б)  <распространяется  вокруг/  расходится  в  стороны/  разносится  по
воздуху>,
     (если  глагол  "раздается"   употреблен  в  этом   значении,  он  имеет
переносный смысл).
     И  только если представить,  что  герой хочет  сказать,  что его  недуг
проявляет себя в специальных звуках, нормально было бы выразить это так:
     в)  <(характерные для моего порока) звуки>  далеко  раздаются  <слишком
хорошо слышны/ разносятся вокруг/ распространяются>.
     (При  последнем  Предположении  в  исходном  примере  следует  признать
наличие  эллипсиса  со  своеобразной метонимией: вместо "звуки  раздаются" -
"порок раздается".)
     В платоновском варианте, по-видимому, употребленные глагол и имя должны
служить для выражения одновременно всех вышеприведенных смыслов а), б) и  в)
вместе:
     абв)   <соответствующие   моему   недугу   звуки   и   запахи>   далеко
<распространяются/ расходятся в разные стороны>.
     (В   исходном  примере   компоненты   'звуки   и   запахи',   а   также
'распространяться, расходиться вокруг' не выражены, а лишь восстанавливаются
нашим читательским пониманием - через соответствующие Предположения.)

     Еще  один, последний  пример  характерного  платоновского  употребления
"раздаватся":
     7. Она положила руки на  стол и затем  перенесла их на свои возмужавшие
колени, не сознавая лишних движений. Ее жизнь раздавалась кругом, как
шум.  Сербинов даже прикрыл глаза, чтобы не потеряться в этой чужой комнате,
наполненной посторонним ему шумом и запахом (Ч:238).



Расширение валентной структуры слова

     О данном приеме работы Платонова с языком уже писали [Кобозева,  Лауфер
1990, Левин 1989]. Создается впечатление, что Платонов может заставить любую
грамматическую форму слова  служить  выражением смысла - любой другой формы.
(Это, кстати, было провозглашено как принцип работы  сходного с ним, правда,
в иной области искусства, мастера - Павла Филонова [Гаврилова  1991].) Здесь
действительно еще одна из очевидных, бьющих в глаза особенностей, отличающих
Андрея Платонова от других писателей.
     Разберем только один пример.

     1. Чиклин прошел мимо  забора  и погладил забвенные всеми
тесины отвыкшей от счастья рукой (Ч:204).
     Безусловно "проще" было бы сказать:
     а) погладил <забытые/ позабытые> всеми тесины забора,
     аа)  погладил  тесины,  <оставляемые всеми, кроме него, без внимания> /
<обычно никем не замечаемые>.
     ааа) погладил <преданные забвению> тесины забора/ <у всех находящиеся в
пренебрежении>, но никак не: * забвенные всеми.
     Слово  "забвенный"  может  иметь  при  себе  только  объектный,  но  не
субъектный актант. Ведь,
     "забвенный"   -   это   '<преданный>   забвению',   '<оставленный   или
пребывающий> в забвении';
     Ср.:  "забвение"  - 1) 'забывание чего-л.,  пренебрежение  чем-л.',  2)
'состояние забывшегося,  забытье':  "Никто  ее колен  в забвеньи не  целует"
(Пушкин) [БАС].
     Видимо,    "смещением"   употребления   исходного    словосочетания   в
интерпретацию  этого  места Платонов вовлекает такие  альтернативные смыслы,
как:
     б) погладил забор <в самозабвении  / самозабвенно / забывшись / позабыв
о себе>.
     или даже:
     в)   погладил  забор   <прийдя  от  этого   сам  в  состояние  забытья/
самозабвения>,

     Рассмотренные  в статье [Бобрик 1995:168-176]  примеры "прохожие мимо",
"косарь  травы",  "произнес свое слово  в окно", позволяют исследовательнице
сформулировать  даже   такой   своеобразный  "закон   сохранения  смысла"  у
Платонова:
     "семантику  нереализованных компонентов конструкции  принимают  на себя
наличные компоненты ее" [Бобрик 1995: 171].



Сталкивание друг с другом противоречащих толкований и "подвешивание" смысла

     У  Булгакова  в "Мастере  и  Маргарите"  (при  допросе  Иешуа  Пилатом)
вводится образ "подвешивания"  или "подвешенности" жизни человека - за нить,
которую вольна поддерживать (или оборвать) некая всеведущая и  полновластная
инстанция  (бог,   создатель,   согласно   Иешуа,  или  же  -  рок,  судьба,
несчастливая  случайность,  согласно  скептическому  мировоззрению  Пилата).
Впрочем,  данный образ (подвешенного  положения по  отношению к человеческой
душе,  судьбе  или  жизни)  -  вполне  устойчивая   древняя   мифологическая
конструкция.
     Хочется использовать эту емкую метафору для обозначения приема, которым
постоянно  пользуется  Платонов,  приостанавливая,  задерживая  читательское
внимание - на  тех местах, где "результирующий" смысл однозначно не следует,
не выводится из прочитанного. В таких случаях автор именно как полновластный
Создатель   держит  в  своей  руке  нити  нашего  понимания,  тянущиеся   от
конкретного текста.

     1. Чиклин остановился в недоуменном помышлении" (К:260).
     Слово "помышление <помыслы>" явно требует определенного аргумента (т.е.
заполнения валентности "содержания": о  ком/  о чем),  а слово "недоуменное"
никак не может служить этим аргументом  и  вносит значение неопределенности.
Можно было бы, например, сказать:
     а)  остановился,  <в  недоумении/  от недоумения/ недоумевая по  поводу
чего-то>,
     аа)   остановился,   <задавая  себе>  недоуменный   <вопрос>/  <вопрос,
выражающий собой> недоумение.
     Согласно  словарю,  с  одной стороны,  "недоумение"  -  это  'сомнение,
колебание, состояние  нерешительности  вследствие  непонимания,  неясности':
"Мой иностранный  выговор, казалось,  поразил  всех:  я видел  на  их  лицах
недоумение" (Одоевский);
     недоуменный  - 'выражающий недоумение', 'заключающий  в себе недоумение
(вопрос, взгляд)' [БАС].
     То есть, "недоумение"  возникает по  поводу чего-то, какого-то события.
Но, с другой стороны,
     помышление - 'мысль, дума, намерение': "В тоске  любовных помышлений //
И день и ночь проводит он" (Пушкин),
     "помышлять"  -  'думать,  мечтать  размышлять  о  ч.-л., собираясь  это
сделать'.
     То есть "помышление" тоже всегда нацелено на какой-то конкретный объект
или ситуацию, относимые к будущему.
     Никакие "помыслы/ помышления/ намерения" не могут выражать 'недоумение'
(тогда  это  уже  какая-то  "недо-мысль или  недо-намерение").  И,  обратно,
"недоумение"  не может  выражать никаких 'помыслов' или 'намерений'.  Но при
этом  данное явно ненормативное  сочетание  претендует  на выражение некоего
смысла.
     На  этом месте и происходит "остановка  внимания" читателя: читатель не
знает, как это следует понимать - то ли, все-таки,  как  недосказанность, то
ли как двусмысленность? Это характерное для Платонова "подвешивание" смысла.
Тут  при  понимании  текста  сталкиваются  друг с  другом  два  (или  более)
несовместимых  и  противоречащих друг  другу варианта  осмысления.  Платонов
соединяет два  слова с незаполненными валентностями, как бы "закорачивая" их
друг на друга. В результате получается не то
     б) ?-<помышление о своем собственном недоумении>, то ли
     в) ?-<недоумение от (по поводу) своих собственных помыслов>.
     Этот смысл можно было бы попытаться выразить еще, скажем, и так:
     бб) <будучи изнутри побуждаем думать о чем-то неяcном для него самого>
     вв) <не  зная  не  только  то, что  ему предпринять,  но и  то, на  что
надеяться и чего желать> и т.д.
     Иначе  говоря,  есть  большой  соблазн  понять  странное   платоновское
сочетание просто как:
     ааа) <раз>мышления <того человека, который находится в> недоумении,
     но слово "помышления" выдает явно  не согласующийся  с  этим  "волевой"
оттенок значения.

     2.  Лишь  одно чувство трогало Козлова  по  утрам -  его  сердце
затруднялось  биться, но  все же он  надеялся жить в будущем хотя  бы
маленьким остатком сердца...(К:180)
     Возможные осмысления для этих "трогало" и "затруднялось":
     а)  одно  <только>  чувство  <по-настоящему>  трогало  /   <задевало  /
затрагивало /  имело какое-то значение / способно было растрогать его  - это
было <чувство надежды; а все остальное мало помогало>;
     б)  чувство  <страгивало  его  с  места, заставляло  двигаться  вперед,
вставать и начинать жить (ср. восклицание  "Трогай!")>, <а  сердце не хотело
больше биться, т.е. не желало участвовать в его жизни>;
     в) <что-то/ какие-то  события все-таки> трогали  <затрагивали чувства и
приводили в действие, "страгивали с места" сердце> Козлова;
     г)  чувство <надежды на будущее>  <лишь только>  трогало  Козлова <т.е.
несильно  /  слегка  /  едва  касалось  его>,  <не  давая  удовлетворения  и
достаточной  энергии  для  продолжения  жизни,  каковые  могут  дать  только
со-участие  сердца  в  жизни человека>,  <а  сердце же  все  более  слабело/
истощалось>.
     В    исходной   фразе   четыре   предположения   (а-г)   сливаются   до
неразличимости, и ее результирующий смысл как бы "мерцает" между ними.

     3.  Отец слез с деревянной  старой кровати,  на которой он  спал еще  с
покойной матерью всех своих сыновей... (РП:422)
     Нормально было бы:
     а) слез с кровати, на которой он спал еще с покойной <женой>,
     аа) спал со <своей женой, теперь уже> покойной.
     Если  вместо  словосочетания  "жена   Х-а"  употребляется  описательное
выражение "мать детей  Х-а", это говорит о возможности какой-то импликатуры,
т.е.  такого  смысла,  который  автор  почему-то  не  хочет  выражать  явно.
Например,
     х) "Разрешите представить: моя первая жена," - может подразумевать, что
в  данный момент указанная женщина не является женой говорящего и что он был
женат на другой. Когда человек говорит:
     у)  "Это  мать  его  детей" (вместо "Это его жена"), то он, может быть,
хочет выразить  этим, что  прежних  супружеских  отношений  между  Х-м и его
(прежней) женой в настоящий момент нет. Эти "наводящиеся" смыслы, однако, не
являются "стопроцентными" и вполне  может оказаться так, что в случаях (х) и
(у) говорящий имел в виду выразить что-то иное ..
     Так, может быть, и во фразе (3) Платонов просто хотел донести до нас ту
мысль, что в настоящий момент  его герой (отец Никиты) уже не является мужем
своей жены?  - Но  этот  смысл явно  избыточен  - из-за употребленного слова
"покойной"! С другой стороны,  никаких указаний на то, что герой  разводился
со своей  женой,  в  тексте также не содержится. Таким образом,  у Платонова
отсутствует какая-либо  явная импликация (или  подсказка, подходящая нам для
того,  чтобы смысл фразы сложился в  законченное  целое в нашем  понимании).
Общее  целое смысла фразы опять зияет в каком-то провале или же "повисает" в
воздухе.
     По-видимому, после переживания  состояния "подвешенности" мы (читатели)
должны  перейти к выводу,  что  глагол  ("спал")  надо  понять в  переносном
значении, как:
     б) 'на этой  самой кровати <как он знал или  помнил,> с покойной <женой
он зачинал> всех своих сыновей'.

     4.  ...Таракан его <Якова  Титыча> ушел с окна и жил где-то в покоях
предметов,  он почел за лучшее избрать  забвение в тесноте теплых
вещей  вместо  нагретой солнцем,  но слишком  просторной,  страшной земли за
стеклом (Ч:222).
     а) жил в <покое / пребывал в безопасности, скрытый предметами (мебелью)
от опасностей (внешней) жизни>;
     б) жил в <чьих-то> покоях.
     Возникает  двоение  смысла слов "покой"  (состояние  покоя,  отсутствие
движения)/ "покои" (место сна,  отдыха).  Хотя множественное число, вроде бы
однозначно указывает, что здесь должно иметься в виду [БАС], но зато никакие
"предметы",  исходя  из здравого  смысла,  никак  не могут быть  "хозяевами"
помещения  и обладать или владеть  собственным  "местом  отдыха" (ср. "покои
старой графини/ приемный покой  больницы").  Но дальнейший контекст (то, что
таракан предпочитает "забвение в тесноте вещей"), т.е.
     в) <хочет сам забыться> или
     вв) <хочет, чтобы его все забыли>
     предлагает,  вопреки грамматическому числу, избрать  именно абстрактное
осмысление  ("покой1",  а не "покой2":  Oper1(покой1)  = "охранять/ стеречь/
оберегать/ сохранять"; Caus1(покой1)  = "давать,  предоставлять" - в отличие
от  Loc(покой2)  =  "жить/  спать/ находиться".  А  вернее,  конечно,  снова
объединить оба эти осмысления.



Комбинирование "побочных смыслов" и заглядывание внутрь недоступной для наблюдения ситуации

     Иногда  читателю  приходится  особенно   изощряться,  чтобы   осмыслить
платоновский текст:
     1. Соня уже выросла за этот год, хотя и ела мало;  ее волосы потемнели,
тело приобрело осторожность, и при ней становилось стыдно (Ч:292).
     Тривиальное толкование:
     а) <ее движения стали как-то не по-детски> осторожны, <стыдливы>.
     Какие  еще "побочные  смыслы"  накладываются на  такое понимание данной
фразы? На мой взгляд, следующие:
     б)   ее  тело   <определенным  образом  изменилось,  именно>  приобрело
?-<женские   формы>,  ?-<из-за  чего  даже   временами>  становилось  стыдно
<смотреть на нее>,
     в) ?-<она и сама стала как-то особенно стыдлива, стыдясь,  по-видимому,
и своего тела, и чужих ("стыдных" для нее) взглядов>.
     Смысл фразы (1) опять-таки объединяет в себе осмысления (а-в).

     2. Город опускался за  Двановым  из его оглядывающихся
глаз в свою долину,  и  Александру  жаль было  тот одинокий Новохоперск,
точно без него он стал еще более беззащитным (Ч:281).
     (Дванов идет на вокзал, чтобы уехать из Новохоперска, но делает это как
бы  против своей воли,  он  оглядывается на город  - "одними глазами", желая
остаться в нем или, и во всяком случае, хочет сохранить его в своей памяти.)
     Нарушены оказываются сразу многие ЛФ, надо было бы сказать:
     а) город <отражался в> глазах Дванова, и
     аа) <город уходил из зоны его видимости>,
     б) Дванов <оглядывался/ оборачивался назад> и его глаза <теряли>  город
<из виду>/ <он провожал город своим взглядом>,
     бб) глаза Дванова <следили за> городом, опускавшимся в долину,
     ббб) <Дванов упускал город из виду>,
     ааа) город  <располагавшийся / лежавший в долине>, <какое-то  время еще
отражался  в> глазах  Дванова, опускаясь  / <исчезая> из <его  поля зрения /
занимая, как и все вокруг, собственное место> в долине.
     Платоновские "оглядывающиеся глаза" Дванова как бы отделяются от своего
обладателя, а город, опускающийся из  глаз в долину, приобретает  активность
некого самостоятельно действующего агента.

     Еще пример. Здесь описывается Сербинов, которого под конвоем доставляет
в Чевенгур Копенкин:
     3. Его лицо  не  имело страха предсмертного терпения, и выражало
улыбку любознательности (Ч:251).
     На самом деле, в языке нет таких словосочетаний, как
     а) ?-страх терпения,
     б) ?-предсмертное терпение,
     в) ?-улыбка любознательности,
     во   всяком  случае,   они   звучат   странно,  останавливают  на  себе
читательское,  внимание. (Этот прием  и назван выше "подвешиванием" смысла.)
Хотя,   безусловно,   в   языке   имеются  такие  -   вполне  "законные"   -
словосочетания, на  которые косвенно указывают  данные.  Ниже  я  пытаюсь их
перечислить  и  приведу  "побочные"  смыслы,  как  последовательные  шаги  в
осмыслении   первоначальных   "подвешенных"   сочетаний  а),б),в)   или   их
комбинаций:
     б1)   предсмертные   <мучения/   судороги>/   предсмертное   <желание>/
предсмертная <агония>;
     б2) <проявлять, иметь> терпение/ <обладать терпеливостью к боли>;
     б3) <демонстрировать безразличие/ привычку к виду смерти>,
     аб1) <смертный страх/ страх смерти/ страх перед смертью>
     аб2)  страх  <предстоящих  мучений  в ожидании  смерти>  /  <страшиться
страданий>,
     ба) <терпеливо ожидать> смерти/ <претерпевать страдания> / <испытывать>
смертные <муки>;
     в1) <улыбаться от радости/ счастья>;
     в2) <проявление любознательности/ выражение любопытства на лице>;
     абв) ?-<любопытство, с каким человек может ожидать собственной смерти -
и даже выражать это улыбкой>.
     Платонов   специально  останавливает  внимание,  навязывая  нам  своими
причудливыми, искусственными, "корявыми" сочетаниями - собственный взгляд на
вещи, а именно, как бы наталкивает нас на следующие выводы:
     аб3)  ?-<смерть  представляет  собой  некую  самостоятельную  ценность,
которую следует,  стоит  и  даже необходимо вытерпеть, и человек  совершенно
напрасно боится ее>,
     в3)  <любознательность  в человеке может проявлять себя в виде какой-то
специфической  улыбки,  отличимой  от  улыбки во  всех  остальных состояниях
человека>.
     (Эти  последние единицы можно было бы назвать чем-то вроде "идеологем",
восстанавливаемых в мышлении платоновских героев. Они сродни тем  "мотивам",
которые   выделяются   в  поэтическом   мире  автора  порождающей   поэтикой
[Жолковский 1980,1980а,1980б,1996].)

     В  пользу  существования   подобного   рода   "идеологем"  в   сознании
платоновских героев и повествователя говорит также следующий пример:
     4.   [О]н   скончался  мгновенно,   не  привыкая  к   своей   смерти
страданием - пример из  рассказа: "Размышления  офицера", цитируется  по
[Боровой: 210].
     Обычно можно
     а) привыкнуть к <виду чужой> смерти, но Платонов здесь как бы поясняет,
что страдание можно воспринимать просто -  как некое доступное всем средство
привыкнуть,  свыкнуться  -  со  своей собственной смертью (как  бы  с
помощью прививки).

     5. Дождь весь  выпал,  в воздухе настала  тишина и  земля  пахла
скопившейся в ней томительной жизнью (Ч:199).
     Во-первых, обычно, если с неба что-то "падает / выпадает  / валит(ся) /
летит", то это, как правило, какие-нибудь твердые частицы (хлопья, крупинки,
снег, град, комочки), но, во всяком случае - не жидкое вещество. Для "дождя"
же  и  его привычной  субстанции, т.е.  "капель")  характерными ЛФ-глаголами
являются:
     а) дождь <льется / капает / идет /  низвергается / проходит / струится/
летит...>
     Во-вторых, то,  что  данный  процесс заканчен или подходит к концу (что
можно  было бы назвать функцией  FinFunc0 от  ситуации  'дождь'), стандартно
выражается следующим образом:
     б) дождь <прошел/ закончился>.
     В-третьих, нормальной ситуацией для ЛФ-глагола "выпадать" является:
     в) выпали <осадки, снег, град>.
     В-четвертых,  для того,  чтобы  можно было  сказать,  что  все вещество
(капли или струи дождя) израсходовано целиком и на месте его первоначального
накопления  (в  туче, на  небе) ничего  не осталось,  придется  допустить  в
ситуации такого наблюдателя, который способен  контролировать всю ситуацию в
целом, т.е. заглядывать внутрь тучи.
     Платонов  в  приведенном  примере  словно  навязывает нам  некую
естественную  для  его  мира, но,  конечно,  внеположную  - по  отношению  к
нормальному  положению  вещей  -  точку  зрения,  будто  мы  (вместе  с  его
повествователем) имеем возможность заглянуть  за тучу и убедиться, что в ней
больше нет исходного вещества для дождя. Ср.:
     г) <продукт (песок, горох, овес и т.д.)> весь <вышел>.

     То же  самое  можно  проследить  на  генитивных  конструкциях.  Почему,
например,   выделенное   ниже   словосочетание  звучит   странно  и  кажется
неправильным? -
     6. [Г]орло  <Козлова> клокотало,  будто  воздух дыхания проходил
сквозь тяжелую темную кровь...(К:183)
     Употребляемое в обычной речи сочетание
     а) <вдыхаемый (ртом/ через рот)> воздух  было  бы тут  вполне  обычным,
нормальным.
     Видимо потому, что "вдыхать" можно: и через рот, и через нос, к тому же
вдыхать  можно  -  и аромат,  и  запах  чего-то.  Т.е.  каждое из  нормально
сочетающихся друг с другом слов имеет (должно иметь), помимо своего "соседа"
по словосочетанию, по крайней мере несколько  иных  кандидатов на заполнение
объектной валентности, и только поэтому может быть не избыточно.
     Но   "дышать",   т.е.  "<производить>  дыхание"  вообще   можно  только
посредством "воздуха": это уже неотъемлемая характеристика дыхания, т.е. сам
смысл  'воздух' входит в  смысл слов "дышать/ дыхание" так  же, как  то, что
субъектом само