чванливый, важный, надутый, гордый собой - индюк (1+1).

     Кроме  этого в слове Чевенгур для говорящего на русском языке отчетливо
ощутима и аналогия со словом балагур.  Здесь  вторая часть значит уже что-то
явно другое, нежели просто 'индюк'! По словарю Даля, "балагур":
     'шутник, весельчак,  забавник, говорун' (Сын балагур, дочь ягарма, мать
балда, отец  валень Влгд[ское], где ягарма - это 'наглая, бранчливая баба');
а
     балагурить -  'беседовать, шутить  на словах;  весело разговаривать' (С
отцом не балагурят); и, соответственно,
     балагурный - 'шутливый, забавный'.
     (Первая часть слова бала-, которая встречается еще и в словах балакать,
балаболить, баламутить, этимологически  восходят, согласно Фасмеру,  к слову
баять или *bolbol 'балаболить' (последнее, как он считает, возможно возникло
как звукоподражание).
     Вторая же часть слова, интересующего нас, как указывает  тот же Фасмер,
связана со  словами  говор,  говорить  и  диалектным  гуркать. Действительно
г(ркать,  по "Словарю русских  народных говоров"  имеет  следующие  значения
(нумерация моя):
     'ворковать; говорить;  звать; шептать на ухо по  секрету' (-2а), или же
'кричать; тихо  греметь  (об отдаленном  громе)'  (-2б), но также  и  'рвать
[тошнить], блевать' (-2в);  по  Фасмеру  же  только 'звать,  кричать' (-2г).
Другой  вариант, г(ргать,  или гург(ть  - имеют значение 'стучать;  греметь;
урчать' - Что такое гургало  у  вас  в доме? -  Дети что-то катали  по  полу
(-2д).
     Кроме того, гург, или г(рган - 'стук, шум, гром, рев, рычание, урчание'
-Гург да гург - говорится о периодических ударах, стуке и т.д. (там же).
     Производное   гурливый,  соответственно,   -   'разговорчивый,  любящий
поговорить'.
     Значения этого глагола,  согласно "Словарю живого великорусского языка"
В.Даля:
     гурл(ть: 'бахорить, бакулить, болтать, широко  рассказывать, бахвалить,
хвастаться  чем-либо'  (-2е).  В  словаре  говоров еще 'проявлять тщеславие,
кичиться' с пометой Влгд[ское] (-2ж)[144]. Как видим, здесь везде
значение компонентов 2а - 2ж приблизительно совпадает.
     Так значит,  гур  мы можем  представить  себе  как  производное имя  от
глаголов гуркать, гургать или гурлить (хотя  такого производного словари нам
не  дают).  Но  тогда  в целом можно  осмыслить  его  как  'болтовню, пустые
разговоры, домыслы и похвальбу' ( то есть -2).
     Если соположить теперь такие составляющие смысла, как 'чванный, гордый,
чванливый, спесивый', с одной стороны,  и 'шум, говор, болтовня,  россказни,
похвальбу',  с другой,  то  тогда название  Чевенгур  можно  истолковать как
хвастливые россказни, многозначительная болтовня, пустые разговоры ни о чем,
но при этом сопровождаемые большими  неоправданными претензиями, кичливостью
и даже чванством (1+2).
     В "Словаре русских народных говоров" есть и такое наречие, как
     г(рно  со  значением 'весело и пьяно' (Уж то-то гурно было на  именинах
свадьбы, праздник всю ночь проблевали (Гжат[ск].Смол[енск].).
     Можно  попытаться  возвести  смысл  потенциально вычленимого  фрагмента
также и  к значению этого  наречия: тогда восстанавливаемое отглагольное имя
гур приобретает  значение  'веселье,  пьянство, гулянка, оживление,  разгул,
ажиотаж и  т.п.'  (-2з).  А  общий смысл названия  романа вырисовывается как
что-то вроде: чванство, заносчивость в пьяном угаре (1+2з). Это, опять-таки,
трактовка, лежащая в общем русле осмыслений (1+2).

     Забавно,  что  приблизительно  тот же смысл складывается в  итоге, если
прочесть  чевен  уже  не  как  'чванный',  а  как  отименное  прилагательное
*ч(венный или  *чевенн(й  - от слова чев(.  Это слово в  словаре  Даля имеет
такое значение (впервые на это обратил внимание еще М.Геллер - 1982):
     Ч(ва,  или ч(ва (Бодуэновское изд. словаря Даля) -  'лаповище, ошметок,
обносок лаптя' (2-).
     Но,  значит,  и  при  таком  понимании  общий  смысл  названия   романа
получается  приблизительно  тот  же:  а именно,  Чевенгур - просто  какая-то
болтовня  о  проносившемся, никому  не  нужном,  предназначенном  только  на
выброс, лапте;  хвастовство,  бахвальство,  досужие разговоры из-за  чего-то
пустого, из-за полной ерунды - то есть стоптанных лаптей (2+2).
     Заметим,  что  при  таком  толковании частей, как  ни  странно,  смыслы
'чванство' и 'обносок лаптя', не имея  исходно никаких общих компонентов, но
лишь  стоя  на  одном  с  точки  зрения  грамматики  месте  (занимая  местео
определения  в сложном слове),  приводят  практически к  одному  и  тому  же
осмыслению, т.е. оказываются практически синонимичными!

     Еще,  как  указывает  Фасмер,  видимо под влиянием  польского  языка  в
русском возникло слово гурный (или гурненький) со следующим значением:
     'гордый высокопарный, напыщенный' (-3).
     И его тоже, мне кажется, можно "пристегнуть" ко все тому же толкованию,
как  вариант: гордый  (т.е.  гордый сам собой, самодовольный)  ошметок лаптя
(2+3). Правда, в таком случае определением должна быть вторая часть сложного
слова по отношению к первой, что не совсем характерно при организации смысла
для сложных слов в русском языке.)

     Вот  еще  одно из  возможных осмыслений.  Оно, так  сказать,  еще более
проблематичное  (можно   считать   его  только   предположением,   домыслом,
гипотезой). Часть гур может прочитываться и как гурт с отсеченнным последним
согласным (или просто как созвучное этому слову), то есть  приобретать такой
оттенок значения:
     'стадо  перегоняемых  животных'; а  может  быть,  даже -  и как  'стадо
животных, которых гонят на убой' (-4) - оба толкования из Даля, отсюда же:
     гуртовать -  'сгонять пасущихся  коров или овец в одно место,  в  кучу'
(Рост[овское].); но также еще и:
     гурток - 'кружок, сборище людей'  (Милая моя, дождалась, все  дети твои
собрались в гурток Орл[овское], Курск[ое].)
     Следует  тогда  сравнить  это также  и с наречием г(рт(м, т.е. 'толпой,
сообща,  все вместе,  всем стадом, гурьбой' (или, как у Даля: 'валом, обтом,
ч(хом, не врозничную, не враздробь, поголовно'); а кроме того, также и
     гурьбой  т.е. 'вместе, оптом' (-4а): Думали скот  продавать вразналичь,
да продали гурьбой - хорошую цену дали (Сарат[овское] - СлРНГов).
     Итак,  в  названии  Чевенгур можно  расслышать  и то,  что это -  стадо
животных  (а может  быть,  и людей?),  которые  чванятся, кичатся (очевидно,
какой-то уготованной им важной ролью), ничуть не подозревая о своей реальной
участи -  а ведь  на самом-то деле их  гонят  просто на убой (1+4)!  В таком
толковании смысл названия романа становится зловещим (но точно так же, как и
смысл повести "Котлован" ввиду двусмысленного выражения одного из героев ее:
спастись навеки в пропасти котлована)!
     У гуртовать имеется еще и такое значение
     'токовать, ворковать, любезничать' - Голубь гуртовал, голубушку целовал
- СлРНГов (-4б), но оно вполне может рассматриваться просто  как вариант уже
рассмотренного значения гуркать (-2а).

     Все приведенные до сих пор осмысления  названия  романа (1+1;...2+2)  -
все,  так   сказать,  отрицательные,  иронические,  ерничающие,  пародийные,
саркастические  и т.п.  Но Чевенгур можно  понять и  по-другому.  Ведь среди
прочих имеются и положительные оттенки значения  в этом же самом  загадочном
слове. В пользу "положительного" осмысления, как  кажется, говорит следующий
(и далеко не  случайный - во всяком случае, не единичный) отрывок текста (из
начала романа):
     Минуя село, Захар Павлович увидел  лапоть;  лапоть[145] тоже
ожил без людей  и нашел свою судьбу  - он дал из себя отросток
шелюги, а остальным телом  гнил в  прах и хранил  тень под корешком будущего
куста.  Под  лаптем была,  наверное, почва посырее,  потому  что сквозь него
тщились пролезть множество бледных травинок (Ч: с.31).
     Что такое отросток шелюги? -  Обращаясь опять к  словарю Даля,  узнаем,
что  шелюга  (шелю'га)  - это ива,  верба,  или краснотал, а шелюжники,  или
ивняки  -  это лапти из  ивовых  прутьев. (Шелюга,  по-видимому,  и  служила
материалом при изготовлении лаптей!)
     Так  значит   здесь,  опираясь  на  эту  ненавязчиво  предлагаемую  нам
смысловую   подсказку  автора,  мы  можем  увидеть  дополнительное  образное
перетолкование смысла - добавляющую к рассмотренным выше, которые огрубленно
можно свести к следующему:
     (А):  эта  лапотная,  "долбанная"  страна  с   ее   типично  холуйским,
характерным для  нас, русских,  шапкозакидательством (условно можно  считать
эту точку зрения "чаадаевской") -
     так  вот  к  этому взгляду на  окружающий мир  и на самих себя Платонов
добавляет важный противовес:
     (не-А): ведь Чевенгур можно понять еще  и как некое  сказание (а также:
раздумье, мечту, помышление, грезу) об ожившем, т.е.,  конечно,  умершем, но
все-равно  как-то  закрепившемся, укоренившемся  в почве,  проросшем  новыми
побегами  и  таким  образом  все-таки возникшем  заново  -  в  новых молодых
веточках ивы - брошенном всеми лапте! И, конечно же, некое чаяние такого его
будущего преобразования или воскрешения.
     Этому  же  осмыслению,  кажется,  способствует  и  слово  г(риться:  по
"Словарю  народных  говоров",  оно  может  иметь  несколько  иное  значение,
отстоящее от вышеперечисленных следующим образом:
     'признаваться в своей вине'  Пск[овск.] (-6). То есть  по-просу говоря,
'виниться'?
     Этому значению соответствует и существительное
     гур( -  т.е. 'печаль, тоска'  или 'хлопоты,  суета' (Гура меня взяла  -
Урал[ьское]).
     Ср. здесь же очевидно исходное по смыслу для него *guriti (se) - србхв.
гурити  'сгибать,  горбить,  корчить',  гурити се  'съеживаться',  рус.диал.
гуриться  'виниться'  -  с развитием значения,  которое  указывает [ЭтимСл]:
'съеживаться' --> 'виниться'.
     Теперь можно понять  Чевенгур -  уже как сожаление и  покаяние - за  то
самое чванство, хвастливые бредни  и  за всю  первоначальную пустую болтовню
(1+6). Кажется, что и этот  смысл Платонов вкладывал в свое произведение. Во
всяком случае, может быть, неосознанно - он хотел (или должен был) его иметь
в виду.

     Есть  и  еще  осмысления,   но  уже  более  далекие  и   имеющие  более
сомнительное касательство к толкованию с их помощью названия. Так, например,
в архангельском говоре:
     гург(н  -  это 'яма  на  дне реки или озера'.  Так не  в этом  ли своем
последнем пристанище (на дне прохладной воды) упокоился отец Дванова Дмитрий
Иванович, рыбак с озера Мутево?

     Далее можно было  бы уже говорить о  разложении самого слова "Чевенгур"
не на две, а уже на большее количество частей:
     Че-  можно прочесть и  как тще,  т.е.  'напрасно, зря'.  (3-)  Согласно
Фасмеру,  здесь же  и  близкие  по  смыслу  к  этому слова  тщета,  тщетный,
древне-русские  тъщъ  -  'пустой,  напрасный,  суетный',  а  также  тъска  -
'стеснение,  горе,  печаль,  беспокойство,  волнение'  (со  ссылкой  в  этом
последнем соотнесении на Срезневского).
     Чев- как  чивий, тчивый  - или 'щедрый, великодушный, милостивый' (4-),
по  объяснению  Потебни, из чьсть-ч-ив;  но  это  сомнительно,  как  считает
А.Г.Преображенский в своем "Этимологическом словаре русского языка" М.1958).
     Кроме того, согласно М.Фасмеру:
     тчивый  -  'щедрый,  великодушный' вероятно  связано  с  древне-русским
тъщивъ 'быстрый, усердный' и старославянскими тъштивъ, тъштати ся (5-).
     Ср.  (там  же) тщательный  - от *тъщатель, др.рус.  тъщати  'торопить',
тъщанийе 'поспешность, старание, стремление, усердие, забота'.
     Но также, согласно все тому же Фасмеру,
     чехвал  - 'хвастун, зазнайка'  (по  Соболевскому, от *тще-  и  хвалить)
(7-);
     чевяк,  чувак -  кавк. терск. черк. шапсуг -  'башмак'  (8-) - к  этому
осмыслению мы еще вернемся;
     чебер, чеберь (ударение в конце) - 'щеголь, франт' Вятск. [Даль] (9-).

     Теперь  же остаток от осмысленной таким разноречивым образом  (3-, ...,
9-) начальной части слова (че-, тще-, чев-, чеб-), и его  концовки гур можно
соотнести с находимым в словаре В.Даля глаголом:
     веньгать, вяньгать -  (нвг.вятск.волг.прм.) 'хныкать, плакать, плаксиво
жалобиться  или просить чего; канючить':  О  деньгах  не веньгай // а также:
'говорить  немо,  картаво,  вяло, медленно,  с  расстановкой,  невнятно'  //
'жалобно, нараспев, мямлить' (-7-).
     Сравним  также   веньгаться  -   (нижг.)   'упрямиться,   перекоряться,
привередливо отказывать кому // (нвг.) валяться или нежиться на постели, как
бы по нездоровью';
     веньганье - 'хныканье, плаксивый говор // вялая, картавая речь';
     в(ньгала, веньг( - (нвг.), веньгун, -нья - (влг), 'плаксивый, писклявый
человек // клянча, мямля'.
     Таким образом, становятся возможны множество дополнительных вариантов с
комбинацией смыслов: 1-7-2, 3-7-2, ..., 8-7-6 и все приблизительно  с единым
общим смыслом, выразимым следующим образом:
     жалоба    (сожаление,    брюзжание,   тоска,...)    -    о    напрасном
(невразумительном,     бессмысленном,...)     -    упрямстве     (самоволии,
неблагоразумии, непокорности, чванстве, зазнайстве).
     Можно  также  соотносить  название Чевенгур  со следующими  славянскими
корнями (по ЭтимССЯз):
     *сurъ  II:  рус. чур  - междомет.,  возглас, означающий запрет касаться
чего-либо, переходить за к-л. черту, за к-н. предел
     *((va  -  рус. диал. ч(ва  -'рукоять  деревянной  палки, которою кротят
поймавшуюся на уду треску'
     *(аvr(ti  - рус. диал. ч(вереть, чаврать,  чаврить - 'блекнуть, вянуть,
чахнуть, сохнуть' 'хилеть, хизнуть', 'загнивать' (Даль);
     *(аb(niti  -  рус. диал.  чаб(нить  -  'гнуть,  ломать или  коверкать';
чаб(ниться  -  'капризничать',  'важничать'...   очевидно,  родственно  рус.
коб(нить 'ломать,  корчить, неуклюже  изворачивать', коб(ниться 'кривляться,
ломаться, корчиться; важничать' (Даль).
     Итак, здесь обобщающий смысл, как видим, становится  явно недискретным,
поэтому нет смысла фиксировать отдельные составляющие с помощью индексов.

     Множество  таких  вкладывающихся,  а часто и  накладывающихся  друг  на
друга, как бы "перебивающих один  другой", противоречащих, но и дополняющих,
"подкрепляющих" друг  друга  смыслов - и  составляют  основное  пространство
платоновского текста, его сложное, запутанное иносказание.
     Почти  во всех основных  произведениях  Платонова  можно видеть  особое
ироническое  изображение  действительности.  Но эта же ироничность постоянно
сопрягается со  своей, казалось бы, противоположностью - с лирикой и строгой
серьезностью  (даже  патетичностью),  доходящими   до  настоящего  трагизма.
Платонов  -  уникальный автор, сочетающий  такое двойное  зрение  на предмет
своего  изображения.  (Не  зря  Горький,  по  сути  дела,  отказывая  ему  в
публикации  "Чевенгура",  проницательно  заметил:  Ваш  иронический   способ
повествования совершенно неприемлем для нашей литературы.)
     Но  Платонов  не скрывает  свое  лицо за  маской постоянно отстраненной
иронической позиции. Он смеется и ерничает вместе со своими героями - но над
самим же собой. По большому счету, Платонов - действительно писатель глубоко
трагический.  К   концу  20-х  годов,  наконец   излечившись  от  очарования
идеализированного образа революцией (которую, надо сказать, он первоначально
принял с большим подьемом и воодушевлением  - в Воронеже, в 1917-м  году ему
исполнилось 18 лет:  тогда  он писал восторженные,  немного странные стихи и
статьи,  проникнутые  огромным энтузиазмом  скорого  воплощения утопии).  Но
потом  вскоре   он  увидел  все  трезвыми  глазами  и  представил  нам  суть
происходящего в нашей стране, результаты чего  мы  вынуждены расхлебывать по
сей день.

     Здесь  невольно  вспоминается   высказывание  Пушкина  после  прочтения
"Ревизора": Да, ну и грустна же наша Россия!
     А вот как сам Гоголь откликнулся на критику своей пьесы (в "Послесловии
к Ревизору", написанном  уже во время печально известных "Избранных мест  из
переписки с друзьями"):
     Всмотритесь-ка пристально в  <"Ревизор">: все до единого согласны,  что
этакого города нет  во всей России... Ну, а что, если это наш же душевный
город?
     Точно так же, как Гоголь, и Платонов в Чевенгуре строит свой - то есть,
как бы  и  наш  - душевный  город, город,  в  котором  находят  выражение  и
беспокоящие его  страхи,  опасения и  милые  его сердцу ожидания, и забавные
чудачества его героев, но и - откровенные уродства русской души.
     О  близости  Платонова к  Гоголю (причем  именно  ко  второй части  его
"Мертвых душ") убедительно сказано у Е.Толстой-Сегал:
     "Кажется,  что  Платонова  в  Гоголе  мог  притягивать  именно  соблазн
вырваться  из литературы в проповедь, тайна литературно невозможного. Нельзя
не  вспомнить,  что  эволюция самого  Платонова  как  бы  повторяет эволюцию
Гоголя: от романтики к сатире, и  от сатиры к  метафизике и морализированию"
(Толстая-Сегал 1980: 203).
     В той же  работе исследовательница очень  проницательно фиксирует также
"некоторую   полемическую   соотнесенность  названий  романов"   Чевенгур  и
Петербург Андрея Белого:
     "...В  противоположность Белому, [Платонов]  свободен от  страха  перед
хаосом, бесформенностью, связанного  у Белого с восстанием окраин. Напротив,
Платонов  эту бесформенность поддерживает. Белого страшит азиатская угроза и
в нигилизме, и в консерватизме - Платонов же азиатскому началу  сочувствует,
в духе евразийской идеи, захватившей всю русскую литературу 20-х годов.
     Можно  предположить  некоторую   полемическую  соотнесенность  названий
романов  Чевенгур  и Петербург.  Чевенгур  -  полный идеологический  антипод
Петербурга:  антигород,  антигосударство,   победа   стихии  бесформенности,
азиатской стихии,  той самой, которой  навязывал свою  волю  "рациональный",
"европейский", "исторический"  Петербург. При этом звукообраз Чевенгур - это
звуковой слепок Петербурга, данный в тюркском, азиатском звуковом материале"
(там же: 195).
     Отмечу также,  что  в  более  ранней работе  той  же  исследовательницы
проницательно  сказано,  что  Чевенгур  как  топоним  содержит  фонетический
контраст:  в нем  "центральная  фонетическая  тема"  коррелирует  с  сюжетом
романа,  который представляет  из себя - "устремление вдаль  и погрязание  в
ужасе реальных событий" (Толстая-Сегал 1973: 203),.
     Если проверить эту версию прочтения  названия  романа (подтвержденную в
Николенко  1994),  то  гур  можно  перевести  (с  татарского)  как  'могила,
гробница', а  чабата  - как 'лапоть'  (ТатРусСл). При этом ч(в(н - 'мчаться,
нестись' или ч(вен - 'вставать на дыбы (о лошади);  подниматься на цыпочки'.
Кроме   того,   можно   соотнести  звукообраз  слова   Чевенгур  еще  и   со
словообразовательными татарскими глагольными суффиксами -дыр, -тыр,
     -тер, выражающими  значение 'принудительности'  или -дер, -штыр, -штер,
обозначающими 'многократность действия' (ТатРусСл:20).
     Или, если сопоставлять с чувашским языком, то чав -  это 'рыть, копать,
ковырять; царапать; теребить, чесать; выдалбливать' (ЧувРусСл).
     Корень ((b  имеет  в  этимологоческом  словаре  тюрксих языков значение
'drehen, drechseln' (R(s(nen 1969), что значит 'вертеть, мотаться'.
     ...

     В  заключение можно  сказать, что  Платонов, конечно, маг  языка. Смысл
названия его романа множественен и включает в себя  потенциально по  крайней
мере разобранные  выше  оттенки  значений,  но  возможно и  какие-то другие.
Взаимное  перепление  этих  смыслов  "неаддитивно".  Но  эта  неаддитивность
присутствует практически в каждом акте творческого придания  смысла и его же
- извлечения из текста. Платонов  служит  просто одним из самых оригинальных
провокаторов в нас самих этой способности.



ОТСТУПЛЕНИЕ ПОЭТИЧЕСКОЕ.
     Жизни мышья беготня - или все-таки - тоска тщетности?
     (о метафорической конструкции с родительным падежом)

     Одним  из наиболее  распространенных и  изученных  синтаксических типо