н парных случаев. Но то ли чего-то не хватает во всем  этом,
то ли какой-то пережим. Что-то тут не так. Он вернулся в отель, купил  у
портье талончики на междугородные переговоры и заказал разговор из номе-
ра с одним своим приятелем в столице. Приятель оказался на месте, и Лар-
ри попросил его навести справки об американской компании  "Марк  Груманз
адвентер тревелз". Через полчаса приятель позвонил ему и сказал, что та-
кая компания существует, имеет солидный оборот и  занимается  шоу-туриз-
мом, то есть путешествиями по местам увеселений: на корриды, родео,  ав-
то- и мотогонки, бурлески и прочее, и прочее; здешний представитель ком-
пании по имени Рой Ингал находится сейчас в деловой  поездке  где-то  на
востоке страны.
   - Спасибо, старина,- сказал Ларри и положил трубку.
   Телефон тут же зазвонил снова. Это был американец.
   - Мистер Лавьери,- сказал он.- Вопрос о ваших остающихся выступлениях
решен полностью.- И тут он отчетливо хихикнул, и Ларри представил  себе,
как именно проходил процесс решения.Прошу вас сегодня на ужин - с  вашим
компаньоном, если желаете. Гарантирую очень хороший коньяк. Очень  хоро-
ший. Как предпочитаете ужинать - с дамами или без?
   - Все равно,- сказал Ларри.
   - Так не бывает,- не согласился американец.
   - Я хотел сказать, что оба варианта равноприемлемы,усмехнулся Ларри.
   - Вот и отлично,- сказал американец.- Я за вами заеду часов в пять  -
куда?
   - К "Аттракциону",- сказал, подумав, Ларри.
   - Хорошо. В пять в "Аттракционе".
   Американец положил трубку  первым,  и  Ларри  услышал  это  треклятое
"пам-па-па-пам", и ушедшее, казалось, беспокойство зашевелилось вновь.
   А, пошло оно все к черту, подумал Ларри с накатившей ненавистью,  ус-
тавясь почему-то на телефон - наверное, от телефона он и ждал новых  па-
костей. А пошли вы все к черту - и ты, Ник, и  твои  хозяева...  завтра,
мол, вечером... завтра вечером меня здесь собака не унюхает. И даже, мо-
жет быть, сегодня вечером. Уеду - и там вы меня не достанете. А достане-
те - ну что же делать, ребята, пеняйте на себя...
   Его опять потянуло на улицу. Тучи ушли, светило солнце, и дул  ровный
прохладный ветер, обещая, что и завтра будет вот так же солнечно  и  хо-
лодно. Было без двадцати четыре. Ярмарка  продолжала  кипеть,  и  Ларри,
обогнув отель, пошел в направлении прямо противоположном, туда, где тихо
и никого нет. Улочка, выбранная им, извиваясь, спускалась к реке, но пе-
реходить мост Ларри не стал, а сел на бордюрный камень и  стал  смотреть
на дома, деревья и людей. Дома на обоих берегах были  маленькие,  крытые
черепицей или железом, одноэтажные, изредка  двухэтажные,  ничего  более
высокого Ларри не видел, если не считать красного кирпичного здания шко-
лы и кирхи вдали. Деревья, распустившиеся не так  давно,  стояли  как  в
нежно-зеленом тумане, а по дворам доцветали яблони. Со  стороны  ярмарки
люди шли понемногу, в сторону ярмарки не шел никто. Потом Ларри  заметил
старика. Старик шел с того берега по мосту, потом  стал  подниматься  по
улице вверх. Около Ларри он остановился. Красивый  породистый  старик  с
коротким седым ежиком, с тростью, на которую он  опирался,  кажется,  не
для поддержания себя в положении прямостояния, а выполняя  некий  ритуал
попрания праха земного.
   - Все сидите? - спросил он Ларри.
   - Сижу,- сказал Ларри, ничуть не удивленный таким вопросом.
   - Без работы?
   - Видимо, так,- сказал Ларри.
   - Что значит "видимо"?
   - Наобещали.
   - Ясно. Машину водите?
   - Да.
   - Грузовик с прицепом?
   - Да.
   - До войны кем были?
   - Гимназистом.
   - А на войне?
   - Морская пехота, потом штрафбат.
   - Вы мне подходите,- сказал старик.- Вот вам моя карточка,  позвоните
утром.
   Он протянул Ларри кусочек газеты. Это была позавчерашняя местная  га-
зета, и по иронии ситуации как раз на этом оторванном клочке были слова:
ЕДИНСТВЕННЫЙ В МИРЕ стрел... и чуть ниже: СПЕШИТЕ! СПЕШИТЕ! СПЕ...
   - Штрафбаты - это единственное, в чем еще оставалось хоть немного ис-
тинного гиперборейского духа,- сказал старик.- На этой войне  наш  народ
испустил свой гиперборейский дух, но последним его испустили штрафбаты.
   - Это точно,- сказал Ларри. Он помнил, как к концу войны в  штрафбаты
сгоняли кого попало и за что угодно: за отросшие волосы, за вшей, за та-
туировку, за анекдоты, за... Там Ларри и познакомился с Ником. Потом они
вместе дезертировали - накануне заведомо безнадежного наступления.
   - Меня вышвырнули из армии,- сказал старик.- Пока шла война, я был им
нужен, а как война закончилась, меня вышвырнули. Я им не нужен в  мирное
время.
   - И я им не нужен в мирное время,- сказал Ларри.- Я и себе-то не  ну-
жен в мирное время. Страшно обидно получается - уникальный талант,  а  в
мирное время не нужен. А если нужен,  то  на  всякие  гадости.  Следова-
тельно, война - это тоже гадость, но какая-то общепринятая.
   - Да,- сказал старик.- Учтите - когда войны нет, пропадает надобность
в воинской доблести, и все мужчины превращаются в  хлюпиков.  И  женщины
рожают от них еще больших хлюпиков. Без войн  человечество  вырождается.
Поэтому победители всегда насилуют женщин побежденного  народа  -  чтобы
улучшить породу. Природа мудра, и природа не позволит нам перестать вое-
вать.
   - Не слушайте вы его,- сказала Ларри какая-то подошедшая женщина.- Он
сумасшедший. Пойдемте домой, генерал. Эмма опять потеряет вас.
   - Значит, договорились,- сказал старик.- Завтра вы звоните мне. Такие
люди нужны нации.
   - Конечно,- сказал Ларри.
   Старик ушел, ведомый под локоть  дамой.  Ларри  сидел  и  смотрел  им
вслед. Какая жалость, подумал он. А то действительно  бы  -  шофером  на
дальние рейсы, день и ночь за рулем, дорога навстречу,  люди  и  машины,
Козак рядом, это обязательно, чтобы Козак был рядом... Эта картина прок-
рутилась перед глазами так ярко, что он даже почувствовал запах горячего
мотора и дорожной пыли и услышал шлепки разбивающейся  о  стекло  саранч
и... Надо было двигаться к "Аттракциону", было уже без пятнадцати  пять.
Когда Ларри обогнул отель и вышел на рыночную  площадь,  он  понял,  что
что-то случилось.
   Народ толпился неподалеку от "Аттракциона", и там же стояли две поли-
цейские машины. Ларри подошел поближе. Несколько  полицейских  разгоняли
толпу, кричали: "Расходитесь, расходитесь, господа, не мешайте расследо-
ванию!" Им удалось освободить от людей круг метров двадцать в  диаметре.
Посередине круга лежал на земле человек, и, хотя он  лежал  лицом  вниз,
Ларри сразу понял: это был Ник. Рядом с ним стояли  полицейский  офицер,
жандармский офицер и двое из оккупационной  администрации.  Полицейского
офицера Ларри знал. Он протиснулся к нему, сказал,  что,  кажется,  знал
погибшего и просит разрешить  произвести  опознание.  Офицер  пристально
посмотрел на Ларри и разрешил. Ларри подошел к трупу, наклонился, потро-
гал голову. Это, конечно, был именно Ник - Ник, убитый выстрелами в спи-
ну и затылок. Пуля прошла через глазницу, и вместо глаза пузырем выпирал
черно-багровый сгусток.
   - Слушаю вас,- сказал полицейский офицер.
   - Это Николас Алан Кинтана, рождения тысяча девятьсот двадцать шесто-
го года. Места постоянного жительства и рода занятий не знаю. Видел  его
сегодня три часа тому назад.
   - Откуда вы его знаете? - спросил офицер.
   - Были вместе на фронте. Потом изредка встречались. Если  не  считать
сегодняшнего дня, то последний раз года два назад.
   - А что было сегодня?
   - Да ничего не было. Он пришел ко  мне  после  выступления,  хотел  о
чем-то поговорить, но я был выжат как лимон. Он побыл немного со мной  и
ушел. Немного, кажется, обиделся. Но я ничего не мог - ни говорить  тол-
ком, ничего...
   - Но о чем-то он говорил?
   - Нет. Он понял, что я гиббон гиббоном, ну и... Он хотел зайти завтра
вечером.
   - Зайти? Откуда?
   - Он не сказал, где остановился.
   - Какие у вас были с ним отношения?
   - Приятельские. Не слишком тесные, но хорошие.
   - Почему, вы думаете, он пошел к вам снова?
   - А он шел ко мне?
   - Уверен в этом. Он вышел из отеля и очень быстро, почти бегом,  нап-
равился сюда. И какой-то мотоциклист подъехал к нему сзади и  выстрелил.
Так почему он шел к вам?
   - Не знаю. Он не собирался сегодня. Мотоциклиста поймали?
   - Где там... Чем он, по-вашему, занимался?
   - Два года назад он начинал заниматься журналистикой. А что он делает
сейчас... делал... извините.
   - Новая мода - журналистов убивать... Хорошо хоть, что  не  полицейс-
ких.
   - Убивать полицейских - это мода будущего сезона,- сказал Ларри.
   - Не надо так шутить,- сказал офицер.
   - Я не шучу,- сказал Ларри.- Я прогнозирую.
   - Вы серьезно?
   - Боюсь, что да.
   - А где вы были сами с четырех до половины пятого?
   - Гулял,- сказал Ларри.- Но алиби у меня есть.
   - Я вас не подозреваю.
   - Спасибо.
   Офицер посмотрел на Ларри и еле заметно усмехнулся.
   - Вы оказали помощь следствию,- сказал он.- Благодарю вас.  Нам  надо
занести показания в протокол - не пройдете ли со мной в машину?
   - Пойдемте лучше в помещение,- сказал Ларри.- Там удобнее.
   Они составили протокол опознания. Ларри подписался,  и  офицер  ушел,
еще раз поблагодарив его за помощь следствию.
   - Ты видел, как это было? - спросил Ларри Козака, когда они  остались
одни.
   - Нет,- сказал Козак.- Я на стрельбище нашем порядок наводил.
   - Американец не появлялся?
   - А чего ему тут делать?
   - Хотел за нами заехать - приглашал на коньяк.
   - Не было еще.
   - Я наверх пойду,- сказал Ларри.- Если он приедет - зови.
   В своей комнате Ларри растворил окно и сел  на  подоконник,  обхватив
руками колено. Смерть Ника не произвела на него особого впечатления, она
каким-то образом вписывалась в структуру момента и  потому  не  казалась
собственно смертью и не вызывала особых эмоций - так,  отстраненная  жа-
лость к Нику, как к проигравшему игроку. А ведь он искал меня, он  несся
сломя голову, чтобы меня предупредить о чем-то, подумал  Ларри,  подумал
больше для того, чтобы растормошить в себе чувства,  потому  что  специ-
ально думать об этом было не обязательно, это и так было ясно. Как  ясно
было и то, что бежал Ник не за тем, чтобы уберечь меня, а потому  что  у
него у самого вдруг что-то сорвалось...
   Ларри поискал в карманах и выложил рядом с собой  на  подоконник  две
визитные карточки: американца и сумасшедшего старика. У меня алиби, ни к
селу ни к городу подумал он, и тут же возникла откуда-то известная  фра-
за: "Было бы алиби, а трупы найдутся..." Так... трупы... трупы, кажется,
действительно найдутся.
   Предположим, что я понадобился хозяевам Ника. Ник знает меня,  знает,
что давить на меня бесполезно, и пытается втолковать им это. Они понима-
ют, но - но делают вид, что не понимают, и посылают Ника  именно  затем,
чтобы он давил. Ник настраивает меня на соответствующий лад. А потом они
посылают еще одного, который имеет целью сделать так, чтобы меня не было
сегодня после пяти в обычном месте. Все понятно? Сегодня произойдет  по-
кушение на кого-либо из чинов оккупационной администрации или  на  како-
го-нибудь заезжего генерала - в моем стиле  и  с  оставлением  на  месте
преступления моей визитной карточки. И все. Я в их руках. Теперь они мо-
гут получить от меня сполна все то, что им нужно. А Ник? Он что - взбун-
товался? Или ему пришлась не по нутру роль  настройщика?  Ну  да,  может
быть, у Ника на меня свои планы, у его хозяев - свои. Или не у хозяев, а
у соперничающей группировки, догадался Ларри. Все становится  на  места.
Это несущественно, кто именно чуть-чуть не  уловил  меня,  какие  именно
ловцы человеков (ему вспомнилось утреннее предупреждение Рисетича о  ка-
ких-то неизвестных патерах, и мелькнуло на миг, что он,  Ларри,  понадо-
бился в известных  целях  церковникам,клерикальные  террористы,  подумал
Ларри, военизированная организация "Непорочное зачатие" - хорошо звучит!
) - несущественно, пусть это американская разведка, или имперская, недо-
разгромленная и, по слухам, продолжающая свою деятельность,  или  терро-
ристы, или еще кто-то - главное, я чуть было  не  превратился  в  чей-то
инструмент, в оружие... Но Ник, не желающий отдавать меня в чужие  руки,
не желающий, вернее, выпускать меня из своих рук,  побежал,  чтобы  меня
предупредить,- и предупредил. Спасибо, Ник, ты выручил меня еще раз.
   Но механизм превращения меня в инструмент запущен,  и  кто-то  где-то
проверяет пистолет, поздно и бессмысленно пытаться предупредить ("кто-то
где-то кого-то хочет убить, кто, где, кого - не знаю, но знаю, что часов
в семь вечера...") - но почему вы не думаете никогда о том, что человека
невозможно рассчитать до конца? Человек тоже не может рассчитать до кон-
ца, что именно против него сконструировано, но элементарно порядочным он
может быть? Не поддаваться на запугивания, подкупы, лесть? Может? Может.
Ни в один капкан в качестве приманки невозможно положить порядочность  -
просто у вас, господа конструкторы капканов, извилина - та,  что  ведает
порядочностью,- редуцировалась или вообще не развилась, уроды вы, госпо-
да...
   Впрочем, может быть, я вас и недооцениваю...
   Точно так же, кстати, может оказаться, что ничего вообще нет, никаких
сложных интриг и ловушек, а есть лишь несколько независимых  событий,  и
чисто случайно я оказался задет ими - чисто случайно... И  американец  -
настоящий, и не появляется он  по  простым  причинам:  колесо  спустило,
коньяк попался слишком хороший, полиция задержала - как-никак убийство в
городе...
   Ладно, это все лирика. Ларри с силой, ломая прочную фанеру, приподнял
сиденье кресла, просунул руку в тайник. В тайнике был вальтер  в  специ-
альной кобуре для ношения под мышкой. Ларри разрядил его, подергал  зат-
вор, пощелкал курком, чтобы расшевелить застоявшийся  механизм.  Зарядил
снова, пристроил кобуру, накинул на себя полотняную  куртку,  подошел  к
зеркалу. В зеркале был мускулистый, отлично сложенный тип  с  мужествен-
ным, немного осунувшимся лицом. Такими вот типами, будто сошедшими с од-
ного конвейера, кишели американские фильмы. Ларри поморщился,  тип  тоже
поморщился и покосился на пистолет. Пистолет  был  совершенно  незаметен
под курткой.
   Итак, приятной охоты, господа! Мишени фирмы "Лавьери" ждут вас!
   Козак не удивился, когда Ларри сказал ему, что вечернее представление
состоится. Или удивился, но не подал виду. Но, скорее всего,  он  просто
догадывался, что возникли серьезные осложнения в жизни, и  понимал,  что
Ларри, как человек, рискующий своей конкретной шкурой, имеет право  при-
нимать решения. Безусловно, Козак очень многое понимал в происходящем, и
то, что он без звука отправился продавать билеты стрелкам, уверило Ларри
в том, что его рассуждения правильны.
   Ларри не стал опять подниматься наверх. Он посидел несколько минут  в
той комнате, где они с Козаком пили чай, потом заглянул в  "зазеркалье".
Козак экипировал стрелков. Ларри окинул их взглядом. Опять фермеры,  вот
этот слегка навеселе, местная золотая молодежь, человек семь, а вот  это
нехорошо - женщина, с ними очень трудно, и еще вот этот детина с  низким
лбом, уж очень хорошо держит карабин... десять патронов  взял,  придется
быть настороже. Ну что, все? Пошли.
   Американец перехватил его у входа во двор. Он был взъерошенный и раз-
горяченный.
   - Простите меня, бога ради,- заговорил он быстро и  с  более  сильным
акцентом, чем раньше,- тут кого-то убили, и мне пришлось полтора часа  в
участке давать показания, что я не мэрдэрэр и не свидетель. Давайте сда-
вать деньги людям, и очень быстро поедем в ресторан, девочки уже не  мо-
гут терпеть. Хорошо?
   Ларри смотрел на него с любопытством. Американец что-то прятал в  се-
бе, это чувствовалось. А ведь это тест, подумал Ларри. Сейчас я все  уз-
наю.
   - Господин Ингал, вы же деловой человек,- сказал Ларри.- У меня  есть
обязанности перед посетителями и перед антрепренером. Я должен соблюдать
их.
   - Вашему антрепренеру уплачено вперед! - закричал американец.
   - Он не звонил мне и вообще никак не давал знать,  что  представление
отменяется.
   - Он не может позвонить, потому что он пьяная свинья! Не только пото-
му что пьяная, но и потому что свинья! Любой суд докажет, что вы правы!
   - Все-таки я проведу последнее представление,- сказал Ларри.Поверьте,
я не сомневаюсь в ваших словах, но мне просто неловко перед клиентами. Я
ждал вас до последней возможности.
   Если бы американец был настоящим, то отчаяние, исходящее от него,  не
было бы таким страшным. Перед Ларри стоял человек, жизнь которого  окон-
чена. Человек, сорвавший дело, за которое отвечал головой. Человек, сде-
лавший все, что мог и что должен был сделать, но вот из-за нелепого  уп-
рямства другого человека все рушится...
   - Разрешите мне пройти, господин Ингал,- сказал Ларри сухо.
   - Мистер Лавьери,- в спину  ему  сказал  американец  тихим  голосом.-
Только не ставьте мне вопрос, откуда я знаю. Вас должны убивать сегодня.
   - Что? - обернулся Ларри.
   - Вас сегодня будут убивать... Они  наняли  мэрдэрэр...  профессионал
а...
   - Кто - они?
   - Ваш антрепренер заключал на вас пари.  Очень  большие  пари.  Очень
большие ставки. И те, которые ставили против вас, объединились и  наняли
мэрдэрэр...
   Ларри повернулся к американцу, положил ему руки на плечи.  Все  могло
быть именно так, и дай бог, чтобы оно было именно так - только так...  И
тогда американец был американцем, и были пляжи на Палм-Айленд, и  сумас-
шедшие гонорары - все это было, и было правдой: но ведь было еще  и  то,
что стояло за Ником и за смертью Ника...
   - Спасибо, господин Ингал,- сказал Ларри.
   - Рой,- поправил его американец.
   - Спасибо, Рой. Спасибо, что предупредил. Но, видишь ли, это - только
половина... половина всего. Мне нужно сыграть эту игру. Мне самому.  По-
нимаешь? Я сыграю сейчас, и мы с тобой поговорим. Не уходи никуда, хоро-
шо?
   - Хорошо,- сказал американец растерянно.
   Ларри шел к гаражу и чувствовал спиной его взгляд - необычный взгляд,
не такой, к каким он привык. Мне нужно алиби, подумал Ларри жестко. Пол-
ное алиби. Любой ценой. Нет времени разбираться, кто есть кто, кому мож-
но верить, а кому нет,- в этом подлом мире масок  и  подделок  научились
имитировать и использовать все, и поэтому особенно подозрительным бывает
именно лучшее: бескорыстие,  дружба,  любовь...  Опаскудили  все.  Может
быть, и тебя, дорогой ты мой Рой, используют, а ты и не  подозреваешь  -
так тоже может быть... Но все-таки мы поговорим с тобой.
   Я отыграю сейчас, и мы поговорим.  Наверное,  я  откажусь  от  твоего
предложения. Чувствуешь, какая грязь налипает к нам? Я так не хочу.  Так
что лучше я действительно куплю  себе  грузовик  с  прицепом  и  займусь
дальними перевозками. Или придумаю еще что-нибудь...
   Он открыл все калитки в воротах - все пять. Ветер, кружась по  двору,
раскачивал их, и Ларри чувствовал судорожное метание внимания стрелков -
с одной на другую. Раздался свисток. Ларри выбросил через калитку  цент-
ральных ворот ком ветоши, внимание всех тугим пучком ударило в этот ком,
кто-то даже не сдержал выстрела. Ларри выждал три секунды и вышел следом
за брошенным комом, легко пропуская мимо себя пули. Профессионал пока не
стрелял, все выстрелы были обычные: напряженное, сосредоточенное  внима-
ние на сопряжении рамки, мушки и цели - кожа  чувствовала,  куда  именно
упирается эта воображаемая линия,- импульс на руку, на указательный  па-
лец - импульс этот Ларри ощущал как зудящий звон, который возникает, ес-
ли проводить чем-нибудь твердым вдоль натянутой струны,- и пока этот им-
пульс дойдет до пальца, у тебя есть четверть секунды, чтобы  отклониться
от будущей траектории пули. Все это выполнялось уже чисто автоматически,
и со стороны казалось, что  Ларри  просто  идет,  пританцовывая,  дразня
стрелков кажущейся скупостью движений. По нему было сделано двадцать два
выстрела, прежд