лась.
   - Больной! - сказал чей-то полузнакомый голос.- Ты куда пропал?
   - Иду! - откликнулся Эрик.
   Он влез в пижамные штаны и, запахивая куртку, вышел из душа.  На  не-
застеленной кровати сидел худощавый, не слишком молодой - за сорок - че-
ловек с запоминающимся лицом: огромный выпуклый лоб, переходящий в лыси-
ну, живые глазки за очками, слегка приплюснутый нос, светлые усы  и  бо-
родка - светлые, редкие и не слишком обязательные, а потому, наверное, и
неухоженные. Была на нем светло-серая рубашка  с  короткими  рукавами  и
застиранные до белизны джинсы.
   - Полное выздоровление? - поинтересовался он, и  Эрик  вспомнил  этот
голос: когда он просыпался, голос задавал вопросы.
   - Вы доктор? - спросил Эрик.
   - Да,- сказал тот.- Про вас я уже все знаю. Меня зовут Леопольд  Пет-
цер, я доктор медицины, психоневролог. Мы сейчас  находимся  в  больнице
Общества спасения на водах - я у них изредка  консультирую,  сегодня,  в
частности. Пока вы тут спали, я попытался восстановить события вчерашне-
го вашего дня... Эрик! Слушайте, можно говорить вам "ты"?  Так  лучше...
Значит, дела обстоят... м-м... есть одно обстоятельство, я скажу еще ка-
кое, которое заставило меня тобой заинтересоваться. Так вот: все, что  я
делал, я делал по собственной инициативе, и только. Что бы я ни узнал  -
дальше меня дело не пойдет. Без твоего, разумеется, согласия.  Ни  поли-
ция, ни сам господь бог не узнают от меня ничего. Можешь мне не  верить,
можешь запираться - тогда я тебе не сумею помочь. А тебе  нужна  помощь,
не так ли? Ладно, ты пока думай, а я буду говорить. Значит, по  порядку:
в седьмом часу вечера Эрик Томса вышел из дома, одетый несколько теплее,
чем того требовала погода. За два часа до этого девушка Эрика Томсы выш-
ла из его квартиры в весьма расстроенных чувствах. В восемь  часов  Эрик
приходит к матери своего близкого друга и узнает от нее, что друг погиб,
а через десять минут выбегает вон. Наконец, в двенадцать часов ночи  его
видят на вокзале, он чем-то расстроен, говорит, что провожал подружку, и
уходит куда-то. Наконец, в семь часов утра его снимают с того, что назы-
вается волноломом,- на самом деле это  конец  одной  из  канализационных
труб, но сейчас это неважно,- так вот, его снимают с этого  волнолома  в
километре от берега, снимают в бессознательном состоянии, причем на  го-
лове у Эрика Томсы шлем, принадлежащий некоему Алексу Ференцу, без опре-
деленных занятий, который ночью подвергся - я говорю об Алексе - нападе-
нию банды неизвестных подростков и получил легкие телесные  повреждения.
Наконец, в найденной на берегу сумке обнаружены документы на  имя  Эрика
Томсы и железнодорожный билет на поезд, отходивший в двадцать  три  соро
к... денег вот, к сожалению, не оказалось... Далее: поскольку Эрик Томса
был, так сказать, слегка заторможен, то черепно-мозговая травма  у  него
не исключалась, и ему был сделан рентгеновский снимок черепа...  и  вот,
Эрик, увидев этот снимок, я, мягко говоря, опупел...
   Эрик чувствовал, что внутри у него все натягивается, натягивается - и
вот сейчас лопнет, и тогда уже не будет  ничего.  Доктор  же  совершенно
спокойно взял с кровати черный конверт и извлек из него пленку: два чер-
ных снимка, череп анфас и в профиль, и - Эрик не сразу  понял,  что  это
касается его,- в черепе ярко-белый паучок: округлое тельце,  отдельно  -
головка на тонкой шейке, и два десятка стрельчатых ножек, коротеньких  и
длинных, очень длинных...
   - Это... я? - выдавил из себя Эрик.
   - Ты, парень,- сказал доктор.
   - А - это?..
   - Вот и я хотел бы знать...- сказал доктор.- Я так понимаю,  что  для
тебя все это... м-м... слегка неожиданно, так?
   - Мягко говоря...- Эрик вдруг почувствовал, что темнеет в  глазах,  и
вцепился в спинку кровати.- О, черт... доктор...
   - Воды дать?
   - Ладно... сам... не девочка...
   - Сиди. Сейчас.
   Доктор принес воды, Эрик стал пить и услышал, как зубы стучат о  край
стакана. Гадость какая...
   - Ложись-ка,- сказал доктор.- Ложись, ложись. И не вставай. Так и бу-
дем говорить. Отдышался?
   - Да,- сказал Эрик.
   - Так где ты мог подцепить эту штуку?
   - Без понятия.
   - Тебе делали операцию на черепе?
   - Да нет же! Вообще не делали никаких операций!
   - М-м... Ладно, давай на ощупь. С какими-нибудь клиниками,  лаборато-
риями, чем там еще... дело имел?
   - Да ничего такого... подождите. Я ведь подопытный в проекте  "Цереб-
рон". Но там мне ничего такого не делали, это точно!
   - "Цереброн", говоришь. Слышали... Скользкая  штучка  этот  проектик.
Расскажи подробнее.
   - Да нечего рассказывать! Нас собирают, человек двадцать, и две неде-
ли мы сидим по классам и подвергаемся всяческому тестированию...
   - Подробнее: какому тестированию? Что больше всего запомнилось?
   - Ну... ну, всякому.  Сажают,  например,  перед  экраном,  на  экране
что-нибудь показывают, то что-то абстрактное, то  хронику,  то  стриптиз
какой-нибудь, а потом появляются вопросы, короткие и очень ненадолго,  и
надо ответить "да" или "нет" - "да" под правой рукой, "нет" под левой; а
потом, например, кнопки меняют местами и смотрят, как  быстро  приспосо-
бился к изменениям... И остальное в том же духе.
   - Понятно. Вот ты сказал: человек двадцать. Это всегда одни и  те  же
люди?
   - Нет, постоянных пять человек, остальные меняются.
   - Тех четверых ты знаешь? Вы общаетесь?
   - Там?
   - Нет, в промежутках между... м-м... сессиями.
   - Как-то даже в голову не приходило.
   - Но ты их помнишь? По именам можно назвать?
   - Конечно. Это... погодите... черт, заклинило. Ну, помню же всех!  Фу
ты, дьявол...
   - Понятно. Не старайся, бесполезно. В общем, Эрик, без вариантов: эту
штуку тебе вживили именно там, вероятно, еще в самый первый раз.
   - Да не было же ничего такого!
   - Скажем иначе: ты ничего такого не помнишь. Правильно?
   - Может быть... А зачем?
   - Ну, наверное, кого-то очень сильно интересовало, что именно  проис-
ходит у тебя там, под крышкой,- доктор постучал себя пальцем по лысине.-
А может быть, еще для чего-то. Что с тобой происходило за последние сут-
ки?
   И тут в Эрике наконец сдвинулся какой-то рычаг, сорвался приржавевший
тормоз: он сел и начал лихорадочно, перескакивая  с  одного  на  другое,
рассказывать о вчерашнем кошмарном дне и сегодняшней кошмарной  ночи,  о
том, как оскорбил Элли, а потом боялся полиции и  прорывался  куда-то  -
черт знает куда - уехать, путая след, о драке на путях, о том, как напал
зачем-то на мотоциклиста и как оказался в море, он рассказывал - и  ста-
новилось легче, что-то вытекало из него, легче - но и тревожнее,  страш-
нее, погибельнее...
   А до того, что было до того? - спрашивал доктор, и Эрик пытался  при-
помнить, но не мог. Что это было за письмо? Какое письмо? -  не  понимал
Эрик. Хозяйка говорит, что ты получил письмо в казенном конверте без об-
ратного адреса. Не помню... ничего не помню...
   - Давай сделаем так,- сказал наконец доктор.- Пока у тебя в башке эта
хреновина, надо соблюдать максимальную осторожность. Я тебе сейчас  сде-
лаю укол, ты уснешь, и я тебя вывезу отсюда и спрячу. Боюсь, здесь  тебе
находиться небезопасно. А потом мы подумаем, как жить дальше.
   - Зачем укол? - испугался Эрик.
   - Послушай, старик,- сказал доктор,- у тебя в мозги встроена машинка,
которая не то читает там что-то, не то пробует писать.  Отключить  я  ее
могу только вместе с мозгами. Будут вопросы?
   - Извините, доктор,- сказал Эрик.- Я просто не знаю,  как  надо  себя
вести в такой ситуации.
   - А то, можно подумать, я знаю...- проворчал доктор.
   Он вышел из палаты, и тут же Эрику стало страшно. Страх  был  против-
ный, липкий, холодный. Эрик подошел к окну - на окне были решетки. В па-
нике он бросился к двери - вошел доктор со шприцем в руке.
   - Спокойно, Эрик,- сказал он.- Пока все в порядке.
   - Да,- сказал Эрик.- Да. Сейчас...- он опять изо  всей  силы  ущипнул
себя за укушенное запястье. Боль была не слишком сильной, от морской во-
ды все зажило. Но все равно стало чуть лучше.
   Доктор увидел это и, кажется, понял.
   - Учишься управлять собой? - спросил он, усаживая Эрика на кровать  и
садясь рядом с ним.
   - Да,- сказал Эрик.- От боли - легче.
   Он сам закатал рукав пижамы и, как ни страшно это было, выдержал укол
- закусил губу, но выдержал.
   - Теперь пошли поскорее в машину,- сказал доктор.- Еще минуты три  ты
будешь на ногах.
   Они вышли из палаты, и дальше Эрик ничего не помнил. Очнулся он с го-
ловной болью, и первое, что увидел: низкий бетонный потолок и голую лам-
почку на шнуре.
   Он попытался сесть - тело было не его. Плечи и икры  болели  страшно,
мышцы вздулись и исходили жаром. Наверное, он застонал, потому что  раз-
дались торопливые шаги. Из низкого проема двери появился доктор.
   - Ага,- сказал он.- Проснулся.
   - Проснулся, доктор,- согласился Эрик.- Только лучше бы не  просыпал-
ся. Так все болит...
   - Вставай и чуть разомнись,- сказал доктор.
   Эрик, кряхтя, стал подниматься. Руки и ноги хотели  чего-то  другого,
но он встал и мерзкой раскорякой сделал три шага.
   - Все,- сказал он.- Сейчас упаду.
   - Ну-ну,- подбодрил доктор.- До той стеночки и обратно.
   До стеночки Эрик дошел кое-как, обратно было уже легче. Потом он при-
сел на корточки, еле встал, присел еще раз и еще. Боль стала острее,  но
мельче.
   - О-ох! - выдохнул он и вытер пот с лица.- Страшное дело, доктор.
   - Может, помассировать? - предложил доктор.
   - Ни в коем случае,- испугался Эрик.- Само отойдет.
   - Возможно, нам с тобой еще понадобится физическая  сила,сказал  док-
тор.
   Эрик молча кивнул. Он осматривал помещение.  Наверное,  это  был  ка-
кой-то полублагоустроенный подвал - тяжеловатый подземный воздух,  тупая
тишина, и нет даже намека на окна. Неуютная мебель: два  тяжелых  канце-
лярских стола по углам, потертый диван, покрытый простыней,- на нем он и
лежал,- стеллажи с грудами папок, книг, множеством кассет и дискет; меж-
ду стеллажами - громоздкий компьютер  старого  образца;  впрочем,  рядом
стол, и на столе вполне современный дисплей.
   - Где это мы? - спросил Эрик.
   Доктор ответил не сразу - задумался на секунду,  прищурился,  выпятив
челюсть, потом сказал:
   - Извини, дружище, но мне кажется, тебе пока этого  лучше  не  знать.
Здесь относительно безопасно - вот и все.
   Эрик вдруг почувствовал тупую тяжесть в затылке. Он подошел к дивану,
сел - и вдруг закричал, корчась и зажимая себе рот, закричал от ужаса  -
мохнатый жирный паук вгрызся ему в затылок,  заворочался,  размещаясь  в
теле, пропихивая свои лапы в его, Эрика, руки и ноги, свои жвалы - в его
лицо... Потом это прошло - это было невероятно остро и грубо, и  омерзи-
тельно, но быстро отодвинулось в сторону, в тень; Эрик посмотрел на свои
руки: из прокушенного пальца капала кровь. Доктор был где-то  рядом,  но
не ощущался - будто бы Эрик полностью ушел в этот  призрачный  мир,  где
были свои счеты и свои законы...
   - Гадость какая,- беспомощно сказал Эрик и заплакал. Ему было  стыдно
плакать, но он ничего не мог сделать. Лучше всего, если бы  здесь  вдруг
оказалась Элли, понял он внезапно, господи, как хорошо бы тогда было...
   Доктор принес две большие глиняные кружки с  черным  дымящимся  кофе,
сел рядом с Эриком, подал ему кружку, сказал:
   - Пей.
   Эрик, не чувствуя вкуса, стал глотать горячую жидкость; доктор потре-
пал его по плечу, откинулся на спинку дивана и  тоже  стал  пить.  Потом
сказал:
   - Прорвемся.
   - Который час? - спросил Эрик.
   - Половина двенадцатого.
   - Чего?
   - Ночи.
   Эрик прислушался к себе, пытаясь понять, что же сейчас  у  него  там,
внутри.
   - Знаете,- сказал он,- у меня такое чувство, что я уже везде опоздал.
   - Может быть,- сказал доктор.- Очень даже...
   Грянул телефон. Эрик вздрогнул и сжался. Доктор подбежал  к  столу  с
дисплеем, откуда-то сбоку выудил телефонную трубку, повернулся так, что-
бы видеть Эрика, кивнул ему.
   - Да,- сказал он в трубку.- Да. Хорошо. Сейчас включусь.
   Он пробежал пальцами по клавиатуре, дисплей засветился белым,  появи-
лись и стали меняться цифры: 10-9-8-7... Доктор поманил Эрика, сказал  в
трубку: "Спасибо, Рустам, есть картинка" - и дал отбой.
   Сначала на экране появилось семь цветных вертикальных  полос,  доктор
порегулировал цвет, потом пошло изображение. Панорама:  ущелье,  красные
скалы и зеленые заросли, прозрачная речка,  подвесной  мост,  черепичные
крыши утонувшего в зелени городка на склоне; потом перед камерой появил-
ся человек в белой, развевающейся на ветру рубашке с микрофоном в  руке,
голоса слышно не было, зато пошла бегущая строка: "АВС, 12 июля. Мы  ве-
дем наш репортаж из окрестностей Кавтаратана. Того  самого  Кавтаратана,
который на конференции Альянса был объявлен столицей независимого  госу-
дарства Капайя..."
   - Кавтаратан? - спросил Эрик; ему показалось, что из помещения  исчез
воздух.
   - Да,- сказал доктор.- Ты, когда бредил, несколько раз  повторил  это
название. Я попросил друзей поискать что-нибудь этакое, связанное с ним.
   Изображение на экране сменилось, стали другими цвета: переместились в
красно-коричневую гамму. Снимали откуда-то сверху: узкая  улочка,  углом
выпирающий на нее плоский дом с широкими воротами - склад или гараж,  на
крыше - трое с пулеметом за мешками с  песком,  стреляют  куда-то  вдоль
улицы; новый кадр - человек с автоматом и гранатой у угла, бросает  гра-
нату за угол - взрыв; перевернутый автобус, огонь и дым, из-за автобуса,
кажется, стреляют; камера стремительно метнулась обратно к гранатометчи-
ку, поздно - сползает по стене, автомат выпал из рук, и что-то  быстрое,
темное, как большая крыса, мелькает в углу кадра, камера  пытается  пой-
мать это что-то; опять крыша с пулеметом, правее пулемета на краю  крыши
неуловимо быстро возникает лежащий человек, тут же он оказывается на но-
гах, в руке у него длинноствольный пистолет, один из пулеметчиков, подс-
кочив, падает навзничь, другой выбрасывает вперед руку  с  пистолетом  и
утыкается лицом в мешки, третий остается лежать и только дергается  нес-
колько раз от ударяющих в него пуль, человек с пистолетом делает шаг на-
зад и пропадает - не прыгает с крыши, а как бы проваливается за ее край.
Опять возникает ведущий и говорит что-то, бежит строка, но Эрик не пони-
мает ни единого слова из написанного. Опять на экране кадр с  пулеметчи-
ками, красной рамкой выделено место, где сейчас появится тот, с пистоле-
том; рапид и наплыв: видна рука, взявшаяся за край  крыши,  потом  из-за
края возникает медленно летящее горизонтально вытянутое тело - и  плавно
ложится на крышу, и тут же, без паузы и как бы вопреки всяческой  биоме-
ханике и законам тяготения человек начинает подниматься, как  неваляшка,
не сгибая ног, и только когда он уже почти  стоит,  становится  понятно,
что он встал потому, что сильно оттолкнулся правой рукой, в левой у него
пистолет - впрочем, нет, не пистолет,  а  автомат  "Узи"  с  укороченным
стволом,- и, еще не приняв вертикального положения, он стреляет -  виден
язычок пламени на срезе ствола и короткий рывок отдачи, потом он стреля-
ет еще несколько раз, выпрямляется, медленно поворачивает голову направо
и налево и делает шаг назад; стоп-кадр и максимальное увеличение:  плечи
и голова. Темно-серая куртка с глухим воротником, никаких знаков  разли-
чия; на голове серый же шлем наподобие мотоциклетного с большими  полус-
ферическими наушниками, и из наушников торчат вверх короткие,  сантимет-
ров по тридцать, антенны. Лицо - нормальное лицо, молодой парень,  ничем
не примечателен, странно, правда, что в такой момент - и никакого  выра-
жения, только глаза, кажется, открыты чуть шире, чем  это  бывает  обычн
о...
   - М-да,- сказал доктор.- Такого даже я не ожидал.
   - Чего именно? - спросил Эрик, почему-то не в силах оторвать глаз  от
экрана.
   - Так ты... не узнал? - голос доктора напрягся.
   - Кого? - испуганно спросил Эрик.
   Доктор ткнул пальцем в экран, прямо в лицо тому, в шлеме.
   - Себя,- сказал доктор.
   - Нет,- сказал Эрик.- Нет-нет. Что вы.
   Он посмотрел на экран. Там было его лицо. Не такое, как в зеркале,  а
как на фотографиях.
   - Нет,- повторил он.- Это не я. Просто очень похож. Это не я!
   - Двенадцатое июля прошлого года,- сказал доктор.- Где ты был?
   - Двенадцатого?..- Эрик силился вспомнить  и  не  мог.Двенадцатого...
двенадцатого июля...- Потом что-то прорвалось в памяти.- Там...  был  та
м... на сборах. Но мы же никуда не выезжали! Мы же сидели на одном  мес-
те! Понимаете: мы никуда не уезжали, мы все время были  там!  Понимаете:
все время! Никуда! Нас вообще никуда не выпускали, мы две недели  проси-
дели в классах!
   - Конечно...- пробормотал доктор, и Эрик, глядя на  него,  почувство-
вал, что и эта опора - память - теперь вовсе не опора, а так...  плюнуть
и растереть... Тогда он засмеялся. На подламывающихся от смеха ногах  он
доплелся до дивана, повалился на него - пружины  запели.  Эрик  хохотал,
как падал - теряя высоту и набирая скорость.
   - Представляете,- пробулькивал он сквозь смех,- я -  как  капуста,  с
меня ободрали - а под этим еще, снова ободрали - а там еще, все  потерял
- и все равно остается, опять ободрали - а новое  наросло,  чем  быстрее
теряешь, тем быстрее нарастает, правда, доктор? Смешно же, правда, смеш-
но? Никаких надежд нету, все, предел,- нет, час прошел,  и  может  стать
еще хуже, оказывается, что-то еще оставалось...
   - Да,- сказал доктор.- Всегда хоть что-то остается...
   Он сказал это так, что Эрик замолчал. В нем еще проворачивался  смех,
но уже не вырывался наружу. Он посмотрел на доктора, как тот стоит, под-
пирая стену, и понял с пронзительной ясностью, что никаких иных  надежд,
кроме вот этого поджарого лысого человека, в его жизни не осталось.
   - Доктор,- сказал Эрик,- что мне делать? Я ведь не смогу жить... так.
   Доктор долго молчал и смотрел на  него.  Потом  подошел,  сел  рядом.
Спросил:
   - Но ты хоть понял, что с тобой сделали?
   - Да,- сказал Эрик - и отшатнулся сам от себя.
   - Я не справлюсь с этим делом сам,- сказал доктор.- Надо просить  по-
мощи.
   - Делайте что считаете правильным,- сказал Эрик.- Знаете, я уже  вто-
рые сутки живу в ожидании удара...- Он не стал объяснять про  призрачный
мир, про свист ветра, и доктор, возможно, не понял, о чем речь,  но  пе-
респрашивать не стал.
   - Эрик,- сказал он наконец откуда-то издали.
   - Да,- сказал Эрик.
   - Я сейчас позвоню одному человеку,- сказал доктор хрипловатым  голо-
сом.- Это очень непростой человек, но только он сможет нам помочь... ес-
ли сможет... и если захочет... Я не знаю, что  из  этого  получится.  То
есть вообще - не знаю. Но это, кажется, единственный возможный ход...
   - Хорошо,- сказал Эрик.- Только пусть - скорее. Я не выдержу долго.
   Доктор вдруг оказался у стола и уже набирал номер,-  Эрик  не  уловил
того, как он шел к столу, как брал трубку... Над правой бровью запульси-
ровала огненная точка. Эрик прижал ее рукой. Вновь что-то  стало  подни-
маться в нем из глубины к свету, мышцы резко напряглись, потом расслаби-
лись, растеклись, опали. Внутри безболезненно,  но  жестко  прокрутилось
несколько раз - как сорвавшаяся пружина.
   - Алло! - сказал доктор в трубку.- Алло, Хенрик? Не разбудил?  Слушай
внимательно: ты можешь проверить, не подслушивают ли нас? Ага... хорошо.
Хорошо. Что? Ладно, сейчас... М-м... "Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пе-
леева сына, грозный, который ахеянам тысячи бедствий содеял: многие души
могучие славных героев низринул в мрачный Аид и самих  распростер  их  в
корысть плотоядным птицам окрестным и псам..." Хватит? Нет, всю,  конеч-
но, не помню, но большие куски... да. Значит, дело  такое:  помнишь,  мы
сидели с тобой прошлой осенью в китайском ресторанчике и давали  простор
фантазии? Помнишь, да? Так вот: не одни мы с тобой были такие  умные,  и
вообще это уже давно не фант