чем тебе я? Разве ты,  такой  великий,  не  мог  найти  другой
женщины?
     - У меня было полно баб. Но ни одной настоящей женщины я не имел.
     - Ни одна настоящая женщина не позволит себя иметь как вещь.
     - Позволит. И если вещь нельзя купить, ее берут силой. Запомни это. И
смирись с тем, что ты отсюда не уйдешь.
     - Тогда меня вызволят.
     - Боюсь, что нет, - ухмыльнулся Дейрел. - Живой я тебя не выпущу. Так
что лучше соглашайся быть королевой. Это выгодно и тебе и мне.
     - Но ты мне противен!
     - Я еще не  спал  с  тобой,  откуда  ты  знаешь?  Ты  вообще  хоть  с
кем-нибудь спала? Нет? Это ж надо, дожить до двадцати  пяти  лет  и  -  ни
разу! Что же ты такое? Так и доживешь до седых волос, а тогда-то уж  точно
никому нужна не будешь. Нет, я должен тебя просветить, хотя бы из жалости.
Надо познать любовь.
     - Заткнись, мразь! Не тебе об этом говорить. Ты только брать  умеешь.
А когда любят - жертвуют.
     - И откуда же ты этого набралась? Или я ошибся, и твоя  девственность
уже кому-то досталась? Может, Ульву? Пожалуй, надо проверить...


     Она защищалась настолько яростно и отчаянно, что на грохот  сбежались
люди. Дейрел, с исцарапанным лицом, с синяком под  глазом  лежал  в  углу,
защищая голову, а девушка в приступе гнева била его подсвечником.
     - Убью, падаль! - кричала она. Люди еле сдерживали хохот. Ее с трудом
оттащили. Неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы  не  вошел  быстро
седой воин и не зашептал что-то на ухо Дейрелу. В  глазах  того  вспыхнула
звериная ненависть.
     - Вот как, - тяжело дыша, сказал он. - Времени не остается, значит...
Слушай, ты! Дела идут так, что мне ждать недосуг. Ты нужна мне женой! -  в
его голосе слышались испуганно-истерические  нотки.  -  Если  до  утра  не
согласишься, я тебя, тебя... Уничтожу! Поняла? У меня нет выхода!
     - Трус! - бросила она, переводя дух.
     - Нет, я расчетлив. Они не посмеют тронуть мужа любимой сестры. А так
ты мне не нужна. Даже заложницей.
     - Повелитель, но ведь она из Черных, как и ты, - со страхом в  голосе
заговорил седой. - Ты не можешь!
     - Я все могу. Все могу! Готовь костер, слышишь?
     - Но сжечь... Ведь можно просто убить, Повелитель...
     - Я не люблю оскорблений. И не прощаю. К тому же, у нее  есть  выбор.
Утром я приду, - усмехнулся он, успокаиваясь.
     - Не утруждайся, я рыцарь Аст Ахэ, - с решимостью обреченной ответила
она. - А ты плесень. Ты всех нас предал и заплатишь за это!
     - Жаль, - протянул Дейрел. - Королевой ты смотрелась  бы  лучше.  Что
же, посмотрим, насколько верно твое имя, Заклинательница Огня...


     "На помощь! На помощь, братья  мои!  ведь  мы  всегда  выручали  друг
друга. Разве не отбили мы Вента у Орков? Разве я не вытащила тебя из огня,
Этарк? Разве я не лечила ваших ран? Ульв, где ты? Ты всегда  был  рядом  в
бою, где ты теперь? Помогите, братья! Нет, я не умею звать так, чтобы душа
услышала. Этого я так и не постигла... Не дано. Властелин, ты  же  слышишь
боль всей Арды, услышь меня! Я хочу жить. До ужаса хочу жить. Но  ведь  ты
знаешь - я не изменю себе, не предам тебя. Ведь у  тебя  есть  крылья,  ты
умеешь повелевать огнем и холодом, так помоги мне, пожалуйста, помоги!.."


     ...Они уже знали,  где  ее  искать.  Кони  несли  их  к  городищу  за
деревянным частоколом на лесистом берегу реки. И внезапно они  услышали  -
внутри - зов, полный безнадежной тоски, а потом нахлынула волна  смертного
ужаса и боли. Боль стала невыносимой, и далеко впереди, вместе со  столбом
пламени над частоколом, к небу вырвался долгий страшный крик  -  так  душа
вырывается из тела. И зов затих, оставив сосущую пустоту.
     Короля никто не защищал. Его так и связали - пьяного  до  полусмерти.
Свои же связали. А Вент, морщась,  словно  от  боли,  оттаскивал  от  огня
Ульва.
     - Там уже никого нет, - повторял он четко и громко. - Ты понимаешь?
     Ульв не отвечал, глядя в огонь, и в его глазах  был  другой  огонь  -
безумие. И тогда Вент позвал Торка, и вдвоем они еле справились - с одним.
Его пришлось связать. И Вент бил его по  лицу,  выводя  из  бреда.  Взгляд
Ульва стал осмысленным, но теперь в нем была - пустота.  И  Вент  понял  -
воля к жизни ушла. А на волосы Ульва лег пепел - теперь уже навсегда.
     Они возвращались, и отряд вел Вент. На телеге  лежали  рядом  двое  -
Дейрел и Ульв; один спал  пьяным  сном,  другой  смотрел  в  небо  пустыми
глазами.


     Когда-то этого человека он называл мальчиком.  Теперь  ему  казалось,
что Ульв намного старше  его.  "Мы  похожи,  потери  равняют.  Оба  седые,
изуродованные..."
     - Твои братья будут судить его. Ты будешь с ними?
     - Нет. Разве это вернет ей жизнь?
     - Ты простил его?
     - Я не хочу о нем больше знать. Я не знаю, как относиться к  нему,  у
меня просто нет такого чувства. Властелин...
     - Что?
     - Почему ты не спас  ее?  Разве  ты  не  мог?  Ведь  достаточно  было
произнести слово...
     Вала опустил глаза.
     - Не мог, - глухо выговорил он. - Не мог. Только в ваших сказках: "да
будет" - и стал свет. Слово имеет силу - это верно. Но надо, чтобы ее имел
и тот, кто говорит слово... Силу сказать и знание - как сказать.  Я  знаю,
но уже не могу заставить слово... Я уже не могу  ничего.  Этот  человек...
был прав. Я уже все отдал. Знания - последнее, что у меня осталось. И  это
я тоже должен отдать, пока есть время. Ульв, ведь  он  прав  -  без  вашей
защиты я ничто. И я не имею права толкать вас к гибели...
     - О чем ты, Учитель? Мы сами выбрали свой путь. И я  не  раскаиваюсь.
Зерно должно упасть в землю, чтобы прорасти, и мы - эти зерна. Это высокая
честь. Тем более наш долг ныне - защищать тебя.
     - Не знаю, стоит ли. А может, я не прав. Не прав во всем...
     - Не нам судить. И не тебе. Увидим. Вернее, увидят другие. Но  сердце
говорит, что не во многом ошибался.
     - Увидим. Я не знаю... правда, не знаю, что будет. Арда жила мною,  а
теперь я живу ей. У меня уже нет своих сил. Я могу вырвать кусок ее  плоти
и взять силы от нее. Но она живая, Ульв, она живая, она  будет  кричать...
Те - живут Валинором, но они-то Арду будут рвать, не задумываясь.  Хорошо,
что вне Валинора они теряют свое могущество. Как и я вне Арды. Странно, мы
- враги. Разве не прекрасны небо и ветер, созданные Манве? Или воды Ульмо?
Или плоть Арды, создание Ауле? Я связал их воедино - потому я враг. А  это
взяло все мои силы... Будь я Человеком, я мог бы уйти,  был  бы  свободен.
Только вот Человеком я не стал. Потому и не мне решать  судьбы  Арды.  Мое
время кончилось. Ульв, я дожидаюсь своего часа. Теперь  это  крепче  цепей
Ауле. Я знаю, что со мной покончат, и скоро. И опять он был прав - со мной
покончат дети  Арды.  Эльфы  и  Люди.  Даже  воинство  Валар  не  способно
сохранить свою мощь здесь. По крайней мере, полностью...  И  что  будет  с
вами, когда меня не станет?
     - Нас тоже не станет. Должны остаться лишь хранители мудрости. А дело
воинов - умирать.
     За  дверью  послышались  шаги  и  вошел  Борра.  Сейчас  он  не   был
невозмутимым.  Он  смотрел  исподлобья,  словно  заранее   отметая   любые
возражения.
     - Мы решили, Властелин.
     - Что вы решили?
     - Пусть  умрет  так,  как  умерла  наша  сестра.  Не  обвиняй  нас  в
жестокости, сами знаем. Мы только Люди и не умеем прощать такое. Ты ведь и
сам отнюдь не все прощаешь.
     - Пусть будет так, как вы решили. Но все же...
     - Нет. Он предал нас. Предал тебя. Предал Служение. Если бы он просто
ушел, это одно. Но он заставил Людей бояться. Он отравил их души алчностью
и жестокостью. Он сделал из них Орков. Он заставил бояться тебя и избегать
мудрости, предпочитая  тупую,  жестокую  силу.  Наконец,  он  казнил  нашу
сестру. Из бессильной злобы загнанной в угол крысы. За то, что она  поняла
всю его гнилую душу и отвергла ее. Мы не  хотим  этого  прощать.  Мы  тоже
умеем ненавидеть. Мы решили. Ульв, ты идешь?
     - Нет. Простите меня, но мне больно смотреть на огонь. Страшно.
     - Что же, я понимаю. Прости.
     Борра ушел.
     - Огонь - это больно, - после долгого молчания сказал Вала.
     - Я знаю, - коротко ответил человек и повернул руки ладонями вверх.


     - ...Властелин...
     Тревожные черные глаза, напряженно-звенящий голос.
     - Я хочу быть твоим воином...



                      СОВЕТ ВЕЛИКИХ. 533 ГОД I ЭПОХИ

     ...И Эарендил ступил на берега Земли Бессмертных.
     Он поднимался по зеленым склонам Туны, но никто не встретился ему  на
пути, и пусты были улицы Тириона; и непонятная  тяжесть  легла  на  сердце
Морехода.
     Какой воздух здесь... Он глубоко вдохнул  -  мелкие  иглы  впились  в
горло и легкие: пыль, алмазная пыль. Ему стало страшно. Быть может, потому
никто из Смертных не может жить в Земле Аман, что  и  самый  воздух  здесь
смертелен  для  них?  И  он  умрет  -  умрет,  не  достигнув  своей  цели,
задохнется, как  выброшенная  на  берег  рыба...  Режущая  боль  в  глазах
заставляла по-иному вспоминать слова предания: "Враг был ослеплен красотой
и величием Валинора"...
     Сквозь радужную дымку он пытался рассмотреть город. О Тирион-на-Туне,
улицы  и  площади  твои,  мощеные  белым  камнем,  гордые  башни   твои...
Игрушечный городок игрушечной земли. Земли Великих. Что со мной, почему  -
так... Где же эта красота, это величие?..
     Он шел - беспомощный, растерянный, полуослепший  от  приторно-ровного
сияния белой дороги; а волосы и одежда его были покрыты алмазной пылью. Он
шел и уговаривал себя - этого не может быть, это все потому, что я  пришел
из Смертных Земель, потому что моя душа омрачена тенью Зла, потому что  во
мне кровь Людей... Стало немного легче, но  тоска  и  непонятное  гнетущее
ощущение не исчезали. Он поднимался по бесконечным белоснежным лестницам и
звал, звал - уж во власти отчаянья, - звал хоть  кого-нибудь...  И  когда,
потеряв всякую надежду, повернул к берегу - услышал  -  голос,  грозный  и
величественный. Он стоял, склонив голову, а голос, шедший словно с высоты,
возвещал:
     -  Здравствовать  тебе,  о   Эарендил,   величайший   из   мореходов!
Здравствовать тебе, о вестник предреченный и нежданный,  вестник  надежды,
несущий Свет, славнейший из Детей Земли! Ныне призывают тебя Великие  пред
лице  свое,  дабы  говорил  ты  пред  ними  о  том,  что  привело  тебя  в
Благословенный Край. Я, Эонве, Уста Манве, сказал.


     - ...Брат мой, - Манве озабоченно смотрел ему в глаза. - Брат мой,  я
призвал тебя, дабы великое дело обсудить с тобою. Никто больше  не  сможет
помочь мне, только ты!
     - Разве не поможет тебе совет Эру, Отца Сущего?
     - Когда стоишь на вершине горы, мелочей не видишь.  Отец  указал  нам
путь и цель, идти мы должны сами. А кому  ведомы  пути  судеб  лучше,  чем
тебе, брат мой?
     - Я слеп. Я не знаю цели Эру, она открыта лишь тебе.  Я  вижу  тысячи
дорог, и в разные края ведут они. Куда мы должны прийти? Лишь тогда  можно
знать путь.
     - Отец наш желает блага Арды.
     - Много путей я назвал бы путями ко благу. Но  они  все  разные  и  к
разному ведут, брат мой. Просвети меня, если ты знаешь.
     Манве  поднялся,  неспешно  подошел  по  яркому  мозаичному  полу   к
витражному окну. Радуга стояла в тихом теплом зале, радуга,  поднимающаяся
от  драгоценной  блестящей  мозаики  пола  и  золотых  блестящих   колонн,
причудливо изогнутых, обвитых гирляндами драгоценных каменьев. Пылинки  не
плясали в чистом безвкусном воздухе.  Свет  струился  сквозь  разноцветные
окна и, отражаясь в миллионах граней, радужным сиянием сходился на золотом
троне, скрадывая все очертания. Молчание - усыпляющее, чистое, безвкусное,
как валинорский воздух. Намо вздрогнул, когда Манве,  наконец,  заговорил.
Он по-прежнему смотрел в окно.
     - Одному тебе откроюсь. Мне было слово от Эру, Отца Сущего. И сказано
было: песнь Арды нарушена. Ведомо мне, что в Конце Времен,  когда  замысел
Единого свершится, Арда раскинется среди Эа, и Сильмариллы вновь явятся, и
оживут Деревья, и свет их равно разольется из конца в конец Арды...
     Лицо Манве сияло вдохновением.
     - ...и великая Песнь зазвучит из уст  Айнур,  и  Валар,  и  Майяр,  и
Элдар...
     - А Люди?
     - Тогда Единый откроет нам их пути, и мы поймем их, и  в  общем  хоре
воспоют они. Но, брат мой, нам не свершить  этого,  пока  Арда  под  пятой
Моргота. Он, он один мешает свершению  Замысла,  отравляя  мысли,  убивая,
совращая. Он могуч и ужасен, и я боюсь, что он уничтожит Арду. Брат, я  бы
давно уже изгнал его за Стену Ночи - пусть скитается, где хочет,  но  ведь
он не уйдет просто так!  Он  разрушит  Арду  -  не  ему,  так  никому!  Он
разрушает души! Помнишь, что он сделал с Эльфами?
     Намо вздрогнул.
     - Брат, помоги. Ты видишь и знаешь. Я все открыл тебе. Помоги мне.  Я
согласен даже на мир с ним. Помоги.
     Намо неотрывно смотрел в лицо Манве.  Все  происходящее  окончательно
смутило его разум.  Прекрасное  лицо  Манве  было  полно  тревоги,  чистые
лазурные глаза смотрели прямо,  и  великая  забота  была  в  них.  Он  был
прекрасен, Король Арды. Он просил  помощи.  Намо  вспомнил  другие  глаза,
переполненные  болью.  "Даже  здесь  я  вижу  звезды..."  Скованные   руки
творца... Великое непонимание, что разделило этих двоих. Вот она -  гибель
Арды. Свет и Тьма, сплетенные воедино, великое движение; вот она  -  песнь
Арды... Он видел эту нить, слышал эту струну, и радость поднималась в нем.
Он видел братьев рядом.
     Радость? Он схватил свое я за горло. "Не торопись. Не забывай".
     - Почему ты думаешь, что Мелькор хочет гибели Арды?
     - А разве ты не видишь, что лишь его волей нарушен  замысел  Эру?  Ты
знаешь, что делать?
     - Кажется, знаю. Вы должны заключить мир. Как равные.
     - Мир? С ним? После того, что  он  сделал?  После  всех  войн,  после
Орков?
     - Согласись, то, что сделал с ним ты, не может склонить к  приязни  к
тебе.
     - Не я один судил его!
     - Ты - король. Ты мог сказать свое слово.
     - Не мог! Я пошел бы против Эру, против моих братьев и сестер.
     - А он тебе не брат?
     - Манве отвернулся.
     - Намо, что же делать, что?
     - Я сказал.
     - Но как?  Он  не  примет  гонца.  Он  так  уверен  в  своей  силе  и
неуязвимости...
     - О чем ты говоришь, Манве? Какая неуязвимость? Почему  ты  пытаешься
сделать из него злодея? Разве Эльфы не сокрушили его войска? Разве сам  он
- Вала - не изранен Финголфином? Разве его не ранил Человек?
     - Человек?
     - Да, Берен.
     - Ты не говорил.
     - Ты не спрашивал. Манве, он не сильнее нас. Да, он могуч, достаточно
могуч, чтобы помочь тебе в твоих трудах. Но он не разрушитель, Манве.
     - Тогда, может, он и согласится... И что будет?
     - Я это вижу. Арда будет воистину  прекрасна  и  благословенна.  Люди
станут равными Бессмертным, а их дар  Свободы  позволит  им  сделать  Арду
столь прекрасным миром, что не предвидит даже Эру.  Разве  не  возрадуется
он? Разве не во славу будет это нам?
     - Может, ты и прав, - задумчиво промолвил Манве. - Но как же  замысел
Эру?
     - А был ли его замысел таков? Ведь мы не видели всего, брат.
     -  Не  видели...  Да.  Но...  что  будет,  если   мы   не   сможем...
договориться?
     - Я не хочу об этом думать.  Смерть  вновь  придет  в  Валинор.  Арда
замрет. Как будет жить разум, если затихнет сердце? Я видел...
     - Ты уверен?
     - Я умею видеть.
     - Значит, два пути... Но, может мы сумеем и без... него?
     - Сумеем, но чем ты заменишь долю Мелькора?  Это  будет  другой  мир,
ущербный. Такова истина.
     - Я понял. Я скажу на Совете. Пусть решают все.
     - Манве...
     - Я понимаю тебя. Я клянусь - никто из  Валар  не  ступит  на  берега
Средиземья. Я клянусь - пальцем не коснусь его. Я клянусь -  каждый  будет
выслушан и мера заблуждений каждого будет определена,  и  мера  искупления
назначена будет каждому.
     Немного спустя после беседы с Манве радость Намо сменилась сомнением,
а затем ощущением собственной  невероятной  глупости  и  какого-то  стыда.
Мучительнее всего было то, что  он  никак  не  мог  понять  причины  этого
неуютного  чувства.  Ведь  он  искренне  пытался  быть  беспристрастным  и
справедливым к обеим сторонам. Он искренне желал примирения и хотел в него
верить  -  но  почему-то  не  верил.  Предчувствие,  всегда  безошибочное,
противоречило доводам разума. Или Манве менее холоден, чем казалось  Намо,
и его чувства могут одолеть разум? Намо не знал.


     - Так что же здесь думать! - кричал Тулкас, потрясая кулаками. - Если
он с Эльфами и даже с Людьми справиться не в силах, то...
     - Умерь свой гнев, могучий Тулкас. Я сказал: два пути у нас. Решайте.
     - О чем спорить, супруг мой?  Воля  Эру  священна.  И  тот  мир,  что
задумал Отец, должен быть построен. Значит, Враг должен быть сокрушен.
     - Разве не было тебе слова Эру? - удивился Ороме.
     - Да, но... - Манве не мог смотреть в глаза Намо.  Но  ведь  все  шло
очень удачно, решало большинство...
     - И что будет, если Арда станет владением Людей?  Что  ты  будешь  за
король? Над кем? Над Эльфами? Над Валинором? А Люди - ему?
     - Судьбы Арды решать не владыкам ее. Пусть  слова  свои  скажут  дети
Арды, те, кто живет в ней, и кому Арда принадлежит по праву.  Их  воле  мы
подчинимся.
     Манве  говорил   спокойно   и   уверенно   -   олицетворение   высшей
справедливости. Слова - холодные хрустальные капли.
     - Я хочу знать - во благо ли Арде деяния брата моего. Я хочу знать  -
следует ли нам говорить с ним или начать беспощадную войну. Я хочу знать -
отправить ли к нему посланца, дабы он сам пришел на суд Валар под  честное
мое слово, что я не трону его?
     Молчала Варда. Молчал  Тулкас  -  не  от  раздумий,  он  был  лишь  в
изумлении. Что возиться-то с Врагом? Бей, и все.
     - Гонца? - наконец, выдохнул Ороме. - Ты забыл, как он чуть  не  убил
благородного Отца Орлов?
     - А мы разве не убили его посланника? - спросил Намо.
     - Страшен во гневе Гнев Эру, - насмешливо сказал Ирмо. - Почему бы не
разгневаться и Мелькору?  Или  гибель  Майя  не  стоит  вырванного  хвоста
Соронтура?
     - И все же это опасно. Довольно было смертей, - сказал Манве.
     - Может, слово Валар будет в устах Людей и Элдар?
     - А он что - станет их слушать? - усмехнулся Ороме.
     - Почему бы и нет? Принял же он послов сыновей Феанаро.
     - И Майдрос за это поплатился.
     - Не за это. И ты это знаешь. Боюсь, ныне он не примет послов  ни  от
кого. Он никому уже не верит.
     - А силой привести, - рявкнул Тулкас.
     - Это в самом крайнем случае, - остановил его Манве. - Впрочем, потом
все равно уйдет по своей воле, если правда на его стороне. Только, - Манве
предупредительно поднял руку, - никто из Валар не ступит больше  на  землю
Арды. Хватит. Арда - не место для решения споров Великих. Это чужой дом  -
дом Элдар и Людей, и пусть решают хозяева. Наш дом - здесь.
     - Тогда пусть они скажут слово, - заговорила Варда.


     Рек Эонве:
     - Слушайте же посланца Смертных Земель Эарендила к Великим.
     - Может ли Смертный Человек ступить на  берега  Земли  Бессмертных  и
остаться в живых? - мрачно спросил Намо.
     - Для этого и пришел он в мир, - ответил Ульмо. -  Он  сын  Туора  из
Дома Хадора; но разве не Идрил, дочь Тургона из рода Финве, мать его?
     - Валар не предлагают дважды. Не  было  ли  изречено,  что  никто  из
Нолдор, покинувших Валинор вслед за Феанаро, не сможет возвратиться назад?
- в голосе Владыки Судеб звучала скрытая угроза. Он уже  знал,  что  будет
говорить Эарендил; знал - и страшился.
     И тогда заговорил Манве:
     - Твои слова справедливы, брат мой; но ныне  волею  Отца  изречь  его
судьбу дано - мне. Любовь к Элдар и Атани вела Эарендила; и  проклятье  не
властно над ним. Потому повелеваем мы  тебе,  Эарендил,  и  супруге  твоей
Элвинг говорить ныне пер