оде  Гондолин  и  многое  узнал  из
мудрости Элдар. Вернее его не было вассала  -  иначе  не  доверял  бы  ему
король.  Да  и  много  ли  кто  из  Элдар  бывал  в  Гондолине?  Воистину,
позавидуешь Смертному - такая честь... Может,  поэтому  на  совете  только
один Хурин стоял на том, чтобы выждать. Эльфийские военачальники требовали
боя - кто в пику Смертному,  кто  из-за  долголетней  тоски  по  настоящей
битве. Но все решало слово Фингона. Король тоже явно рвался в  бой,  да  и
было от чего. И все же  он  решился  ждать.  Хотя  с  Хурином  он  говорил
холодновато.
     Хурин вернулся к себе затемно. На душе было тяжело. Словно  недоверие
и даже неприязнь бессмертных тяжелым грузом повисли на плечах. Почему так?
Разве он не верен им? Разве мечи Дор-Ломина  не  вместе  с  мечами  Элдар?
Впрочем, смертному трудно понять бессмертных и не  дано  мерить  их  своей
меркой...
     Элдар роптали. Но когда - сверх всякого ожидания - трубы возвестили о
приходе  Тургона,  когда  Фингон  в  восторге  крикнул:  "Смотрите,   день
наступает, день гонит ночь!" - все поняли мудрость смертного. Фингон  даже
крепко обнял своего вассала.
     А Хурин чуть не расплакался от умиления, увидев встречу  братьев.  Он
обоих знал и любил - как ученик любит своего учителя. Вековая мудрость - и
вечная юность. Как не восхищаться  ими?  И  как  забыть  радушие  и  ласку
Тургона? Разве не от него темный Смертный узнал о Благословенной  Земле  и
Могуществах Арды, о страданиях и подвигах Элдар и о жестокости и коварстве
Врага? Разве не он указал ему путь, каким  надлежит  следовать  Людям?  И,
словно мальчишка, кричал он в восторге хвалу, приветствуя знамена  владыки
Гондолина.
     Тургон тоже был готов ждать Маэзроса. Но кто же знал  замыслы  Врага?
Оказалось достаточно одной искры... Когда Орки зарубили у всех  на  глазах
брата Гвиндора из Нарготронда, попавшего в плен еще в прошлой битве, Хурин
бросился к королю, пытаясь хоть что-то сделать.
     - Останови их! Задержи! Нельзя давать волю гневу, это смерть!
     Фингон смотрел мимо Хурина, и лицо его было застывшим и бледным.
     - Поздно. Уже поздно, - после тяжелого молчания выдохнул он.


     ...Долги часы богов.  И  не  дано  им  забывать.  Который  раз  Хурин
прокручивал жернов воспоминаний, сызнова бередя свою рану...


     ...Четыре дня  побоища.  Сначала  казалось  -  победа  близка,  столь
яростен был напор. Гвиндор, ослепленный яростью, несся  вперед...  Где  он
теперь, что с ним сделали в черных застенках Врага? А  эти  черные  воины,
словно не ведающие боли и страха - может, и вправду живые мертвецы  -  что
отбросили их от врат Ангбанда? Их было  немного,  но  они  поражали  своих
врагов цепенящим страхом сильнее, чем оружием...
     ...Проклятое тяжелое отступление. И вновь - надежда. Угрюмый яростный
Маэзрос, наконец, пришел, хотя и  поздно.  Мрачный  однорукий  красавец  с
темным пламенем гнева в глазах был равно страшен и своим, и врагам.  Может
и удалось бы свести битву к равному  исходу,  но  предатели,  предатели  -
Люди. Люди. Грязные восточные варвары, будь они прокляты!
     А потом - лучше  не  вспоминать.  Безнадежное  отступление  вместе  с
Тургоном. И какая-то странная горечь на душе, когда Тургон вновь  исчез  в
своих колдовских горах, и Человек снова остался  один  на  один  со  своей
смертной судьбой.


     Хурин был могучим воином, но кто устоит  против  Ахэро?  Человек  был
готов к смерти.
     - Приказ Властелина: взять живым и доставить к нему.
     Валарауко поклонился и отступил: "Гортхауэр..."
     Черный помог Хурину и оценивающе посмотрел на воина. Бледное красивое
лицо Майя было бесстрастным. Да, хорошо его отделали...  Идти  сам  он  не
сможет. Ну, что же...
     Майя положил руки на плечи человеку. Даже сквозь одежду Хурин  ощутил
ледяное прикосновение. Боль и усталость постепенно покидали его тело.
     В руке Хурин  все  еще  продолжал  сжимать  рукоять  боевого  топора.
Заметив это, Гортхауэр слегка надавил на  правое  плечо  воина,  и  пальцы
Хурина разжались.
     - Следуй за мной,  -  спокойно  и  властно  проговорил  Гортхауэр.  -
Властелин ждет тебя.
     И,  поражаясь  своей  покорности,  Хурин  последовал   за   ним.   По
бесконечным лестницам и темным галереям спускались они в сердце  Ангбанда,
в тронный зал Властелина Тьмы. И Хурин  предстал  перед  троном  Мелькора.
Гортхауэр занял место по правую  руку  Властелина  и  застыл  в  молчании,
опираясь на меч.


     ...Почему не убили? Зачем он Врагу? Может, ищет  дорогу  в  Гондолин,
расправившись с остальными? Пусть тогда не надеется. Что ж,  этот  замысел
Врага Смертный разгадал. Может, потому эти живые мертвецы так  почтительны
с пленником. Хурин был готов ко всему.
     - Вот ты каков, Хурин из Дор-Ломина. Рад видеть тебя.
     Человек не отвел глаз, с вызовом глядя в изуродованное лицо.
     - И я рад видеть, каким ты стал. Жаль, что не я это сделал!
     - Да, жаль. Человека я бы мог понять. И, может, простить. Впрочем, не
об этом речь, Хурин. Я велел привести тебя, дабы предложить тебе выбор. Ты
можешь уйти, куда пожелаешь, если  твое  сердце  стремится  к  Эльфам.  Но
можешь и остаться здесь, если захочешь. Если на то будет твоя воля -  будь
моим воином. Узнай их - может, ты  сможешь  понять  меня  и  избрать  свой
путь...
     - Мой путь избран давно! А те,  кто  служит  тебе,  коварно  обмануты
тобой, и ты еще возьмешь с них свою плату кровью! Я знаю все о тебе!
     - Вижу, что не все.
     - Ты - видишь? Ты в слепой злобе своей способен только тьму видеть, и
только ее и будешь видеть! А  сердец  Людей  тебе  не  знать  никогда.  Ты
никогда не поймешь, к чему стремятся они, а и знай ты это, никогда  ты  не
сможешь Людям этого дать. Не  в  твоей  это  воле...  Мне  жаль  тех,  кто
поддался обману и служит тебе. Тысячу раз безумен тот, кто принимает  дары
Врага! Ты возьмешь сначала плату, а потом не сдержишь слова. Сделай я  то,
что ты желаешь, смертью ты заплатил бы мне!
     - А ты разве знаешь, что я хочу? И уверен ли ты, что не запросишь  ты
смерти из-за своей слепой веры в Эльфов? Иди за мной!
     Вся равнина была  устлана  трупами  -  Эльфы,  Орки,  Люди,  звери...
Страшное, невиданное побоище. Пир  смерти.  Казалось,  больше  в  мире  не
осталось живых. И застыла кровь в жилах Хурина, когда увидел  он  холм  из
отрубленных голов людей  Дор-Ломина.  Как  из  небытия,  послышался  голос
Мелькора:
     - Вспомни - я ли начал войну? Не Эльфы ли телами Людей выстлали  себе
дорогу к вратам Ангбанда? Не ты ли виной гибели  этих  людей?  Скажи,  сын
Галдора, какое зло причинил тебе я? За  что  ты  погубил  свой  народ?  Ты
оставил на милость врага свою жену и сына. Что теперь будет с ними? В руке
моей их жизнь. И лишь жалость моя им защитой.
     - Ее нет у тебя,  -  глухо  ответил  Хурин.  Сейчас  вся  уверенность
покинула его. Если раньше он думал - Тургон помнит его, жалеет о  нем,  то
сейчас его покинула и  эта  уверенность.  Он  ощутил  странную  пустоту  и
одиночество... - Но о Тургоне ты он них не узнаешь. Они ничего не ведают о
нем! - он почти крикнул это в безотчетном страхе за родных.
     - Я знаю. Но почему ты думаешь, что мне так нужен Гондолин?  Если  он
нужен Людям - пусть остается. Надо же о чем-то мечтать... И  дорого  ты  и
весь твой род платит за эту мечту!
     - Я понял тебя, - яростным шепотом выдохнул Хурин. -  Ты  хочешь  так
сломать мою волю и все выведать. Но ты ничего не добьешься!
     - Пожелай я этого, то будь ты хоть из стали, моя воля сломала бы твою
- как я ломаю этот меч, - спокойно ответил Вала. Он поднял с земли один из
валявшихся там после битвы мечей и легко, как щепку, переломил его.  -  Но
мне, Хурин, не нужно это. Я хочу, чтобы ты действительно понял мои мысли и
дела. И, главное, осознал бы сам себя. Чтобы не вели тебя Элдар  за  руку,
как слепого, как ребенка, говоря, что хорошо и что дурно.  Неужели  ты  не
можешь мыслить сам? Послушай, я не угрожаю ни тебе, ни твоей  семье.  Твои
родные не будут оставлены на волю судьбы -  я  позабочусь  о  них.  Думай.
Решай.
     - Ты искусен в обмане. Ни видеть, ни управлять волей моих  родных  не
можешь ты. Хотя и мнишь себя Владыкой Мира! Что можешь  ты,  жалкий  урод?
Даже от этого облика избавиться  не  можешь,  а  осмеливаешься  величаться
Королем Арды!
     Лицо Валы передернулось. Затем невеселая усмешка тронула его губы.
     - Итак, я ничтожен для тебя... великого и могучего.  Конечно,  ты  же
видел самих Валар, изведал силу Манве и Варды... И, конечно, - Вала окинул
взглядом поле, - они очень заботятся о Людях, и конечно,  они,  великие  и
благие, спасут их от ничтожного Моргота. Оглянись вокруг, Хурин!  Ты  ведь
не слеп!
     - Да! И я вижу и знаю - будет на то воля  Великих,  и  они  уничтожат
тебя! Верховный король останется королем, пока существует Арда!
     - Ты сказал: лишь Высший Король в силах нести всю тяжесть  мира  -  и
ныне она на моих плечах. Первым из Валар я пришел  в  Арту,  и  я  дал  ей
жизнь. На всем отблеск мысли моей, во всем  отзвук  песни  моей,  движение
всему дала сила моя. Даже в тех и в том, что тебе дороже всего.
     - Ты забыл, кто перед тобой? Ты лгал нашим отцам,  но  дети  избежали
твоего обмана. Мы видели лица узревших Свет, мы слышали речи говоривших  с
Великими! Не ты один был в изначальные времена, и не ты создал Арду, и  ты
не могущественней всех...
     - Разве я это сказал?
     Хурин не слушал и не слышал.
     - Ты растратил себя в алчности и злобе своей. И ныне ты  пуст,  ты  -
Ничто, ты - беглый раб Валар, и цепь их ждет тебя!
     - Ты хорошо вызубрил урок. Но это - не знание. Разве ты сам - не  раб
своей слепой веры? Я понимаю, ныне ты покинут всеми и цепляешься  за  свою
детскую веру, как за соломинку. Но кому ты  веришь?  Кто  из  них  поможет
тебе? Где они ныне? Хурин, думай сам, открой же глаза!
     - Последнее, что отвечу я тебе, раб Моргот - это не чужое знание, это
идет из моего сердца! Ты - не король Людей, и не будешь ты им,  даже  если
покоришь Арду, даже если земля и небо будут под властью твоей!  За  гранью
мира не сможешь ты преследовать их!
     - Как не преследую и здесь. И Арта живет сама по себе. И за пределами
мира - свои пути у всех, и неведомы они никому. Даже Единому. Даже  мне  -
мой собственный путь...
     - Ты лжешь! Лжец всегда, лжец во всем!
     Мелькор на секунду потерял невозмутимость.  Он  схватил  человека  за
плечо. Рука Валы была страшна - обожженная, из трещин в  почерневшей  коже
выступила кровь. Лицо его на миг стало жутким.
     - Слушай, ты, сын Галдора! Мне жаль тебя даже сейчас. И я не отступлю
от своего, тем более после твоих слов, пусть даже  это  будет  жестоко.  Я
заставлю тебя - Ты научишься думать сам - не верить слепо, видеть - своими
глазами! Тогда увидишь, лгу ли я! Теперь я не отпущу тебя. Иди за мной!
     "...Когда-то здесь страдал Маэзрос. Теперь -  мой  черед.  Но,  хвала
Единому, Люди смертны. Я вынесу все... Ради чего... О чем, о чем  я?  Или,
воистину, даже в мою душу проникли мысли Врага?"
     - Ныне ты сам равен королям Арты. Вот твой трон, Хурин, сын  Галдора.
Будешь ныне ты всеведущ и всевидящ как  бог.  Моими  глазами  тебе  отныне
смотреть, мой слух - твой слух. Вся боль Арты будет  ведома  тебе,  как  и
мне. Ныне отступаю я от тех, кто близок тебе, и нет им защиты. Смотри  же,
помогут ли им Эльфы и  Валар.  Смотри  на  деяния  всех.  Смотри  и  суди,
Человек, и да не будет ничто скрыто от тебя...


     - Почему? Зачем тебе нужен этот человек, Учитель? Он же враг тебе.
     - Он слеп. Я хочу, чтобы он видел.
     - Зачем? Что изменится от этого?
     Вала несколько мгновений сидел молча.
     - Хурин - величайший из людских владык. Он не только был  в  чести  у
Фингона и его отца, - мягкий голос слегка дрогнул на этом слове, -  его  с
лаской принимал Тургон. Он слишком хорошо знает  Элдар,  их  мысли  -  его
мысли. Я же хочу, чтобы он узнал Элдар еще лучше -  глядя  глазами  богов.
Может, тогда он сумеет, наконец, увидеть Путь Людей. А там - пусть выберет
сам. Величайший из Людей - Люди поверят ему... Не мне же, Врагу, верить...
     - Если он захочет быть тем, кем ты ожидаешь.
     - Я не жду, что он станет действовать по моему желанию, Эннот.
     - Более того, прозрение может и сломать.
     - Не надо, не говори так, я сам тысячу раз об этом думал! Если  будет
так, то проклятье падет на меня. Вы же сами и проклянете. Знаешь, было  бы
кому мне молиться - молил бы, чтобы он оказался настолько  тверд  сердцем,
как говорят о нем.
     - Может, пусть лучше уходит... да о чем я, уже поздно, Учитель.
     - Да. Уже поздно, Эннот.


     "И все видно, все - как на ладони. Даже Гондолин. Так что же - он все
знает? Но почему не разит? Почему не уничтожит? Ведь у  него  хватит  сил.
Или - не хочет? Не хочет?! Или - замысел... Боги... смертному не понять. Я
не понимаю, я бы ударил. Значит, я не стал им, и Тургон  мне  дорог...  Но
почему так?.. Дориат в радужном тумане... Турин,  сын  мой,  хоть  ты  вне
власти Врага..."


     - Владыка, будь милостив к рабам твоим! Разве мы не  помогли  тебе  в
битве, обратившись против врагов твоих? Мы разили  их  в  спину,  и  враги
бежали в страхе!
     - И чего же хочешь ты? -  холодно  молвил  Вала,  глядя  на  угодливо
согнувшегося в поклоне человека. Не столько он сам был  противен,  сколько
воспоминание о другом. О брате Гортхауэра.
     - Отдай нам земли альвов! Позволь - мы сами вырежем оставшихся!
     - Не слишком ли высокую цену просишь за предательство? Нет,  не  жди.
Только Дор-Ломин, где вы уже поселились, твой. Но знай: хоть ногой ступишь
за пределы этой земли - тебе конец. Ты сам определил свою награду. Вон!
     "Почему он его карает? Или и Врагу доступна справедливость? Нет,  это
все ложь, ложь!  Конечно,  как  всегда,  Враг  взял  плату  и  наградил  -
смертью... Турин, сын мой, помнишь ли обо мне..."


     "Что же это, за что? Неужели проклятие Врага ослепило их обоих? Элве,
ты же видишь - Турин  не  хочет  унижения,  Человек  горд.  Так  пойми  же
Смертного, тесть Берена!.. Воистину, недаром имя Дориата  всегда  ложилось
тенью на сердце... Турин, нет, не слушай, не унижайся.  Пусть  они  увидят
Человека. Пусть поймут. Пусть признают его достоинство... Или?..  Чему  же
верить,  если  даже  меня,  чтимого   двумя   королями,   считали   низшим
существом... Неужели Враг не лжет... Ненавижу! Если это правда -  будь  он
трижды проклят за такую правду!"


     - Приведите его ко мне. Найдите его. Не хотелось  бы  мне,  чтобы  он
погубил себя. Приведите его. Может, он будет в безопасности здесь. Он  уже
изведал благость Эльфов. Может, поймет меня...


     "Сын мой, уходи. Дориат изгнал тебя  -  уходи  в  Гондолин,  уходи  к
Тургону. Он должен помнить, должен принять тебя, Турин, сын мой!"


     - Мы не успели, Властелин. Прозрение убило его.
     - Расскажи мне все. Все.
     - Он избегал всех, верил только себе.
     - Это тоже путь.
     - Он привел его к гибели. Все были ему врагами. Он верил Эльфам - они
стали его бояться. Он  был  слишком  горд,  чтобы  слушаться  их.  Он  был
воспитан Эльфами - оттого был высокомерен с Людьми. Он был чужд всем  -  и
вот, лишь бездумному, беспамятному существу смог он ответить любовью.  Чья
вина, что это оказалась его  сестра?  Чья  вина,  что  все  его  начинания
обернулись злом? Он погиб, мы не успели. Эльфы тоже.
     - Они-то могли успеть, если действительно желали его  найти!  -  Вала
резко встал. - А вина - на мне. Я должен был предвидеть...


     Вала ничего не сказал Человеку - мысли Хурина были как на ладони.
     "Бессмертные и Смертные идут разными путями. Нет дела до нас  Эльфам.
На волю Врага оставили они нас... Но не радуйся - я не сломлен.  Ты  виной
смерти моих детей. И ты еще получишь свое..."
     - Ступай своей дорогой, сын Галдора. Я не прошу прощения -  я  не  во
всем виновен, да и ты не простишь. Иди, ты свободен.  Теперь  пора  судить
тебе - тебе самому. Судить всех и все.
     Воины Аст Ахэ провожали его до границ  эльфийских  земель  с  великим
почетом. Но ни слова не сказал Хурин.


     Он стоял у горных стен - ограды  Гондолина.  Потаенного  пути  он  не
знал, но здесь была крепость Тургона, он помнил это. Он еще верил, что тот
примет его. Последняя ниточка, последняя надежда на то, что  все,  что  он
видел, все, что он узнал об Эльфах - ложь, наваждение Врага. И он звал. Он
умолял судьбу - пусть отзовется. Неужели все былое  для  Эльфов  -  ничто?
Ведь они все помнят. Или это "все"  разное  для  Смертных  и  Бессмертных?
Неужели все, что Люди сделали  для  Эльфов,  все  их  горе,  их  потери  -
ничтожны в глазах Элдар? И Люди - лишь  пешки  в  их  непонятной  игре?  И
неужели нет богам дела до Людей,  как  и  говорил  Враг?  Значит,  это  не
ложь... Но он - Враг. И где же правда? Неужели Люди  -  одни,  беззащитны,
беспомощны? Чужие слова зазвучали в памяти: "Ищи  свой  путь  сам.  Смотри
своими глазами". Он ужаснулся их чудовищной истине и, чтобы избавиться  от
кошмара, снова закричал:
     - Тургон! Вспомни свои слова! Ответь мне! Где ты!
     Но ответа не было ему.
     И сказал Хурин:
     - Горе тебе, Гондолин, город крепкий! Горе тебе,  негодному  пастуху,
оставляющему стадо! Горе тому, кто закрыл уши и глаза  свои  от  страданий
тех, кто слаб, тех, кто молит о помощи! Среди блеска золота  и  камней  не
видно крови, за песнями и  шумом  пиров  не  слышно  стонов  падающих  под
ударами мечей.  Горе  тебе,  отвратившемуся  от  мира!  Ты  -  как  крона,
презревшая корни. Ныне погибнут они, затем твой черед. Да будет так! Я  не
верил словам Врага, ныне же вижу - он не лгал. Будь же  проклят,  жестокий
город, ибо слава и краса твоя куплены чужой кровью,  и  придет  тебе  пора
платить виру...
     "Что же. Теперь осталось расплатиться  с  другим  королем.  И  больше
ничто не связывает меня с бессмертными".


     - Вот, получи плату, король. Ты ведь не впервые  получаешь  плату  от
Людей, верно? От Берена -  камень  за  свою  дочь.  Теперь  прими  же  это
ожерелье Наугламир из сокровищницы Финрода. Помнишь его? Почему же  лучшим
суждено гибнуть, а ничтожные существа, вроде тебя, живут? Прими же плату -
ты хорошо воспитал моего сына.  Хорошо  охранял  его.  Хорошо  искал  его.
Хорошо берег мою жену и дочь. Мы в расчете!
     Хурин швырнул под ноги Тинголу ожерелье. Король сидел  молча,  застыв
как каменное изваяние. Мелиан встала.
     - О Хурин! Сдержи свой гнев. Это горе  говорит  -  не  ты.  Это  Враг
затуманил взор твой...
     Хурин с усмешкой выслушал слова Мелиан.
     - Мелиан, благодарю - ты жалеешь меня. Странно. Это людское  чувство.
Впрочем, Враг говорил - Арда меняет всех. Мне кажется, он прав. Ну, что ж,
мы в расчете.  Ты  скоро  забудешь  обо  мне,  король,  хотя  бессмертные,
говорят, не  умеют  забывать.  Боюсь,  что  умеют  -  то,  чего  не  хотят
помнить... Никогда не думал... Может, даже после смерти своей дочери ты не
долго будешь печалиться...  Прощай.  Пути  Смертных  и  Бессмертных,  увы,
разошлись. Кто тому виной? Свет и Тьма не столь различны, как  мы.  Но  мы
могли меняться, и сами виной своим несчастьям...  Прощай.  Я  ухожу  своей
дорогой.


     Никто не знает, где окончил дни свои сын Галдора. Он не был с Врагом.
Он не был среди рыцарей Света. Одинокий, не верящий никому, он  прошел  по
земле, и у  Великого  Моря  потеряны  его  следы.  Люди  говорили  -  море
поглотило его и память о не верящем никому.



                     ПОСЛЕДНЯЯ ГАВАНЬ. 473 Г. I ЭПОХИ

     Он сидит на обломке белого камня у расколотой чаши  фонтана.  Длинные
чуткие пальцы  машинально  перебирают  жемчужины  в  хрустально-прозрачной
воде. Чудовищная тяжесть легла на плечи.
     "...Мы  освободили  силу,  с  которой  нам  не  совладать..."   Снова
прикосновением раскаленного железа обожгло это  -  "мы".  Он  содрогнулся,
вспомнив