вать немедленно.  Утреннему
рейду  истребителей-бомбардировщиков  была   присвоена   категория   "Приказ
Иеремии";  это  значило,  что  сам  генерал  Чак  Хорнер  требовал  срочного
выполнения приказа.
   "Иглы" были вооружены двухтысячефунтовыми бомбами с лазерным наведением и
ракетами  типа   "воздух-воздух".   Нагрузка   на   самолет   распределялась
неравномерно:  бомбы,  висевшие   под   одним   крылом   самолета,   намного
перевешивали ракеты "спарроу" под  другим  крылом.  Летчики  называли  такую
нагрузку "кривой". Управление  самолетом  облегчала  система  автоматической
балансировки,  но  все  же  это  была  не  та  нагрузка,  с  которой  пилоты
чувствовали бы себя уверенно и в воздушном бою.
   Волей случая иракские МиГи,  спустившиеся  теперь  до  пятисот  футов,  и
американские "иглы" приближались к одной точке, но разными курсами. Пока  их
разделяло восемьдесят миль.
   О неприятном соседстве  Абделькарим  узнал  по  зазвучавшей  в  наушниках
низкой трели. Сидевший за его спиной младший брат не знал, что означают  эти
странные звуки, но Абделькариму они были слишком хорошо знакомы. Пять  МиГов
летели буквой V с учебным самолетом впереди. Молодые пилоты  четырех  боевых
машин тоже слышали сигнал.
   Трель издавала радиолокационная система предупреждения.  Сигнал  означал,
что где-то неподалеку другие радиолокаторы тоже прощупывают небо.
   Радиолокаторы на четырех "иглах" работали в режиме поиска, когда их лучи,
направленные главным  образом  по  курсу  самолета,  смотрят,  нет  ли  чего
подозрительного впереди. Советские радиолокационные  системы  предупреждения
уловили эти лучи и сообщили о них пилотам.
   МиГам ничего не оставалось, как только продолжать полет. Они шли  намного
ниже американских самолетов, но их пути вскоре должны были пересечься.
   Когда расстояние между иракскими и американскими  самолетами  сократилось
до шестидесяти миль, трель в  наушниках  пилотов  на  МиГах  превратилась  в
пронзительный писк. Это означало, что чьи-то радиолокаторы перешли с  режима
поиска на режим "захвата" цели.
   Сидевший за спиной Дона Уолкера  его  штурман  Тип  заметил,  что  сигнал
радиолокатора резко изменился. Теперь американские  приборы  не  сканировали
полнеба, а сузив зону поиска, направили узкие лучи на  обнаруженную  цель  и
уже ни на секунду не отпускали ее.
   - Обнаружены пять неопознанных  целей,  курс  300,  на  малой  высоте,  -
пробормотал штурман и включил систему распознавания  "свой-чужой".  Штурманы
трех других "иглов" сделали то же самое.
   Система  распознавания  "свой-чужой"  -  это  своего  рода  автоответчик,
устанавливаемый на всех боевых самолетах. Система посылает сигнал на  строго
определенной частоте, которую меняют ежедневно. Если сигнал примет  система,
стоящая на борту  "своего"  самолета,  она  тут  же  ответит:  "Я  -  свой".
Вражеский  самолет  этого  сделать  не  сможет.  Пять  сигналов  на  экранах
радиолокаторов "иглов" могли означать, что пятеро "своих", выполнив задание,
возвращаются домой, но по какой-то причине решили  прижаться  к  земле.  Это
казалось вполне вероятным, ведь теперь в  иракском  небе  было  куда  больше
самолетов союзников, чем хозяев воздушного пространства.
   Тим послал незнакомцам сигнал на первой,  второй  и  четвертой  частотах.
Ответа не последовало.
   - Самолеты противника, - сообщил он.
   Дон Уолкер включил систему радарного наведения ракет, пробормотав пилотам
трех других "иглов": "Вступаем в бой", -  и  опустил  нос  своего  самолета.
"Игл" резко пошел вниз.
   Абделькарим Бадри сознавал, что его положению не позавидовал бы никто. Он
понял это с того самого момента, когда американский радиолокатор  "захватил"
его самолет. Без всяких систем  распознавания  он  точно  знал,  что  другие
самолеты не могут быть иракскими, что противник обнаружил их  группу  и  что
молодые иракские летчики не смогут достойно соперничать в  воздушном  бою  с
опытными американцами.
   В   наихудшем   положении   оказался   сам   Абделькарим    Бадри.    Его
учебно-тренировочный МиГ совсем не предназначался для воздушных сражений. На
одноместных боевых машинах были установлены радиолокаторы кругового  обзора,
с помощью которых можно управлять своими ракетами, а  на  учебной  модели  -
лишь простейший радиолокационный дальномер с углом обзора меньше шестидесяти
градусов, который позволял полковнику Бадри видеть только то, что находилось
перед носом самолета; в бою от такого радара мало проку. Полковник знал, что
кто-то "захватил" его самолет, но не мог увидеть противника.
   - Что на экране?! - рявкнул он ведомому.
   - Четыре вражеских самолета,  курс  девяносто,  пока  высоко,  но  быстро
снижаются, - испуганно ответил тот.
   Стало быть, игра проиграна. Американцы  явно  шли  в  атаку  на  иракские
истребители.
   - Рассеяться, прижаться  к  земле,  включить  форсаж,  курс  на  Иран!  -
прокричал он.
   Повторять приказ не было  нужды.  Из  сопел  четырех  МиГов,  управляемых
молодыми пилотами, вырвались длинные языки пламени.  Истребители,  мгновенно
преодолев звуковой барьер, почти вдвое увеличили скорость.
   Пилоты одноместных МиГов могли позволить себе поддерживать такую скорость
достаточно долго. Они имели все шансы уйти от американцев и все же добраться
до Ирана. Их отделяло  от  самолетов  противника  несколько  десятков  миль;
значит, даже на форсаж-ном режиме американцы их не настигнут.
   Абделькарим Бадри был лишен  такой  возможности.  В  учебно-тренировочном
МиГе советские конструкторы не только установили простейший радиолокатор, но
и значительно уменьшили емкость топливных баков, чтобы компенсировать  массу
курсанта и его кабины.
   Полковник Бадри мог перейти  на  форсаж,  ускользнуть  от  американцев  и
вернуться на иракскую базу. Тогда его арестуют и  рано  или  поздно  отдадут
палачам из Амн-аль-Амма на пытки и верную смерть.
   Он мог уйти от американцев и при этом не  менять  курса.  Тогда  горючего
едва хватит на то, чтобы пересечь иранскую границу. Даже если  ему  и  брату
удастся удачно катапультироваться, они приземлятся на территории  персидских
племен, которые не забыли  ирано-ирак-скую  войну,  когда  иракские  летчики
сбрасывали на них бомбы с отравляющими веществами и тысячи персов погибали в
страшных мучениях.
   Наконец, можно было на форсажном режиме ускользнуть от американцев, взять
курс на юг, выброситься с парашютом над Саудовской Аравией и сдаться в плен.
Ему и в голову не приходило, что там с ним обошлись бы не по-человечески.
   Абделькарим вдруг вспомнил строки из стихотворения, которое  он  когда-то
читал в школе мистера Хартли. Как давно это было! Чьи это стихи?  Теннисона?
Вордсворта? Нет, Маколея, конечно же, Маколея; что-то  такое  о  человеке  в
последние часы его жизни. Помнится, он декламировал это в классе:
   К любому живущему на земле
   Рано или поздно приходит смерть.
   И разве можно встретить ее достойней,
   Чем повернувшись к ней лицом,
   Поклонившись праху своих отцов
   И храмам своих богов?
   Полковник Абделькарим  Бадри  развернул  МиГ  и  на  предельной  скорости
направил его навстречу американцам. Теперь на экране его радиолокатора  тоже
появились четыре точки, две из которых быстро тускнели: это два американских
самолета, пытаясь преследовать молодых иракских  пилотов,  на  сверхзвуковой
скорости удалялись на восток.
   Но ведущий американский  "игл"  неотвратимо  приближался  к  МиГу  Бадри.
Полковник немного скорректировал положение колонки управления и направил МиГ
в лоб спускавшемуся "иглу".
   - Господи, он идет прямо на нас, - охнул Тим.
   Уолкер и сам все понял. На экране радиолокатора он  видел  четыре  быстро
исчезающие точки - это иракские самолеты уходили в  Иран  -  и  яркую  точку
стремительно  приближавшегося  вражеского  истребителя.  Стрелка   указателя
расстояния до цели раскручивалась, как пружина сломавшегося будильника.  При
расстоянии между самолетами всего в тридцать миль они сближались с ужасающей
скоростью - 2200 миль в час. Уолкер еще не видел МиГ воочию, но  тот  должен
был вот-вот появиться.
   Полковник Осман Бадри был совершенно сбит с толку. В том, что происходило
в  иракском  небе,  он  не  понимал  абсолютно  ничего.  Неожиданное  резкое
ускорение опять  словно  молотом  ударило  по  пояснице,  а  от  семикратной
перегрузки при последовавшем крутом повороте он на несколько секунд  потерял
сознание.
   - Что происходит?! -  крикнул  он  в  микрофон,  забыв  нажать  крошечную
кнопку, без чего брат не мог его слышать.
   Дон Уолкер занес руку над пультом  управления  ракетами.  Какую  выбрать:
"спарроу", которая имела больший радиус действия и с  помощью  радиолокатора
управлялась с  "игла",  или  "спайдуиндер"?  Ракеты  последнего  типа  имели
меньшую дальность полета, зато обладали тепловой системой самонаведения.
   Потом милях  в  пятнадцати  впереди  появилась  крохотная  точка,  быстро
принимавшая очертания боевого самолета. Уолкер обратил внимание  на  двойной
стабилизатор; значит, это был МиГ-29,  бесспорно,  один  из  лучших  в  мире
истребителей-перехватчиков - конечно, при условии, что им  управляют  умелые
руки.  Уолкер  не  мог  знать,   что   видит   перед   собой   невооруженную
учебно-тренировочную модель УБ, зато точно  знал  другое:  МиГ  может  нести
советские ракеты АА-10 с таким же радиусом действия, что  и  его  "спарроу".
Поэтому он остановил свой выбор на последних.
   Когда до МиГа оставалось двенадцать миль,  Уолкер  выпустил  две  ракеты.
Ориентируясь по сигналу отраженного от МиГа луча радиолокатора, они послушно
понеслись к точке отражения.
   Абделькарим Бадри заметил вспышки оторвавшихся от "игла" ракет.  Если  он
не найдет способа отвлечь американца, ему осталось  жить  несколько  секунд.
Бадри протянул руку к одному из рычагов.
   Раньше Дон  Уолкер  часто  задумывался,  что  может  чувствовать  летчик,
который видит направленную на  него  ракету?  Теперь  он  узнал  ответ.  Под
крыльями МиГа тоже что-то сверкнуло. От леденящего  душу  страха  у  Уолкера
сжалось сердце. Противник выпустил две ракеты, и теперь Дон смотрел  в  лицо
неминуемой смерти.
   Через две-три секунды после  запуска  своих  ракет  Уолкер  пожалел,  что
остановился на "спарроу". Надо  было  выбрать  "сайдуиндеры".  Причина  была
проста: выпустив "сайдуиндеры", про них можно забыть, они сами найдут  цель,
где бы ни находился и какие фигуры пилотажа ни выписывал твой "игл".  А  вот
"спарроу" нужно было направлять с борта "самолета". Если Уолкер сейчас резко
уйдет  в  сторону,  то  потерявшие  управление  ракеты   "одуреют",   станут
беспорядочно рыскать в небе и в конце концов бесполезными  железками  упадут
на землю.
   Еще доля секунды - и Дон Уолкер, спасаясь от ракет  противника,  наверно,
ушел бы от боя. Но в этот момент он,  не  веря  своим  глазам,  увидел,  как
запущенные с МиГа "ракеты", беспомощно кувыркаясь, падают на  землю.  Только
теперь Дон понял, что иракец обманул  его,  сбросив  висевшие  под  крыльями
топливные  резервуары.  Лучи  утреннего  солнца,  отражаясь  от  алюминиевых
резервуаров, создали иллюзию  пламени,  вырывающегося  из  сопел  запущенных
ракет. Черт побери, он, Дон Уолкер из Оклахомы,  чуть  было  не  попался  на
такой простой трюк!
   Абделькарим Бадри понял, что этот американец не  отстанет.  Он  попытался
обмануть противника, сыграть на его нервах - и  проиграл.  Сидевший  за  его
спиной Осман нашел наконец кнопку связи. Он  бросил  взгляд  через  плечо  и
увидел, что они поднялись уже на мили над землей.
   - Куда мы летим?! - прокричал он.
   Последнее, что он услышал в своей жизни, был  абсолютно  спокойный  голос
Абделькарима:
   - В страну вечного покоя, брат мой. К нашему отцу. Аллах-о-акбар.
   В тот же момент взорвались две ракеты "спарроу". В трех милях от  Уолкера
в небе мгновенно распустились ярко-красные цветы  пламени,  потом  на  землю
беспорядочным  дождем  посыпались  обломки   советского   истребителя.   Дон
чувствовал, как у него по груди стекают струйки пота.
   Потом возле правого крыла он заметил самолет его ведомого Рэнди Робертса,
который прикрывал командира с хвоста. Подняв большой палец в белой перчатке,
Робертс показал: все в порядке! Уолкер ответил таким же жестом. Снизу к  ним
присоединились два других "игла",  оставивших  безнадежную  попытку  догнать
четыре МиГа. Все четыре самолета взяли  курс  на  мост  рядом  с  Эль-Кутом.
Современный  воздушный   бой   скоротечен.   С   момента   "захвата"   МиГов
радиолокаторами американских самолетов  до  взрыва  "спарроу"  прошло  всего
тридцать восемь секунд.
   В десять часов утра того же дня, минута в минуту, сыщик  в  сопровождении
молодого "кассира" появился в банке "Винклер". "Кассир" нес толстый кейс  со
ста тысячами долларов наличными.
   Эти деньги на время ссудил моссадовцам местный сайян-банкир.  Он  испытал
огромное облегчение,  когда  ему  сказали,  что  всю  сумму  просто  положат
ненадолго в банк "Винклер", а потом снимут со счета и вернут.
   Герр Гемютлих с удовольствием разглядывал банкноты. Наверно, его  радость
была бы намного  меньшей,  заметь  он,  что  пачки  долларов  занимают  лишь
половину объема кейса, а  если  бы  герр  Гемютлих  увидел,  что  лежит  под
фальшивым дном, то непременно пришел бы в ужас.
   В целях  сохранения  конфиденциальности  кассира  попросили  подождать  в
комнатке фрейлейн Харденберг, пока юрист и банкир договаривались о секретных
кодах для работы с новым счетом. Затем кассир вернулся, получил  расписку  о
передаче денег, и  к  одиннадцати  часам  все  проблемы  были  решены.  Герр
Гемютлих вызвал охранника, чтобы тот проводил посетителей до двери.
   На обратном пути кассир что-то  прошептал  американскому  юристу,  а  тот
перевел просьбу кассира охраннику. Охранник остановил кабину  старого  лифта
на втором этаже. Все трое вышли.
   Юрист показал  своему  коллеге,  где  находится  мужской  туалет.  Кассир
скрылся за дверью туалета, а юрист и охранник остались в коридоре.
   В этот момент до них донесся шум из холла. Там  определенно  разыгрывался
какой-то скандал. Юрист и охранник отчетливо слышали перебранку, потому  что
холл отделяли от них всего пятнадцать лестничных ступенек и двадцать  метров
коридора.
   Охранник пробормотал что-то вроде извинения и поспешил в конец  коридора,
откуда можно было посмотреть, что  происходит  внизу.  То,  что  он  увидел,
заставило его быстро сбежать по лестнице.
   В холле творилось нечто из ряда  вон  выходящее.  Каким-то  образом  туда
проникли три хулигана, очевидно, в нетрезвом состоянии. Они нагло приставали
к секретарше, требуя у нее деньги - конечно, лишь для того, чтобы  набраться
еще больше. Позднее она объяснила, что хулиганы обманом заставили ее открыть
дверь, сказав, будто бы принесли почту.
   Исполненный благородного негодования охранник приложил  все  силы,  чтобы
вытолкать хулиганов на улицу. Никто не заметил, что один  из  них,  входя  в
банк, оставил в дверном проеме пачку из-под сигарет, так что дверь не  могла
захлопнуться.
   В общей суматохе никто не видел  и  того,  как  в  банк  на  четвереньках
проскользнул четвертый человек. Как только он поднялся на ноги, рядом с  ним
оказался нью-йоркский юрист, который вслед за охранником  тоже  спустился  в
холл. Наконец, охраннику удалось выдворить трех хулиганов туда,  откуда  они
пришли, - на улицу. Обернувшись, он увидел, что юрист и  кассир  сами  нашли
дорогу в  холл.  Охранник  долго  извинялся  за  неприятное  происшествие  и
распахнул перед гостями дверь.
   Оказавшись на тротуаре, кассир облегченно вздохнул.
   - Надеюсь, мне не придется еще раз проделывать такие трюки, - сказал он.
   - Не переживайте, - успокоил его юрист. - Вы все сделали отлично.
   Они говорили на иврите, поскольку это был единственный язык, который знал
кассир. Он и на самом деле был кассиром из банка в Беер-Шеве, но оказался  в
Вене на своей  первой  и  последней  секретной  операции  совсем  по  другой
причине: он был идеальным двойником взломщика, который  теперь  спрятался  в
темном шкафу для щеток и другого инвентаря уборщиц на  втором  этаже  банка.
Ему предстояло неподвижно просидеть там двенадцать часов.
   К середине дня Майк Мартин добрался до Ар-Рутбы.  Потребовалось  двадцать
часов, чтобы преодолеть расстояние, которое в другое время он проехал бы  на
машине самое большее часов за шесть.
   На окраине города ему встретился пастух со стадом  коз.  Мартин  купил  у
него шесть животных, отдав все оставшиеся  у  него  динары.  Пастух  получил
почти вдвое больше, чем мог бы выручить  на  местном  базаре,  и  был  почти
счастлив, хотя и несколько озадачен.
   Козы, казалось, тоже не имели ничего против  прогулки  по  пустыне  и  на
веревках покорно побрели за новым хозяином. Они не могли  знать,  что  нужны
лишь для того, чтобы ни у кого  не  возникло  недоуменного  вопроса,  почему
Майку Мартину вздумалось гулять под горячим солнцем пустыни к югу от шоссе.
   Большое неудобство доставляло ему отсутствие компаса,  который  вместе  с
радиостанцией остался под полом его хижины в  Мансуре.  По  солнцу  и  своим
дешевым часам Мартин, как мог,  определил  примерное  направление  от  мачты
городской радиостанции до того места в узде, где был зарыт его мотоцикл.
   От дороги до тайника было всего миль пять, но с козами по пустыне  быстро
не пойдешь. Впрочем, Мартин ни минуты не сомневался, что поступил правильно:
пока шоссе не скрылось за горизонтом, он дважды видел солдат, но те даже  не
пытались остановить пастуха.
   Незадолго до заката Мартин нашел тот уэд, потом оставленные им отметки на
камнях, отпустил коз, выждал, пока не стемнело, и лишь тогда начал копать.
   Завернутый в  пластиковый  мешок  черный  кроссовый  мотоцикл  "ямаха"  с
корзинами для дополнительных канистр с горючим оказался  на  месте.  Там  же
были компас, пистолет с патронами и другие необходимые в пустыне вещи.
   Много лет в полку специального назначения предпочитали тринадцатизарядный
"браунинг", но как раз в недавнее  время  стали  переходить  на  швейцарский
"ЗИГ-зауэр" калибра 9 миллиметров. Мартин повесил на правое бедро  кобуру  с
тяжелым швейцарским пистолетом. Теперь оружие можно было  не  скрывать,  все
равно в этих местах феллахи не ездят на "ямахах". Если ему не повезет  и  он
натолкнется на  иракский  патруль,  придется  отстреливаться  и  уходить  от
преследования.
   На мотоцикле Мартин ехал намного быстрее, чем на "лендровере". На  ровных
участках "ямаха" развивала большую  скорость;  кроме  того,  помогая  машине
ногами,  Мартин  довольно  легко  преодолевал  скалистые  склоны  и  подъемы
многочисленных вади.
   В полночь он ненадолго  остановился,  заправил  мотоцикл,  выпил  воды  и
подкрепился концентратами, предусмотрительно оставленными в том же  тайнике.
Потом Мартин направил "ямаху" точно на юг, к саудовской границе.
   Он так и не понял, где и когда именно пересек границу. На десятки и сотни
миль вокруг были одни и те же скалы и пески, камни и осыпи. К  тому  же  ему
часто приходилось объезжать  те  или  иные  препятствия,  так  что  он  даже
примерно не знал, сколько оставалось до границы.
   Мартин  рассчитывал  рано  или  поздно  наткнуться  на  шоссе  Таплайн  -
единственное в этих местах. Тогда уж можно будет точно  сказать,  что  он  в
Саудовской Аравии.  Постепенно  местность  становилась  менее  пересеченной,
управлять мотоциклом стало чуть легче. На скорости двадцать миль  в  час  он
заметил впереди большую машину. Если  бы  он  не  так  устал,  он  бы  успел
среагировать, но напряжение последних суток замедлило рефлексы.
   Передним колесом мотоцикл зацепился за проволочное  заграждение,  Мартина
бросило вперед, он вылетел из седла, несколько раз перевернулся  и  упал  на
спину. Потом он открыл глаза и увидел кого-то в  военной  форме;  в  металле
направленного на него карабина отражался блеск звезд.
   - Bouge pas, m