истья.  Была  надежда,  что
ветры появятся выше. Иначе с человека и выдра  при  восхождении  семь  потов
сойдет, и навек прилипшее к вершине темное облако ничем им не поможет.
   Он собрался было идти дальше, но тут справа и слева  будто  из-под  земли
выскочили люди.
   Вереща, завывая, тараща глаза, они  потрясали  кустарными  томагавками  и
копьями. Длинные, неухоженные волосы были под стать безумным глазам.
   Богатырей среди них не наблюдалось, зато все были длинные и жилистые.
   Грязные лохмотья и шкуры мелких животных лишь местами прикрывали наготу.
   Застигнутые врасплох, Джон-Том и Мадж застыли в смятении и растерянности,
однако они так долго  странствовали  и  столько  раз  подвергались  подобным
нападениям, что реагировали инстинктивно и дружно.
   Джон-Том рывком передвинул дуару на живот и прижался спиной  к  огромному
валуну, а Мадж, выхватив меч, принял оборонительную стойку у ног чаропевца.
   - Ну-ну, субчики-голубчики! Первого же, кто сделает хоть шаг, разрублю от
мошонки до печенки. В человечьем племени не  найдется  никого  ловчей  меня.
Двоих ухайдакаю, пока ктой-то успеет хоть пальцем шевельнуть.
   Угроза, сопровождаемая наглейшей, отшлифованной долгими  годами  практики
бравадой, слегка остудила пыл агрессоров, вынудила их  остановиться.  Каждая
секунда заминки была на руку Джон-Тому - он успевал  выбрать  и  подготовить
текст.
   Расхрабрившийся Мадж, услыхав перезвон струн, шагнул вперед.
   -  Считайте  это  последним  предупреждением!  Мой  кореш   -   настоящий
чаропевец, могущественнейший маг. Евонная музыка запросто вас всех превратит
в дрожащих лягух. - Выдр выставил перед собой короткий клинок. - У  вас  еще
есть ничтожный шанс на спасение. Брысь отсюда!
   Ближайший  из  нападавших  уронил  топорик  на  землю  и   воспользовался
освободившейся рукой, чтобы откинуть со лба прядь жестких каштановых волос.
   - А ты не свистишь? В лягух?
   - Оба-на, приехали! - констатировал долговязый, стоявший рядом с ним. - В
лягух - это конкретно!
   Джон-Том чуток успокоился. Противников  оказалось  только  трое,  и  было
ясно, что им не одолеть двух опытных бойцов, один из которых вдобавок  выдр.
Кроме того,  в  глаза  бросалась  худоба  туземцев.  Доселе  молчавший  член
оборванного триумвирата ткнул пальцем в сторону дуары:
   - Э, дядя, ты и правда лабаешь на этой бандуре?
   -  Не  только  лабаю.  -  Джон-Том  мысленно  разжаловал  неприятелей  из
безусловно опасных в непредсказуемые. - Я с ее помощью колдую.
   Говоривший первым одобрительно кивнул:
   - Это конкретно! Только не скажу, что мы  особо  удивлены.  Да  и  почему
Хинкель должен быть исключением?
   - Хинкель? - переспросил Джон-Том.
   Самый низкорослый член загадочной троицы присел, опершись спиной о густой
кустарник. В одном его  ухе  блестело  три  кольца,  в  другом  -  кубик  из
отшлифованного циркония.
   - Не вздумай повторить это  сволочное  имечко.  Одного  раза  больше  чем
достаточно. - Он воткнул самодельное копье в ничем не  виноватое  дерево.  -
Вы, кстати, откуда взялись?
   - Из Колоколесья, - сообщил Джон-Том.
   Младший (им всем на вид было чуть за двадцать) состроил гримасу.
   - Впервые слышу.
   Его долговязый товарищ рассматривал Маджа.
   - Динамитная шубейка. Где надыбал?
   - Это не шубейка. - Мадж оглядел себя. - Можа, ты про мою жилетку?
   - Не-а. Ладно, стало  быть,  ты  -  гигантская  крыса.  Ну,  и  чему  тут
удивляться, спрашивается?
   На лице говорившего отразилась покорность судьбе.
   Мадж поднял меч и произнес глухо, с опасными нотками:
   - Я... тебе... не... крыса... вник?
   Джон-Том, успокаивая, положил руку ему на плечо.
   - Он выдр.
   - Ага. Выдр. Это  конкретно!  -  Предполагаемый  лидер  троицы  утомленно
опустил оружие. - Только без обид, ладно? С тех пор  как  мы  тут  застряли,
жизнь малиной почему-то не кажется.
   Джон-Том, не реагируя на скептический взгляд Маджа,  медленно  передвинул
дуару за спину. В  поведении  туземцев  исчезла  агрессивность,  но  это  не
заставило выдра ослабить хватку на рукояти меча.
   Чаропевец был благодарен старшему, когда тот  решительно  протянул  руку.
Ладонь оказалась твердая, пожатие - крепким.
   - Ребята, вы откуда? - спросил  чаропевец.  -  Кажется,  мне  знаком  ваш
акцент.
   Оборванцы переглянулись. Тот, что сидел, выпрямил спину, медленно покачал
головой с несусветными лохмами.
   - Какой еще акцент, дядя? Мы все из Джерси.
   - Из Северного Джерси, - добавил стоявший рядом исхудалый блондин.
   - Кроме Хинкеля. - Патлатый сцепил на затылке пальцы и снова привалился к
кусту. - Он из города. С восточной стороны.
   - С восточной стороны? - нахмурился Джон-Том.
   - Нью-Йорк, дядя, Нью-Йорк. Слышь, друг, ты что, чисто конкретно  с  луны
свалился? - Вожак понимающе кивнул приятелям. - Он, по жизни, нездешний.
   - Сразу видно, - кивнул патлатый.
   "А ведь если подумать, откуда я? - спросил себя Джон-Том. - Сколько  воды
утекло с тех пор, как я тут очутился? Сейчас мой дом здесь.
   Колоколесье,  Вертихвостка,  Линчбени,  Глиттергейст.  К  сей   сказочной
топонимике следует добавить угрюмый остров, юдоль опустошения и обносившихся
гостей из Джерси".
   - Вообще-то я из Лос-Анджелеса.
   - Вот это конкретно! - явно обрадовался вожак. - Ну, и как  зовется  твой
банд? С кем лабал, по жизни?
   - Ни с кем. Возможности не было.
   - Чайник, - определил тощий.
   С горы низвергся душераздирающий  гром,  по  склону  покатилась  каменная
мелочь. Мадж отпрянул в сторону, беспокойно оглядывая ненадежные высоты.
   - Ну вот, опять, - пробормотал сидящий.
   Вожак смущенно посмотрел на вновь прибывших.
   - Вот что, ребята, мы конкретно  сожалеем  насчет  не  слишком  радушного
приема, но и вы поймите: последнее время дела у нас не клеятся. Я - Волк.  -
Он обернулся к товарищам. - Это Шплиц, а карлик под деревом - Ядерный.
   - Че, запредельные имена? - проворчал Мадж.
   - Чтоб ты знал, мохнатый приятель, - они  нам  не  от  рождения  даны.  -
Ядерный провел  ладонью  по  своему  черному  "ирокезу".  -  Это  ж  надо  -
язвительный выдр! Оба-на, приехали!
   Мадж не был застигнут врасплох, когда из  глубин  его  сознания  влажным,
губчатым комом всплыла догадка.
   - Джон-Том, это ж пена из твоего мира!
   - Э, ты кого пеной называешь? - Шплиц нахмурился и повернулся к Волку:
   - И почему - пена?
   Тот пропустил вопрос мимо ушей.
   - Мое настоящее имя - Джимми Газерс. Феликс Циммерман у нас  на  басе,  а
это Кенни Хилл - тарабань-в-барабан.
   - Понятно.
   Джон-Том ухмыльнулся. Куда бы ни занесла тебя  судьба,  ударников  всегда
узнаешь издалека. Они в  любом  социуме  образуют  прослойку  с  уникальными
характеристиками. Чаропевец не удивился бы, услышав,  что  у  них  даже  ДНК
слегка отличается от обычных.
   Если у шимпанзе ДНК на девяносто девять процентов -  человеческое,  то  у
барабанщика...
   - "Панкреатический отстой", - гордо произнес Газерс.
   Джон-Том недоуменно замигал.
   - В смысле?
   - Так наша группа называется. Конкретно, да?
   Мадж одобрительно закивал:
   - В самую точку.
   И он спрятал меч в ножны.
   - И как же вас угораздило здесь очутиться?
   Сколь  ни  приятно  было  встретить  соотечественников,  Джон-Том   решил
соблюдать дистанцию. Пока он знал о них не больше того, что  услышал,  и  не
видел возможности отделить правду от вымысла. Осторожность - не помеха  даже
в обществе братьев по разуму, то бишь музыкантов.
   - У нас, дядя, типа трехнедельный отпуск, -  проворчал  Хилл.  -  А  что,
разве не видно? - Он показал изнанку рубашки.  -  Гляди!  Дранина  от  Пьера
Кардена.
   Газерс был еще скупее на объяснения.
   - Конкретно, нас сюда занесло против нашего желания. А у тебя, по  жизни,
какая биография?
   - Ну, мой друг уже сообщил, что я - чаропевец. Это  такой  волшебник,  он
применяет музыку в своей работе. А  тут  кругом  уйма  народу  осталась  без
музыки. Даже у китов пропали песни. Как я понимаю, следующими будут птицы. -
Джон-Том пожал плечами. - Я пытаюсь  помочь.  Есть  основания  считать,  что
причина неприятностей таится где-то здесь, на этом острове. - Он  оглянулся,
указал на темно-зеленый мертвый  лес.  -  Между  прочим,  нас  сюда  привела
бездомная мелодия.
   Упомянутое облачко  выплыло  из  укрытия.  Члены  ансамбля  удостоили  ее
хладнокровными взглядами.
   - На фа-диез смахивает, - сразу выдал заключение Циммерман.
   - Не-а. - Хилл закрыл глаза. - Бемоль.
   Газерс ухмыльнулся.
   - Мои ребята - не из болтунов, но дело конкретно знают. - Улыбка исчезла.
Лидер поднял руку, оставив между большим и указательным пальцами тонюсенький
зазор. - Мы, дядя, по жизни были вот на  столько  от  подписания  контракта.
Мелкая марка, захолустная студия, но все-таки - свой конкретный лазерник.
   - И что вам помешало?
   Джон-Том легко  нашел  в  душе  сочувствие  к  этим  явно  подавленным  и
растерянным музыкантам. Не будь у космоса совершенно  особых  планов  насчет
него самого, его судьба могла сложиться подобным же образом.
   - Что помешало? - Хилл рассеянно сдирал кору с сучка. - Все запорол  один
чудик, наш солист. Вот так-то, дядя. Мы, типа, даем  телевизионщикам  первое
интервью, презентуем свеженький клип, а Гольдблюм, урод, - ноль внимания  на
все. Знай себе пялится на смазливую  ассистентку.  Как  только  прощаемся  с
репортерами, он сваливает. "У нас разные взгляды на творчество" - вот и все,
что мы от него слышим. Та крошка, ассистентка, шепнула ему на  ухо  какую-то
белиберду, и она добралась до мозгов, прикинь. И как еще ухитрилась отыскать
мозги в черепушке у Гольдблюма - вот вопрос! Я это к чему? А к тому, что где
ты впритык к записи найдешь другого еврейско-вьетнамского солиста?  Продюсер
с каждым часом все смурнее, и надо хватать первого  встречного,  или,  типа,
хана контракту. Продюсер этот - вшивый радикал, ну, ты меня  понимаешь.  Ему
или сразу все, или ничего никогда.
   - Ну, мы и тиснули в "Войсе" объяву, мол, срочно требуется, и так  далее,
- огорченно добавил Газерс. -  Эх,  дядя,  кто  только  к  нам  не  просился
конкретно! Да вот только маловато среди них певцов. А может, вся беда в том,
что нас время поджимало.
   - Еще как поджимало, - пробормотал Циммерман.
   - Ну, короче, - продолжал Газерс, - объявился этот парняга. На вывеску  -
не Ален Делон, но и не чудище Франкенштейна. Ростом невеличка, не семи пядей
во лбу, но мы решили, что для солиста это не главное.  Короче,  получаем  мы
длинный список его достоинств, и выглядит он  будьте  нате.  Правда,  будьте
нате даже чересчур, но больше никто не клюет, да и со  временем  катастрофа.
Ну, ты понимаешь. Мы собирались в  понедельник  первым  делом  записать  две
дорожки. Ну а он говорит: положитесь на меня, орлы, не  дергайтесь,  давайте
текст, а я подскочу в срок. Ну, мы ему даем бумажки и пленки и в понедельник
все собираемся у Майка в домашней студии звукозаписи.
   Циммерман закатил глаза.
   - Там два техника уже скучают, - продолжал Газерс, - Майк рвет удила,  мы
настраиваемся и начинаем,  а  эта  задница  с  ушами,  Хинкель,  с  дурацкой
сволочной улыбочкой кивает и разевает пасть. В натуре разевает!  Я  к  тому,
что это надо было слышать!
   - Его счастье, что не слышал.
   Циммерман состроил выразительную мину.
   - Че не слышал?
   Маджа наконец захватил рассказ незнакомцев.
   - Голос его, приятель. Голос!
   Газерс неистово кивал.
   - О парнях, которым петь не дано, моя бабушка  так  говорила:  "не  могут
нести тунца в корзинке". Так вот: этому Хинкелю, чтоб ты знал,  даже  пустую
корзинку не поднять.
   - Кошмар - это еще мягко сказано, приятель, - разволновался Циммерман.  -
Хинкель - король петухов. Хуже просто некуда!
   Воспоминание вынудило Газерса скривиться.
   - Вести он не может, подтягивать не может, фразу пропеть не  может,  даже
подделаться не может. Очень сомневаюсь, что он хоть одну ноту знает. Майк  с
техниками даже не сразу просекли, что он мнит свой вопеж пением.  Скоро  вся
студия покатывалась со смеху - какая уж тут работа.
   А самое удивительное - этот  олух  думал,  что  все  идет  как  надо!  Не
врубался конкретно, почему все техники ржут, а у нас волосы дыбом.
   Спрашивает, чего это мы не играем, ведь он только-только распелся.
   - Ага, так и сказал. - Даже сейчас Хилл  не  мог  поверить  в  реальность
происшедшего. - "Только-только распелся".
   - На него смотреть спокойно никто не мог, - продолжал Газерс. - Может,  я
и зря к нему так суров, но  ведь  этот  козел  подвел  и  нас,  и  Майка,  и
техников, и ребят, которые платили, ну, ты понимаешь.  У  нас  ведь  времени
оставалось кот наплакал, и деньжат наскрести уже негде.
   Вот мы его и вышвырнули. Прямо как в кино: схватили за рубашку и штаны, и
- с лестницы.
   - И че потом? - поинтересовался Мадж.
   Хилл глубоко вздохнул:
   - Ну, типа: импровизировали, как  могли.  Поочередно  с  Джимми  выдавали
вокал. Мы не певцы, но рядом с Хинкелем - Ковердэйл и Пэйдж.
   - А с ним что стало? - спросил Джон-Том.
   Хилл и Газерс переглянулись.
   - Пару месяцев мы его не видели, - ответил гитарист. - Играли от случая к
случаю на вечеринках. Конкретно, брали, что подворачивалось,  бабки  лишними
никогда не бывают, да и на людях не вредно показаться лишний раз. Как-то раз
подрядились в один клуб в центре города.
   Ожидалось, что там будет куча промышленников. Все прошло тип-топ. Едем мы
домой по мосту в фургоне Феликса, ну  и,  понятное  дело,  поздравляем  друг
дружку - заключили на вечеринке пару-тройку вполне приличных  контрактов.  И
тут вдруг весь Истривер делает, как Габриэл.
   - Ангел? - спросил Джон-Том.
   Газерс глянул на него, сведя брови к переносице.
   - А что, есть такой ангел? Нет, я про Питера Габриэла. Ну, ты  понимаешь.
Так вот, мы конкретно охренели! Мы же  "чистый"  банд,  на  вечеринке  никто
ничего ни-ни.
   - Ни-ни! - твердо повторил Циммерман.
   - Поначалу я решил, что шутки ради нам чего-нибудь подмешали, -  объяснил
Газерс. - А потом хлоп - и мы здесь. Просто "хлоп" - и все.
   Ни фургона, ни Истривера, ни скоростной трассы, ни Большого Яблока.
   Вообще ничего. Только эти камни и деревья, правда, сначала они  выглядели
куда приличней.
   - Это точно, - вставил Хилл. - Островок раньше так паршиво не смотрелся.
   - И еще, - Газерс помрачнел, - нас тут поджидал Хинкель,  и  на  морде  у
него, чтоб ты знал, такое чванство  и  злорадство  -  словами  конкретно  не
передать.
   - Аура мегаломании, -  важно  добавил  Циммерман,  намекая,  что  получал
образование не только в дешевых клубах и прочих грязных притонах.
   - Когда он сообщил, что все это - его рук дело, - продолжил Газерс, - мы,
понятно, захотели его вздрючить. И знаешь, что он учудил? Взял да и поднялся
в небо, вон в ту тучу диссонансов. Музычка под  стать  его  гнилой  душонке.
Бросил нас тут, а сам сбежал на вершину. - Гитарист  ткнул  пальцем.  -  Вон
туда.
   Джон-Том и Мадж повернулись, подчиняясь указующему персту,  -  на  черную
облачную спираль, медленно крутящуюся над  утесами  под  бессистемный  рокот
громов.
   - А прежде чем удрать, - продолжал Газерс, - сказал,  что  подключился  к
злым силам и они дали ему власть над всей  музыкой  во  вселенной.  Начинать
пришлось в этом мире, но  он  нисколько  не  сомневается,  что  очень  скоро
покорит музыку везде. - Гитарист помотал головой. - Это ж  надо  быть  таким
психом!
   - Злые силы? - переспросил Джон-Том. - Какие именно?
   Хилл кашлянул.
   - Да нам-то откуда знать? Этот придурок нас, простых лабухов, в детали не
посвящал. Может, он их в телефонном справочнике нашел? Типа "Силы. Злые".
   Циммерман медленно кивнул.
   - В "Манхэттенских желтых страницах" чего только ни увидишь.
   - Ладно, что бы он  там  ни  подразумевал,  -  скривился  Газерс,  -  оно
оказалось достаточно мощным, чтобы нас сюда засосать. Где бы это  "сюда"  ни
находилось. Он сказал, что хочет конкретно поквитаться за то, как мы  с  ним
обращались.
   - Ага, как будто он сам не попытался нас поиметь, - пожаловался Хил.
   - А знаете, что самое плохое в житухе на  таком  вот  острове?  -  сказал
Газерс. - Мы играть не можем. Ни одной паршивенькой нотки. Ни  побарабанить,
ни побренчать. Он крадет музыку. Не знаю, как это ему удается, но  результат
налицо.
   Мадж сочувственно поглядел на исхудалых, оборванных музыкантов.
   - Похоже, этот  ваш  чувак  -  настоящая  гнида.  Даже  одежку  в  дорогу
прихватить не позволил.
   Хилл отступил на полшага.
   - Усатый, ты о чем? Наш прикид - на нас.
   - О, шеф, мои извинения. - От дальнейших комментариев выдр воздержался.
   - Он сделался на этом острове царем, - сообщил вновь прибывшим Газерс,  -
и творит чары, чтобы отовсюду спереть всю музыку.  С  каждым  разом  у  него
получается лучше, и очередная порция гармонии проваливается в эту дыру.
   - Ага, даже такая ворона, как Хинкель, может отточить  игру,  -  объяснил
Хилл. - Но не пение. Тут он с чем родился, с тем и помрет.
   - Он отлавливает музыку без разбора,  -  сообщил  Газерс.  -  Кажется,  я
слыхал китовьи песенки, о которых ты говорил. Я их знаю, потому что "Экзетер
Якоффс" их записывают и используют...
   - Приятель, "Экзетер Якоффс" чего только не используют, - напомнил  Хилл.
- В одной теме у них была кошка...
   - Не будем отвлекаться, - перебил Джон-Том. - Мы говорили о музыке.
   Где Хинкель держит ее?
   - В горе. - Циммерман пнул  ноздреватую  серую  породу.  -  Этот  остров,
кажись, бывший  вулкан.  Тут  полно  расщелин  и  пещер.  Много  чего  можно
спрятать.
   - Краденое сливается в главный кратер  и  поет  само  для  себя  -  такой
какофонии  ты  отродясь  не  слышал,  -  объяснил  Газерс.  -  Целое   озеро
надерганной отовсюду музыки. - Он показал на свои  обшарпанные  оранжевые  с
черным кожаные ботинки. - Залезть туда, дядя, не так-то просто, тебе бы  мои
шузы...
   - Да, посмотреть там есть на что, - чуть  ли  не  с  завистью  проговорил
Хилл. - Уже не говоря о том, чтобы послушать. Я это к  тому,  приятель,  что
если ты смыслишь в контрапункте...
   - Хинкель все там запрятал, - перебил его Газерс. - Китовьи песни, птичьи
песни, рок, фолк, народную музыку, электронную, классику и такую, какой я  в
жизни не слыхал, и все это туда свалено и мыкается  без  всякой  надежды  на
спасение.
   - И самой плохонькой из краденых мелодий его ослиный рев  в  подметки  не
годится, - пылко добавил Циммерман.
   - Но зачем это все? - допытывался Джон-Том. - Чего он добивается? С какой
целью?
   Газерс снова замотал патлатой головой и беспомощно сказал:
   - Откуда мне знать? Это его спросить надо.
   - Сначала мы думали... ну, типа, чтобы отомстить, - рассуждал Хилл.
   - А сейчас нам кажется, дело не только в этом.
   - Ага, - согласился Газерс. - Может, он так рассудил: если  спереть  весь
музон, людям ничего другого не останется, кроме как его петухов  слушать.  И
поверьте, парни, если вы не слышали, как Хинкель поет Дигби,  вы  не  можете
себе представить, какой это мрак.
   - Не можете, - эхом подтвердил Циммерман.
   - Оба-на! - тявкнул Мадж. - Ниче, щас мы положим конец этой фигне.
   - Он хлопнул Джон-Тома по спине. - Мой кореш - не тока великий чаропевец,
он еще и великий... ладно, ладно, согласен, через  край  хватил.  Он  еще  и
неплохой музыкант.
   - Не слишком ли ты щедр на комплименты в этом походе?  -  поинтересовался
Джон-Том.
   Мадж невинно заморгал.
   - Шеф, да это ж моя натура, ты че, вчера родился?
   - Не поможет, - с сожалением произнес Газерс. - Не знаю, дядя,  насколько
ты хорош, да это и неважно. Хинкель, сволочуга, день ото  дня  все  сильнее.
Залезешь к нему, он и твою музыку стибрит. Высосет прямо  из  этой  стремной
гитары, и охнуть не успеешь. А тебе останется бессвязный лепет.
   - С вами так было? - поинтересовался Джон-Том.
   Циммерман с жалким видом кивнул:
   - В чистом виде. Теперь мы даже а капелла не можем петь. Выходит  воронье
карканье.