ыли направлены
в  авиаподразделения,  которые  на  рассвете   должны   были   вылететь   на
аэрофотосъемку.
   - И вот еще кое-что, сэр, - сказал старшина ВВС  США,  стоявший  рядом  с
полковником.
   - Что вы имеете в виду? Тармию?
   - Написано так, сэр.
   - Так где эта чертова Тармия?
   - Вот здесь, сэр.
   Полковник бросил взгляд на аэронавигационную карту. Название  ничего  ему
не говорило.
   - Радиолокаторы? Ракеты, аэродром, командный пункт?
   - Никак нет, сэр, промышленный объект.
   Полковник устал. Он уже переделал кучу дел, а его смена кончалась  только
на рассвете.
   - Бога ради, мы еще не приступали  к  промышленным  объектам.  Дайте  мне
список.
   Полковник  пробежал  глазами  список,  который  включал   все   известные
союзникам объекты, так или иначе связанные  с  производством  или  хранением
оружия массового  поражения,  а  также  предприятия,  производящие  снаряды,
взрывчатые вещества, машины, детали артиллерийских орудий и  запасные  части
для танков.
   К  первой  категории  были  отнесены   Эль-Каим,   Ас-Шаркат,   Ту-вайта,
Фаллуджах, Эль-Хиллах, Эль-Атеер и Эль-Фурат. Полковник не мог знать, что  в
списке отсутствует Раша-Диа, где иракцы установили второй  каскад  центрифуг
для разделения изотопов урана; в то время  этого  не  знали  и  эксперты  из
комитета  "Медуза".  Второй  каскад,  обнаруженный  комиссией  ООН   намного
позднее, был  не  зарыт  в  землю,  а  замаскирован  под  завод  по  розливу
минеральной воды.
   Полковник Битти не мог знать и того, что в  Эль-Фурате  находится  первый
каскад центрифуг. Именно его имел в виду немецкий инженер  доктор  Штеммлер,
когда говорил о предприятии, расположенном  "где-то  недалеко  от  Тувайты".
Точные координаты этого каскада сообщил Иерихон.
   - Не вижу никакой Тармии, - проворчал полковник.
   - Так точно, сэр, в списке ее нет, - подтвердил старшина.
   - Дайте точные координаты.
   Никто  не  требовал  от  штабных  офицеров,  чтобы  те  запоминали  сотни
непривычных  арабских  названий.  К  тому  же  иногда  под  одним  названием
числилось несколько различных объектов, поэтому с помощью глобальной системы
определения  положения  все  цели  были  обозначены  точными   координатами;
двенадцать цифр указывали их положение с точностью до пятидесяти ярдов.
   Во  время  бомбардировки  Дон   Уолкер   отметил   координаты   огромного
предприятия в Тармии и сообщил их в своем рапорте.
   - Нет здесь никакой Тармии, - возмутился  полковник.  -  Там  вообще  нет
наших целей. Кто ее бомбил?
   - Один пилот из 336-й эскадрильи. Он не смог поразить главный и резервный
объекты. Впрочем, его вины в том нет. Думаю, не хотел возвращаться с  полным
боезапасом.
   - Тупица, - пробормотал полковник. - Ладно,  на  всякий  случай  включите
объект в перечень для оценки эффективности бомбардировки.  Но  не  в  первую
очередь. Не стоит зря тратить пленку.
   Капитан-лейтенант  Даррен  Клири  садился  в   свой   "томкэт"   F-14   в
отвратительнейшем настроении.
   Серая громада авианосца ВМС США "Рейнджер", на палубе которого  готовился
к взлету "томкэт", шла против  легкого  ветра  со  скоростью  двадцать  семь
узлов.
   Перед рассветом северная  часть  Персидского  залива  была  на  удивление
спокойна. Вот-вот небо должно было  окраситься  ярко-голубым.  Для  молодого
пилота ВМС США летать в такой день на одном из лучших  в  мире  истребителей
должно быть сущим удовольствием.
   Двухместный "томкэт"  с  двумя  стабилизаторами,  прозванный  "защитником
флота", стал известен широкой публике после демонстрации  фильма  "Идеальное
оружие".  В  американской  морской  авиации,  а  может  быть,  и   во   всей
американской боевой авиации место в его  кабине  считалось  одним  из  самых
престижных,  поэтому  Даррен  Клири  должен  был   быть   просто   счастлив.
Действительно, всего через неделю после прибытия в Персидский залив  он  уже
получил  свое  первое  задание.  Настроение  пилоту  испортило  то,  что  он
отправился не на боевое задание, а на  оценку  эффективности  бомбардировок.
Все, что ему предстояло сделать, так это всего лишь несколько  раз  щелкнуть
камерой. Накануне вечером он жаловался друзьям, умолял офицера  оперативного
отдела эскадрильи послать его охотиться на МиГов, но все впустую.
   - Кому-то это нужно делать, - слышал он в ответ.
   Как и все летчики-истребители  ВВС  коалиции,  Клири  боялся,  что  через
несколько дней ни один иракский самолет уже не поднимется в воздух, а  тогда
уплывет последний шанс схватиться с противником один на один.
   Как бы то ни было, к большому  неудовольствию  Клири,  его  "бросили"  на
оценку эффективности бомбардировок, то есть на обычную тактическую воздушную
разведку.
   За  спинами  Клири  и  его  напарника  гудели  два  реактивных  двигателя
"Дженерал электрик", а палубная команда суетилась возле катапульты. "Томкэт"
стоял на расположенной немного наискось полетной палубе,  направив  нос  под
небольшим углом к оси "Рейнджера".
   Положив левую руку на сектор газа, а правую  -  на  штурвальную  колонку,
Клири ждал, когда закончатся все приготовления. Потом  последовали  короткий
запрос и утвердительный кивок. Сектор газа пошел вперед; форсажный  режим  и
катапульта бросили машину, весившую шестьдесят восемь тысяч фунтов, с  такой
силой, что уже через три секунды она набрала скорость в сто пятьдесят узлов.
   Серая сталь палубы "Рейнджера" исчезла, теперь внизу было  только  темное
море. "Томкэт" ощутил потоки воздуха под  плоскостями,  почувствовал  в  них
надежную опору и легко взмыл в светлеющее небо.
   Клири и его "томкэту" предстоял четырехчасовой полет с двумя дозаправками
в воздухе.  Пилоту  надлежало  сфотографировать  двенадцать  целей.  В  небе
"томкэт" будет не один. Впереди уже летел "эвенджер" А-6, который на  случай
встречи  с  иракской  противовоздушной  обороной  нес   бомбы   с   лазерным
наведением. При необходимости "эвенджер" быстро заставит иракских зенитчиков
замолчать. С ними  летел  и  "проулер"  ЕА-6В,  вооруженный  ракетами  HARM,
которые  очень  пригодятся,  если  они  наткнутся  на   ракетную   установку
противовоздушной  обороны,  управляемую  радиолокатором.   Тогда   "проулер"
ракетами уничтожит  радиолокатор,  а  "эвенджер"  завершит  дело,  превратив
своими бомбами иракские ракеты в пыль.
   Наконец, на тот случай, если вдруг покажутся  иракские  истребители,  над
"фотографом" и сбоку от него будут  лететь  еще  два  "томкэта".  Их  мощные
радиолокационные установки AWG-9  способны  почувствовать  иракского  пилота
прежде, чем тот поднимется в воздух.
   В конечном счете все  эти  сложнейшие  машины  должны  были  решить  одну
задачу: защитить то устройство, которое висело под брюхом "томкэта" Клири, а
именно систему тактической воздушной разведки, СТВР.
   СТВР была укреплена немного правее оси самолета и  напоминала  обтекаемый
гроб длиной семнадцать футов.  Система  была  явно  сложнее  "пентакса"  или
любого другого фотоаппарата туристов.
   В носу СТВР располагалась мощная фотокамера, объектив  которой  мог  быть
направлен прямо вниз или  вниз  и  вперед.  За  ней  размещалась  панорамная
камера,  смотревшая  в  стороны  и  вниз.  Еще  дальше   находился   прибор,
регистрирующий инфракрасное излучение; он определит  источник  тепла  и  его
контуры. Все, что пилот фотографировал, он видел на экране в своей кабине.
   Даррен Клири поднялся до пятнадцати тысяч  футов,  соединился  с  другими
самолетами группы и вместе с ними направился к воздушному заправщику КС-135,
поджидавшему их чуть южнее иракской границы.
   Нигде  не  встретив  отпора  иракской  противовоздушной  обороны,   Клири
сфотографировал одиннадцать главных целей и лишь после этого  взял  курс  на
Тармию - двенадцатый и наименее важный объект, как было сказано в приказе.
   Над Тармией Клири бросил взгляд на экран и пробормотал;
   - Что за чертовщина?
   Оказалось, что именно в этот момент  во  всех  его  основных  фотокамерах
кончилась пленка, рассчитанная на семьсот пятьдесят кадров.
   После второй дозаправки в воздухе вся группа  благополучно  вернулась  на
"Рейнджер". Палубная команда извлекла фотопленки и отнесла их в лабораторию.
   Клири прошел обычную процедуру опроса и затем вместе с офицером  разведки
сел за подсвечиваемый снизу стол.  На  крышке  стола,  представлявшей  собой
небольшой экран, один  за  другим  появлялись  кадры,  снятые  Клири.  Пилот
объяснял, где был сделан каждый снимок и что на нем изображено. Офицер делал
заметки для будущего рапорта, который вместе с фотографиями и рапортом Клири
будет отослан в Эр-Рияд.
   Когда  подошла  очередь  последних  двадцати  снимков,  офицер   разведки
удивленно спросил:
   - А это что такое?
   - Не спрашивайте меня, - ответил Клири. - Это я  снял  над  той  целью  в
Тармии, помните? Той самой, которую нам подсунули в последний момент.
   - Да, но что это за штуки?
   - Похоже на соты для пчел-великанов, - неуверенно сказал Клири.
   Выражение  оказалось  удачным  и  надолго  закрепилось   за   непонятными
устройствами, которыми был  напичкан  огромный  цех.  Офицер  разведки  тоже
назвал в своем рапорте цех "сотами" и признался, что не имеет  ни  малейшего
представления, что это за устройства. Когда рапорты и пленки были упакованы,
с палубы "Рейнджера" взлетел "викинг" S-3, который доставил все материалы  в
Эр-Рияд. Потом Даррен Клири принимал участие и в боевых операциях, но так ни
разу и не столкнулся с неуловимыми МиГами, а в конце апреля 1991 года вместе
со всей командой авианосца "Рейнджер" покинул Персидский залив.
   Утром  того  же  дня  Вольфганг  Гемютлих  убедился,  что  с  его  личным
секретарем происходят странные перемены.
   Фрейлейн Харденберг была по-прежнему вежлива, корректна, держалась вполне
официально и быстро выполняла всю требовавшуюся работу  -  а  герр  Гемютлих
требовал немало.  Не  отличаясь  чрезмерной  чувствительностью,  он  сначала
ничего не замечал, но после третьего появления  фрейлейн  Харденберг  в  его
кабинете - она зашла,  чтобы  записать  под  его  диктовку  письмо,  -  герр
Гемютлих убедился, что в его секретаре появилось  что-то  новое,  совершенно
необычное.
   Нет, в ее внешнем облике и в поведении не было ничего  легкомысленного  и
уж тем более фривольного, такого герр Гемютлих никогда бы  не  потерпел,  но
что-то было не так. Когда фрейлейн, склонившись  над  блокнотом,  записывала
содержание письма, герр Гемютлих присмотрелся к ней более внимательно.
   Правда, на ней был все тот же старомодный деловой костюм с длинной,  ниже
колен, юбкой, волосы по-прежнему были гладко зачесаны  назад  и  собраны  на
затылке в тугой пучок... Лишь во время четвертого появления в кабинете  герр
Гемютлнх с ужасом осознал, что его секретарь  слегка  напудрилась  -  совсем
немного, но все же заметно. Герр Гемютлих всмотрелся и про  себя  облегченно
вздохнул: слава Богу, на губах фрейлейн Харленберг не было  и  следа  губной
помады.
   Может быть, я  заблуждаюсь,  мысленно  рассуждал  герр  Гемютлих.  Сейчас
январь, возможно, от мороза щеки у  фрейлейн  обветрили;  да,  конечно,  она
напудрилась, но исключительно в профилактических целях. Однако  во  фрейлейн
изменилось и что-то еще.
   Глаза. Боже милосердный, только бы не тушь! Герр Гемютлих всмотрелся  еще
внимательней, но на глазах  фрейлейн  Харденберг  не  заметил  ни  туши,  ни
краски. Конечно, я ошибся,  снова  принялся  убеждать  себя  герр  Гемютлих.
Загадка решилась неожиданно во время обеденного перерыва, когда он аккуратно
расстелил на столе льняную салфетку и взялся  за  бутерброды,  которые,  как
обычно, приготовила ему фрау Гемютлих.
   Они блестели. Глаза у фрейлейн Харденберг блестели. Зимние  холода  здесь
ни при чем, к тому времени фрейлейн находилась в помещении по  меньшей  мере
четыре часа. Банкир отложил недоеденный бутерброд и только теперь  вспомнил,
что точно такой же синдром он замечал у более молодых секретарш по пятницам,
в самом конце рабочего дня.
   Это был синдром счастья. Эдит Харденберг была  счастлива.  Герр  Гемютлих
понял, что ее походка, ее манера говорить  и  ее  глаза  -  это  всего  лишь
симптомы счастья. Такой она была все утро. Это обстоятельство, да еще  следы
пудры на ее щеках глубоко взволновали Вольфганга Гемютлиха.  Ему  оставалось
только надеяться, что она не зря транжирит свои деньги.
   Удивительные фотоснимки, сделанные  капитан-лейтенантом  Дарреном  Клири,
прибыли в Эр-Рияд во второй половине дня. Здесь они влились в  мощный  поток
свежей фотоинформации, который  каждый  день  обрушивался  на  штаб-квартиру
командования ВВС коалиции.
   Часть аэрофотоснимков обеспечивали висевшие высоко в небе спутники  КН-11
и КН-12. Они  давали  крупноплановую  информацию  о  больших  регионах  всей
территории Ирака. Если на них не было  заметно  изменений  по  сравнению  со
снимками, сделанными днем раньше, то их сдавали в архив.
   Другие изображения  поступали  от  пилотов  TR-1,  которые  и  теперь  не
прекращали своих полетов на  меньших  высотах.  Они  приносили  сведения  об
изменениях в военной машине Ирака:  о  передислокациях  войск,  о  появлении
военных самолетов или ракетных пусковых установок  там,  где  их  раньше  не
было. Эти данные поступали в центр анализа.
   Аэрофотоснимки, сделанные Дарреном Клири, относились к  категории  оценки
эффективности бомбардировок. Такие снимки сначала сортировали и  маркировали
в "Летнем театре" - скопище зеленых палаток  на  краю  военной  авиабазы,  а
потом отправляли в "Черную  дыру",  точнее,  в  отдел  оценки  эффективности
бомбардировок.
   В тот вечер в отделе с семи часов дежурил полковник Битти.  Два  часа  он
рассматривал  снимки  комплекса  пусковых   ракетных   установок   (частично
разрушен; две установки, очевидно, еще даже  не  повреждены),  центра  связи
(стерт с лица земли) и  группы  укрепленных  ангаров,  в  которых  прятались
иракские МиГи, "миражи" и Су.
   Потом настала  очередь  десятка  снимков  промышленного  цеха  в  Тармии.
Полковник нахмурился, встал и подошел к столу, за  которым  работал  сержант
британских королевских ВВС.
   - Чарли, что это такое?
   - Тармия, сэр. Помните, вчера "игл" разбомбил какой-то завод, хотя он  не
был в перечне целей?
   - Ах да, какое-то предприятие, которое мы не считали военным объектом?
   -  Оно  самое.  Сегодня  утром,  в  начале  одиннадцатого,   "томкэт"   с
"Рейнджера" сделал эти снимки.
   Полковник Битти постучал пальцем по фотографии.
   - Так что за чертовщина там творится?
   - Не знаю, сэр. Поэтому я и положил снимки вам на стол.  Никто  не  может
сообразить, что это такое.
   - Похоже, этот лихач на своем "игле" разворошил настоящее осиное  гнездо.
Иракцы просто взбесились.
   Британский  сержант  и  американский  полковник  недоуменно  разглядывали
снимки, сделанные пилотом "томкэта" над  Тармией.  Снимки  были  удивительно
четкими, их разрешение поражало. Одни были сделаны камерой, расположенной  в
носу системы тактической воздушной  разведки,  когда  "томкэт"  снизился  до
пятнадцати тысяч футов, другие  -  панорамной  камерой.  В  "Летнем  театре"
отобрали  десяток  наилучших,  наиболее  резких  снимков,  на  которых   был
отчетливо виден разрушенный цех.
   - Насколько велико это здание? - спросил полковник.
   - Приблизительно сто метров на шестьдесят, сэр.
   Взрывы и ветер сорвали почти всю гигантскую  крышу,  уцелевшая  ее  часть
закрывала от силы четверть площади иракского цеха. Теперь с высоты  птичьего
полета можно было рассмотреть всю планировку цеха на трех четвертях площади.
Гигантский цех был разделен  брандмауэрами  на  множество  отсеков,  большую
часть пола в каждом отсеке занимал большой черный диск.
   - Эти диски металлические?
   - Так точно, сэр. По  данным  инфракрасного  сканирования,  это  какая-то
сталь.
   Еще большее внимание сотрудников  отдела  привлекла  реакция  иракцев  на
бомбовый удар Дона Уолкера. Вокруг оголенного цеха  стояли  пять  гигантских
подъемных кранов; как нацелившиеся на  лягушку  цапли,  они  устремили  свои
стрелы внутрь огромного здания. Если учесть,  сколько  иракских  предприятий
было разрушено за  последние  дни,  то  краны  такой  мощности  должны  были
направляться только на самые важные объекты.
   Вокруг цеха и внутри его кишели толпы рабочих, цеплявших диски к  стропам
кранов.
   - Вы пересчитали этих парней, Чарли?
   - Их больше двухсот, сэр.
   - А эти диски, - полковник  Битти  заглянул  в  рапорт  офицера  разведки
"Рейнджера", - эти соты для пчел-великанов, что это такое?
   - Понятия не имею, сэр. В жизни не видел ничего подобного.
   - Что ж, что бы это ни было, но мистеру Саддаму Хуссейну  они,  очевидно,
очень нужны. Тармия действительно не числится в перечне целей?
   - Не числится, сэр. Но обратите внимание вот на это.
   Сержант вытащил из папки еще один аэрофотоснимок и показал пальцем.
   - Ограждение из колючей проволоки, - догадался полковник.
   - Двойное ограждение. А здесь?
   Полковник взял лупу и внимательно рассмотрел фотоснимок.
   -Заминированная полоса... зенитные батареи...  сторожевые  вышки.  Чарли,
где вы все это раскопали?
   - Вот здесь. Взгляните на крупноплановый снимок.
   Полковник Битти долго смотрел на аэрофотоснимок  Тармии  и  окрестностей,
сделанный с очень большой высоты, потом выдохнул и воскликнул:
   - Боже мой, придется срочно пересмотреть нашу оценку всей Тармии. Как  мы
могли ее упустить?
   Причины, по которым гигантский промышленный комплекс в Тармии, включавший
триста восемьдесят одно здание, был отнесен к мирным объектам, позднее стали
частью фольклора среди тех,  кто  всю  войну  почти  не  покидал  подземелье
"Черной дыры".
   Все они были британцами или американцами, и все прошли  школу  НАТО.  Они
учились обнаруживать советские объекты и невольно  переносили  свой  опыт  и
знания на Ирак.
   На аэрофотоснимках они всегда отыскивали одни  и  те  же  признаки.  Если
здание (или комплекс зданий) являлось важным военным объектом, то оно должно
было располагаться в запретной зоне, охраняться от тех, кому доступ  закрыт,
и быть защищено от возможного нападения.
   Были ли в Тармии сторожевые вышки, заминированные полосы,  казармы?  Были
ли  там   колеи,   пробитые   снующими   туда-сюда   тяжелыми   грузовиками,
высоковольтные линии электропередачи или достаточно мощная электростанция на
самом объекте? Все эти признаки свидетельствуют о военном характере объекта,
а в Тармии, казалось, ничего подобного не было.
   Сержант  британских  ВВС,  руководствуясь  одной  лишь  интуицией,  решил
перепроверить снимки всего района Тармии, сделанные под очень большим углом.
На  них  он  нашел  все:  колючую  проволоку,  зенитные  батареи,   казармы,
укрепленные охраняемые ворота, ракетные установки, минные  поля.  Но  только
все очень далеко.
   Иракцы попросту обнесли колючей проволокой огромную  территорию  размером
сто на сто километров;  в  Западной  и  даже  в  Восточной  Европе  что-либо
подобное просто немыслимо.
   В центре этого гигантского квадрата был построен промышленный комплекс. В
него входили 381 здание  (из  которых,  как  выяснилось  позднее,  семьдесят
работали  на  военную  промышленность  Ирака).  Здания  и  сооружения   были
разбросаны на площади пятьсот акров, чтобы уменьшить  потери  при  возможных
бомбардировках.
   - А линии электропередачи? Откуда здесь взять электроэнергию хотя  бы  на
то, чтобы включить электробритву?
   - Посмотрите вот тут, наверху, сэр. В сорока пяти  километрах  к  западу.
Линия идет в обратном направлении.  Ставлю  пятьдесят  фунтов  против  пинты
теплого пива, что эта линия сооружена  для  отвода  глаз.  Настоящий  кабель
проложен под землей и  идет  в  центр  Тармии  вот  от  этой  электростанции
мощностью сто пятьдесят мегаватт,
   - Сукины дети, - выдохнул полковник. Потом он выпрямился и схватил стопку
фотографий. - Отличная работа, Чарли. С этими