рожавших от ужаса перед неведомым, слепых и для  Тьмы  и  для  Света.  Он
надеялся с помощью  своих  учеников  вернуть  им  то,  что  утратили  они,
поддавшись страху. Но темнота сковывала их разум, и страх вытеснил  из  их
душ все. Мелькор был бессилен что-либо изменить. У Эльфов  Страха  остался
лишь дар Единого - бессмертие.



                                СЕМИЗВЕЗДЬЕ

     "...И высоко в небе на севере, как вызов  Мелькору,  поместила  Варда
корону из семи ярких звезд - Валакирка, Серп Валар и знак судьбы..."

     Черной ледяной полночью, в тот час, когда умирают земные  звуки,  над
вечными сединами северных гор вставали семь звезд. Семь - и Одна. Те, кому
суждено было увидеть их в  неуловимый  миг,  когда  грань  между  миром  и
мирозданием почти исчезает,  вдруг  начинали  слышать  безмолвную  музыку,
живущую вечно. Тот, кто слышал, никогда не мог забыть эту музыку, для него
она звучала повсюду, везде и всегда: днем -  в  шорохе  ветра,  в  грохоте
обвала, в реве шторма, в тихом скрипе пера  по  пергаменту,  в  беззвучном
кружении сокола в яркой синеве горного неба; ночью - в вое волка, в искрах
костра, в песне  луны,  отраженной  в  неподвижной  воде...  Слова,  смысл
которых чувствуешь всей душой -  но  никак  не  разобрать  их.  Стоишь  на
пороге, а войти не смеешь.
     Кто, что за великий мастер создал этот дивный венец, кто короновал им
Смертные  Земли?  Семь  звезд  трепетно  мерцали  -  так  дрожит   мир   в
переполненных слезами глазах. Одна -  горела  ровно  и  спокойно.  И  лишь
присмотревшись, можно было заметить, что она пульсирует  -  словно  бьется
сердце. Каждый, кто видел эти звезды, пытался понять  -  что  значит  этот
венец в ночи. И рождались легенды  -  прекрасные  и  грубые,  печальные  и
напыщенные...


     "Восемь Аратар в Арде царят. Предводитель их - Манве.  Как  венец  на
державном челе - знак угрозы рабам  и  злодеям,  так  Венец  Средиземья  -
угроза и напоминанье о возмездии том, что Врага непременно настигнет. Будь
он проклят навеки, посмевший ослушаться Эру!
     ...Как звезда в полуночном Венце -  так  средь  Аратар  Манве.  Имена
Семерых, что всей Ардою правят в величьи -  Звездноликая  Варда  и  Ульмо,
глубин повелитель, Мать Живого Йаванна и Ауле,  кузнец  вековечный,  Судеб
Арды вершитель, владыка над мертвыми Намо, Мать Скорбящих Ниенна  и  Ороме
Коневластитель. И Венец Средиземья во славу их сделала Варда,  и  ярчайшей
сияет - звезда повелителя Манве. Враг  же  изгнан  из  круга  Великих,  да
сгинет навеки! Пусть Венец Средиземья ему вечным вызовом служит!"


     "...Видишь - вон там, над горами, - Венец? Видишь - Звезду?  Говорят,
она не солнце далекого мира, как те Семь. Говорят, Учитель зажег ее  силой
любви и магией знания давным-давно, еще до  того,  как  мы  пробудились  в
темных водах Озера. Это  знак  тем,  кто  вечно  идет  по  пути  поиска  и
свершения, знания, любви и жертвы. Тем,  кто  идет,  и  тем,  кто  еще  не
родился в мире, но кто ступит на этот путь. Говорят, это  вызов  Валар.  И
еще говорят - если  присмотреться  и  прислушаться,  можно  услышать,  как
бьется звезда. Но это  все  говорят  -  Учитель  только  улыбается,  когда
спрашиваешь его об этом. И все-таки, я думаю, это правда. Потому что... Не
знаю. Это красиво, и я в это верю, и почему-то  сердце  говорит  -  так  и
есть... А почему - Семь и Одна? Я не знаю.  Семь  -  это  такое  волшебное
число, его суть мы поняли только недавно - это число истины и гармонии,  и
означает - множественность миров. Верно ведь - Семь Солнц и  Арта!  Может,
поэтому? Правда, некоторые говорят, что Семь звезд собрались так случайно,
но... уж слишком хорошее совпадение. Вряд ли. В  Эа,  наверное,  эти  Семь
что-то значат именно для Арты. Но я пока не знаю. Надо думать и искать..."



                              О ПРИХОДЕ ЛЮДЕЙ

     ...Кто знает, кто расскажет, когда  появились  в  Арте  Люди?  Мудрые
говорят - когда над миром впервые взошло Солнце. Но Солнце старше Арты,  и
его восход видели не раз те, кому это было дано, и было это еще задолго до
Людей. Эльфы знают лишь о тех Людях, что пришли на Запад  во  дни  Финрода
Фелагунда, о тех, что звались потом Тремя Племенами, или Атани.  О  других
же людях, что избрали иные пути, кроме дороги на Запад, не  ведали  Эльфы.
Не ведали они и о том, что изначально дано было Людям видеть и  Солнце,  и
Луну, - задолго до того, как увидели Лик Дня и Лик  Ночи  Эльфы.  Странные
дары были даны Людям, и многие из них неведомы и непонятны Эльфам. И  даны
они были не сразу,  как  Эльфам,  а  пробуждались  в  них  постепенно,  и,
осознавая свой дар, открывая в себе что-то новое,  человек  не  терял  это
потом, а оттачивал, передавая из поколения в поколение. Если, конечно, сам
не пугался своего дара...
     О Пробуждении Людей говорят предания, хранимые ныне лишь немногими. В
той долине, что  Элдар  зовут  Хилдориэн,  первыми  пробудились  те,  кого
называют Рожденными-в-Ночи, хотя пришли они в предутренний час,  когда  на
востоке уже начинает светлеть небо,  но  ночные  звезды  еще  ярки.  Имена
четырех народов называют предания: Аххи, Ночные, и Аои, Люди Лесных Теней;
Илхэннир, Дети Луны, и Охор'тэнн'айри, Видящие-и-Хранящие.
     В те часы, когда на светлеющем небе  горят  готовыми  сорваться  вниз
каплями росы звезды, а по земле течет медленной  сонной  рекой  колдовской
мерцающий туман, пришли в мир  Эллири,  Дети  Звезды,  первые  из  Народов
Рассвета. Росистая трава и тающая утренняя дымка - народ Эннир эрт'Син,  и
первые лучи золотого Солнца - люди Этуру...
     Детьми Солнца зовутся Три Племени Эдайн; и братья их - народ  Асэнэр,
люди Ханатты и Нгхатты, и кочевые племена, полуденным ветром  летящие  над
землей. И тень полудня дала жизнь тем, кто назвал себя -  Уллайр  Гхэллах,
Народом Полуночных Звезд.
     На закате Солнца вступили в мир народы Ана и Даон. Последние  светлые
лучи - дар Солнца народу Дахо, и в час рождения звезд пришли  племена  той
земли, что названа была - Ангэллемар, Долиной,  где  Рождаются  Звезды.  И
когда еще не успело потемнеть небо  на  западе,  рождены  были  нареченные
Братьями Волков.
     Не все имена названы, и многие народы  не  помнят  Часа  Пробуждения.
Утраченная мудрость Охор'тэнн'айри хранила имена всех народов,  но  некому
ныне рассказать об этом, ибо исчезло это  племя  с  лика  Арты;  смешалась
кровь народов  и  наречия  их,  смутными  стали  сказания,  передававшиеся
многими поколениями из уст в уста.  И  все  же  многие  помнят  Того,  Кто
Приходил. Так рассказывает о нем предание Народа Звезды:
     "И явился меж нами некто, подобный нам, но мудрее и прекраснее нас. И
пришел он к нам в ночи, и был облачен в одежды Тьмы, и черные  крыла  были
за спиной его. И были волосы его, как ночь, и звезды запутались в них,  но
ярче звезд сияли глаза его. И заговорил он с нами, и была речь его сходной
с нашей, но иной, и были музыкой слова  его,  подобные  ллиэнн  тайрэ  омм
эллар - песне, летящей среди звезд; и было нам внятно все.
     И сказал он: Я пришел к вам, ибо хотел увидеть вас.
     И сказал он: не для того пришел я, чтобы вести вас торной дорогой;  я
укажу вам пути, но свой вы изберете сами, и сами  пойдете  по  нему.  Если
пожелаете, я дам вам начала  знаний,  что  помогут  вам  в  дороге,  но  к
мудрости придете вы сами. И когда станет так, будете вы такими же, как  я,
и выше меня, ибо вы свободны и можете менять судьбы мира...
     И взглянули мы, и вот - великую мудрость и великую любовь  увидели  в
лице его. И тогда сказали мы - будь Учителем нам...
     И многому учил он нас, и говорил он с нами обо всем, что есть в мире,
и обо всем, что есть плоть  мира,  и  о  душе  его;  и  о  светилах,  и  о
бесчисленных звездах, сияющих во тьме... И говорил он нам о творении мира,
о Великой Музыке и об иных мирах, мерцающих жемчужинами среди звезд Эа.  И
рассказывал он, как созданы были растения и живые существа, Старший  Народ
и Люди, и учил говорить с духами лесов, гор и вод, со зверями  и  птицами,
слушать голоса земли, деревьев и трав, песни звезд и песни ветра.
     Не единожды приходил он к нам, и ждали  мы  его,  ибо  жаждали  новых
знаний и радовались, открывая новое; а еще потому, что  полюбили  его.  Но
имени своего не открыл  он  нам,  и  называли  мы  его  -  Возлюбившим,  и
Учителем. И печалились мы, когда однажды ушел он, и не вернулся..."
     Не знали люди имени Того, Кто Приходил, как не знали и того, кем  был
он; и многие называли его Богом Ночи, и многие имена давали ему. Эллири же
звали его - Элго Тхорэ, что значит - Тот,  кто  слышит  Мир,  Пришедший  в
Ночи.
     От Долины Пробуждения разошлись пути  Людей,  и  каждый  народ  нашел
землю, что стала домом им. Лишь Эллири были Странниками от начала.  Долгие
годы провели они в странствиях, и видели многие земли, но ни об  одной  не
сказали - вот дом наш. И счастливы были они странствием, открывая для себя
юный мир,  тайны  и  чудеса  его.  И  в  пути  застала  их  Ночь  Великого
Колдовства...


     ...И кто-то воскликнул вдруг:
     - Смотрите!..
     Распахнув огромные крылья, в ночном небе  бесшумно  парил  Дракон.  В
лучах медно-медовой  чешуя  его  мерцала  бледным  золотом;  он  танцевал,
поставляя гибкое тело колдовскому свету, и  люди  услышали  глухой  мерный
ритм чародейного танца. Они смотрели, не  отводя  глаз,  поддавшись  чарам
Лунного Танца, и в сердцах их рождалась Музыка. Ночь пела, и  раскрывались
странные бледно светящиеся цветы, плыл  в  воздухе  горьковатый  печальный
аромат, и звучала тихая мелодия  флейты,  и  темно-огненными  сполохами  с
отливом  в  червонное  золото  вплетались  в  нее   пряные   ноты   цветов
папоротника.  Ночь  звучала  приглушенными   аккордами   органа   -   пели
тысячелетние деревья, и танцевали духи леса, не таясь от людских  глаз,  и
песни их были неотличимы от песен цветов и  трав,  и  на  фиолетово-черном
бархате осеннего неба чертили странные руны звезды, и в  колдовском  танце
кружил Дракон...
     Иннирэ, Танцующая-под-Луной, вплела в волосы свои белые цветы-звезды,
и вышла она, и повела танец; и духи леса танцевали с  нею.  И  в  ту  ночь
языком трав и цветов говорили люди, ибо не хотели звуком  голоса  нарушить
тишину: цветы и травы были словами их, и звезды венчали их...
     С той поры знаком высокой мудрости и магии  Знания  стал  для  Эллири
танцующий в ночном небе дракон под короной  из  Семи  звезд,  венчанной  -
Одной, ярчайшей.


     Так шли они по земле -  Странники  Звезды.  И  настал  час,  когда  в
странствиях своих увидели они в тишине  полуночи  Венец,  опустившийся  на
седые горы севера, и как драгоценнейший камень в Короне Мира сияла Звезда.
Так окончились их темные скитания по лику  Арты,  ибо  Звезда  указала  им
дорогу, и теперь знали они, куда идти.
     Предания сохранили древние имена. Был один по имени Нэйир,  Тот,  кто
указывает Путь. Говорят, когда смотрел на Звезду, говорил он - она болит и
любит. И как-то раз, проведя ночь под открытым небом без сна,  в  странной
светлой печали, пришел он к вождям и сказал:
     - Я знаю - есть Земля-под-Звездой, и сердце мое зовет  меня  туда.  Я
хочу, я должен отыскать ее, сколь бы ни был  долог  путь.  Кто  пойдет  со
мною?
     И поверили ему люди, ибо  знали,  что  дальше  других  видит  сердцем
Нэйир. И пошли за ним, ибо и в их сердцах звучал зов Звезды.
     Много дней и ночей, много лет шли они за  Звездой.  Песни  о  Великом
Странствии прекрасны и печальны, полны тоски и  ожидания,  предчувствия  и
надежды, и в песнях этих звучит имя  Звезды  -  Мельтор.  Никто  не  знал,
почему назвали ее Силой Любви, но никто и не  спрашивал,  ибо  представить
другого имени для Звезды они не могли: им дано  было  чувствовать  больше,
чем пока могли они осознать.
     И хранят Песни Великого Странствия рассказ о людях в черных  одеждах,
чьи глаза сияли как звезды - о мудрых странниках, приходивших  говорить  с
людьми, приносивших им свои песни, мудрость и знания. И имя их народа было
похоже на то, которым называли себя Странники Звезды: Эллери Ахэ.



               О КРЫЛАТЫХ КОНЯХ. 15 ГОД ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ

     Осенняя ночь была живой. Сторожко прислушиваясь  к  шагам  времени  -
звуку мерно падающих с ветвей  капель  росы,  -  она  застыла  в  ожидании
чего-то, ведомого  только  ей.  Ночь  слушала  Время.  Двое  слушал  ночь.
Медленно струился серебристыми лентам вечный туман долины Гэлломэ. Весной,
летом и осенью травы здесь казались серебряными, словно подернутыми инеем;
лишь здесь по весне расцветал  тихо  светящийся  в  ночи  звездоцвет,  что
весенним колдовством мерцает в венках в День  Серебра...  Майя  улыбнулся.
Сейчас звезды цвели в небе, даже в ярком свете луны  видны  были  знакомые
очертания созвездий, а время от времени небо чертили белые молнии падающих
звезд. "Наверно, и они теперь станут  цветами..."  Майя  смотрел  в  небо,
чувствуя, как овладевает им волшебное очарование ночи. Казалось, ночь была
и будет всегда, а он так и остается в ней -  вечно  смотрящий  в  звездное
небо. Там, наверху, летел ветер, скользили легкие  полупрозрачные  облака,
иногда на мгновение скрывавшие темной вуалью драгоценные нити созвездий.
     Внезапный порыв ветра взметнул волосы  Майя  вихрем  -  серебряным  в
свете луны.
     - О чем ты молчишь? - тихо спросил  Мелькор,  коснувшись  его  плеча.
Гортхауэр вздрогнул, словно просыпаясь:
     - Я видел... или мне показалось? - растерянным полушепотом  заговорил
он. - Эти облака... наверное,  они  обманули  меня...  Знаешь,  мне  вдруг
показалось, что там, в небе - конь. Облако, сгусток лунной осенней ночи  -
тело его, крылья - ветер небесный, грива - из тумана и росчерков  падающих
звезд, глаза - отражение луны в ночном озере... Я слышал  его  полет,  его
дыхание - словно порыв осеннего ветра... Учитель, как я  хотел  бы,  чтобы
это не было лишь видением...
     - Это больше не видение. Смотри!
     Мелькор указал куда-то в туман - и вот, плавно, бесшумно скользя  над
землей,  возник  крылатый  конь,  приблизился,  неслышно   переступая,   и
остановился рядом с ними, кося звездным глазом. Майя улыбнулся:
     - Это ты сделал? Снова подарок?
     - Нет, -  Мелькор  был  серьезен.  -  Это  ты  сам.  Просто  -  очень
захотел...


     Гортхауэр уже было собрался войти, но дорогу ему заступил Нээрэ.
     - Властелин велел не тревожить, - пророкотал Балрог.
     - А что случилось?
     - Сказал - ему надо подумать. Ты уж извини, Гор...
     Майя со вздохом устроился в углу:
     - Подожду. Мне с Учителем посоветоваться...
     Помолчали.
     - Не понимаю, что с ним происходит, - пожаловался Гортхауэр. -  Спору
нет, эти маленькие - истинное чудо... но все же:  вечно  они  вокруг  него
крутятся. И, кажется, он счастлив. Скоро, видно, и в замке спасения от них
не будет!
     - Вот-вот, - пробасил  Балрог.  -  Давеча  тоже  вертелась  тут  одна
малявочка. Тебе, спрашиваю, чего? А она мне так серьезно  и  отвечает:  по
важному, мол, делу к Учителю. И - шасть мимо меня! Я и  слова  сказать  не
успел... Ну, думаю, раз дело важное, может, и я понадоблюсь. Иду  прямиком
в мастерскую: он там эту штуку странную из дерева делал... ну, один из них
на такой играет еще...
     - Лютня, - подсказал Гортхауэр.
     - Точно - лютня. Работа тонкая, понятное дело. Только Властелин,  как
малявочку эту увидел, заулыбался, сразу все в сторону... Дело важное!  Она
ему ягоды принесла!
     Балрог замолк после необычно длинной тирады.
     - Видел, - откликнулся Гортхауэр, - землянику. Я захожу - сидят они в
мастерской, и - ну, я ушам своим не поверил  -  Учитель  что-то  ей  поет.
Тихо-тихо... - Майя невольно улыбнулся воспоминанию: голос у Мелькора  был
удивительно красивый. - Он же детям почти ни в чем не отказывает.  Уверен:
если завтра кто-нибудь захочет на драконе полетать, Учитель позволит.
     - А дракон? - хмыкнул Балрог.
     - Нет, я ему все скажу. Хватит, - решительно поднялся Майя, но тут  в
дверях появился,  наконец,  Мелькор.  Лицо  совершенно  счастливое,  глаза
сияют:
     - Знаешь, Ученик, я понял, какую сказку им расскажу.
     - Ох, Учитель... - Гортхауэр улыбнулся.


     Менее всего Гортхауэр ожидал застать  такую  картину.  Он  знал,  что
Мелькор непредсказуем; но то, что увидел теперь, настолько не  вязалось  с
образом спокойного и мудрого Учителя, что Майя растерялся. Они... играли в
снежки! Похоже,  Мелькору  доставалось  больше  прочих:  разметавшиеся  по
плечам  волосы  его  были  осыпаны  снегом,  снегом  был  залеплен   плащ.
"Своеобразный способ выразить любовь к Учителю!" Впрочем самому  Вале  все
происходящее доставляло удовольствие. Он смеялся - открыто и радостно, как
умеют смеяться только дети; подбросил снежок в воздух,  и  тот  рассыпался
мерцающими звездами, озарившими мягким светом разрумянившиеся от игры лица
Эллери.
     - Учитель! - окликнул его Гортхауэр.
     Тот обернулся и подошел к Ученику,  на  ходу  стряхивая  налипший  на
одежду снег.
     - Что ты делаешь? Зачем?
     Мелькор, едва успев заслониться  от  метко  пущенного  рукой  Мастера
снежка, ответил:
     - Чтобы поднять людей, нужно делить с ними все: и горе, и радость,  и
труд, и веселье. Разве не так, Ученик?
     - Да, Учитель, но все же... они же просто как дети, и ты...
     Мелькор рассмеялся молодым, счастливым смехом:
     - Почему бы и нет? Скажи честно: не хочется самому попробовать?
     Гортхауэр смутился:
     - Но ты ведь - Учитель... Как же они... Как же я...
     Снежок, попавший ему в плечо, помешал Майя закончить фразу.
     Гортхауэр нагнулся, зачерпнул ладонью пригоршню снега; второй  снежок
угодил ему в лоб.
     - Ну, держитесь! Я ж вам!.. - с притворной яростью прорычал он.  -  Я
тут по делу, а вы вот чем меня встречаете!
     Увернуться Мастеру не удалось.
     - А это от меня!  -  крикнул  Мелькор,  и  снежок,  коснувшись  груди
Сказителя, обратился в белую птицу.
     Гортхауэр, повернув к  Мелькору  залепленное  снегом  лицо  -  Мастер
Гэлеон в долгу не остался - предложил, широко улыбаясь:
     - Ну что, Учитель, покажем им, на что мы способны?
     Мелькор кивнул, изящно увернувшись от очередного снежного снаряда.
     В руках Менестреля, снежок неожиданно обернулся горностаюшкой. Зверек
замер столбиком на  ладони  Эльфа,  поблескивая  черными  бусинками  глаз,
фыркнул,  когда  его  осыпали  снежинки,  и  юркнул  под  меховую   куртку
Менестреля.
     - Развлекаешься, Учитель? - рассмеялся Гортхауэр.


     ...К ночи собрались в доме Мага - греться у огня  и  сушить  вымокшую
одежду. Слушали Менестреля,  пили  горячее  вино  с  пряностями.  Мелькор,
разглядывая окованную серебром чашу из оникса - дар Мастера  -  вполголоса
говорил Гортхауэру:
     - Конечно, простого заклятия довольно, чтобы прогнать холод, высушить
одежду; Бессмертные могут вообще не ощущать стужи. Но  разве  не  приятнее
греться у огня в кругу друзей, пить доброе вино - хотя, по сути, тебе  это
и не нужно - просто слушать песни и вести беседу?
     - Ты прав, Учитель, - задумчиво сказал Майя. - И я  не  могу  понять:
почему в Валимаре тебя называют Врагом? Почему говорят, что добро неведомо
тебе, что ты не способен творить? Прости, если мои слова оскорбили тебя...
но разве не проще жить, если понимаешь других, не похожих на тебя  самого?
Если не боишься?
     - Я понял тебя. Беда в том, что они не хотят понимать. Тебе, конечно,
не рассказывали, что я предлагал им союз?
     - Нет...
     - Неудивительно, - Мелькор грустно усмехнулся.  -  Что  доброе  может
сделать Враг? Валар страшатся нарушить волю Эру. А союз со  мной  означает
именно это. И, чтобы никто и помыслить не мог о таком, меня именуют врагом
и отступником. Значит, ничего доброго не может быть  ни  в  мыслях,  ни  в
деяниях моих.
     - Но ведь это не так!
     - А ты можешь считать врагом того, кто умеет любить, как  и  ты;  кто
хочет видеть