го не хватит! Не хватит, если Кани и вправду видел  то,  о  чем
говорил. Не хватит, если на парусе  того,  второго  корабля  красовалась
эмблема орки.
   Орка - это кит-касатка. Но здесь это слово значило нечто другое,  чем
в Нордландии. Оно означало корабль тана, корабль-налетчик.
   Задыхаясь и покрываясь испариной, Оги подошел к берегу и с  беспечным
видом протолкнулся сквозь строй  светловолосых  моряков,  наблюдавших  в
убийственной тишине за событиями в судилище.
   Широкая площадка пустовала, если не считать костра и  самого  Бруэла,
по обе стороны которого стояли два его сына,  Раткран  и  Гатмор.  Бруэл
держал топор, а сыновья его - по мечу.
   Со стороны моря шагали три незнакомца, джотунны, они легко узнавались
по бледной коже. На них  были  металлические  шлемы,  кожаные  бриджи  и
сапоги. Казалось, они безоружны.
   Но за ними в темноте на спокойной воде  залива  виднелся  неизвестный
длинный корабль, а к пляжу, растянувшись цепочкой вдоль берега, брели по
воде какие-то люди. Оги решил, что они безоружны,  так  как  не  заметил
блеска металла. К тому же их круглые щиты  висели  вдоль  низких  бортов
зловещего корабля. Однако на головах у них были шлемы.
   Одна группа людей тащила по воде пивную бочку, другая  уже  вышла  на
песок. Корабль поставили на якорь, а не  вынесли  на  берег  -  зловещий
знак. Но, может, бочонок - это подарки, добрый знак.
   Теперь все мужское  население  Дартинга  собралось  здесь.  Казалось,
будто все затаили дыхание.
   Три незнакомца остановились на безопасном расстоянии.  Ночная  тишина
стала еще тяжелее, ее не нарушали даже плеск волн и стрекот цикад. Между
деревьями невидимыми волнами плавал страх.
   - Что за корабль? - спросил Бруэл. Голос его звучал громко и резко.
   На середину выступил один из чужаков, молодой, высокий и мускулистый.
Он, в отличие от других, был гладко выбрит.
   - "Кровавая волна". Я ее хозяин, султан, сын Ридкрола.
   - С чем вы прибыли сюда, капитан?  -  Голос  Бруэла  был  по-прежнему
громок, но казался каким-то невыразительным.
   - Кто спрашивает? - Султан был спокоен, казалось, его не волнует, что
топоры и мечи противника так близко, а его команда так далеко.
   - Я Бруэл, сын Гетрана. Это мои сыновья. Султан подбоченился. В  этом
жесте сквозило высокомерие.
   - Я  пришел  с  миром,  Бруэл,  сын  Гетрана.  Но  ваши  манеры  меня
раздражают. Мы привезли пива и хотели бы поделиться  с  вами,  поменять,
так сказать, на пресловутое джотунново гостеприимство.
   Снова воцарилась тишина. Никто не двинулся. Возможно, Бруэл обдумывал
положение, а может быть, уже смирился с неизбежным.
   Вдруг сквозь толпу прорвался  человек,  пробежал  несколько  шагов  и
остановился. Он был единственным темноволосым в этом сборище.
   - Он лжет! Он не султан. Это Калкор, тан из Гарка!
   Казалось, все мужское население Дартинга застонало одновременно.  Оги
услышал вой и вдруг осознал, что тот вылетает из его собственной глотки.
   Если уж фавн решил затеять склоку, добра не жди.
   Пришелец выдержал паузу - мучительно долгую, а потом произнес:
   - Кто назвал меня лжецом?
   Ответил  Гатмор,  даже  не  потрудившись  повернуть   голову,   чтобы
взглянуть:
   - Это мой раб. Если хочешь отвести обвинение, то  обращайся  ко  мне,
тому, кто владеет им.
   - Это не правда, - завопил  Рэп,  -  ты  дал  мне  свободу!  И  он  с
вызывающим видом прошел вперед и встал рядом с Гатмором.
   Калкор - а у Оги не было никаких сомнений, что фавн сказал правду,  -
был самым знаменитым налетчиком на всех четырех океанах. Он, похоже,  от
души забавлялся.
   - Трехсторонний спор, не так ли? Вы назвали меня лжецом,  но  так  же
назвали и тебя, сын Бруэла. Ну как, решать будем в приказном порядке или
устроим кучу малу?
   - Сам решай. - Гатмор не отрывал взгляда от Калкора.  Он  не  обращал
внимания на сумасшедшего фавна, а тот приблизился и зашептал  что-то  на
ухо.
   Оги  поглядел  на  море.  Примерно  с  полсотни  полуголых  великанов
собрались на берегу и стояли теперь, наблюдая. Свет костра играл  на  их
бородах и отражался от шлемов. Теперь стало ясно, что они двигались  так
медленно, потому что катили две тяжелые бочки.  Внезапно  Оги  с  ужасом
понял, что в этих бочонках. Рэпто  знал  и,  возможно,  именно  об  этом
шептал Гатмору. Но Гатмор, по-видимому, и сам начал догадываться о  том,
чего испугался Оги. Оги снова вспомнил об Яле и детях. Он вдруг осознал,
что еще никогда в жизни ему не было так страшно. Женщины и дети не умеют
быстро бегать.
   - Я заберу раба и сам решу, какую плату с него потребовать.
   Даже на расстоянии Оги разглядел надменную улыбку на лице убийцы.
   - Что привело тебя в Дартинг, тан? -  требовательно  спросил  Гатмор.
Похоже, отец предоставил ему право задавать вопросы.
   Калкор вскинул голову.
   - Ты что же, повторяешь вызов? Я здесь по многим причинам.  Дела  мои
разнообразны. Больше всего охота поглядеть, как тут на солнышке  морячки
живут-поживают да добра наживают.
   По толпе прокатился стон. Джотунны, рожденные  на  севере,  презирали
тех,  кто  нежился  в  южном  тепле.  Кровь   дартингцев   вскипела   от
презрительных намеков налетчика. Оги начал молиться, чтобы  пришла  пара
полков 23-го легиона или эскадра Имперского флота.
   - Вот и посмотрел. Теперь уходи с миром.
   В голосе Гатмора Оги  не  услышал  тех  грозных  интонаций,  которыми
славился капитан. Его что-то сдерживало. Возможно, жена и дети.
   - Я пришел за этим фавном. Кроме того, мне нужен лоцман,  знакомый  с
Ногисом, так как курс мой лежит на запад.
   И на этот раз собравшиеся дышали в  унисон,  но  теперь  звук  больше
походил на вздох. Тан предлагал условия.
   - Он не осмелится сегодня выйти в море, - услышал у своего плеча Оги.
   Он обернулся и увидел одного матроса из команды "Буревестника".
   - Почему? - шепнул другой.
   - В море начинается кутерьма, не быть мне моряком.
   Оги провел рукой по потной груди.  Теперь  он  чувствовал  в  воздухе
хорошо различимое влажное дуновение. Следовало бы заметить  это  раньше.
Но если Калкор останется здесь на ночь, то жителям Дартинга не поможет и
флот Империи.
   Бруэл протянул руку, чтобы остановить сына, но Гатмор отбросил ее.
   - Я знаю Ногис не хуже других.
   Долго держалось молчание.  Калкор,  верно,  тоже  чуял  надвигающуюся
развязку. Потом указал на свой корабль.
   Гатмор воткнул меч в землю. Он что-то сказал стоявшему рядом фавну, и
они зашагали к морю. Бруэл и Раткран остались на месте.
   Из рядов зрителей  вдруг  донеслось  всхлипывание,  звук,  совершенно
несвойственный джотуннам. Им было стыдно. Предводители сдались без  боя.
И все до одного испугались. Сотни джотуннов, каждый из  которых  подобен
урагану, каждый из которых, охваченный слепой яростью, убивал и  калечил
противников, превосходящих его вдвое, каждый из  которых  готов  был  не
раздумывая броситься в самую страшную морскую бурю, - все они застыли от
ужаса перед надменным молодым таном. Перед лицом неминуемой  смерти  они
вели себя ничуть не лучше, чем обыкновенные импы. Им было известно,  как
налетчики поступают с мужчинами, женщинами, детьми, а оружия  у  них  не
было.
   Гатмор и Рэп дошли до группы  ожидающих  матросов.  Ряд  разомкнулся,
пропуская их. Они вошли в воду и побрели к  кораблю.  Калкор  ничего  не
сказал и не шелохнулся. Все на острове замерло,  за  исключением  двоих,
медленно двигающихся по теплому мелководью залива. Они дошли до корабля,
поймали веревки лестниц, разом вскарабкались наверх и исчезли за бортом.
   Потом над водой разнесся звук двух  тяжелых  ударов  и  хрип.  Калкор
изобразил  театральный  поклон  и  отвернулся.  Вместе  с  двумя  своими
товарищами он двинулся к морю.
   Калкор никогда не менял заведенных правил.
   Бруэл  и  Раткран  одновременно  прыгнули  вперед,  выхватив  оружие.
Бочонки были опрокинуты,  в  лунном  свете  заблестели  лезвия  топоров.
Калкор и его спутники мгновенно обернулись, чтобы лицом к лицу встретить
нападавших. Бруэл рубанул топором одного из северян,  но  тут  сам  тан,
ускользнув от удара Раткрана, махнул кулаком и сбил Раткрана  с  ног,  а
затем оглушил Бруэла. Налетчики схватили оружие, и началась расплата.
   Джотунны Дартинга с воплями побежали.
   К утру от поселка осталось одно воспоминание.

2

   Тум,  Заповедные  Земли.  Война  Пяти  Колдунов.  Инос   никогда   не
интересовалась историей. В детстве она ненавидела историю почти так  же,
как  математику.  Учитель  ее,  многотерпеливый  мастер  Порагану,  свел
исторические экскурсы к необходимому минимуму.
   Но  даже  Инос  слышала  о  Заповедных  Землях.  Такое  романтическое
название!
   Когда  Элкарас  вел  караван  вдоль  подножия  Прогнет,  ей  довелось
услышать кое-что о Заповедных Землях. Несколько раз во время  ужина  под
открытым небом Азак заговаривал о Туме. Место это  тревожило  его  своей
таинственностью, с  ним  был  связан  запутанный  клубок  военных  склок
Пандемии. Заповедные Земли давали реальный шанс нападающим,  когда  Зарк
решил завоевать Империю, и обеспечивали надежную оборону, когда  Империя
атаковала Зарк. На  базарах  и  в  банях  женщины  возбужденным  шепотом
пересказывали истории о своих предках, которые  давным-давно  забрели  в
горы, и больше их никто никогда  не  видел.  Для  них  Тум  был  ужасным
местом.
   Юльен - колдун Юга, знаменитый волшебник, вышедший из-под крыла таких
легендарных учителей, как  Трэйн  и  Ойялото.  Рассказывали,  что  Юльен
постарался  занять  верхнюю  ступень,  обойти  протокол  и   верховодить
Четверкой. Ему оказали сопротивление, от него отреклись и в конце концов
выпроводили вон. Он ушел в Тум,  оставшиеся  Хранители  выбрали  другого
колдуна  Юга,  продолжая  в  то  же  время  преследовать  Юльена,  чтобы
отомстить ему. В результате война Пяти Колдунов длилась тридцать лет.
   Если уж быть точным, то  боролись  три  колдуна  и  две  колдуньи,  и
правильнее было бы назвать эту войну войной Пяти Хранителей - деталь, на
которую особенно напирала Инос на уроках со своим учителем  истории.  Но
Пять Колдунов - так уж было принято.
   Но даже до этого несчастья в  Туме  было  неспокойно.  Зажатый  между
импами и джиннами, между карликами Гваша  и  русалами  Керита,  Тум  был
местом бесконечных стычек.  А  два  длинных  берега,  безусловно,  несли
двойную опасность: как  тут  не  причалить  молодцам-джотуннам.  Местное
население  -  домовых  -  с  самого  прихода  Богов  грабили,  резали  и
насиловали все кому не лень.
   Война Пяти  Колдунов  попросту  явилась  последней  каплей.  Огонь  и
землетрясения, бури и чудовища - все это обрушилось на  Тум.  Смертью  и
разрушением обернулась эта война, война, в которой не  было  победителя.
Юльен и его неизвестные приспешники - противостояли легионам,  драконам,
отрядам джотуннов, обычно невосприимчивым к колдовству.  Юльен  побеждал
их и обращал в бегство или натравливал на своих хозяев и их союзников. И
так тридцать лет. А потом все разошлись по домам.
   Еще и за это Инос не любила  историю:  у  всех  этих  важных  событий
никогда не бывает достойного конца.
   Легенды говорят, что оттуда живыми не возвращаются.  Теперь  уже  там
никого не осталось  и  не  за  что  сражаться.  Путешественники-одиночки
рассказывали, что там полным-полно дичи.
   Или же путешественники не возвращались.
   Целые армии завоевателей проходили иногда  беспрепятственно  по  этим
землям, а иногда таинственно  пропадали.  Попытки  заселить  Тум  всегда
заканчивались неудачей, колонисты или  бежали,  охваченные  необъяснимым
ужасом, или растворялись в безвестности.
   А домовых никто не видел вот уже тысячу лет.

3

   Герцогиня Краснегара Кэйдолан была встревожена.
   Уютно завернувшись в два полотенца, она сидела на жесткой  подушке  в
жаркой и переполненной бане и вежливо выслушивала жалобы Каменной  Кишки
с одной стороны и Кровавой Слюны с другой.
   Сейчас ее не особенно волновало,  что  эта  позабытая  Богами  горная
деревушка считалась наиопаснейшим бандитским гнездом во всем Зарке. Если
где-то и замышлялось зло, то оно должно  было  обойти  стороной  женскую
баню, и почти наверняка несчастье случится (если, конечно, оно случится)
после того, как караван уйдет из деревни.
   В этот момент ее не волновал даже шейх  Элкарас,  который,  возможно,
является слугой волшебницы Раши  (а  может,  и  не  является).  К  слову
сказать, его долголетие, счастливая судьба, охраняющая от всех напастей,
укрепляли ее подозрения, что шейх - колдун. Эта вторая возможность  была
куда опаснее первой.
   Нет, Кэйд тревожилась из-за Иносолан: та явно что-то  задумала.  Инос
была  скорее  человеком  дела,  чем  созерцателем.  Кэйдолан  приучилась
ожидать худшего, когда племянница находилась в  таком  настроении,  а  в
нынешней ситуации это может обернуться  катастрофой.  Инос  не  выносит,
когда ее опекают или запрещают ей что-нибудь.
   Каждый  вечер  после  того,  как  мужчины  отужинают,  женщины  Зарка
отправлялись в баню. Там они сбрасывали платья и чадры и  усаживались  в
кружок на подушках, положенных прямо на кафельный или глиняный пол.  Они
говорили о детях, о мужьях, о здоровье, о проблемах мужей. Часто  играли
в тали. Кое-где женские  бани  представляли  собой  хижину,  выстроенную
вокруг грязного очага, но были и большие  просторные  постройки,  хорошо
оснащенные для отдыха и общения.
   Мужчины,  конечно,  тоже  собирались  в  подобных  заведениях,  чтобы
потолковать о  серьезных  вопросах:  торговле  и  политике,  здоровье  и
бедности, лошадях, собаках, верблюдах  и  женщинах.  Приезжих  принимали
всегда с радостью. В разобщенных поселениях Империи караваны  любили  не
только за  то,  что  они  возили  необходимые  товары.  Они  были  также
разносчиками новостей и сплетен. А в унылой однообразной жизни селян так
мало радостей.
   Баня  в  оазисе  Высокие  Журавли  не  отличалась  ни  удобством,  ни
обширностью, однако народу в нее набилось  много.  Вокруг  жаркой  печки
собралось не меньше сотни женщин и  девочек.  Сквозь  толстые  стены  не
проникала дневная жара, зато и остывала баня долго - окошки были наглухо
забиты. Лампы дымили и мигали,  гудели  насекомые,  приглушенно  звучали
голоса. В темных углах хныкали малыши.
   Кровавая Слюна в который уже раз принялась объяснять, почему она  так
плохо спит, рычала и  храпела,  пытаясь  в  деталях  изобразить  бабушку
Каменной Кишки. Кэйдолан вежливо кивала, улыбалась или хмурилась,  когда
того требовал рассказ, стараясь при этом не выпускать из виду Иносолан.
   Принцесса сидела среди молодежи в пятне  тусклого  света  лампы.  Она
распустила волосы.  Верхняя  половина  ее  лица  загорела  под  жестоким
пустынным солнцем, нижняя осталась  светлой,  скрываемая  чадрой.  Из-за
этого лицо Инос напоминало маску.
   Конечно, первым делом им задавали обычные вопросы, возникающие у всех
местных из-за светлой кожи и светлых глаз, зеленых у Иносолан и  голубых
у Кэйдолан. Сегодня Инос предложила простейшее  объяснение:  джотуннская
кровь в роду примешалась так давно, что подробности неизвестны.  Местные
с пониманием вздыхали. Иногда Инос  добавляла  мрачные  подробности  про
длинные корабли или вместо этого изобретала  эльфийских  предков.  После
особенно тяжелых переходов она выдавала истории, в которых  фигурировали
и эльфы, и сцены изнасилования, причем в самых невероятных сочетаниях.
   Баня в Высоких Журавлях была вполне сносной.  Женщины,  как  заметила
Кэйдолан, одевались  лучше,  чем  во  многих  других  поселках.  Никаких
драгоценностей, разумеется, но белье и полотенца из хорошей ткани. Оно и
понятно: оазис находился всего в трех днях пути от большого  города,  не
то что деревушки в самом сердце пустыни. С другой стороны, здесь не было
никакого производства, которое могло бы обеспечить  процветание  -  Азак
говорил об этом нынешним вечером.
   При мыслях о султане Кэйдолан вдруг поняла,  что  в  бане  о  нем  не
упоминали. А ведь он был заметной фигурой. И вообще Охотников  на  Львов
окружал  романтический  ореол.  В  другие  вечера  какая-нибудь   девица
непременно принялась бы забрасывать вопросами его  предполагаемую  жену.
Но  не  здесь,  в  Высоких  Журавлях.  Эта  невнимательность  могла   бы
порадовать Иносолан, но странно нарушала обычное течение вечера.
   Сама принцесса не сделала до сих пор ничего  необычного,  не  бросала
никаких таинственных замечаний.
   Приближалось  время  ложиться  спать.  Молодые  женщины  уже   начали
одеваться, готовясь  выйти  к  своим  нетерпеливым  мужьям  и  выполнить
непременные вечерние обязанности. Каменная Кишка принялась  разглядывать
свой педикюр, сделанный одной  из  ее  внучек.  Кровавая  Слюна  заснула
посреди своих жалобных излияний по поводу бессонницы. Кэйд  поднялась  с
подушек. Она застегнула сандалии и надела чадру. Потом подошла поближе к
молодежи.
   Иносолан посмотрела на тетку и натянуто улыбнулась.
   Раздался  звонок,  разорвавший  сонную  атмосферу   бани.   Кэйд   от
неожиданности вздрогнула и села. Инос зевнула.
   Одна из женщин выглянула за полог и, оглянувшись,  стала  выкрикивать
имена. Названные женщины спешили уйти или натянуть на себя  одежду.  Все
они были местные. Гостьи тоже засобирались: если местные мужчины  пришли
за женами, значит, вскоре начнут приходить  и  караванщики  -  торговцы,
охранники, погонщики верблюдов.
   Кэйд с трудом подавила зевок. Она заметила,  что  Иносолан  выжидающе
смотрит на Яртию, молодую жену Четвертого. Вот оно, начинается,  что  бы
это ни было. Яртия высыпала из мешка на пол таблички для тали.
   - Кто хочет  немножко  поиграть  перед  сном?  Некоторые  из  местных
перестали одеваться и замерли.
   - Я бы бросила разок или два, - прозвенел голос Инос. Кэйд застыла от
неожиданности, памятуя, как племянница месяц назад сказала, что у  Яртии
крапленые черепки.
   - И я тоже, - примирительно молвила Кэйд, - только я забыла...
   - Я с тобой  поделюсь,  -  перебила  Инос  и  позвенела  сумкой,  чем
совершенно сбила тетку с толку. Потом  та  припомнила,  что  Инос  после
ужина отозвала Азака в сторонку и о чем-то говорила  с  ним.  Интересно,
как Инос объяснила Азаку, зачем ей понадобились деньги? Но Азак, по всей
видимости, не спорил. Он был очарован Инос. Совершенно очарован. Судя по
звуку, в сумке находилось целое состояние.
   Минута - и игра началась. Игра была по-детски  проста.  Единственное,
что требовалось, - хорошая память, чтобы запоминать числа на  табличках,
которые  переворачивали  лицом  вниз.  Таблички   Яртии   были   старые,
поцарапанные, все в пятнах, ими уже долго играли.
   Кэйд из последних сил боролась с зевотой. К этому позднему  часу  она
уже устала. Воздух пустыни, кажется, действовал на нее усыпляюще. К тому
же еще и возраст.
   Она снова зевнула.
   Поначалу герцогиня следила за игрой, стараясь изо всех сил углядеть и
запомнить  жульнические  отметинки.  Но  глаза  уже  стали  не  те,  что
когда-то, да еще  тусклое  освещение.  Ох!  Она  просто  засыпала.  Кэйд
никогда не приходила в восторг от азартных игр, считала их пустей тратой
времени. Вскоре она уже ужасающе проигрывала. А Иносолан и того хуже.
   Яртия тоже проигрывала. Но чем хуже  ей  приходилось,  тем  выше  она
поднимала ставки. Кэйд попыталась составить план, ведь  должен  же  быть
план. Золото Азака таяло со скандальной скоростью. Поселковые женщины не
могли остановить игру, пока они были впереди и дела у них шли отлично  -
это было бы плохим тоном. Вскоре девушка, дежурившая у двери, выкрикнула
какие-то имена, и игроки, попросив прощенья, вышли и горячо  зашептались
за дверью со своими  мужьями,  а  после  возвратились  в  круг.  Кэйд  и
Иносолан, борясь с усталостью, хором зевали и расставались  с  остатками
надежды.
   - Госпожа Яртия?
   Яртия поднялась и подошла к двери. Как и следовало ожидать, Четвертый
не смог отказать своей молодой  прекрасной  жене  в  маленькой  просьбе.
После непродолжи