скрывались  через
черный ход. Один  из  ушедших  тайком  офицеров  вскоре  стал  руководителем
движения кувейтского сопротивления.
   Упорнее других сражались охранявшие резиденцию эмира Аль Сабаха, хотя сам
эмир и его семья  давно  бежали  в  Саудовскую  Аравию.  В  конце  концов  и
резиденция была взята.
   Солнце уже стало клониться к закату, когда полковник  Осман  Бадри,  стоя
спиной к морю возле самой северной точки Эль-Кувейта, на  улице  Персидского
залива, смотрел на фасад резиденции эмира, дворца Дасман.  Иракские  солдаты
уже ворвались во дворец, и время от времени оттуда  появлялся  то  один,  то
другой офицер. Победители,  переступая  через  тела,  которыми  были  усеяны
лестница  и  лужайка,  выносили  только  что  сорванные  со  стен  бесценные
произведения искусства и бросали награбленное добро в грузовики.
   Полковник и сам был бы не прочь прихватить что-нибудь из коллекций эмира,
чтобы отправить своему отцу в Кадисиях красивый и ценный подарок, но  что-то
удержало его. Конечно, это "что-то" было отрыжкой той  проклятой  английской
школы в Багдаде, в которой он проучился столько лет,  -  и  все  лишь  из-за
того, что его  отец  дружил  с  англичанином  Мартином  и  восторгался  всем
английским.
   - Мародерство - это воровство, а воровать запрещают и  Библия,  и  Коран.
Так что, мальчики, никогда не берите чужого.
   Осман Бадри и сегодня  помнил  каждое  слово  мистера  Хартли,  директора
частной приготовительной школы. В этой школе, надзор за которой  осуществлял
Британский совет, учились дети и англичан и иракцев.
   Потом Осман вступил в партию арабского  социалистического  возрождения  и
стал часто спорить с  отцом,  доказывая  тому,  что  англичане  всегда  были
империалистическими   агрессорами,   которые   ради   собственных   прибылей
столетиями держали арабов в цепях.
   Отец же, которому сейчас уже за семьдесят  (большая  разница  в  возрасте
объяснялась тем, что и Осман и его брат родились во втором браке), всегда  в
ответ улыбался и говорил:
   - Конечно, они иностранцы и не  почитают  Коран,  но,  сынок,  они  очень
обходительны, и у них есть принципы.  А  какие  принципы  у  твоего  мистера
Саддама Хуссейна, скажи?
   Старику было  невозможно  доказать,  что  баасистская  партия  необходима
стране и что вождь этой партии приведет Ирак к славе и процветанию. В  конце
концов Осман сам прекратил эти споры, опасаясь, как бы нелестные отзывы отца
о раисе не услышали соседи; тогда им не миновать больших  неприятностей.  Но
все их разногласия ограничивались политикой; в остальном Осман горячо  любил
отца.
   Только из-за этого английского учителя, которого Осман Бадри не видел уже
двадцать пять лет, он теперь стоял в стороне и не участвовал в  разграблении
дворца Дасман, хотя это было  в  традициях  всех  его  предков,  а  принципы
англичан - это просто глупость.
   Зато за годы учебы в частной приготовительной  школе  он  научился  бегло
говорить по-английски, что оказалось очень полезным, потому  что  только  на
этом языке он мог объясняться с полковником Степановым,  а  Степанов  долгое
время, пока не кончилась холодная  война  и  ему  не  пришлось  вернуться  в
Москву, был старшим офицером инженерных войск  в  группе  советских  военных
советников.
   Осману Бадри было  тридцать  шесть  лет,  и,  судя  по  всему,  1990  год
оказывался самым счастливым во всей его жизни. Позднее он  говорил  старшему
брату:
   - Я просто стоял спиной к Персидскому заливу, лицом  к  дворцу  Дасман  и
думал: "Милостью пророка мы совершили это. Наконец-то  мы  взяли  Кувейт.  И
всего за один день". Через день все было кончено.
   История распорядилась так, что полковник Осман Бадри ошибся. Тот день был
не концом, а лишь началом войны за Кувейт.
   Пока Рей Уолкер, говоря его собственными словами, "тряс  своей  задницей"
по всему аэропорту Абу-Даби и стучал кулаком  по  прилавкам  билетных  касс,
доказывая, что американская конституция гарантирует ему право  получить  два
билета на ближайший рейс, для некоторых из его соотечественников подходила к
концу бессонная ночь.
   В семи часовых поясах  от  Абу-Даби,  в  Вашингтоне,  Совет  национальной
безопасности работал всю ночь. Раньше в подобных случаях  все  члены  совета
собирались в зале совещаний в полуподвальном этаже Белого  дома.  Теперь  же
благодаря успехам науки и техники  они  могли,  находясь  в  разных  местах,
совещаться  с  помощью  системы  специальной   видеосвязи,   защищенной   от
подслушивания.
   Вечером предыдущего дня, когда в  Вашингтоне  было  еще  первое  августа,
пришли сообщения  о  перестрелке  возле  северной  границы  Кувейта.  Ничего
неожиданного в этом не было. Уже не  первый  день  большие  разведывательные
спутники КН-112 приносили известия о концентрации иракских вооруженных сил к
северу от Персидского залива. В сущности, спутники говорили намного  больше.
чем  знал  посол  США  в  Кувейте.  Неясными  оставались  намерения  Саддама
Хуссейна. Что задумал диктатор -  очередную  демонстрацию  силы  или  прямую
агрессию?
   В  штаб-квартиру  ЦРУ   в   Лэнгли   полетели   отчаянные   запросы,   но
разведывательное управление ничем не смогло помочь и предпочло  отделываться
анализом вероятных сценариев,  сделанным  на  базе  фотографий  из  космоса,
которые в  изобилии  поставляло  Национальное  управление  реконгцировки,  и
политических   обзоров,   давно   известных    отделу    Среднего    Востока
Государственного департамента.
   -  Это  может  сделать  любой  дурак,  -   проворчал   Брент   Скаукрофт,
председатель  Совета  национальной  безопасности.  -  Неужели   в   иракском
правительстве нет ни одного нашего агента?
   Ему ответили, что "к сожалению, нет". К этой проблеме  придется  снова  и
снова возвращаться еще не один месяц.
   Ответ на вопрос о ближайших намерениях Саддама Хуссейна был получен около
десяти часов вечера, когда президент Джордж Буш отправился спать и  перестал
отвечать на звонки Скаукрофта.
   В Персидском заливе уже  наступил  рассвет,  а  иракские  танки,  миновав
Джахру, входили в северо-западные пригороды столицы Кувейта.
   Как вспоминали позднее участники совещания,  та  ночь  была  на  редкость
богата событиями. В США в совещании по системе  видеосвязи  приняло  участие
восемь человек, представлявших Совет национальной безопасности, Министерство
финансов, Государственный департамент, ЦРУ, Объединенный комитет начальников
штабов и Министерство обороны. В результате родилось множество распоряжений,
из которых большая часть была выполнена немедленно. Аналогичные распоряжения
издал и инструктивный комитет КОБРА британского кабинета  министров,  спешно
собравшийся в Лондоне, который отделяют от Вашингтона пять часовых поясов, а
от Персидского залива - только два.
   И американское и британское правительства  распорядились  заморозить  все
иракские финансовые активы,  размещенные  за  пределами  Ирака.  С  согласия
кувейтских послов  в  Вашингтоне  и  Лондоне  такая  же  участь  постигла  и
кувейтские активы, чтобы ими не смогло воспользоваться  посаженное  Багдадом
новое марионеточное правительство  Кувейта.  В  результате  были  заморожены
многие миллиарды нефтедолларов.
   Президента Буша разбудили 2 августа в 4 часа 45 минут, чтобы он  подписал
подготовленные документы. В Лондоне миссис Маргарет Тэтчер уже давно была на
ногах и звонила во все колокола. Она поставила свою подпись  раньше  Буша  и
тотчас отправилась в аэропорт, чтобы лететь в США.
   Другим  важным  шагом  был  срочный  созыв  Совета  Безопасности  ООН   в
Нью-Йорке. В 4  часа  30  минут  была  принята  резолюция  за  номером  660,
осуждающая агрессию Ирака и призывающая его немедленно вывести свои войска с
территории Кувейта.
   Ближе к рассвету совещание по системе видеосвязи завершилось, и  все  его
участники  получили  двухчасовую  передышку,  достаточную  для  того,  чтобы
заехать домой, принять душ, побриться, переодеться и  к  восьми  часам  утра
прибыть в Белый дом на заседание Совета национальной безопасности  в  полном
составе, которое проходило под председательством самого президента Буша.
   Помимо тех, кто работали всю ночь, на  заседание  явились  Ричард  Чейни,
представлявший Министерство обороны, Николас Брейди от Министерства финансов
и министр юстиции Ричард Торнбург.  Поскольку  и  государственный  секретарь
Джеймс Бейкер  и  его  заместитель  Лоренс  Иглбургер  были  в  отъезде,  то
Государственный департамент по-прежнему представлял Боб Киммитт.
   Из  Флориды  прилетел  председатель  Объединенного  комитета  начальников
штабов Колин Пауэлл.  Он  вошел  в  зал  заседаний  вместе  с  возглавлявшим
центральное командование Норманом Шварцкопфом,  высоким,  плотным  мужчиной,
который вскоре станет национальным героем. Джордж Буш покинул заседание в  9
часов 15 минут, когда Рей и Мейбел Уолкеры, слава Богу, уже сидели в креслах
пассажирского  лайнера,  летевшего   северо-западным   курсом   где-то   над
Саудовской  Аравией.  Впереди  чету  Уолкеров  ждали  дом  и   безопасность.
Президент же через южный подъезд покинул Белый дом, сел в вертолет, стоявший
на лужайке, и направился на базу ВВС США Эндрюс; там он пересел  на  самолет
ВВС-1, который взял курс на Аспен, штат Колорадо. В Аспене президент  должен
был выступить с речью, посвященной нуждам обороны США.  Тема  оказалась  как
нельзя более кстати, однако и рабочий  день  президента  обещал  быть  более
насыщенным, чем предполагалось.
   В воздухе президент долго разговаривал по телефону с главой  хашимитского
королевства  Иордании  Хусейном  ибн  Талалом.   Монарх   этого   небольшого
государства, постоянно находившегося в тени  своих  более  могучих  соседей,
совещался в Каире с президентом Египта Хосни Мубараком.
   Король Хусейн отчаянно старался уговорить президента  США  дать  арабским
государствам несколько дней, чтобы те попытались разрешить  конфликт  мирным
путем. Он предложил провести четырехстороннюю  конференцию  с  участием  его
самого, президента  Мубарека,  Саддама  Хуссейна  и  его  величества  короля
Саудовской Аравии Фахда. Последний должен был выполнять функции председателя
конференции.  Король  Хусейн  выразил  уверенность  в  том,  что   участники
конференции смогли  бы  убедить  иракского  диктатора  добровольно  уйти  из
Кувейта. Но для этого потребуется три, может быть,  четыре  дня,  в  течение
которых все участвующие  в  конференции  правительства  воздержались  бы  от
публичного осуждения агрессии Ирака.
   Президент Буш сказал Хусейну:
   - Считайте, вы меня убедили. Я предоставляю вам отсрочку.
   Несчастный президент тогда еще не успел поговорить с лондонской  Железной
Леди, которая ждала его в Аспене. Они встретились вечером.
   Очень скоро у Железной Леди сложилось впечатление,  что  ее  добрый  друг
снова склоняется к  тому,  чтобы  проявить  нерешительность.  Два  часа  она
убеждала и убеждала президента, пока тот не забыл о  своем  обещании  королю
Иордании.
   - Джордж, мы не можем, ни при каких обстоятельствах  не  можем  позволить
ему уйти безнаказанно.
   Джордж Буш ничего  не  мог  противопоставить  гневно  сверкавшим  голубым
глазам и холодному, решительному голосу, заглушавшему жужжание кондиционера,
и в конце концов был вынужден согласиться, что в намерения Америки не входит
потворствовать агрессору. Позднее друзьям президента показалось, что Джорджа
Буша тревожил не столько Саддам Хуссейн со  всеми  его  танками  и  пушками,
сколько эта непоколебимая женщина.
   Третьего августа состоялась конфиденциальная  беседа  между  официальными
представителями правительств США и Египта. Президенту Мубараку напомнили,  в
какой  мере  его  вооруженные  силы  зависят   от   поставок   американского
вооружения, сколько Египет задолжал Всемирному банку и какие  суммы  получил
от США  в  качестве  помощи.  Четвертого  августа  египетское  правительство
выступило  с  официальным  заявлением,  в  котором  резко  осудило  агрессию
Саддама.
   К глубокому разочарованию - но не удивлению -  короля  Иордании  иракский
диктатор тотчас отказался лететь в Джидду на  конференцию,  на  которой  ему
пришлось бы сидеть рядом с Хосни Мубараком и подчиняться королю Фахду.
   Для короля Саудовской Аравии оскорбительно прямое  заявление  египетского
правительства явилось тяжелым ударом,  ведь  Восток  всегда  гордился  своим
утонченным этикетом.  Король  Фахд,  за  неизменно  учтивой  и  невозмутимой
внешностью которого скрывался острый ум политика, был недоволен.
   Но то был лишь один из двух факторов,  сорвавших  конференцию  в  Джидде.
Вторым  оказались  показанные  саудовскому  монарху  фотографии,   сделанные
американскими спутниками. Фотографии убедительно  показывали,  что  иракская
армия не собирается останавливать наступление и что боевые колонны агрессора
движутся на юг Кувейта, неумолимо приближаясь к границам Саудовской Аравии.
   Осмелится ли иракский диктатор развить  военный  успех  и  вторгнуться  в
Саудовскую Аравию?  Ответ  на  этот  вопрос  давали  простые  арифметические
расчеты. Саудовская Аравия обладала крупнейшими запасами нефти. Второе место
в мире занимал Кувейт, которому при существующих темпах добычи своих запасов
хватило бы на сто с лишним лет. Третье место принадлежало Ираку. С  захватом
Кувейта иракской армией  ситуация  резко  менялась.  Кроме  того,  девяносто
процентов  разрабатываемых  и  резервных  месторождений  Саудовской   Аравии
располагалось в треугольнике, который начинался у портовых  городов  Дарран,
Эль-Хобар, Дам-мам,  Джубаил  и  тянулся  в  глубь  страны.  Республиканская
гвардия неуклонно приближалась к этому треугольнику, а фотографии  говорили,
что на территорию Кувейта вторгаются все  новые  и  новые  дивизии  иракской
армии.
   К счастью, его величество так и не догадался, что фотографии были немного
откорректированы. На самом деле иракские дивизии, подошедшие к южной границе
Кувейта,  уже  начали  окапываться,  однако   на   фотографиях   изображения
бульдозеров были тщательно замазаны.
   Шестого августа королевство Саудовская Аравия официально обратилось к США
с просьбой ввести американские войска для его защиты.
   В тот же  день  на  Средний  Восток  были  направлены  первые  эскадрильи
истребителей-бомбардировщиков. Началась операция "Щит в пустыне".
   Утром 4 августа бригадир Хассан Рахмани выпрыгнул из штабного автомобиля,
взбежал по ступенькам отеля "Хилтон" и, распахнув стеклянные двери, прошел в
вестибюль. Командование иракских сил безопасности в  оккупированном  Кувейте
сразу же выбрало отель для размещения своей штаб-квартиры.  Рахманн  находил
забавным, что "Хилтон" располагался бок о бок  с  американским  посольством.
Оба здания фасадами выходили на пляж; из  окон  того  и  другого  открывался
изумительный вид на сверкавшие в солнечных лучах  голубые  воды  Персидского
залива.
   Какое-то  время  американским  дипломатам  придется  ограничиваться  этим
видом;  по  предложению  бригадира   здание   посольства   было   немедленно
блокировано солдатами Республиканской гвардии. Пока что осаду никто  снимать
не собирался. Правда, даже иракская служба безопасности не  могла  запретить
иностранным дипломатам поддерживать радиосвязь со своими  правительствами  с
суверенной территории посольств. Больше того, Рахмани понимал, что  у  Ирака
нет суперкомпьютеров, необходимых для разгадывания сложных шифров,  которыми
пользуются англичане и американцы.
   Тем не менее в силах руководителя отдела  контрразведки  Мухабарата  было
сделать так, чтобы американцы,  если  и  смогли  о  чем-то  сообщить  своему
правительству, так разве что о прекрасном виде из окон посольства.
   Конечно, не исключалась возможность получения американцами информации  от
их друзей националистов, которых в  Кувейте  оставалось  еще  предостаточно.
Значит, прежде всего нужно было отрезать внешние телефонные линии посольства
или установить на них подслушивающую аппаратуру. Последний  вариант  казался
более выгодным, но, к сожалению, большинство квалифицированных  специалистов
бригадира остались в Багдаде. Там им тоже хватало работы.
   Хассан Рахмани повернул  к  номерам,  зарезервированным  за  сотрудниками
контрразведки,  снял  форменную  куртку,  бросил  ее   ординарцу,   который,
обливаясь потом, только что внес  два  тяжелых  чемодана  с  документами,  и
подошел к окну, выходившему на бассейн отеля. Неплохо бы  попозже  поплавать
там, подумал Рахмани, но потом заметил двух солдат, которые набирали воду во
фляжки прямо из бассейна, и еще двоих,  которые  мочились  туда  же.  Хассан
Рахмани вздохнул.
   В свои тридцать семь лет бригадир Рахмани был статен,  аккуратен,  всегда
гладко выбрит. Ему  не  было  нужды  отращивать  усы  в  подражание  Саддаму
Хуссейну. Он знал себе цену, потому что на своем месте был незаменим.  Между
прочим, это место он занял не по протекции, а только в силу своих высочайших
профессиональных качеств. Рахмани считал себя  единственным  интеллигентным,
образованным человеком  в  толпе  кретинов,  поднявшихся  наверх  на  гребне
политической волны.
   Почему ты служишь этому режиму, часто спрашивали его  зарубежные  друзья.
Такие вопросы иностранцы чаще всего задавали, когда Рахмани поил их  в  баре
отеля "Рашид" или в еще более укромном уголке. Рахмани дозволялось  общаться
с иностранцами, такова была специфика его работы.  Впрочем,  сам  он  всегда
оставался трезвым. Он не был религиозным фанатиком и в принципе не  возражал
против  спиртных  напитков,  но  себе  всегда  заказывал  джин  с   тоником,
предварительно предупредив бармена, чтобы тот наливал ему чистый тоник.
   Так вот, в ответ на подобные вопросы Рахмани улыбался, пожимал плечами  и
говорил:
   - Я - гражданин Ирака и горжусь  этим.  Вы  хотели  бы,  чтобы  я  служил
другому правительству?
   Конечно, сам Рахмани отлично знал, почему он служит режиму, руководителей
которого большей частью тайно презирал. Если бы он был склонен к эмоциям - а
сам Рахмани часто говорил,  что  они  ему  совершенно  чужды,  -  то  он  бы
признался, что одной из истинных причин является искренняя любовь к стране и
ее народу, обычным простым людям, интересы которых  баасистская  партия  уже
давно не представляла.
   Но основная причина заключалась  в  другом.  Рахмани  хотел  преуспеть  в
жизни. Для человека его поколения  в  Ираке  существовало  немного  путей  к
успеху. Он мог бы стать противником диктаторского режима, уехать за  границу
и  там  влачить  жалкое  существование,  постоянно  скрываясь   от   наемных
профессиональных  убийц  и  зарабатывая  крохи  переводами  с  арабского  на
английский или наоборот.
   Он мог остаться в Ираке; тогда перед ним открывались три пути. Можно было
опять-таки стать противником режима и  распрощаться  с  жизнью  в  одной  из
пыточных камер этого зверя Омара Хатиба, которого он ненавидел  всей  душой,
отлично зная,  что  Хатиб  питает  к  нему  такие  же  чувства.  Можно  было
попытаться стать независимым бизнесменом, что казалось весьма проблематичным
в стране, где систематически попирались все законы экономики. Рахмани выбрал
третью  возможность:  используя  свой  незаурядный  ум  и  проявляя  должную
находчивость, улыбаться идиотам и занять высокое положение в их рядах.
   С точки зрения самого Рахмани, в этом не было  ничего  предосудительного.
Служил  же  Рейнхард  Гелен  сначала  Гитлеру,  потом   американцам,   потом
правительству ФРГ. Служил же Маркус Вольф восточногерманским коммунистам, не
веря  ни  одному  их  слову.  Вольф  был  игроком,  он  жил   своей   игрой,
хитросплетениями шпионажа и контрразведки. Для Рахмани игральным столом  был
Ирак. Он знал сколько угодно других  профессиональных  разведчиков,  которые
поняли бы его.
   Хассан Рахмани отошел от  окна  и  сел  за  стол,  чтобы  записать  самые
неотложные вопросы. Если в будущем Кувейт должен стать хотя бы  сравнительно
надежной и  безопасной  девятнадцатой  пр