овременно: в Валиноре и в Сирых  Землях;  и
видит и слышит все, что творится. Он видел все - но ничего не мог. Не  мог
крикнуть, что звезды - гэле - не творение Варды, что это и есть Свет... Он
видел, как ушел Артано; он даже позавидовал ему, ибо знал, что у самого не
хватит силы духа уйти к Врагу... А Врага он уже не мог называть Врагом.  И
слова, идущие из ниоткуда, дождем падали в сердце его, и  он  понял  смысл
имени - Мелькор...
     А потом он увидел над собой прекрасное лицо Айо. Он знал, что  это  -
сон. Но Айо  мог  входить  в  любые  сны,  и  сейчас  он  выводил  из  сна
Золотоокого.


     - Все что ты видел - истина, - тихо говорил Айо. - Истина и  то,  что
Король Мира и Варда не хотят, чтобы это видели. Мне тяжело понять, почему.
     Золотоокий молчал.  Терять  веру  всегда  тяжко.  Наконец  он  поднял
голову.
     - Я не могу больше, - с болью проговорил он. - Надо уходить.
     - К Врагу?
     - Нет. Просто уходить. Не "к кому" - "откуда".
     - Тебя не отпустят.
     - Все равно. Иначе лучше бы не просыпаться...
     - Хорошо. Постараюсь помочь. Но тогда уйду и я...  Как  же  отпустить
тебя одного - такого, - грустно улыбнулся Айо.


     Были ли то чары Айо, или действительно Манве и Варда больше не желали
видеть Золотоокого здесь, но его отпустили.  Правда  он  уходил  лишь  для
того, чтобы узнать, пришли ли уже в мир Старшие дети Единого  -  Валар  не
желали покидать светлый Аман. Ирмо же легко отпустил Айо,  и  друзья  ушли
вместе.


     Они выходили из Озера Куивиэнен -  слабые,  беспомощные,  испуганные,
совсем нагие. А земля  эта  не  была  раем  Валинора.  И  они  дрожали  от
холодного ветра и жались друг к другу, боясь всего, боясь этого огромного,
чудовищного дара Эру, что упал в их слабые, не подготовленные к этому руки
- боясь Эндорэ. Ночь рождения была безлунной, непроглядной,  и  в  темноте
таился страх. И только там, вверху, светилось что-то доброе и красивое,  и
один из Эльфов протянул вверх руки, словно просил о помощи, и позвал:
     - Эле!


     Тот, кто пришел к ним первым, откликнувшись на их зов,  носил  черные
одежды, и те, что ушли с ним,  стали  Эльфами  Тьмы,  хотя  им  было  дано
ощутить и познать радость Света раньше всех своих собратьев. Ибо  было  им
дано - видеть.
     Тот, кто пришел к ним вторым, был огромен, громогласен и блистающ,  и
многие Эльфы в ужасе бежали от него в ночь; те  же,  что  ушли  с  ним  из
Эндорэ, стали Эльфами Света, хотя и не знали Света истинного.
     Те, что пришли к ним третьими, были очень похожи на них,  но  гораздо
мудрее. И Эльфы, слушавшие песни Золотоокого и  видевшие  наваждения  Айо,
полюбили Эндорэ и остались  здесь  навсегда.  Они  разделились  на  разные
племена  и  по-разному  говорили  они,  но  в  Валиноре  их  звали  Авари,
Ослушники.
     Так Золотоокий нарушил приказ Короля Мира, ибо остался в Эндорэ.  Так
остался в Покинутых Землях Айо. Так не  вернулся  Охотник,  ибо  хотел  он
творить. Так не вернулась Весенний Лист, ибо остался в Средиземье Охотник.
А Оссе не покидал Средиземье никогда.


     Бродил по земле Золотоокий, и Эльфы чтили его  и  любили  его  песни,
хотя и не  все  понимали.  Пел  он  и  о  Валиноре,  и  о  Творении,  и  о
Светильниках, но если бы все это слышал Король Мира, то вряд ли Золотоокий
сумел бы спеть потом хоть одну песню. И только Эльфы  Тьмы,  что  жили  на
севере, понимали его так, как он сам понимал себя. Потому любил он  бывать
среди них, но тайно - он боялся мощи и величия Мелькора.
     ...Так и зародились у Эльфов Средиземья предания о добрых богах,  что
жили среди них и учили их Красоте...



      РОЖДЕННЫЕ ТЬМОЙ. ВЕК ДЕРЕВ СВЕТА; ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ ДО 487 ГОДА

     Медленно освобождались Эльфы от оков сна. Слабые и беспомощные в этом
огромном мире, они держались вместе. И проснулось в них  желание  говорить
друг с другом, и давать имена всему, что окружало их. Казалось иногда, что
эти подсказывает им неслышный голос. И называли они себя - Квенди, Те, Кто
Говорит...
     Пришло  время,  когда  захотелось  Эльфам   покинуть   долину   Озера
Пробуждения и взглянуть на мир за ее пределами. Но некоторые из ушедших во
тьму не вернулись, и  впервые  в  душах  Эльфов  проснулся  страх,  отныне
неразрывно связанный для них с темнотой и тьмой. Говорили -  Охотник  увез
их с собой, и никогда не вернуться им.
     "Бешеный конь несет страшного всадника тьмы;  стая  чудовищ  -  свита
его... Грому подобна поступь коня, вянет трава,  где  ступает  он;  адское
пламя - всадника взгляд.  Тот,  кто  встречает  его,  не  вернется  назад.
Огненный ветер - дыханье его, ужас - оружье  в  руке  его,  смерть  -  его
знамя, чертоги - ад... Тот, кто встретит его, не вернется назад".


     "Но о несчастных, которых заманил в ловушку  Мелькор,  доподлинно  не
известно ничего. Ибо кто из живущих  спускался  в  подземелья  Утумно  или
постиг тьму замыслов Мелькора? Однако мудрые в Эрессеа  почитают  истиной,
что все те из Квенди, которые попали в  руки  Мелькора  прежде,  чем  пала
крепость Утумно, были заключены там  в  темницу,  и  медленными  жестокими
пытками  были  они  извращены  и   порабощены;   и   так   вывел   Мелькор
отвратительное племя Орков - из зависти к Эльфам и в насмешку над ними;  и
не стало позднее более жестоких врагов Эльфам,  чем  они.  Ибо  Орки  были
живыми  и  умножались,  подобно  Детям  Илуватара,   но   ничто,   живущее
собственной жизнью или имеющее видимость жизни никогда после своего мятежа
в Предначальные времена Музыки Айнур не мог создать Мелькор:  так  говорят
мудрые. И глубоко  в  сердцах  своих  Орки  ненавидели  Господина  своего,
которому служили из страха. Может статься, это деяние -  самое  низкое  из
свершенных Мелькором, и более прочих ненавистно Илуватару".
     Так говорит "Квента Сильмариллион".


     Но было так: те, что, устрашившись Тьмы, рассеялись по  лесам,  стали
Эльфами Страха. Ужас неведомого сковал их души;  отныне  и  Свет,  и  Тьма
равно страшили их. Страх изменил не только облик, но и души их, ибо  слабы
сердцем были они. Страх гнал их в леса и горы, прочь от  владений  Черного
Валы, чью мощь и величие чувствовали они, а потому страшились  его;  прочь
от тех, кто был одной крови с ними. Из этого страха родилась ненависть  ко
всему живущему. Красота Эльфов, Детей Единого, изначально жила и в  Эльфах
Страха; но совершенная красота сходна с совершенным уродством. Так стало с
Эльфами  Страха.  Все  в  облике  их  казалось  преувеличенным:  громадные
удлиненные глаза с крохотными зрачками; слишком  маленький  и  яркий  рот,
таивший почти звериные - мелкие и острые - зубы и небольшие клыки, слишком
длинные цепкие паучьи  пальцы...  При  взгляде  на  них  в  душе  рождался
неосознанный непреодолимый ужас, и ныне страшились они не  только  других,
но и самих себя... И назвали их - Орками, что значит - Чудовища.
     Меняли облик Орков и их темные скитания в лесах. Дикая жизнь  сделала
их сильными и яростными и научила  их  охотиться  стаями,  подобно  хищным
зверям. Привыкшие к вечному сумраку пещер и лесов, они возненавидели  свет
и стали бояться огня; даже мерцание далеких звезд было нестерпимо  для  их
глаз. Получивших тяжелые раны на охоте добивали или бросали в лесу; иногда
- когда было голодно - и поедали: жалость была неведома Оркам.  Сильнейшие
и беспощадные  становились  их  вожаками:  только  Силе  поклонялись  они.
Милосердие  казалось  им  слабостью,  сострадание  -  чувством  чуждым   и
неведомым, и в муках живых существ находили они лучшую забаву для себя.
     Был у Орков и свой язык, в котором - искаженные до  неузнаваемости  -
жили отзвуки Языка Тьмы. Ни песен, ни сказаний  не  было  у  них;  грубыми
стали голоса их, и хриплый вой был их боевым кличем.
     Им незачем было оттачивать  разум,  но  развивались  в  них  чувства,
свойственные ночным хищникам: острый слух  и  обоняние,  умение  видеть  в
темноте, неутомимость в охоте и жажда крови. И не было  спасения  от  них,
порождений страха и темноты...


     И было так: старшие из Эльфов,  охваченные  изумленной  радостью  при
виде нового, юного мира и жаждой  познать  его,  ушли  далеко  за  пределы
Долины Эльфов и странствовали при свете звезд - ибо Солнце и Луну не  дано
было еще видеть им - в сумрачных лесах. И однажды встретился им всадник на
вороном коне. Эльфы изумились, ибо не знали, что есть в мире и иные  живые
существа, подобные им. Но не было во всаднике ничего угрожающего,  бледное
лицо его было прекрасным и мудрым: в Эльфах не возникло страха перед ним.
     Всадник спешился. Он не был огромен ростом: просто очень высок,  выше
любого из Эльфов. Одеяния его казались сотканными из тьмы, и плащ летел за
его плечами, как черные крылья, а глаза его были - звезды.
     Эльфы рассматривали его с удивлением,  и  он  улыбался  уголком  губ,
невольно представив их - в Валиноре. Таких,  какими  они  были  сейчас:  в
одеждах из шкур, в руках  -  копья  с  кремневыми  наконечниками;  лишь  у
немногих на ногах  -  сандалии  на  деревянной  подошве,  с  переплетением
кожаных ремешков до колен...
     А им было странно в незнакомце все: и весь его облик,  и  его  одежда
("Каким же огромным должен быть зверь, чтобы  из  его  шкуры  сшить  такой
плащ!"), и охватывающий его тонкую талию наборный пояс из стальных пластин
- Эльфы не знали металлов; и его вороной скакун - Эльфы никогда не  видели
коней...
     Коснувшись правой рукой груди, незнакомец затем протянул ее одному из
Эльфов раскрытой ладонью вверх - в знак мира. Эльф  повторил  его  жест  и
улыбнулся:
     - Кто ты? Как зовут тебя?
     - Мое имя Мелькор, - ответил незнакомец.
     - Мелькор... Любовь к миру? Прекрасное имя... Меня зовут Гэлеон.
     - У тебя тоже прекрасное имя: Сын Звезд.
     - Ты - из Эллери Кэнно?
     Мелькор про себя отметил, что их  язык  отличается  от  языка  других
Эльфов: на том языке имя народа звучало бы Элдар Квенди.
     - Нет, я не из вашего народа.
     - Но ты похож на нас, хотя и другой...
     - Я из Творцов Мира. Мы приняли облик, подобный вашему.
     - Значит, ты можешь изменять облик?
     - Да; только зачем? - Мелькор улыбнулся, но в тот  же  миг  произошло
странное: огромные черные крылья, осыпанные звездной пылью, взметнулись за
его плечами, звезда вспыхнула на его челе, и  в  длинных  черных  волосах,
казалось, запутались звезды.
     - Ох... - восхищенно выдохнул  Гэлеон,  -  неужели  все  Творцы  Мира
такие... такие...
     В это время мальчонка лет пяти появился из-за спины  отца,  стоявшего
чуть поодаль: глаза горят, рот приоткрыт от удивления:
     - Это что за зверь у тебя?
     - Конь.
     - А его можно погладить?.. Какой красивый... Он не укусит?
     Мелькор рассмеялся:
     - Нет... хочешь посидеть на нем?
     Малыш восхищенно закивал. Мелькор взял его на руки, посадил в  седло;
мальчик осторожно погладил густую длинную гриву коня, поднял голову:
     - Отец! Смотри!..
     Мелькор заметил девочку, жмущуюся к ногам матери:
     - А ты что же, маленькая? Иди сюда.
     Девочка  обхватила  руками  колени  матери,  искоса   поглядывая   на
Крылатого. Мать закрыла лицо руками.
     - Она не говорит, Мелькор, - после недолгого молчания сказал  Гэлеон.
-  У  нее  отнялся  язык.  Понимаешь,  мы  сидели  у  костра,  она  гуляла
неподалеку, и вдруг - крик... Смотрим она бежит  к  костру,  а  за  ней...
Тварь какая-то жуткая на поляну выскочила - в  лохмотьях  шкуры,  сутулая,
лапы длинные... и не лапы - руки, пальцы  скрючены,  скалится  страшно,  а
глаза - красноватые, светятся, показалось - без зрачков... Самое  страшное
- это не зверь был. Это было больше похоже на нас. С тех пор...
     Мелькор посерьезнел:
     - Понимаю. Как ее зовут?
     - Аэни.
     - Светлячок... Не бойся меня, маленькая. Иди сюда.
     Девочка помедлила несколько мгновений, потом с опаской пошла  вперед.
Остановилась, глядя на Валу снизу вверх. Тот присел на траву:
     - Дай мне руку, Аэни.
     Ручонка девочки доверчиво легла в ладонь Мелькора.  Вала  внимательно
посмотрел ей в глаза, погладил ее мягкие светлые волосы.
     - Я могу ее вылечить.
     Мать Аэни вспыхнула:
     - Это... правда?
     - Да. Только... для этого  мне  нужно  взять  ее  с  собой.  Если  ты
отпустишь ее, прекрасная госпожа. Поверь, я не причиню ей зла.
     Женщина задумалась, потом ответила:
     - Я почему-то верю тебе. Но мне тяжело расставаться  с  Аэни.  Она  у
меня одна... Это надолго?
     - Несколько дней.
     - Прости... как ты сказал? День... что это?
     - Ах да... Какой же я недогадливый!  Вы  же  не  видите...  Видишь  -
звезду? Когда в седьмой раз она встанет в зените, девочка  вернется.  И  я
обещаю: твоя дочь будет здорова.
     - Благодарю тебя, Крылатый.
     - Поедешь со мной, маленькая?
     Девочка обернулась к матери, словно прося разрешения, потом кивнула.


     - Мама! Мамочка!
     Женщина подхватила Аэни на руки:
     - Ты... говоришь, девочка моя? Он вылечил тебя?
     - Мамочка, смотри, что он мне подарил! - Аэни разжала кулачок.
     - Пойдем к костру, малышка, я посмотрю...
     - Зачем? - удивилась девочка. - Ведь так светло...
     - Светло?.. Пойдем к костру.
     На ладони девочки лежал маленький кленовый листок в золотых прожилках
со сверкающей каплей росы. Мать осторожно взяла его  в  руку,  боясь,  что
капля скатится с листка...
     Он был из камня.
     - Какое чудо... - тихо  промолвил  Гэлеон.  -  Как  бы  мне  хотелось
создавать такое же...
     - Научишься, - ответил бесшумно подошедший Мелькор.
     - А почему Аэни говорит, что - светло?
     - Может быть, скоро вы поймете...
     - Неужели ты не видишь, мама? Вон там, наверху - огонь, такой  яркий,
ярче костра... Видишь? Он говорит - это Солнце,  Саэрэ,  -  девочка  очень
тщательно выговорила последнее слово.
     - Саэрэ?
     - Да, да! Он говорит - это звезда, только очень близко,  поэтому  так
ярко светит...
     Девочка весело щебетала, рассказывая, что было там, куда она  ездила.
Ей не хватало слов, и она озабоченно морщила нос, пытаясь  объяснить,  как
это - дворец из камня, мерцающие стены пещер, высокие черные горы... Какой
там был странный зверь - пушистый, черный,  с  глазами  -  как  светящиеся
зеленые листья, ласковый...  Потом,  утомленная,  свернулась  калачиком  у
костра и задремала, крепко сжимая  в  кулачке  кленовый  листок.  По  лицу
вертевшегося тут же мальчишки было заметно, что он  жгуче  завидует  Аэни;
однако справился с собой и, присев рядом,  начал  жадно  прислушиваться  к
разговору взрослых.
     - Ты говорил - один из Творивших Мир... Кто они? Как был создан  мир?
- допытывался Гэлеон. Мелькор прислонился к стволу дерева,  скрестил  руки
на груди и начал:
     - Был Эру, назвавший себя - Единым, которого в Арте  стали  именовать
Илуватаром, Отцом Всего Сущего...


     Когда рассказ был окончен, некоторое время все молчали.  Потом  снова
заговорил Гэлеон:
     - Значит, мы - Дети Единого?
     - Да, так...
     - Скажи, а где же другие Бессмертные? Почему мы никогда не видели их?
Ты говоришь: вы пришли в Арту, чтобы приготовить этот мир к приходу Эльфов
и Людей: почему же только ты пришел к нам? Разве другие не знают того, что
знаешь ты?
     - Знают.  Но  они  покинули  эту  землю  и  ныне  пребывают  в  Земле
Бессмертных, Валиноре. Здесь я один.
     - Почему же ты не среди них?
     - Мой путь иной, чем у них. Не зная Тьмы, они изначально отвергли  ее
и могут жить только в Свете. Теперь Тьма и темнота равно страшат их.
     - Разве Бессмертным ведом страх?
     Мелькор промолчал.
     - Тебе известны судьбы мира. Скажи, какова судьба Эльфов?
     - Вам предопределено бессмертие - таков дар Единого. Вам суждено уйти
в землю Бессмертных.
     - Но мы не хотим уходить! - горячо воскликнул  тот,  кому  предстояло
стать Художником.
     - А я хотел бы взглянуть на Валинор, - задумчиво промолвил кто-то.  -
Увидеть и вернуться...
     - Вы не сможете вернуться. Такова воля Единого.
     - Но если нам суждено уйти, зачем же ты говоришь с  нами?  -  спросил
Гэлеон.
     - Вы не испугались Тьмы, а значит, способны понять ее,  и  тогда  вам
откроется  суть  Равновесия  Миров.  Вы  сможете  освободиться   от   оков
Предопределенности, и вам будет дано право выбора.
     - Ты говорил - выбор дан только Людям... Значит, мы станем  Людьми?..
Бессмертие... А что такое смерть?
     - Только Смертные могут уйти из этого мира, найти свой путь в Эа.
     - Это тоже дар Илуватара?
     -   Нет.   Это   мой   дар   тем,   кто   разорвет   замкнутый   круг
Предопределенности.
     - Я не все еще понимаю в твоих словах. Нужно думать. Ты останешься  с
нами?
     - Мне нужно покинуть вас ненадолго. Но я вернусь.
     - Мы будем ждать тебя, Крылатый.
     ...Когда Черный Всадник скрылся в  сумраке  леса,  глядя  ему  вслед,
Гэлеон тихо сказал:
     - Кажется, я понял его... Если бы не было Тьмы, мы никогда не увидели
бы звезд...


     Он вернулся к ним, Крылатый Вала. И снова говорил с  ними,  объяснял,
отвечал... Дети привязались к нему, а он рассказывал им прекрасные истории
о травах и звездах, о зверях и камнях... Первые дети в этом юном мире, они
были  удивительными  существами  -  доверчивые,   открытые,   восхищенные,
удивительно нежные, как хрупкие цветы. Наивные, чудесные создания, которых
невозможно было не любить. И казалось Мелькору - все, что творит он сейчас
- творит для них. Так появились в  мире  удивительные  существа:  огромные
черные бабочки с крыльями, отливающими зеленью и  золотом;  летучие  рыбы;
морские  раки,  строившие  себе  прекрасные  раковины-дома;  единороги   и
дельфины; стрекозы с огромными глазами,  похожими  на  драгоценные  камни;
водяные паучки-серебрянки и морские змеи... И не  было  для  Валы  радости
большей, чем видеть изумленные глаза детей  и  слышать:  "Что  это?  Какое
чудо..." И теперь, глядя на Учителя, Ортхэннэр с трудом мог удержаться  от
улыбки.  Как  все  переменила  маленькая  гостья  Хэлгор!   И   правда   -
удивительные существа...
     Эльфы полюбили Крылатого. И однажды Гэлеон сказал ему:
     - Чем дольше говорю  с  тобой,  Мелькор,  тем  яснее  понимаю,  сколь
многого мы еще не знаем... Но так скажу я: довольно нам скитаться по земле
без цели. Если позволишь, пойдем с тобой.
     - Идите. Я покажу вам путь.


     ...Они удивлялись, как дети, всему, что видели вокруг - да, по  сути,
они ведь и были детьми. Они любили давать имена новому: они видели  Солнце
и Луну, но больше любили ночь и звезды - Свет-во-Тьме. Не сознавая  этого,
они уже шли путем Людей, и Мелькор не удивился, когда Гэлеон сказал:
     - Мы понимаем, какой выбор ты предлагаешь нам. И принимаем твой путь.
     - Все ли вы обдумали? Не торопитесь с ответом; дар смерти - великий и
страшный дар. Не проклянете ли вы меня за этот выбор?
     - Нет. Мы сами выбрали путь; другого ныне для нас нет.
     - Загляните в себя. Нет ли в вас страха и сомнений?
     - Нет, Мелькор. Мы с открытыми глазами выбираем дорогу,  и  никто  из
нас никогда не скажет, что лживыми словами ты привлек нас на свою сторону.
Я знаю сердцем, что ты говоришь правду. Мы сделали свой выбор, Крылатый.


     Он называл их Эльфами Тьмы, Эллери Ахэ, и своими учениками.  Для  них
он был Учитель, и Аэанто - Дарящий Свет. На Севере,  в  Долине  Гэлломэ  -
там, где была обитель Мелькора, - построили они свой деревянный  город,  и
Мелькор часто покидал  свой  черный  замок  и  жил  среди  них.  Для  Майя
Ортхэннэра они стали друзьями и братьями; ему радостно было  ощущать  себя
одним из них. На своем языке они произносили его имя, как Гортхауэр, и сам
он вскоре стал считать это своим именем. Гортхауэром начал называть его  и
Учитель; только иногда в минуты задумчивости  он  называл  своего  Ученика
по-прежнему - Ортхэннэр.
     И пришло  время,  когда  в  своих  владениях  собрал  Мелькор  Орков,
д