а проворно. - И принесите мне
стаканчик спиртного на ночь, когда придете.
   - Чего именно?
   - Не знаю, - сказала она. - Может быть, чего-нибудь покрепче?
   Я дал ей пятнадцать минут и взял с собой две большие  порции  напитка  из
рома с лимоном, сахарным сиропом и содовой. Я  посчитал,  что  этот  напиток
достаточно крепок, так как содержит  шестьдесят  процентов  ямайского  рома.
Когда я постучал в дверь, приглушенный голос сказал мне, что я могу войти.
   Глаза ее сейчас были больше и светились ярче, чем  до  сих  пор.  С  того
момента, как я вошел в комнату, она  наблюдала  за  мной  как-то  отрешенно.
Черные как смоль волосы лежали веером вокруг ее головы на белой подушке.
   - Я, разумеется, не взяла с собой пижаму, - сказала она осторожно. - И  я
всегда думала, что  девушка,  которая  ходит  в  мужской  спальне  в  черном
кружевном нижнем белье, очень похожа на героиню  низкопробного  французского
водевиля. Поэтому я сняла его.
   - Вы очень красивы, Юджиния, - сказал я искренне, - и вы абсолютно  правы
насчет черного кружевного нижнего белья.  -  В  моем  горле  от  волнения  и
страсти образовался какой-то комок, и у меня вырвалось:
   - Но я просто помешан на грубоватых французских водевилях!
   Она засмеялась, издавая мягкие гортанные звуки.
   - Вы хитрец! Вы сказали это специально, чтобы  смутить  меня,  но  вы  не
дождетесь: я не покраснею!  -  В  ее  голосе  снова  появились  пленительные
хрипловатые нотки.
   Затем она приподнялась на локте и взяла из моей руки бокал. В  ее  глазах
снова  промелькнула  легкая  насмешка,  а  на  чувственных  губах  появилась
дразнящая улыбка.
   - Хорошо, - сказала  она,  лениво  растягивая  это  слово.  -  Выпьем  за
необузданность страстей в этом доме. Слава Богу, я не слишком  стара,  чтобы
оценить это! - И Юджиния поднесла бокал к губам.
   Но она так и не допила его...

***

   Спящая красавица лежала на кровати с  безоблачной  улыбкой  на  лице,  не
сознавая, что вся комната наполнена ярким солнечным светом. Я  положил  руку
на ее голое плечо и слегка потряс его.  Она  прошептала  что-то  определенно
ободряющее, затем повернулась на бок и тут же снова заснула.
   - Ну! - Я хорошенько потряс ее. - Уже десять утра!
   - Что?
   Она приоткрыла один глаз и посмотрела на меня. В ее взгляде чувствовалась
явная неприязнь.
   - Кто, черт возьми, ты такой... - начала она.
   - О Боже! - простонал я. - Мне нужно выпить что-нибудь для восстановления
памяти!
   - ..чтобы будить меня посреди ночи? - закончила она свой вопрос. - Только
потому, что ты.., но это не дает тебе права врываться  сюда  и..,  и  вообще
будь поосторожнее, ясно?
   - Со вчерашнего вечера прошло много времени. Сейчас десять часов утра,  -
сказал я жестко. - Мне надо уходить. Что ты собираешься делать?
   - Я собираюсь поспать, ты, идиот! - заявила она твердо. - До свидания!
   - Я не знаю, когда вернусь, - сказал я  в  отчаянии.  -  Ты  будешь  меня
ждать?
   - Конечно! - Внезапно она оторвала голову от подушки и  снова  посмотрела
на меня неприязненно одним глазом. - Я буду спать,  -  сказала  она  ледяным
голосом. - Если ты не вернешься к тому времени, когда мне уже  не  захочется
больше спать, я, конечно, найду чем развлечься! - Ее голова снова опустилась
на подушку, она натянула на себя одеяло.
   - Ну и как же ты собираешься развлекаться? - спросил я решительно.
   Она сделала под одеялом несколько  резких  движений,  затем  из-под  него
высунулась ее голова со  взъерошенными  волосами.  Лицо  было  ярко-красного
цвета. На этот раз оба ее глаза были открыты, и сказать, что они смотрели на
меня со злостью, означало бы выразиться слишком мягко. Я решил,  что  слова,
которым  можно  было  бы  точно  охарактеризовать  выражение  ее  лица,   не
существует вообще.
   - Как я буду развлекаться? - сухо повторила она мой вопрос,  и  от  этого
мои нервы напряглись. - Хорошо, раз ты спрашиваешь, то я об этом подумаю.  Я
уверена, что найду чем заняться.
   Она сделала сквозь сжатые губы глубокий вдох,  и  я  быстро  отскочил  на
несколько шагов.
   - Может быть, я сыграю в одном из тех вульгарных  французских  водевилей,
которые так нравятся тебе, - сказала она со злостью. - Буду бегать и  бегать
по комнате в своем черном кружевном  нижнем  белье,  пока  ты  не  вернешься
домой! Тебя это устраивает?
   - Конечно, - сказал я нервно.
   - Я так рада! - Она изобразила на лице  блаженную  улыбку,  но  всего  на
секунду. - А  теперь  убирайся  отсюда  и  дай  мне  поспать  спокойно,  ты,
улаживатель мелких конфликтов! - закричала она во весь голос и снова нырнула
под одеяло.
   "Да, - подумал я философски, выходя на цыпочках из комнаты,  -  из  всего
этого я уяснил себе только одно: если я когда-нибудь женюсь  на  женщине,  в
жилах которой течет французская кровь, то разрешу ей спать по утрам".
   Я поехал в центр города и через некоторое время припарковал  свою  машину
недалеко от гостиницы "Кинге Армз". Снаружи  эта  гостиница  выглядела  так,
будто возле нее взорвалась пара гранат. Вестибюль и холл были  в  запущенном
состоянии и, по-видимому, еще ни разу не ремонтировались. Идя  по  ковру,  я
чувствовал, что у меня возникает большое  желание  принять  горячий  душ,  а
подошвы моих ботинок нуждаются в дезинфекции.
   За ободранным, покрытым пятнами письменным столом регистратора  гостиницы
сидела бесформенная старая карга, и у меня сложилось впечатление, что кто-то
оставил ее на этом месте весной 1899 года и велел сидеть и ждать, вот она  и
сидит до сих пор. Седые волосы на ее голове выглядели так, будто их  никогда
не расчесывали, а кончик длинного тонкого носа был сплющен,  будто  попал  в
щель между двумя быстро закрывшимися дверьми.
   - Да? - не сказала, а выкрикнула она сердито и недовольно,  подозрительно
посмотрев на меня, когда я подошел к ее столу.
   - Я пытаюсь найти некую мисс Ласло, - проговорил я вежливо. - Мисс Джерри
Ласло. Я знаю, что она останавливалась у  вас  в  гостинице  примерно  шесть
месяцев назад, но я потерял с ней связь с тех пор. Может быть, она  оставила
у вас свой новый адрес?
   - Они все время приезжают и уезжают, - резко ответила она. - Вы  думаете,
я - ходячая энциклопедия? Почему я должна помнить вашу подругу?
   Обстановка требовала тактичного поведения, то  есть  в  данном  случае  -
денег. Я вытащил из кошелька пятидолларовый банкнот и положил его на стол.
   - Я понимаю, что вам это доставит много хлопот, - сказал я с сочувствием.
- Но, может быть, эти деньги как-то компенсируют ваш труд?
   - Гм! - Тонкими  костлявыми  пальцами-когтями  она  схватила  банкнот  со
стола, свирепо, словно хищная птица, а мне вдруг пришло  в  голову,  что  ни
одна уважающая себя хищная птица  не  захотела  бы  поживиться  плотью  этой
карги.
   - Вы сказали, шесть месяцев назад? - Ее  маленькие,  как  бусинки,  глаза
подозрительно смотрели на меня, словно она ждала, что я стану  отрицать  эту
дату. - То есть в сентябре?
   - Тогда я последний раз услышал что-то о ней, - солгал  я.  -  Она  могла
оставаться здесь некоторое время после этого.
   - Гм!
   Старуха  открыла   огромную   регистрационную   книгу,   растрепанную   и
засаленную,  как  биографии  большинства  людей,  чьи  имена  значились   на
страницах этой книги. Видя, как старуха  медленно  переворачивает  страницы,
как будто совершая какой-то известный только ей ритуал, я понял, что  поиски
займут некоторое время.
   Я закурил сигарету, а затем принялся изучать  массивный  портрет  маслом,
висевший на противоположной стене. Британский полковник  с  налитыми  кровью
глазами презрительно смотрел на меня, а его тонкие губы, по-видимому, готовы
были проклясть эту эпоху: потеря империи означала потерю его полка, и вот он
вынужден доживать последние дни в  этом  клоповнике,  на  задворках  деловой
части города.
   Над портретом с потолка свисали тонкие  полоски  отставшей  краски,  и  я
мрачно представил себе, как такие же клочья планируют с потолка  столовой  в
тарелки с супом и на головы обедающих постояльцев.
   - Гм! Кажется, я вспомнила! - В резком голосе старой  женщины  прозвучала
торжествующая нотка. - Она улизнула, не оплатив комнату за неделю. За первую
неделю сентября!
   - Вы не знаете точной даты ее отъезда из гостиницы?
   - Все, что я знаю, - это  то,  что  десятого  сентября  она  должна  была
заплатить за неделю, но не заплатила.
   - Ладно, все равно спасибо, - пробормотал я. Ее глаза-бусинки внимательно
смотрели мне в лицо в течение нескольких секунд, и в глубине их я увидел  ту
дружескую теплоту, которую мог вызвать у нее лишь звон монет в  ее  кассовом
аппарате.
   - Вы говорите, вы ее друг?
   - Да.
   - У нас все еще лежат ее вещи. Если захотите взять их, вы  должны  будете
заплатить то, что она задолжала за комнату.
   - И сколько же она задолжала?
   Костлявый указательный палец пробежал вдоль  строчки,  а  лоб  напряженно
наморщился: она производила подсчеты.
   - Одиннадцать долларов и пятьдесят центов.  -  Старуха  подняла  на  меня
глаза, но вдруг в ее глазах промелькнула тревога. - И  еще  два  доллара  за
хранение, - добавила она быстро.
   - Хорошо. - Я снова достал кошелек.
   - Я пойду принесу ее вещи, - просипела  она.  Вещи  Джерри  находились  в
помятом  алюминиевом  чемодане  и  старой  картонной  коробке,  перевязанной
шпагатом. Я взял их, отнес в свою машину и положил в багажник. И что же  ты,
Джерри Ласло, оставила для потомства,  чтобы  те,  кто  придет  после  тебя,
знали, что ты была здесь?
   "Да, - подумал я, - это утро началось для меня не совсем удачно".

***

   Я стоял и в ожидании смотрел в окно. За ним текла жизнь. Две  девушки  из
ресторана - блондинка и брюнетка  -  дружески  беседовали,  вероятно  ожидая
кого-то, на одной из киносъемочных площадок. Девушки были в черных  трико  и
черных сетчатых чулках. Мимо медленно пропыхтел  сверкающий  свежей  краской
старомодный паровоз "Дюсенберг", и выглядевший усталым маленький старичок  в
старомодном котелке остановился и уставился на  него,  забыв  произнести  те
слова, которые по сценарию должен был сказать. Затем я услышал,  как  позади
меня открылась дверь, и отвернулся от окна. В контору широкими шагами  вошел
Эрик Стейнджер. Он был одет в белую шелковую сорочку  с  широко  распахнутым
воротом, открывавшим завитки седых  волос  на  его  груди.  Хлопчатобумажные
брюки Эрика, по всей вероятности, выглядели лучше в тот день, когда садовник
выбросил их в мусорный ящик.
   - У меня мало времени, Холман, - сказал  он  резко.  -  Через  пятнадцать
минут я должен быть в монтажной комнате. - Он зашел за свой рабочий стол,  и
кресло жалобно заскрипело, когда он резко опустил в него свое грузное  тело.
Бледно-голубые глаза Эрика впились в мое лицо, как стальное сверло. - Я  вас
слушаю.
   - Эрик, в производстве скольких картин Рода Блейна вы принимали участие?
   - Во всех. Он сделал пять картин, последнюю  не  закончил  -  ответил  он
раздраженно. - Почему вы об это спрашиваете?
   - Просто интересно, - сказал я. - А что  происходит  с  той  неоконченной
картиной?
   - Мы внесли в  сценарий  некоторые  изменения:  пришлось  скорректировать
сюжетную линию. Это стоило нам немалых денег. Сейчас картина закончена.
   - Должно быть, она будет  сверхпопулярна!  -  проговорил  я  медленно.  -
Последний шанс увидеть Золотого мальчика, вышедшего из могилы!
   - У вас богатое воображение, Холман, - насмешливо улыбнулся Стейнджер.
   - Работая со всеми  его  картинами,  вы,  должно  быть,  довольно  хорошо
изучили Блейна? - спросил я.
   - Как актера - да! Как человека - нет! Я был продюсером всех его картин и
директором двух. Когда я понял, какой у него талант, я зауважал его! У  него
была неустойчивая психика, но актер он был замечательный!
   - Так говорят все, - признался я. - Вы, конечно, знаете, что я работаю на
Деллу Огэст?
   - Это  ошибка!  -  Его  густые  седые  брови  насупились,  а  лицо  стало
недовольным.  -  Если  вы  хотите,  чтобы  ваша   профессиональная   карьера
закончилась, Холман, то это меня не волнует. Что касается Деллы, то это меня
волнует!
   - Единственное, что вы должны сделать, - это  шепнуть  Джерому  Т.  Кингу
словечко на ухо, и он снимет ее со своего крючка, не так ли?  -  подколол  я
его.
   - Это не ваше дело!
   - Здесь вы не правы, - сказал я резко. - Делла Огэст - моя  клиентка,  и,
стало быть, это мое дело. И ваше напоминающее шантаж  предложение  исключить
ее имя из черного списка, если она выйдет за вас замуж, тоже мое дело!
   - Не доводите меня до крайности, - сказал он, скрипнув зубами. - Если  вы
выведете меня из терпения, Холман, я могу сломать вам шею!
   - Я не хотел бы, чтобы это случилось, - признался я честно. - Скажите мне
только одно, Эрик, и я уйду, а вы сможете пойти в свою монтажную комнату.
   - Что вы от меня хотите? - рявкнул он.
   - Вы сказали Делле, что знали о том, что  она  была  в  черном  списке  в
течение шести месяцев, но из милосердия не говорили ей об этом. Вы  сказали,
что вам стало известно: ее включил в этот список Джером Кинг  -  и  выражали
уверенность, что сможете уговорить его исключить  ее  из  этого  списка.  Вы
лгали, хотя это теперь не так важно. Я хотел бы выяснить, почему  вы  ничего
не сделали для Деллы раньше. Человек в вашем положении не мог  не  узнать  в
тот же день, что именно Кинг включил ее имя в черный список.
   - Задавайте ваш вопрос! - проревел он.
   - Если вы можете исключить имя Деллы из этого списка, просто поговорив  с
Кингом сейчас, почему вы не сделали этого в течение последних шести месяцев,
Эрик?
   - О том, что к этому делу имеет отношение Кинг,  я  узнал  только  неделю
назад, - ответил он машинально.
   - Вы опять говорите не правду!
   - Ваше время истекло, - сказал он отрывисто. -  Сейчас  же  покиньте  мой
кабинет, Холман!
   - Я понимаю, как смертельно  вы  должны  были  ненавидеть  Блейна,  когда
поняли, что Делла сходит по нему с ума, - сказал я мягко.  -  Возможно,  вам
потребовалось шесть месяцев после его смерти, чтобы успокоиться?
   В слепом бешенстве, не контролируя своих движений, он вскочил из-за стола
и грубо толкнул тяжелый письменный стол так, что тот с грохотом  отлетел  от
него на целых два фута.
   - Вон отсюда! - заревел он во весь голос. - Вон!
   Иначе я убью вас!
   Я вышел,  потому  что  не  было  никаких  шансов  получить  от  него  еще
какую-либо информацию; если бы я остался, возможно, он и убил бы меня!

Глава 7

   - Ба! - захихикала развязная секретарша-блондинка. - Да ведь это господин
Холман!
   Я напряг свою память, стараясь вспомнить,  как  она  выглядела,  когда  я
пришел сюда в первый раз. Не прошло и двух секунд, как я вспомнил:  покрытые
лаком и сияющие белизной зубы, крашеные  волосы,  шикарная  прическа,  часто
моргающие наклеенные ресницы; желая  привлечь  внимание,  эта  кукла  делала
долгий глубокий вдох - в результате ее грудь в  бюстгальтере  с  поролоновой
прокладкой поднималась и под тонкой шелковой блузкой  резко  выделялись  две
острые точки.
   - Не думаю, что у мистера  Райэна  в  кабинете  сейчас  кто-нибудь  есть.
Сейчас узнаю. - Ее ресницы на мгновение перестали моргать. -  Не  хотите  ли
присесть, мистер Холман, или... - она до предела напрягла голосовые  связки,
стараясь придать своему голосу сексуальную хрипловатость, - или, может быть,
подождете здесь, со мной?
   - У меня есть лучшее предложение, дорогая, - сказал я ей, помня  о  нашем
первом разговоре. - Я пройду прямо к нему в кабинет и выясню это сам.
   - О! - испуганно взвизгнула она. - Это не разрешается...
   - У Дэррила сегодня крупная сделка, - сказал я торжественно. - Вы знаете,
как на такое реагируют люди его положения. Это дело не может ждать!
   При упоминании магического имени ее грудь затрепетала от избытка чувств.
   - Я уверена, что у вас потрясающе интересная жизнь, мистер Холман!
   - В один прекрасный день я расскажу вам об этом, - пообещал я.
   В кабинете, кроме хозяина, никого не было. Когда я вошел,  Райэн  недобро
посмотрел на меня. В его мутных глазах читался вопрос, который исчез прежде,
чем я смог определить его природу.
   - Вот и хорошо, Рик, детка! - сказал он весело. - Будь как дома.  Приходи
ко мне в контору в любое время, кроме тех минут, когда со  мной  на  кушетке
лежит та милашка-секретарша, ладно?
   - Ты очень великодушен, Барни, -  заметил  я  и  сел  в  подделанное  под
старину кресло. - Не хочешь ли предложить мне  выпить  чего-нибудь,  скажем,
виски с содовой?
   - Для тебя мне ничего не  жалко!  -  Он  прошел  к  сверкающему  бару  со
встроенным холодильником и начал наливать напитки.
   Я закурил и принялся размышлять, сколько времени потребовалось бы,  чтобы
уговорить эту блондинку-секретаршу вернуться в штат  Небраска  или  в  любой
другой штат, откуда она приехала.  Затем  я  неожиданно  понял,  как  сильно
раздражает меня Барни Райэн.
   Он вернулся с двумя бокалами, дал один мне, а  другой  поставил  на  свой
письменный стол. Я выпил немного виски, и мои  мысли  вдруг  приняли  другое
направление. Почему находящийся за письменным столом человек чувствует  себя
психологически защищенным? И почему, чем большее положение занимает человек,
тем больших размеров у него  письменный  стол?  "Да,  занятные  вопросы",  -
подумал я.
   - Что тебя беспокоит сегодня, детка? - спросил он вдруг.
   -  Это  просто  визит  вежливости,  -  сказал  я.  -  Я   пришел,   чтобы
поблагодарить тебя за великолепную работу, которую ты для меня проделал.
   - Какую это работу? - спросил он подозрительно.
   - Ты сэкономил мое время! - с признательностью  ответил  я.  -  Мне  было
легко разговаривать с такими людьми, как Джером Кинг и Стив  Дуглас,  потому
что они знали обо мне все и знали, чего я хотел от них, до того, как я к ним
пришел.
   - О, это... - Широкая фальшивая улыбка на его лице моментально  сменилась
напряженным выражением. Мышцы его дряблых щек напряглись. - В  любое  время,
Рик, дружище, в любое время!
   - У меня есть небольшое критическое замечание, Барни. -  Я  неопределенно
улыбнулся, не сводя с него глаз, затем отпил еще немного виски.
   - Какое? - На долю секунды он забыл о  своей  улыбке,  и  она  наполовину
сползла с его лица. Вдруг  он  спохватился,  вспомнил  о  ней  и  немедленно
восстановил - так растянутая резина снова сжимается.
   - Ты обходишься с некоторыми своими друзьями не совсем корректно.
   - Я не понимаю... - Он недоуменно пожал мясистыми плечами.
   - Джерри Ласло, - сказал я.
   - И что с ней?
   - В сентябре, примерно в то время, когда  погиб  Блейн,  она  выехала  из
гостиницы, не заплатив за неделю, и не вернулась, - сказал я. - Ты  знал  об
этом?
   - Она была просто девкой, которая тащилась от Рода Блейна,  -  сказал  он
нетерпеливо. - Когда он отдал концы, она вместе со своим горем села на поезд
и куда-то укатила, вот и все.
   - Она была твоей подругой, детка, - сказал я.  -  Я  прежде  считал,  что
такой откровенный человек, как Барни Райэн,  всегда  поступал  правильно  со
своими друзьями.
   - Она была обычной рыжей девкой! - проворчал он. - Я мало знал ее.
   - Я помню, что вчера вечером ты  вспомнил  только  ее  имя,  -  сказал  я
спокойно. - А Стив Дуглас вчера вечером назвал  ее  полное  имя  без  всяких
затруднений. Он сказал, что она  очаровательная  девушка,  и  что  она  твой
близкий друг, и что она с удовольствием решила помочь вам обоим в заговоре с
целью спасти молодого актера и оградить его от дурного влияния Деллы Огэст!
   - Этот  гомик!  -  пробормотал  Барни  с  презрением.  -  Он  всегда  все
преувеличивает!  Если  его  спросить,  какая  сегодня  погода,  то  услышишь
одноактную трагедию, причем со стандартным набором отработанных жестов!
   - Возможно, ты и прав, -  согласился  я.  Он  выдвинул  ящик  письменного
стола, вынул сигару,  затем  снова  облокотился  на  спинку  кресла  и  стал
медленно снимать с сигары целлофановую обо