мало того, он дерзает с
вызывающей  наглостью  возглашать  в синагоге пророчество Иакова: "Не оскудеет
князь  от  Иуды  и  вождь  от  чресл  его".  А ведь я доказал ему на основании
творений  отцов  церкви, что это самое пророчество Иакова имело силу только до
прихода  мессии  и  потеряло  всякую цену после появления Спасителя. Но только
нам, христианам, дано проникнуть в сокровенный внутренний смысл Писания. Евреи
подобны неразумным скотам и цепляются за букву.

    - Может  быть,  не  следует  так  строго судить толедскую альхаму, - мягко
высказал  свое  мнение  каноник.  -  Когда  во  время  оно слепцы и грешники -
высокомерные  иерусалимские  евреи  -  поставили  господа нашего Иисуса Христа
перед судилищем, толедская еврейская община отправила к первосвященнику Каиафе
послов  и  предостерегла его, чтобы он не распинал Спасителя. Это удостоверено
древними книгами.

    Архиепископ   кинул  на  дона  Родриго  немилостивый  взгляд,  но  подавил
возражение.   Между   ним  и  его  секретарем  существовала  необычная  связь.
Архиепископ  был  набожен  и  не  лукавил сам с собой, он сознавал, что боевой
темперамент  иногда побуждает его к словам и делам, не приличествующим примасу
Испании,  преемнику  святых  Евгения  и  Ильдефонсо, и, дабы искупить грехи, в
которые   его  мог  ввергнуть  воинственный  нрав,  он  сам  наложил  на  себя
послушание:  постоянное присутствие кроткого, как ягненок, дона Родриго на тот
случай,  если на Страшном суде ему поставят в вину, что подчас воин преобладал
в нем над пастырем.

    Итак, вместо того чтоб возразить дону Родриго, он обратился к королю:

    - В  свое  время,  когда  ты, подчиняясь необходимости и твоим советникам,
призвал  еврея,  я  тебя предостерегал, дон Альфонсо, и предсказывал: настанет
день,  и  ты  пожалеешь  об  этом.  Святейший  собор не без основания запретил
христианским королям приближать к себе неверных.

    Дон Манрике возразил:

    - Короли Англии и Наварры, а также короли Леона, Португалии и Арагона тоже
сохранили  своих  министров-иудеев  вопреки постановлению Латеранского собора.
Они  удовольствовались  тем,  что выразили святому отцу свое сожаление. Так же
поступил  и король, наш государь. Кроме того, он мог сослаться на пример своих
августейших  отцов  и  дедов.  У  Альфонсо  Шестого было два министра-еврея, у
Седьмого, испанского императора, - пять. Я не представляю себе, чтобы Кастилия
могла  выстроить  столько  церквей для своих святых и столько крепостей против
мусульман без помощи евреев.

    - Дозволь  мне,  досточтимый отец, - заметил каноник, - напомнить тебе еще
нашего  друга,  достопочтенного епископа Вальядолидского. Он тоже никак не мог
получить  причитающейся  ему  подати  и  вынужден был поручить это дело нашему
Иегуде.

    На этот раз дон Мартин не мог сдержать гнев в груди.

    - Ты  преисполнен  добродетелей,  дон  Родриго, - проворчал он, - ты почти
святой,  и  потому  я  терплю тебя. Но позволь со всем смирением сказать тебе:
иногда твои кротость и долготерпение просто бессовестны.

    Король  не слушал их препирательств. Он думал о своем и, наконец, высказал
то, что его занимало:

    - Уже не раз задавал я себе вопрос, почему бог дает неверным такую силу, а
нам  отказывает  в  ней.  Я  думаю  так:  они  прокляты  им на веки веков, вот
потому-то  он  в  своей  великой милости наделил их на краткое время земной их
жизни умом, красноречием и даром приумножать сокровища.

    Все   несколько   смущенно   молчали.  Их  удивляло  то,  что  король  так
чистосердечно  высказывает свои заветные мысли, делать ему это, собственно, не
подобало.  Но  король имеет право с королевской беззаботностью высказывать то,
что лежит у него на сердце.

    Молодой дон Гарсеран вернулся к предмету обсуждения.

    - Вот  что  ты  мог  бы сделать, государь, - предложил он. - Если уж ты не
выступаешь  против  семьи  де  Кастро,  то поставь войско на их границу. Введи
гарнизон в город Куэнку.

    - Совет  хорош,  -  громогласно  одобрил архиепископ. - Поставь гарнизон в
Куэнку,  и  не  маленький,  чтобы братьям де Кастро неповадно было нападать на
твоих подданных.

    Дон  Альфонсо  уже  и сам думал об этом. Но ему было приятно, что эту меру
предложили другие.

    - Да,  так я и сделаю, - заявил он. - Против этого даже наш еврей не может
ничего возразить, - с мрачной веселостью добавил он.

    Дон  Манрике  считал,  что  достаточно  трех  отрядов для защиты Куэнки от
баронов  де  Кастро.  Дон  Альфонсо возразил, что разбойничьи набеги де Кастро
могут  пробудить аппетит эмира Валенсии и он тоже позарится на город; лучше уж
он  пошлет  в  Куэнку  побольше  солдат, хотя бы двести копий. Архиепископ, за
которым  установилась  слава  знатока  военного  дела,  напомнил, что какое-то
количество  солдат  всегда  должно  находиться  вне  крепости,  чтоб  охранять
крестьянские дворы и сопровождать отправляющихся в дорогу горожан.

    - Пошли триста копий, дон Альфонсо, - предложил он.

    Дон Альфонсо послал пятьсот копий.

    Командование  отрядом  он  поручил  своему  другу  дону  Эстебану  Ильяну,
молодому,  веселому  и  смелому.  Перед  тем  как  дону Эстебану отправиться в
Куэнку, король попросил его:

    - Не  допусти  до  новых  оскорблений, дон Эстебан! Не потерпи ни малейшей
обиды!   Пусть   даже  вилланы  братьев  де  Кастро  украдут  на  нашей  земле
какую-нибудь  несчастную  курицу,  не  спускай  им! Ворвись вслед за ними в их
Санта-Марию и отними курицу! Даже если это будет стоить десятка солдат!

    Он  дал  ему  перчатку-знак  рыцарского  поручения.  Дон Эстебан поцеловал
королю руку и сказал:

    - Тебе не придется на меня жаловаться, дон Альфонсо.

    В  небольшой  городок  Куэнку  и в окрестные деревни вошли солдаты. Они не
спускали  глаз  с  плохо  обозреваемой границы гористой страны Альбаррасин. Но
никто  из  людей де Кастро не появлялся. Прошла неделя, прошла другая. Солдаты
дона  Эстебана  ворчали  на  скучную службу, жители Куэнки ругались на тяжелый
солдатский постой.

    А  Иегуда тем временем сидел в Сарагосе и совещался со своим родичем доном
Хосе  Ибн  Эзра  - образованным скептиком, обходительным, приятным, склонным к
полноте  человеком.  Он  дал  Иегуде  понять, что угадал его побуждения. Ему и
самому  хотелось  сохранить  мир,  и  он охотно пошел навстречу своему родичу.
Иегуда  добивался,  чтобы Арагон выкупил кастильцев, взятых в плен баронами де
Кастро,  и  вернул  их  дону Альфонсо, а тот взамен откажется от притязаний на
город  Дароку.  Предложение  Иегуды  представлялось дону Хосе приемлемым, и он
думал, что сумеет прельстить им своего повелителя. Конечно, торопиться нельзя.
Король  Альфонсо Раймундес сейчас в военном лагере, все его помыслы направлены
на  благополучное  окончание  войны  с  графом Тулузским, и дону Хосе придется
подождать  подходящей  минуты, чтобы побеспокоить короля столь незначительными
делами. Недели через две он поедет к дону Альфонсо Раймундесу в лагерь. А пока
дону Иегуде придется потерпеть. Потом он и сам может туда явиться.

    Иегуда  с  пользой провел эти две недели. Он поехал в Перпиньян и довел до
благополучного  конца  одно  запутанное дело. Он поехал в Тулузу, где навестил
родственника, Меира Ибн Эзра, еврейского бальи этого города. Затем он поехал в
лагерь  к  королю  Альфонсо  Раймундесу. Дон Хосе честно помогал ему, и король
милостиво его выслушал. Но король был медлительным, основательным человеком, и
прошла еще целая неделя, прежде чем он решился дать свое согласие.

    Иегуда  вздохнул  с  облегчением.  Самое  трудное  из  глупых препятствий,
мешавших  делу  мира,  устранено. Он послал гонца к дону Альфонсо с известием,
что желанный договор подписан и скреплен печатью и он, Иегуда, скоро сам будет
в Толедо.

    Но не успел еще гонец прибыть в Толедо, как дон Альфонсо получил из Куэнки
от своего друга Эстебана Ильяна длинное, сбивчивое послание.

    Случилось непредвиденное. Вооруженные слуги баронов де Кастро захватили на
кастильской земле стадо баранов. Преследуя их, солдаты дона Эстебана вторглись
во  владения  де Кастро. Там они натолкнулись на группу рыцарей и оруженосцев.
Началась  перебранка,  дело дошло до стычки, во время которой был убит рыцарь,
на  беду  оказавшийся  одним  из  братьев  де Кастро, графом Фернаном. Не могу
скрыть,  писал  дон  Эстебан,  что  Фернан  де  Кастро, пораженный кастильской
стрелой,  был  не  в боевых доспехах, он выехал на охоту, и на перчатке у него
сидел  его любимый сокол. Почему кастильский лучник необдуманно пустил стрелу,
сейчас  невозможно  установить;  во  всяком  случае, он, Эстебан, тут же велел
повесить виновного.

    Дон  Альфонсо  прочел,  и  сердце  у него упало. Худшего конца нельзя было
придумать.  Простолюдин,  виллан,  предательски  убил  по  его, дона Альфонсо,
приказу  родовитого  дворянина,  да  к  тому  же  еще  безоружного. Теперь он,
кастильский король, опозорен в глазах всей Испании.

    Другой  брат  де Кастро, Гутьере, имеет законное рыцарское право мстить за
брата.  Он  обратится  за  помощью  к Арагону, и у короля Альфонсо Раймундеса,
победителя  Прованса,  будет  желанный  повод  пойти  войной  на  ненавистного
племянника.  Извольте  радоваться,  дурацкая  война  с Арагоном, которой он не
желал, против которой все его предостерегали, теперь неизбежна.

    Альфонсо было стыдно перед Иегудой. Стыдно перед своими советниками. Перед
всем  христианским миром. А ведь он поступил так, как поступил бы на его месте
всякий рыцарь. Его королевский долг требовал оградить свой добрый город Куэнку
и послать туда войско. И за приказ, данный храброму дону Эстебану Ильину, тоже
никто  не  может его осудить. Дон Эстебан - его друг и добрый рыцарь, и, кроме
того,  в  его  меч вделана косточка святого Ильдефонсо. Ах, святая реликвия не
отвела  сатаны!  Ведь  все  это дьявольские козни, проделки сатаны, и никто не
виноват, что так случилось, - ни он сам, ни дон Эстебан, ни Фернан де Кастро и
ни еврей. Но весь христианский мир обвинит его, дона Альфонсо.

    Да,  Иегуда  не  принес  ему  счастья.  А  теперь, когда он, Альфонсо, так
нуждается в его совете, его нет!

    И  хорошо, что нет. Он, Альфонсо, не мог бы его теперь видеть. Он не вынес
бы его укоризненных, рассудительных речей. Ему нужен человек, который бы понял
его  до  конца,  понял,  что  он  не  виноват,  что  его  постигло неслыханное
несчастье, ему нужен очень близкий человек, свой.

    Не  дожидаясь  Иегуды,  в  сопровождении небольшой свиты Альфонсо поехал в
Бургос, к своей королеве, к донье Леонор.

    ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

    Донья  Леонор радостно встретила короля. Она сразу поняла его, ему даже не
пришлось  объяснять,  как все случилось. Она чувствовала так же, как он. Всему
причиной злой рок, е„ Альфонсо ни в чем не виноват.

    При этом мысль о предстоящей войне с Арагоном угнетала е„ гораздо сильнее,
чем  короля.  Она  мечтала  объединить  обе  страны,  а война разрушала все е„
надежды.  Но  она  скрыла  свое  огорчение,  была,  как обычно, спокойна. В е„
обществе,  в  разговоре  с  ней  Альфонсо,  как и ожидал, почерпнул бодрость и
утешение.

    Вообще  говоря,  он  предпочитал Бургосу Толедо. В Толедо он еще мальчиком
совершил  свой первый подвиг, оттуда он завоевал свое королевство; кроме того,
Толедо  находится в непосредственной близости от подлинного, извечного врага -
от  мусульман, а его, короля и солдата, место там, где близок враг. Но на этот
раз   он  радовался  пребыванию  в  старом,  искони  христианском  Бургосе,  и
воспоминания,  которыми  был насыщен город, вливали в него силы и уверенность.
От кастильо города Бургоса получила свое наименование его Кастилия, отсюда его
предок Фернан Гонсалес завоевал графству Кастилии независимость, расширил его,
укрепил.  И здесь, в Бургосе, его прадед, Альфонсо Шестой, показал, что король
не  отступит  даже  перед  самым славным мужем Испании. Тот Альфонсо изгнал из
города  любимого  героя  Испании,  отважного  Сида  Кампеадора, потому что был
недоволен, как тот вел войну; король Кастилии не прощает ослушания, не прощает
даже Сиду, что уж там говорить о каком-то де Кастро.

    Но   Сид   Кампеадор  умер,  короли  давно  уже  простили  благороднейшего
испанского  рыцаря и воина, и город Бургос гордился воспоминаниями, связанными
с  этим  героем.  С  мрачным  удовольствием  постоял  король  перед  сундуком,
повешенным  в  церкви  монастыря  Уэльга. Этот сундук, будто бы доверху полный
сокровищ,  Сид  дал  в залог двум еврейским банкирам; оказалось, что в сундуке
был  только песок, - герой считал, что ему должны верить на слово. Сундук Сида
был наглядным примером того, как следует поступать рыцарю с торгашами-евреями.

    Дон  Альфонсо  Раймундес Арагонский не спешил с войной, он вообще не любил
торопиться.  Но  для  дона Альфонсо ожидание было мучительно, и он поделился с
доньей Леонор своей мыслью напасть первым.

    Тогда  донья  Леонор  не стала больше молчать. Без всякой утайки высказала
она  королю, что страна еще не простила ему севильского поражения. Новая война
вызовет  недовольство,  даже  если е„ начнет Арагон. При таких обстоятельствах
напасть  первому,  -  иначе  говоря,  оказаться  неправым,  - это безумие. Дон
Альфонсо терпеливо выслушал горькие слова королевы.

    И  вот,  наконец, Иегуда приехал в Бургос. Услышав еще в Сарагосе о смерти
графа  Фернана, он сразу понял, чем это грозит. Он очень расстроился и в своем
отчаянии приписывал всю вину себе. Расчет его оказался неправильным. Надо было
остаться в Толедо и удержать короля. На этот раз интуиция изменила ему.

    Но  все  же  деятельный дон Иегуда не потерял надежды предотвратить войну.
Без  промедления  отправился  он  в  Толедо.  Узнал,  что  Альфонсо в Бургосе.
Повернул обратно, поскакал в Бургос.

    Явился  к дону Альфонсо. Тот под разными предлогами отказался его принять.
Но зато за ним послала донья Леонор.

    При виде этой умной женщины Иегуда ощутил прилив энергии.

    - Если  ты, государыня, дозволишь, я поеду в Сарагосу и попробую уговорить
короля,  -  предложил  он.  -  Только  что,  когда  я  был у него в лагере, он
милостиво склонил ко мне свой слух.

    - С тех пор многое изменилось, - сказала донья Леонор.

    Дон Иегуда осмотрительно заметил:

    - Конечно, явиться с пустыми руками нельзя.

    - А что бы ты мог ему предложить? - спросила Леонор.

    - Нельзя ли уговорить дона Альфонсо отказаться от спорных сюзеренных прав,
- еще осторожнее предложил Иегуда.

    - Сюзеренные права Кастилии неоспоримы, - холодно ответила донья Леонор. -
Уж  лучше  война!  -  заявила  она  и  посмотрела  сверху вниз на Иегуду таким
далеким,  презрительным взглядом, что он понял: она и король сделаны из одного
теста.  Она  тоже  ни за что на свете не откажется от этого пустого рыцарского
титула  и  от своих смешных притязаний. Она тоже считает торгашеством разумное
обсуждение и взвешивание всех обстоятельств.

    Дон  Альфонсо,  соблаговоливший,  наконец, допустить пред свои очи Иегуду,
сказал с насмешкой:

    - Ну   вот,   эскривано,  ты  усердно  потрудился  в  Сарагосе  и  Тулузе,
обмозговывая разные хитрые договоры. Теперь ты убедился, чего они стоят. Ты не
принес  мне  счастья,  дон  Иегуда. Будь хоть чем-нибудь полезен и достань мне
денег. Я боюсь, что нам понадобится много денег.

    Дон  Альфонсо  пригласил на совет рыцарей. Он знал военное ремесло и решил
показать  свое  искусство  Арагону.  Он  ясно  видел,  что все преимущества на
стороне противника, но твердо верил в свою звезду. Как рыцарь и христианин, он
вручал  свою  судьбу  всемогущему  богу,  который не мог допустить, чтоб погиб
кастильский король Альфонсо.

    И  господь  вознаградил  дона Альфонсо за его веру. Дон Альфонсо Раймундес
Арагонский  внезапно скончался в возрасте пятидесяти семи лет, в расцвете сил,
празднуя  победу над Провансом. Господь поразил его в сердце и прибрал к себе,
так что он не успел навредить своему племяннику.

    В  положении  дона Альфонсо вдруг произошла счастливая перемена. Наследник
арагонского престола, семнадцатилетний инфант дон Педро, не был похож на отца.
Дон  Альфонсо Раймундес мудрой политикой расширил пределы своего королевства и
хитростью приобрел права и земли в Провансе - военную силу он применял, только
когда  был  уверен  в  победе; он не гнушался смиряться перед своими грандами,
если  таким  образом  мог вытряхнуть из них деньги или услуги. Юноша дон Педро
считал,  что вести такую изворотливую политику - значит кривить душой, что это
недостойно  рыцаря;  в  своем кастильском кузене он, как и многие, видел идеал
христианского  рыцаря.  Можно  было  не  опасаться,  что  он  пойдет войной на
Кастилию.

    - Сам  господь  бог  за  меня!  -  торжествующе говорил дон Альфонсо своей
королеве, а Иегуде хвастливо заявлял: - Ну что, видишь!

    Донья  Леонор  радовалась  вместе с ним, со спокойной улыбкой глядя на его
необузданное  ликование;  е„  сердцу  всегда  был  мил крепкий союз Кастилии с
Арагоном,  и  хотя она ни в коем случае не желала поступаться правами Кастилии
на  суверенитет,  она  все же стремилась всеми силами помешать тому, чтобы эти
притязания повели к новым раздорам.

    Она  унаследовала  политическую  мудрость  своих родителей и понимала, что
Кастилии  одной никогда не стать такой сильной державой, как Священная Римская
империя,  Англия,  Франция. Раньше Кастилия и Арагон были объединены и монарх,
венчанный  обеими  коронами,  с  полным  правом  мог называть себя императором
Испании.  Спор королей Альфонсо Раймундеса и Альфонсо угнетал е„ все эти годы.
Донья  Леонор очень хотела положить конец этому спору и снова связать крепкими
узами  обе страны. Для этого была полная возможность. Донья Леонор не подарила
королю  престолонаследника,  зато  она родила тр„х инфант; таким образом, тот,
кто  женится  на  старшей,  на  тринадцатилетней  Беренгеле,  может  надеяться
унаследовать  Кастильское  королевство. Желание обручить инфанту с наследником
арагонского  престола  было понятно - тогда бразды правления обеих стран опять
соединились бы в руках одного властелина, и только глубокая взаимная антипатия
обоих  королей  мешала  до  сих  пор этому браку. И вот теперь это препятствие
отпало,  ничто  не  мешает  обручению  инфанты и молодого Педро, а его, всегда
восхищавшегося  королем  Альфонсо,  нетрудно будет убедить признать сюзеренные
права тестя, престол которого он все равно унаследует.

    Дон  Альфонсо  выслушал  вежливо,  хоть  и  с  некоторым нетерпением планы
королевы.

    - Правильно  и  умно придумала, умница моя Леонор, - сказал он. - Но время
терпит.  Мальчишка  еще  не  посвящен в рыцари. Дядя Альфонсо Раймундес не мог
себя  заставить обратиться ко мне за этой услугой. Я думаю, давай-ка пригласим
раньше  дона  Педро  сюда,  чтобы  я  вручил  ему меч и посвятил его в рыцари.
Остальное сделается само собой.

    После  этого  решения  королевская  чета  с  помпой  отбыла  в Сарагосу на
торжественные похороны дона Альфонсо Раймундеса.

    Молодой  король  дон  Педро,  как  и следовало ожидать, выказывал Альфонсо
Кастильскому почтительное обожание. И пылко восхищался доньей Леонор. Она была
той прекрасной дамой, которую воспевали поэты, недоступной красавицей, которая
милостиво принимает поклонение рыцаря, пылающего к ней чистой любовью.

    Донья  Леонор  послушалась  совета  дона  Альфонсо не торопиться. Только в
общих,   неопределенных  словах  намекнула  она,  что  они  с  доном  Альфонсо
подумывают  о  более  тесном  союзе с арагонским кузеном. Но держалась она при
этом доверчиво, по-приятельски и в то же время слегка по-матерински, и молодой
статный  принц  сразу  понял  и  покраснел  до  корней  волос. Не только мысль
породниться  со  старшим,  испытанным рыцарем манила его, ему уже мерещилась в
будущем  королевская  корона  объедине