огу.
   На его обгоревшем лице не было ни намека на  фальшь,  только  боль  и
тоска.
   - Что это значит?
   Бард махнул рукой на деревья.
   - Все это теперь мертвое. Из них ушла жизнь, красота. Ты украл у меня
силу. Я слеп и глух. Теперь мне не нарисовать и дверь от сарая и  пою  я
не лучше мартовского кота.
   - В жизни не встречал человека,  который  пел  бы  лучше  мартовского
кота.
   Рэп некоторое время шагал, раздумывая над словами Джалона.  И  откуда
взялся во всем окружающем этот удивительный блеск?  Не  бардово  ли  это
наследство, не это ли потерял Джалон? В  лесу  повсюду  летали  бабочки,
выглядывали приметные  разве  что  мышиному  глазу  цветочки,  в  ветвях
прятались птички, трепетали  на  ветру  листья  невиданной  формы.  Даже
песчинки под ногами светились солнечными бликами,  игравшими  крошечными
радугами преломленных лучей на мельчайших  гранях.  Дух  захватывало  от
этого разнообразия и обилия жизни, которую он никогда раньше не замечал.
А менестрель плелся  рядом,  закусив  губу  и  готовый  зарыдать.  Потом
вспышка гнева и всхлип:
   - Рэп! Мы ведь оба можем быть адептами.
   От силы и могущества не так-то просто отказаться. Джалон - мечтатель,
от него меньше всего можно было ожидать  амбиций  и  честолюбия,  но  он
страшно переживал из-за своей потери. Даже Джалон дорожил силой.
   - Нет! - Рэп дорожил силой не меньше. - Во-первых,  -  сказал  он,  -
Сагорн  утверждал,  что  если  поделиться  словом,  то  сила  обычно  не
уменьшается вдвое. Так что ты потерял только малую  толику  своей  силы.
Во-вторых, ты пережил ужасное потрясение, от этого  всегда  все  кажется
чернее.
   Он старался говорить убедительней и преуспел в этом, оттого сам  себе
был отвратителен. Джалон заулыбался, неуверенно и  застенчиво,  принимая
доверительный тон беседы. И вот Рэп уговорил барда немножечко спеть. Тот
решил допеть пару-другую  куплетов  из  "Девушек  Илрейна",  той  песни,
которую прервал, заметив окаменевшего дракона. Боги! Ведь это  произошло
самое большее час назад, когда мир еще выглядел таким простым и славным.
   Что ж, песня удалась, может, и не совсем, как у прежнего Джалона,  но
куплеты были отменно отвратительны, и Рэп выл от хохота. Ему самому этот
хохот казался не более естественным, чем трехногая лошадь на скачках. На
лице  менестреля  расцвело  облегчение,  как  будто  он  воскрес   после
клинической смерти.
   - Ну как? - прошептал он. Фавн утер слезы.
   - Я не музыкант, дружище, но ты поешь лучше, чем  остальные  четверо,
это точно. Честно, я не заметил никакой разницы.
   О Бог Лжецов! Как же он  врал!  Впрочем,  иногда  хорошо  и  солгать.
Джалон снова заулыбался. Рэпу нужна была сила, чтобы помочь Инос. Но  он
жалел, что получил силу таким способом.
   Вскоре они подошли к небольшому озерцу. Рэп сбросил одежду,  сандалии
и вошел в воду; Джалон вслед  за  ним.  Они  медленно  ступали  по  дну,
устеленному прелыми листьями и илом. Потом несколько  минут  они  просто
лежали на воде.
   Но вот Джалон сделал новую попытку.
   - Рэп? Ты... ты не собираешься... поделиться?
   Если бы спрашивал Андор, мольба была бы искуснее, а отказать было  бы
проще. Чем провинился перед ним Джалон?
   Провинился,  и  еще  как!  Когда   менестрель   повстречал   наивного
мальчугана, который даже не знал, что такое  слово  силы  и  что  с  ним
делать, он и не подумал объяснить, и даже не упомянул об  опасности.  Он
просто бормотал что-то непонятное и бесполезное про  Дарада.  Еще  в  ту
первую встречу Джалон потерял право на дружбу Рэпа,  и  теперь  у  юноши
имелись все основания...
   До чего же легко власть находит себе оправдания.
   - Нет. Моя цель - помочь Инос. Для этого мне  понадобится  вся  сила,
какую я только смогу собрать.  -  Рэп  не  собирался  делить  то  слово,
которое подарила ему мать. - Но я обещаю тебе то же, что обещал  Андору:
сначала вы помогаете мне, а потом я вам. Может быть, потом,  когда  Инос
будет уже королевой... тогда я, возможно, даже  скажу  вам  свое  слово.
Скажу, если без этого нельзя будет снять ваше проклятие.
   Как просто обещать.
   Джалон  печально  кивнул  и  протянул  руку.  Черт  возьми,  ни  тени
коварства на его лице!
   Вода ласкала обожженную безжалостным солнцем кожу, изнуренные походом
мышцы, а мирный лесной сумрак успокаивал  нервы,  все  еще  звенящие  от
недавно пережитого ужаса. Сосредоточившись, Рэп мог услышать  отдаленное
бормотание и перебранку драконов, далекую и теперь уже  не  опасную,  не
таящую в себе угрозы. Звуки эти напоминали скорей цыплячий  лепет,  чего
уж тут бояться.
   По песчаному склону, ссутулившись, брел  Гатмор.  Он  бросил  одежду,
которую волочил за собой, и нырнул в озеро.
   - Мне бы хотелось поговорить с Сагорном, пожалуйста, - сказал Рэп.
   Вода доходила Джалону до подбородка, и, когда он отрицательно  затряс
головой, по поверхности побежала рябь.
   - Почему?
   - Он умирает или, по крайней мере, ужасно слаб. Правда. У него что-то
вроде удара. Ведь это он сказал слово. - Менестрель вздрогнул. -  А  это
обессиливает! Боже, до чего ему тяжело! А потом... Вообще, чудо, что  он
смог вызвать Андора.  -  Лицо  Джалона  скривилось  при  воспоминании  о
приближающейся смерти.
   Вот так - Рэп убил Сагорна! Даже если старик еще не умер, ни один  из
четверых уже не осмелится вызвать его. Всегда и всюду горек  этот  плод,
имя которому месть.
   А душа Сагорна? Он никогда не казался  особенно  плохим,  хотя  Богам
известно больше, чем позволено знать Рэпу. Сагорн пытался украсть  слово
у Рэпа, одной этой подлости хватит, чтобы перечеркнуть множество  добрых
поступков. Но этот человек еще не умер! И его душа еще не пришла на  суд
Богов. Суждено ли ему вечно стоять перед  божественными  вратами,  вечно
хранить искру надежды, вечно мучиться, не  зная,  что  перевесит,  какой
конец определят Верховные: к Добру или Злу? Тьма вечной агонии.
   Бог Глупцов!
   Гатмор сидел,  сгорбившись,  и  вдруг,  вздрогнув,  словно  от  боли,
откинулся на спину. Он с подозрением поглядывал на своих спутников.
   - Рэп, - сказал  Джалон,  -  ты  использовал  волшебную  силу  против
дракона.
   - Знаю. Стараюсь об этом не думать. - Чародей Юга  может  уже  сейчас
идти по следу Рэпа. - Пожалуйста, разреши мне поговорить с Дарадом.
   Вызывание нового члена Пятерки, конечно, тоже волшебство, но  Оотиана
говорила, что превращения трудно засечь, потому что они слишком быстрые.
   Джалон моргнул, собираясь что-то возразить, но потом согласно кивнул.
С оглушительном хлопком на его месте появился великан-джотунн. По  всему
пруду разбежались круги волн. Гатмор от неожиданности  сел,  но  тут  же
пожалел об этом резком движении.
   Дарад посмотрел на Рэпа, затем, выставив напоказ клыки, растянул  рот
в крокодильей улыбке. Юноша напрягся, приготовился дать отпор, памятуя о
победе  над  Гатмором,  но  этого  не  потребовалось.  Изуродованное   и
обезображенное татуировками лицо воина выражало полнейший восторг.
   Изобразив смех, Дарад протянул Рэпу огромную лапу.
   - Спасибо, фавн. Ловко ты с ними расправился!
   Рэп подал руку. Смешно было видеть,  как  испугался  Дарад.  Внезапно
устыдившись  самого  себя,  юноша  отпустил  джотунна.  Этот  не   лучше
остальных! Даже хуже, потому что всех обманывает, без  зазрения  совести
используя волшебство, а не силу и сноровку.
   Нисколько не смущенный, людоедина снова заулыбался.
   - Дурачина-простофиля этот Сагорн. Ты ловко его провел.
   - Тебе ведь понравилось, правда?
   - Еще как! Я давно  ждал,  лет  сто,  когда  он  наконец  получит  по
заслугам. А ведь какой был умный и хитрющий этот Сагорн. А ты  вот  что:
присматривай получше за Андором! Не доверяй ему!
   - Не буду. - Секунду Рэп внимательно смотрел на воина.  -  А  сам  ты
как? Принимаешь мои условия? Дарад с жаром закивал.
   - Твоя взяла. Можешь на  меня  рассчитывать.  Если  кто-то  и  сможет
избавить нас от проклятия, то это ты. У тебя не уйдет на это сотня  лет,
уверен. Я в твоем распоряжении, мастер Рэп.
   Он действительно говорил то, что думал. Дарад  никогда  не  обманывал
Рэпа. Как подсказывало юноше его новое чудесное чутье на ложь и  правду,
Дарад был прирожденным  слугой,  которому  необходим  сильный  господин,
указывающий, кого убить или покалечить. Однажды дав слово, он будет куда
более  верным  соратником,  чем  Андор  и  Тинал  или  даже   Джалон   -
естественно, в пределах возможностей. Прекрасно!
   Но Рэп никак не показал, что принимает нового  вассала,  лицо  Дарада
побелело. Разум как таковой  у  Дарада  отсутствовал,  но  зато  имелось
некоторое чувство справедливости.
   - Господин, - пробормотал  он,  -  я  помню,  что  тогда  на  корабле
подправил вам кое-что в лице. Если вы желаете вернуть должок, я пойму...
не стесняйтесь.
   Неужто Дарад будет стоять смирно, пока Рэп  надает  ему  оплеух?  При
мысли об этом фавн впервые за много дней искренне засмеялся.
   - Мы в расчете,  -  сказал  Рэп,  переводя  дух.  -  Ты  продал  меня
гоблинам. Я напустил на тебя своего пса. Герцогиня
   Кэйдолан обожгла тебе спину, это мы тоже запишем на мой счет, ладно?
   Дарад кивнул, выражая согласие.
   Может быть, смех Рэпа был просто реакцией на удивительное спасение. А
может быть, восторженным приветствием новых способностей.  Рэп  заставил
себя успокоиться и, чтобы  утвердить  соглашение,  как  это  делается  в
цивилизованном мире, пожал Дараду руку.
   Итак, Андор, Джалон и Дарад будут помогать. Сагорн практически мертв.
Тинала они здесь не могут вызвать, здесь страна драконов. У Рэпа не было
иллюзий по поводу шансов остаться в живых  в  том  случае,  если  дракон
почует настоящее золото.  Он  расслабился  и  минуту-другую  наслаждался
теплой водой и чудесным ощущением новообретенного могущества.
   Фавн  улавливал  далекий  шепот  драконов.  Ясновидение  обострилось,
границы его расширились. По тому, как он расправился с  Гатмором,  стало
очевидно, что все умения и навыки,  которые  он  когда-либо  развивал  в
себе, безукоризненно отточены. Он мог теперь обольщать не хуже Андора, а
способность читать по  лицам  усилилась  так,  что  в  это  трудно  было
поверить. Ожоги на лице от драконьего пламени были не столь сильны,  как
у Гатмора, хотя Рэп находился ближе к дракону.  Стертые  ноги  перестали
болеть. Казалось, чудесным образом ускорилось заживление ран.
   Юноша повернулся и встретился с хмурым взглядом Гатмора.
   - Ты все еще хочешь добраться до Калкора? Джотунн  кивнул,  в  глазах
промелькнула злоба.
   - Тогда я предлагаю тебе не  терять  меня  из  виду.  Есть  и  второе
предсказание: я встречу Калкора снова. Бледное лицо  Гатмора  загорелось
интересом.
   - И ты отдашь его мне?
   - Ты с ним не справишься. Может быть, Дарад... Воин заворчал:
   - Безнадежно, господин. Однажды мы устроили дружескую  потасовку,  он
запросто уложил меня на лопатки. Не просто на лопатки, ребра переломал и
челюсть свернул, а ведь тогда он был мальчишкой. Кулаки, мечи, топоры  -
он во всем первый.
   Это сообщение звучало зловеще, потому что Дарад тоже владел волшебным
словом. Или у Калкора больше природных способностей, или слово его много
сильнее.
   Или же он владеет не одним словом.
   Но это были тревоги далекого будущего.
   - Я хочу услышать всю историю от начала до конца, - сказал Гатмор,  -
а уж потом приму решение.
   Если уж и винить кого в том, что джотунн не знает  этой  истории,  то
только не Рэпа, потому что юноша не единожды пытался рассказать  Гатмору
обо всем.
   - Мы можем поговорить по пути.
   Рэп  вдруг  обернулся.  И  увидел  на  берегу  человека.  Откуда   он
объявился?
   Вид его не внушал опасений. Незнакомец стоял на поваленном  дереве  и
робко улыбался, прикрывая рот рукой. Совсем еще мальчишка. Нос у  гномов
- точно две дырки на лице, и больше ничего.
   Тряпки, служащие набедренной повязкой, были невероятно  грязны  и  до
того изодраны, что их давным-давно пора  было  выбросить.  Цвет  кожи  -
грязно-охристый - проглядывал только там,  где  струйки  пота  проложили
дорожки. В спутанном войлоке волос Рэп заметил  кишащих  насекомых.  Это
зрелище пробрало Рэпа до костей. Мальчишка доходил юноше  до  пупа.  Ему
было на вид лет тринадцать, впрочем, неизвестно,  как  быстро  взрослеют
гномы. Единственными чистыми местами  на  его  теле  были  глаза,  очень
красивые, отливающие бронзой.
   Заметив, что на него обратили внимание, мальчишка улыбнулся еще  шире
и поманил рукой, подзывая к себе. Потом спрыгнул  со  ствола  и  побежал
между деревьями.
   Дарад вскочил на ноги, Гатмор за ним. Они рассекали воду, словно  два
корабля, не обращая внимания на вопли Рэпа.
   Юноше потребовалось огромное усилие воли, чтобы сначала направиться в
обратную сторону, к вороху одежды, и схватить четыре из шести деревянных
сандалий - он и этого  не  смог  бы  совершить,  если  бы  не  удерживал
мальчишку в поле зрения. Он хотел  подобрать  и  остальные  сандалии,  а
также накидки, но настойчивый призыв сорвал  его  с  места.  Он  босиком
обежал пруд и последовал за своими товарищами.
   В гуще буйного тропического  леса  гном  имел  все  преимущества.  Он
проскальзывал между бамбуковыми стволами. Пролезал под зарослями колючих
кустов,  к  которым  трое  обнаженных  мужчин  не  осмелились  бы   даже
приблизиться. Скакал по болоту, в  которое  взрослый  погрузился  бы  по
плечи.  Быстрый,  проворный  и  совершенно  неутомимый.  В   число   его
способностей,  очевидно,  входило  безошибочное   чувство   направления,
поэтому гном легко придерживался нужного курса и ни  разу  не  ушел  так
далеко вперед, чтобы преследователи потеряли надежду нагнать его. Каждый
раз казалось, что через пару минут они догонят беглеца, а  когда  они  в
изнеможении падали, он смеялся, и этот смех  вместе  с  волшебной  силой
поднимал их на ноги как раскаленный хлыст.
   Рэп отдал сандалии товарищам, а сам бежал босиком. Вскоре и остальные
сбросили сандалии, пытаясь набрать скорость.
   Самым трудным для Рэпа было не потерять  своих  спутников.  Он  бы  с
легкостью оставил их далеко позади, и это страстное желание  грызло  его
изнутри как голодная крыса. Конечно, Дарад  обладал  волшебной  силой  и
выносливостью воина, поэтому мог  идти  дольше  и  был  крепче  Гатмора,
который вскоре свалился без сил. Рэп взял его за руку и потащил.  Вдвоем
они двигались примерно с той же скоростью, что и Дарад.
   Час за часом юный гном все вел их куда-то  вверх;  джунгли  сменились
разреженным лесом, лес - торфяником, где ноги могли наконец отдохнуть от
колючек и сучков густого подлеска. Позже, в сумерках, им пришлось бежать
за гномом по каменистой местности: острая щебенка  резала  ноги,  словно
ножами. Без отдыха Рэп и  его  товарищи  преследовали  весело  скачущего
гнома, яркоглазого и смешливого, и наконец  оказались  высоко  в  горах,
среди голых скал, где бормотание драконов стало слышнее и четче.

   Когда он бой ведет с самим собой,
   Человек чего-нибудь да стоит.
   Браунинг. Апология епископа Блоугрэма

Часть шестая
ГРЕЗИТЬ, ЖДАТЬ, ПРОСНУВШИСЬ, ОЧУТИТЬСЯ...

1

   Горные склоны со стороны Тума были не  так  неуютны,  как  восточные,
обращенные к пустыне. Здесь  под  ногами  мягко  шуршала  трава,  а  над
головой трепетала листва мощных деревьев.  Свежий  воздух  был  наполнен
ароматами. Инос узнала некоторые из растений, те, которые выращивались в
араккаранских садах: одичавшие цитрусовые и оливки. По  всей  видимости,
то бедствие, которое уничтожило древнее население Тума, пощадило здешние
сады.
   Деревья давали тень, а затененность  препятствовала  росту  подлеска.
Маленькие копыта мулов рассекали  заросли  высоких  папоротников,  мягко
ступали по глине или мху. Здесь не было ничего похожего  на  дорогу,  но
аллеи,   образованные   деревьями-великанами,   почти    повсюду    были
легкопроходимы. Кое-где встречались поляны, странно напоминавшие залитые
солнцем краснегарские  дворы.  На  полянах,  разумеется,  солнце  палило
немилосердно, но на другой стороне путников  снова  ждал  тенистый  лес,
подобный гигантскому дворцу с полутемными залами,  колоннами  стволов  и
сводами ветвей, с лучами света, вплетенными в кровлю. Инос была  знакома
тайга и лиственные леса в  окрестностях  Кинвэйла,  но  она  никогда  не
видела такого великолепия, как здесь.
   Трое  путников  долго  ехали  молча.  Кэйд  все   еще   пребывала   в
несвойственном  ей  унынии.  Инос   предполагала,   что   тетку   гнетут
воспоминания об ужасной встрече с окаменевшим народом. Кэйд была  стара,
и всякое напоминание о смерти для женщины ее возраста должно быть весьма
тягостно. Но, безусловно, тетка скоро воспрянет духом.
   Азак был неспокоен, напряжен, его взгляд постоянно метался из стороны
в  сторону.  Инос  не  хотелось  беспокоить  его  разговорами.   Она   с
удовольствием слушала птичьи песни. Нескончаемые  трели  наполняли  лес,
словно радужные отблески в каплях росы. Иногда, очень-очень редко,  Инос
удавалось заметить саму певунью - крошечная тень мелькала и исчезала. Но
большинство певцов оставались невидимыми. Их чарующий хор  трогал  самые
сокровенные струны души. Мы  тренировались  тысячу  лет,  говорили  они,
ожидая, пока кто-нибудь вернется и услышит нашу песнь. Добро пожаловать!
Добро пожаловать!
   Упряжь поскрипывала и позвякивала, но мулы шагали бесшумно по мягкой,
упругой земле. Иногда  где-то  слева  можно  было  расслышать  деловитое
бормотание реки. Оно подсказывало путникам дорогу, обещая, что  приведет
их к морю.
   Золотое великолепие утра исцелило все страхи. Эта прекрасная земля не
может быть проклятой.
   К полудню птичья симфония стала стихать. Азак немного  расслабился  и
первым прервал  молчание.  Он  обратил  внимание  спутниц  на  некоторые
мелочи, заметные лишь для его натренированного взгляда  следопыта:  едва
различимые следы древних зданий  и  дорог,  звериные  тропы.  Вот  здесь
пробежала дикая собака. Кора деревьев могла рассказать о работе  дятлов,
об оленях, трущихся о стволы рогами, о медвежьих когтях.
   - Ты не мог узнать все это в пустыне! - воскликнула Инос с укором.
   Кроваво-красные глаза моргнули.
   - В горах. В Агонистах. Когда я был ребенком.
   Если это и был намек на какую-то не известную Инос историю, то он  ей
ничего не говорил. Азак воздержался от пояснений. Он  вернулся  к  лесу.
Олени и козы здесь есть наверняка, сказал он,  а  может  быть,  и  дикие
туры.
   Но людей здесь не было. Когда  пришло  время  отдохнуть  и  покормить
мула, Азак пребывал в веселом расположении духа. Ни срубленных деревьев,
ни следов, ни изгородей, ни дымка. В Туме нет людей,  сказал  он.  А  со
всеми остальными тварями он сумеет справиться - кроме демонов, конечно.
   Инос улыбнулась и вежливо заверила его, что доверяет как его  разуму,
так и силе.
   Кэйд не сказала ничего, а только нахмурилась и закусила губу.

2

   - Вот отличное  место  для  лагеря!  -  провозгласил  Азак,  широким,
одобрительным жестом обводя поляну.
   Инос погрузилась в мечты. Внезапно очнувшись,  она  подавила  смешок.
Временами молодой человек напускал на себя королевскую важность, которая
никак не вязалась ни с  простонародным  грубым  платьем  и  дикой  рыжей
бородой, ни с его позой, потому что верхом на муле ноги его чуть  не  по
земле волочились. Если бы он захотел, то мог бы слезть с мула,  попросту
встав на цыпочки. Но даже если по привычке он иногда начинал  важничать,
все равно гораздо лучше приспосабливался  к  ситуации,  чем  Инос  могла
представить там, в Араккаране. Его королевство  уменьшилось  сначала  до
размеров каравана,  потом  подданных  осталось  только  двое,  да  и  те
женщины, но он ни разу не пожаловался и не  выказал  недовольства  своей
незначительностью. Оказалось, что султан превосходно знает лес и в  лесу
чувствует себя столь же уверенно, как и на троне. Что бы Азак ни  делал,
за все он брался с душой.
   Были  за  ним  грехи,  и  все  же  он  обладал  ве