миротворцев  и  покажут
истинное свое лицо - о, вот тут-то начнется! Они еще не знают, что такое
городская партизанская война!
   - Ты определенно сумасшедший, Ник. Вы все там сумасшедшие.  Ну  зачем
вам еще одна война?
   - Потому что только так можно  построить  по-настоящему  справедливое
общество. Эти сволочи делают вид, что пекутся о благе народа,- а на  са-
мом деле они отгородились от нас живой стеной, простыми людьми, они дер-
жат их заложниками, весь народ, понимаешь? Всех людей. Они  думают,  что
если они держат их заложниками, то могут  диктовать  нам  условия.  Нет,
господа! Мы тоже умеем считать! И мы понимаем, что  пусть  лучше  сейчас
погибнет тысяча человек, чем потом семьдесят миллионов потеряют  возмож-
ность жить в подлинно свободном и справедливом обществе. Мы  запачкаемся
в крови, но зато дети наши будут свободными  и  счастливыми  людьми.  Не
цель ли это, а, Ларри? Чего ты на меня так смотришь?
   - Поразительно,- сказал Ларри.- Если помнишь, эта имперская  шваль  в
свое время твердила примерно так: вся наша внешняя  экспансия  оправдана
тем, что дети наши будут свободны,- а потому не принести ли нам  кой-ка-
кие жертвы на алтарь победы?
   - Ты! - возмутился Ник.- Ты! Ты еще смеешь сравнивать -  их  и  нас?!
Нас - и тех прохвостов?..
   - Извини,- сказал Ларри.- Действительно...
   - Как у тебя язык повернулся?
   - Я же извинился.
   - Извинился.... извинился... За такие слова знаешь  что  следует  де-
лать?
   - Вызвать на дуэль.
   - Дурак.
   - Ну-ну.
   - Нет, действительно - взять и так сказать...
   - Давай ближе к делу,- сказал Ларри.- Ближе к деликатному твоему  де-
лу. Ты хочешь, чтобы я произвел покушение на Данкоффа?
   Ник снял свои темные очки, посмотрел Ларри в глаза; глаза самого Ника
были красные и смертельно усталые, под глазами набрякли мешки. Без очков
Ник постарел сразу лет на десять.
   - Да,- сказал он.
   - Нет,- сказал Ларри.- И это мое окончательное решение.
   - Ты не принимаешь в расчет вот чего: решение об устранении  Данкоффа
принято и будет реализовано независимо от воли отдельных лиц,-  медленно
сказал Ник.- Реализовывать его придется шестнадцатилетним пацанам, кото-
рых сейчас натаскивают в наших лагерях. Военно-спортивные лагеря для мо-
лодежи и подростков - с полного одобрения оккупационной администрации  и
лично маршала Данкоффа...- Ник засмеялся, негромко и невесело.- Вот  так
обстоят дела. Поэтому я обращаюсь к тебе - чтобы  сохранить  жизни  этим
пацанам, двадцати или тридцати. Или пятидесяти. Будет штурм. Чтобы  пос-
лышнее, чтобы резонанс посильнее, чтобы реакция пожестче...
   - Нет,- сказал Ларри.
   - Ты все-таки подумай,- сказал Ник.
   - Я подумаю,- сказал Ларри.- И ты тоже подумай. Вот о чем:  папку  из
архива "Сириуса" ты помнишь?
   - Так это все-таки ты ее спер?
   - Все-таки я.
   - И куда же ты ее дел?
   - Тебе дать адрес?
   - Извини.
   - Какое приложение к этой папке, ты понимаешь:  мол,  если  я,  Ларри
Хербер, в скобках - Ларри Лавьери, дам дуба при  неясных  обстоятельства
х... ну и так далее. Так вот: если вы устроите  это  идиотское  покушени
е... нет, не так: если вы сорвете выборы, я дам папке ход. Понял?
   - Так...- Ник побарабанил пальцами по подлокотнику.- И что же теперь?
Ты хочешь, чтобы я сообщил об этом... нашим?
   - Ну да. Просто вы ведь должны знать, с какими неожиданностями можете
столкнуться в этой вашей драке за власть.
   - А ты хитрее, чем я думал,- сказал Ник и неожиданно улыбнулся широко
и весело.- Ох, и хитрее!
   - Иногда приходится принимать совершенно неожиданные меры,сказал Лар-
ри.
   - Да,- согласился Ник.- Иногда приходится. Ничего не поделаешь.
   - Где ты остановился? - спросил Ларри.
   - Нигде,- сказал Ник.- Я сам тебя найду. Завтра вечером - нормально?
   - Нормально,- сказал Ларри.- Завтра вечером.
   Ник ушел, тяжело ступая, всю легкость свою он оставил  здесь,  расте-
рял, распылил, израсходовал - Ларри проводил его до двери  и  посмотрел,
как он спускается, ссутулившийся и постаревший. Потом вернулся  к  окну.
Потемнело, небо заволокло, пробрасывал дождик. Проклятые политиканы, по-
думал он в отчаянии. Они ведь... они... Он не знал, что именно "они".  В
голове все мешалось, думать он не мог, мог только чувствовать, как подс-
тупает к горлу немой крик - как это бывает от  настоящего  бессилия.  Не
сделать ничего, понял он. Проклятая страна. Проклятое время в  проклятой
стране...
   И Ник... Что это с тобой, а, Ник? Не похож ты на себя,  Ник  Кинтана.
Время ли тебя укатало - или горки оказались чересчур крутые? Не  держишь
удар. Ну нисколечко не держишь. Или не хочешь держать? Эх, Ник, Ник... а
казалось, по гроб жизни. Ты меня - из болота, я тебя - из смертного бло-
ка... такой цемент, казалось, а вот поди ж ты... казалось - оказалось...
   Впрочем, все может объясняться просто. Ник получил  задание  склонить
некоего Ларри Лавьери к совершению террористического акта, имеющего важ-
ное политическое значение. На случай отказа Лавьери от  совершения  акта
Ник должен ликвидировать указанного выше субъекта.  Вопросы  есть?  Нет.
Выполняйте. Похоже? Очень похоже. А тут, понимаете, папка из архива "Си-
риуса" - это вам не ваши динамитные бомбочки, это  на  мегатонны  мерить
надо, это конец многих так лихо начинающихся карьер - да что там карьер,
оккупационные власти очень интересуются деятельностью  "Сириуса"...  да.
Есть там вещи, попахивающие хорошо намыленной пенькой.
   Если бы эта папка существовала на самом деле!
   Ну что же, пока там Ник связывается со своим  руководством,  пока  те
обсасывают ситуацию, пока вырабатывают новую тактику,ладно, мы тоже пока
не будем суетиться. Блефовать надо с серьезным лицом.
   А теперь - танцы, как говорил, бывало, тот же Ник, притаскивая на наш
с ним остров посреди болота пару караваев хлеба или конскую ляжку; я уже
более или менее передвигался, болтаясь  между  костылей,  ноги  отходили
медленно, и он выхаживал меня как родного, иногда он пропадал на три, на
пять дней, но всегда возвращался: - А теперь - танцы! - и я танцевал  на
этих костылях вокруг его рюкзака, и так было до осени, пока я однажды не
отбросил костыли и не выдал такую румбу!..
   Козак кухарил по военно-полевому и из мирного  времени  перенял  лишь
специи и зелень. Поэтому на первое был "силос": свежая капуста,  помидо-
ры, кресс-салат, латук, петрушка, все порубленное и политое дешевым мас-
лом, а на второе - исходящее незнакомыми ароматами месиво  из  картошки,
лука и мяса. Потом вскипятили чай, поделив  оставшуюся  заварку  на  две
части - на сейчас и еще на вечер. Пить чай Козака приучили в лагере  во-
еннопленных, где он пробыл полтора года после капитуляции и откуда  при-
нес много экзотических навыков: например, бриться черенком ложки. Он ут-
верждал, что даже золингеновское лезвие не сравнится с такой самоточкой.
За чаем их и застал маленький американец.
   - Господа,- сказал он, снимая шляпу,-  позвольте  представиться:  Рой
Ингал, бакалавр искусств и представитель  "Марк  Груманз  адвентер  тре-
велз". Вы позволите?
   Он присел на свободную табуретку, протянул Ларри  визитную  карточку,
протянул Козаку открытый портсигар, поднес зажигалку - все это в хорошем
темпе, закурил сам, выпустил дым и, выждав ровно две секунды после того,
как Ларри поднял глаза от карточки, сказал:
   - Я имею поручение от руководства компании предложить вам ангажемент.
Я восхищен вашими выступлениями, и это восхищение разделяют многие в ру-
ководстве компании. "Марк Груманз адвентер тревелз" предлагает вам турне
по Соединенным Штатам и Канаде. Я имею полномочия обговорить с вами нас-
чет условий выступлений. Я имею также право предложить вам двести долла-
ров за одно выступление, а также секретное  предписание,  позволяющее  в
случае вашего отказа поднимать ставку до двухсот пятидесяти долларов. Но
мистер Груман шепнул мне, что если вы не согласитесь на  двести  пятьде-
сят, давать триста. Я думаю, что с меня не сдерут кожу на барабан,  если
я телеграфирую, что мы сторговались на триста двадцать долларов за  одно
выступление. Так. Мы сторговались?
   Ларри, ошарашенный, конечно, таким оборотом дел и таким натиском, ту-
по рассматривал американца. Маленький и аккуратный,  в  голубовато-серой
тройке, лицо скуластое, смугловатое, волосы  короткие,  лежат  свободно,
никаких вам бриолинов, сидит, каналья, как дома, нога на ногу, шляпа  на
колене, курит, разглядывает его, Ларри, понимает,  что  сразил  наповал.
Ларри перевел дух, посмотрел на Козака. Если у меня такой же вид, как  у
Карела, подумал он, то этот парень должен иметь отличные тормоза -  гла-
зом не моргнул.
   - М-м...- начал Ларри,- простите, господин?..
   - Рой Ингал,- сказал американец.- Давайте просто Рой.
   - Господин Ингал. Я не был подготовлен к  такому  разговору,  поэтому
прошу простить мою растерянность (какого дьявола  я  все  время  извиня-
юсь?), но все это в высшей степени неожиданно для  меня,  поэтому...  Вы
знаете, конечно, что у нас есть определенные ограничения в правилах...
   - Конечно,- сказал американец.- На вашем утреннем представлении  при-
сутствовал наш человек.
   - Ах вот как,- сказал Ларри.- То есть вы знаете кое-что изнутри?
   - Разумеется,- сказал американец.- Более того, мы обратили  внимание,
что поле вашего аттракциона эргономически спланировано  далеко  не  иде-
ально - впрочем, этот вопрос вы сможете обсудить с  инженером  компании.
Сейчас меня интересует один вопрос: да или нет?
   - Знаете, я не предполагал в скором времени возобновлять выступления,
- сказал Ларри.- У меня была очень напряженная серия, я  страшно  устал,
и... вот осталось два раза.- Он вдруг неожиданно для себя улыбнулся.
   - Если начать выступления с первого сентября - вы успеете  отдохнуть?
- спросил американец.
   - Не знаю,- сказал Ларри.- Я просто никогда в жизни еще так не  уста-
вал.
   - У компании есть свой пансионат на  Палм-Айленд,  это  атлантическое
побережье, отличные пляжи. Мы готовы обеспечить  вам  самый  полноценный
отдых, мистер Лавьери. Причем учтите - не в счет будущих выступлений,  а
за счет компании.
   - У вас случайно не филантропическое общество? - спросил Ларри.
   Американец вежливо улыбнулся.
   - Я предлагаю вам такой режим выступлений: по два выступления в  день
два дня подряд, потом два дня отдыха. Право  брать  тайм-аут,  если  по-
чувствуете усталость. Два, три, четыре раза за серию - обсудим позже.  И
большой перерыв в середине серии - скажем, на месяц. Надо же вам посмот-
реть страну, которую вы намерены покорить?
   - А компания не разорится на таком режиме выступлений?
   - Вы представить себе не можете, мистер Лавьери,- сказал американец,-
сколько мы на вас заработаем. Кстати, вас будут осаждать рекламные  ком-
пании - запрашивайте вдесятеро против того, что они будут предлагать. Не
церемоньтесь с ними.
   - Да, и видите ли,- сказал Ларри,- нас двое.
   Американец взглянул на Козака.
   - Нет проблем,- сказал он.- Вы же платите ему из своего кармана?  Вот
и продолжайте.
   - Потрясно,- сказал Ларри.- Карел, как тебе?
   - Вполне приемлемо,- сказал Козак.
   - К завтрашнему утру я подготовлю проект контракта,- сказал  америка-
нец,- и мы его обсудим за чашечкой кофе. Часов в десять вас устроит?
   - В десять у меня выступление,- сказал Ларри.- Вы забыли.
   - Зачем вам это? - спросил американец удивленно.
   - У меня контракт,- сказал Ларри.
   - Сколько вам придется заплатить за  срыв  представления?  -  спросил
американец.
   - Двойной сбор,- сказал Ларри.
   - Сволочь этот ваш Папандопулос,- сказал американец.- Это значит,  за
два выступления - восемнадцать тысяч динаров? Ладно.- Он достал из  кар-
мана  чековую  книжку,  стал  писать.Округлим  до  двадцати...   семьсот
шестьдесят долларов. Я вас выкуплю,- сказал он Ларри и подмигнул.-  Раз-
богатеете - отдадите. Держите вот... впрочем, нет, я сам отдам и сам пе-
реговорю.- Он засунул чек обратно в книжку,  книжку  положил  в  карман,
сделал брызжущее движение пальцами, поправил галстук, и вот  он  уже  на
ногах и надевает шляпу.- Итак, на сегодня с вами  я  прощаюсь,  надеюсь,
что не разочаровал вас, до завтра!
   И скрылся.
   Наступило молчание. Ларри сидел, тупо уставясь на стакан и  бесцельно
помешивая ложечкой чай; чаинки то собирались в центре стакана, то разле-
тались по всему дну, и он никак не мог понять,  почему  это  так.  Козак
молча прихлебывал. Потом он налил себе еще, хотел положить сахар,  обна-
ружил, что сахара больше нет, сходил куда-то и принес новую пачку.
   - От добра добра не ищут,- сказал он.
   - Да,- сказал Ларри.- Надо же, сволочизм какой - только-только  решил
отдохнуть... Знаешь, Карел, если честно - я хотел совсем завязать с этим
делом.
   - Фиг бы у тебя получилось,- сказал Козак.- Ты же больше  ничего  так
хорошо не умеешь. Заскучал бы.
   - Не знаю,- сказал Ларри.
   - Ладно,- сказал Козак.- Отдохнешь, развеешься...
   - Отличные пляжи,- сказал Ларри.- Загорим с тобой, как негры,  найдем
себе по креолочке... Ты любишь креолок?
   - Никогда не видел,- сказал Козак.
   - Я тоже.
   - Вообще, мне кажется,- сказал Козак,- от таких предложений не  отка-
зываются.
   - Да я вроде и не отказываюсь,- неуверенно сказал Ларри.
   - Так мне на вечер билеты продавать?
   - Не знаю,- сказал Ларри.- Наверное, не надо.
   - Папандопулос лопнет с досады,- сказал Козак.
   - Ему-то что,- сказал Ларри.- Он свое получает.
   - Ты не знаешь,- сказал Козак.- Он на тебя пари заключает. Что в тебя
не попадут. А теперь все эти его пари...- и Козак сделал жест,  наглядно
обрисовывающий плачевную судьбу всех пари господина Папандопулоса.
   - Так ему и надо,- сказал Ларри.- Скотина лохматая.
   - Не устроил бы он тебе какую-нибудь гадость...- сказал Козак.
   - Плевать,- сказал Ларри.- Ты здесь будешь? Пойду поброжу.
   - Так, значит, не продавать? - спросил еще раз Козак.
   - Продавай пока,- неожиданно для себя сказал Ларри.- Потом, если что,
вернем деньги.
   Все это надо как следует обдумать, как говорил  когда-то  Ник,  "под-
вергнуть интеллектуальному процеживанию". А полноценное интеллектуальное
процеживание получалось у Ларри только  при  бесцельных  блужданиях  под
открытым небом. Странный день сегодня. Дело не в совпадении даже: что  и
Ник, и американец, и каждый с невероятными предложениями.  Это  как  раз
бывает, зако