Михаил Михеев.
   В мир А.Платонова - через его язык. Предположения, факты, истолкования, догадки


     © Copyright Михаил Михеев, 1999
     "В мир А.Платонова - через его язык.
     Предположения, факты, истолкования, догадки"
     Коммерческое использование допустимо только с разрешения Автора
     По всем вопросам - email:  anna-zalizniak@mtu-net.ru





                             К 100-летию со дня рождения Платонова



Оглавление (краткое)
                [1]:



     Оглавление HTML-ное

     Андрей            Платонов           (краткий            биографический
очерк)...........................
     О                  чем                  книга?                  (вместо
введения)...........................................................
     Раздел    I.    О    платоновском    смысле    в     его     целом    и
частностях.............................(70 стр.)
     Некоторые содержательные комментарии к тексту "Чевенгура".......
     Сон, явь или утопия? (Комментарий к композиции "Чевенгура")......
     Возражения                                                    Платонова
Фрейду.............................................................
     Портрет                            человека                           у
Платонова..............................................................
     Раздел       II.        Взгляд       на       писателя"снаружи"       и
"изнутри...............................................(35 стр.)"
     Прочтение Платонова "в контексте"
     Язык Платонова в притяжении и в отталкивании от чужих стилей..
     Раздел    III.    О     значимости    отдельных    понятий    в    мире
Платонова..........................(95 стр.)
     Деформации пространства в пределах русской души (о пустом и тесном)
     Скупость мысли и жадность чувства (совесть, ум и чувства).........
     Платоновская душа (или так и не доведенная до конца утопия).......
     Мифология вместо причинности в языке Платонова........................
     Статистический пробег по метафизическим константам Платонова.........
     Раздел      IV.      О      смысле     языковых      конструкций      и
выражений....................................(38 стр.)
     Нормативное и "насильственное" использование словосочетания у Платонова
     Пролетарий  от грамматики,  или гегемон в  языке - родительный  падеж у
Платонова (родительный идеологической фикции).................
     Еще о "неправильности" платоновского языка: намеренное косноязычие  или
бессильно-невольные "затруднения" речи?
     "Спрямление" и униженное положение метафоры у Платонова................
     Раздел                 V.                 Отступления                 и
приложения..........................................................................(77
стр.)
     О              названии             "Чевенгур"             (Отступление
этимологическое).....................
     Отступление поэтическое: Жизни мышья беготня или  Тоска тщетности  -  о
метафорической конструкции с родительным падежом в русском языке
     Отступление  лингвистическое: Отражение  слова душа в наивной мифологии
русского языка. Опыт размытого описания образной коннотативной семантики
     Оступление в область "национальной психопатологии" .............
     Отступление в область натурфилософии, или о бытовых суевериях.....
     Отступление "ольфакторное": о роли запахов у Платонова
     Отступление  статистическое:  повышенная частотность  слов,  выражающих
причинные отношения у Платонова
     Перечень   обсуждавшихся    сочетаний    (в    разделах,    главах    и
подглавках)......
     Литература                                                           (и
сокращения).................................................................................................
     Оглавление
(подробное)......................................................................................................324


Андрей Платонов (краткий биографический очерк)

     Андрей  Платонович  Платонов  (псевдоним, настоящая фамилия  Климентов)
1899-1951, русский писатель, по сути, единственный  "пролетарский"  писатель
за  советскую эпоху,  оказавшийся  действительно великим, причем лишь  после
смерти, к своему 100-летию, когда, наконец,  оказались  опубликованы (с 1984
по  1988  гг.)  основные  его произведения - романы  "Чевенгур" (1927-1929),
"Счастливая Москва" (1933-1934), повести "Котлован" (1929-1930), "Ювенильное
море" (1931-1932) и др.  Ранее  же  он  был  известен лишь как автор  "малой
прозы"  - замечательных рассказов и  повестей "Река Потудань"  (1937), "Фро"
(1936), "Июльская гроза"  (1938), "Бессмертие"  (1937), "Третий сын" (1936),
"Джан"  (1934), "Происхождение  мастера", "Сокровенный человек", "Епифанские
шлюзы" (1926), "Ямская слобода" (1926) и др.
     Платонов  создал  в  своих  произведениях, по сути дела, религию нового
времени,  пытавшуюся  противостоять  как  традиционным  формам  религиозного
культа,  так  и складывавшемуся  в  рамках  соцреализма  сплаву  разнородных
мифологем:  во-первых,  более или  менее  "ортодоксальной"  коммунистической
идеологии  и философии  (Гегеля с  Фейербахом, Марксом, Энгельсом,  Лениным,
Сталиным,  Троцким,   также  идеологов   Пролеткульта  и  т.д.),  во-вторых,
философов и ученых ествественно-научного направления - Максвелла, Эйнштейна,
Минковского,   Больцмана,   И.П.Павлова,    И.М.Сеченова),   а    в-третьих,
научно-прожективные (и  отчасти уходящие в  мистику) идеи  - Н.Циолковского,
Л.Чижевского,  Н.Федорова,  А.Богданова  и   П.Кропоткина,  возможно,  также
Г.Гурджиева, многочисленных русских раскольников и сектантов и т.п.).
     Платонов   родился   в   многодетной   (14   человек)   семье   слесаря
железнодорожных   ремонтных  мастерских  Платона   Фирсовича  Климентова,  в
пригороде Воронежа, Ямской слободе, 16 августа 1899 года (по старому стилю).
Ему как первенцу пришлось с детства узнать  физический труд  (с 14 лет пошел
работать  в мастерские подмастерьем).  Его отец и дед по  линии матери  были
самоучками-изобретателями.  Андрей  Климентов  учился  в церковно-приходской
школе   и  в  электротехническом   техникуме,   затем   работал   в  области
электротехники, осушения и  орошения земли,  точной механики (в Воронежской,
Тамбовской  обл.  И в Москве). Еще в Воронеже начал публиковаться как  поэт,
публицист  и прозаик  (под  разными псевдонимами, А.Фирсов,  А.Вогулов, Фома
Человеков, Н.Вермо и т.п., из которых остается в дальнейшем наиболее стойкий
- по отчеству - Платонов). Революцию принимает с энтузиазмом. Недолгое время
(в течение около одного  года) состоит членом ВКПб, затем по  своему решению
выходит  из  партии (первоначально, как  он  считал, по недоразумению, но  в
дальнейшем так никогда и не восстанавливаетсяи не делает к этому попыток). С
1926-го  переезжает  в  Москву   и   окончательно   решает  посвятить   себя
писательству.  Работал поначалу  с  огромной энергией и энтузиазмом. За годы
1926-1934  им созданы  наиболее значительные его произведения.  Обращался  к
М.Горькому, в частности с просьбой помочь опубликовать "Чевенгур". Известно,
что тот прочел этот роман  (1927), но  с  публикованием  помогать не стал, а
посоветовал "изменить  тон", что  следовало понять  как  "сменить взгляд  на
жизнь" в этом произведении - с  иронико-сатирического на  более героический,
как  более  подобающий  времени. Отданный  в  печать "Чевенгур" был  одобрен
Вс.Ивановым  и  уже набран,  но  в  последний  момент  набор  рассыпали  (по
распоряжению Ф.Раскольникова).  (Впрочем, именно в случае  публикации судьба
его автора скорее всего была бы незавидна.)  Повесть "Котлован"  (1929-1930)
Платонов как будто уже и не пытался опубликовать. Сначала в конце 1929 г. он
был   подвергнут  "идеологической   порке"   за  публикацию   (совместно   с
Б.Пильняком) очерков "Че-Че-О", а  затем  за рассказ "Усомнившийся Макар", в
1931-м - за публикацию (в  журнале  "Октябрь"  А.Фадеева) печально известной
"бедняцкой хроники" "Впрок". В дальнейшем кампании в печати против Платонова
повторялись еще  несколько  раз, но "исправляться"  он  не желал или не мог.
Фактически лишенный  возможности  печататься,  тем  не  менее,  он продолжал
работать  и даже в тяжелые годы им созданы высочайшие по классу произведения
-  рассказы "Река  Потудань" (1937), "Фро" (1936), "Третий сын" (1936) и др.
Хотя сам П. в  тюрьме не был,  но в 1938  г. был арестован его 15-летний сын
Платон  (Тоша), который потом ценой огромного  труда  был вызволен из тюрьмы
(лишь после вмешательства М.Шолохова и его разговора со Сталиным),  но через
несколько лет после  этого на руках родителей  скончался - от полученного  в
заключении  (он  работал на шахте в Норильске) туберкулеза.  Вину за  смерть
единственного сына  П., видимо,  болезненно  ощущал на  себе последние годы,
понимая,  что такой изысканный, садистски-утонченный путь мести избран хоть,
может быть, и совершенно случайно, но тем  не  менее  именно так  власть  (а
может быть рок) расправляется с ним за его "неугодные народу" сочинения. Все
годы П. пытался участвовать в активной писательской жизни (в частности, даже
просил  послать его  вместе с делегацией писателей  на Беломорско-Балтийский
канал, но от этой поездки  был убережен; на 1-м  съезде  писателей также  не
участвовал), а ездил только в Туркмению - написал после этого повести "Джан"
(1933-1934) и "Такыр" (1934). Был также в "писательской" поездке на Медвежью
гору  (теперешний  Медвежьегорск,  в Карелии),  после  чего написал  рассказ
"Лобская  гора"  (1936).   Во   время  войны  1941-1945  участвовал  военным
корреспондентом  в  поездках писателей на фронт, много  писал в это время (и
вот  только  тогда,  наконец, стал  более широко  публиковаться).  Попав под
обстрел  во  время одной из таких  поездок, был  контужен и  пролежал долгое
время  под завалом земли, в результате чего  у  него  развился туберкулезный
процесс. В последний год жизни фактически не вставал с кровати.
     За немногим более чем  три  десятилетия  творческой жизни П. все  время
писал,  по  сути дела, одно и  то же - главное -  свое произведение, о путях
"прорастания" души в человеке. (П. дополнил сталинскую формулировку инженеры
человеческих душ -  эпитетом творческие.)  Этому посвящены  все основные его
произведения, начиная от "Сокровенного человека" и до  незаконченного романа
"Македонский офицер" (1934) и "Бессмертия".
     В общих чертах мировоззрение Платонова можно охарактеризовать следующим
образом.  Человек   представляет  из   себя   безусловно  конечную  смертную
физическую  оболочку  и  в  своей  жизни  неподотчетен  иным  высшим,  кроме
собственного разума, совести и способной  в некоторых состояниях чувствовать
и  "впускать  в  себя"  весь  мир  -  души. В целом  это  сложно  устроенный
биологический  механизм,  устройство которого  мы не знаем  и,  возможно, до
конца узнать так и не сумеем. Но вместе с  "механической" и  "биологической"
природой,  человек,  как и  все  живое,  способен руководствоваться  в своем
поведении не  только материальными  ценностями.  Начала  зла и  добра в  нем
неразделимы, неотторжимы и неуничтожимы. Естественное стремление к радости и
наслаждению регулируется сознанием  (или чувством, предчувствием)  того, что
эта радость может быть сопряжена с  горем для кого-то другого и в этом плане
увеличением зла - в  том числе и лично для тебя. Таким образом любой человек
оказывается ответственным за все  то  зло, которое совершается в мире на его
глазах (или которое он в  состоянии  постичь  сознанием), а  решать, что ему
делать в этой  ситуации должна его  душа (разум при этом уже бессилен). Душа
должна  прежде всего научиться со-переживать чужому горю. Для этого не нужно
ходить  в церковь  или предаваться  какой-то  специальной  форме  медитации,
достаточно  только  так  увидеть мир,  как  нам предлагает (в любом из своих
произведений) писатель. Человеческая душа, по Платонову, должна уничтожить в
себе  перегородки,  отделяющие ее от душ других людей  - а именно, в  первую
очередь тех, кому  она (поневоле, по незнанию, по ошибке или же сознательно,
умышленно)  -  причиняет боль. Человек  не  только  обязан встать (поставить
себя)  на место  того,  кто  считает  его  своим  врагом  (и,  в согласии  с
евангельской заповедью,  подставить другую щеку  под его удар),  но и  - сам
должен попытаться пройти весь путь нисших перерождений, то  есть испытать на
себе  возможность  жизни  в  форме  низшего  существа,  что   можно  считать
определенным родом христианского  кенозиса. Советские  "записные" критики  -
надо   сказать,  совершенно  справедливо   -  усматривали   в   платоновских
произведениях - юродство.
     В отношении стиля П. создал свой  яркий и совершенно неповторимый язык,
подражание которому грозит подражающему утерей собственной самостоятельности
и  подчинением  стилю П. Этот стиль одновременно сочетает  в  себе  элементы
тавтологии  и  вычурности,  то  есть  "суконного"  языка и  языка образного,
канцелярские обороты речи и высокие церковнославянские речения, неграмотную,
спонтанную речь  простонародья и высоко поэтическую речь.  Причем последнего
писатель добивается,  используя практически все без изъятия речевые уровни и
стили. Так,  метафора у  П.  почти  всегда  выступает в  деметафоризованном,
переосмысленном, нетрадиционном, буквальном значении, что тоже выступает как
своеобразный   перенос   значения.   Как   правило,   стандартные   языковые
словосочетания  разлагаются  на части, разрушаются и  переосмысливаются,  по
примеру  "народной   этимологии"   или  каламбура.  Платоновское   сочетание
комбинирует  в  себе  сразу   нескольких  языковых,  выражая  их  сгущенный,
совокупный,  усредненный,  своеобразно  сплавленный  в единое целое  смысл -
спрямление. В языке П. преобладают конструкции с родительным падежом и слова
с обобщенным  значением (это можно проследить вплоть до  суффиксов на -ство,
-ние  или  -ость), типа  вещество  существования,  тоска  тщетности  и  т.п.
Причинные (а  также  целевые)  связи  в  предложениях оказываются  намеренно
преувеличены, гипертрофированы, иногда обращаясь в обратную,  с точки зрения
обычного  здравого смысла,  сторону или  же причудливо "замыкаясь" на  самих
себя.  Цитаты классиков (марксизма  и лен-стал-изма) принимают  вид каких-то
неправильно  понятых, переиначенных на свой  лад, доморощенных откровений  в
устах его героев.
     В  последний период  творчества,  практически  прикованный  болезнью  к
постели, но продолжающий работать, когда  Платонов понял,  что основные свои
произведения никогда не увидит напечатанными ("проходили" же в основном либо
военные рассказы,  с определенным,  навязываемым самой ситуацией  упрощением
взгляда на  мир,  либо  его переработки из  русских  сказок, для детей, либо
литературная критика), проза Платонова, что  называется, "начинает граничить
с мрачным  бредом" (это  практически единогласное  мнение - как Горького (по
поводу рассказа "По небу  полуночи", так и  критика,  писавшего о  последней
пьесе П. "Ноев  ковчег", которая  была отклонена К.Симоновым от публикации в
"Новом мире").


О чем книга? (вместо введения)

     Тут собраны отдельные  статьи,  написанные  в последние 10 лет, когда с
середины 80-х перед русским читателем  наконец предстал основной и подлинный
Платонов, т.е. появились последовательно его повести  и романы - "Ювенильное
море", "Котлован", "Чевенгур" и "Счастливая Москва".  Статьи, объединенные в
этой   книге,  можно  читать  совершенно  самостоятельно,  как  очерки.  Они
посвящены  разбору  смысла  платоновских  текстов,  понимание  которых,  как
представляется, невозможно без  уяснения особенностей и "обстоятельств" того
трудного,  намеренно  усложненного,  идущего  всегда наперекор (собственной,
особой дорогой) языка, на котором написаны произведения этого писателя. Язык
этот - не  наш обычный русский язык,  к которому мы привыкли (а уж тем более
не  обычный  литературный русский  язык  -  поэтому  его,  как  правило,  не
используют  в качестве примеров  языковеды),  а некий специально измененный,
может  быть, в  какой-то  степени тайный (то  есть  ведомый  только автору),
никогда  всего нам до конца  не выговаривающий, как бы постоянно силящийся -
но так  и  не  осмеливающийся?  -  сказать  что-то главное, и -  не  могущий
выговорить, произнести  того, что так волновало, томило душу его  создателя.
Иначе говоря, это язык, нуждающийся  в постоянной, идущей параллельно самому
чтению, работе по его  истолкованию. Собственно,  только подступы к таковому
истолкованию в отдельных очерках этой книги я и предлагаю.
     Но  -  можно спросить  - как же истолковать язык  без  знания  норм, на
которых  он  зиждется? Поневоле  приходилось  обращаться  к  более  широкому
контексту  -  к языку  вообще, к  русскому языку и  к языкам  (или,  шире, к
образам  мыслей)  тех  или   иных  русских  писателей,  ученых,  мыслителей,
политических деятелей, просто обывателя, к  текстам идеологии, к  речевым  и
стилевым  особенностям  различных носителей  языка  -  чтобы понять, в каком
отношении к  ним находится и ощущает себя платоновская мысль - отталкивается
ли  она от них или, наоборот,  испытывает  к  ним внутреннее тяготение  (см.
Раздел  II).  Я  думаю,  настоящий  смысл  платоновского  текста может  быть
восстановлен  только   из  такого  сложного  индуктивного  наведения  -  под
действием различных  составляющих. И любой исследователь  вынужден постоянно
двигаться  в  рамках  подобного  "герменевтического  круга": ему  приходится
понимать целое  из частного факта, а конкретные вещи - выводить из знаний  о
целом.
     Собственно  говоря,  книга,  которую  вы   держите  в  руках,  написана
филологом-лингвистом. Может быть,  не всякому будет и  интересно ее  читать.
Хотя  первейшим  и необходимым  условием  является  то,  что читателя должен
интересовать сам  текст  Платонова, но вторым, все же, выступает некоторое -
хотя бы поверхностное  -  знакомство с современными методами анализа  языка.
При этом первые два раздела может читать любой  человек, без какой бы  то ни
было специальной подготовки, а вот для чтения третьего и особенно четвертого
и пятого разделов такая подготовка все же может понадобиться.
     Исходным инструментом при анализе  текста в данной книге служит понятие
предположение. Оно  отчасти опирается,  во-первых, на широко  используемое в
текстологии   понятие  конъектуры  (восстановления   пропуска,   исправления
опечатки, помарки, описки),  во-вторых,  -  на употребляющиеся в лингвистике
понятия коннотации (а  также слабого компонента  толкования слова или целого
выражения)  и  импликатуры; в-третьих,  на  исследуемое в рамках  психологии
понятие  ассоциативной связи  (догадки,  угадывания, предвосхищения  смысла,
"антиципации") и,  наконец,  в-четвертых, на используемое в  логике  понятия
импликации  или  вывода,  позволяющее  выводить  на базе  одних  утверждений
(посылок,  постулатов, знаний о  мире)  какие-то другие  утверждения  или их
следствия.  Вообще  говоря,  предположение  - это тот источник,  на  котором
строятся  все мои  толкования и порождаются  все "платоновские"  смыслы  (те
смыслы,  которые  я   предлагаю  считать  толкующими  внутри  специфического
платоновского мира).  Пожалуй, только в литературоведении, к которому данное
исследование тематически и  следует отнести, исходное  понятие предположения
не   имеет   никакого    соответствия    и    никакого    терминологического
статуса[2].  Данная  книга, по крайней  мере, по  своему объекту,
является  прежде  всего именно "литературоведческой", хотя я практически  не
использую методы этой науки.
     Дальнейшим  инструментом понимания  -  после или даже  внутри  того  же
самого   предположения   -   должно   быть   заинтересованное  и   активное,
преобразующее, творческое отклоне