я, что если поделиться словом, его сила  уменьшается.  Если
это слово поддерживает в нем жизнь, то он может  умереть,  когда  скажет
его. А Иносолан будет в опасности, потому что знает его.
   Минуту они все раздумывали над этим, и затем Юнонини сказала:
   - Если вы настаиваете на том, чтобы остаться в городе, то нужно найти
вам более надежное убежище, мастер Рэп.
   - Я буду рад, если он поживет здесь, - сказал старик, но при этом  он
смотрел на Флибэга с антипатией, которая явно была взаимной.
   - У вас нет даже замка на двери! Но где еще мы можем спрятать  его  в
таком небольшом месте, как  Краснегар?  Да  еще  две  тысячи  легионеров
вот-вот появятся здесь!
   Хононин поднялся на ноги.
   - Я не могу подсказать другого места.
   - Однажды мне рассказывали о  таком  месте,  куда  никто  никогда  не
заходит, - сказал Рэп. - Вот если бы вы могли отвести меня туда!

2

   Пламя свечи колебалось и вздрагивало в ночи, бросая неверный свет  на
лицо  умирающего  короля.  Он  выглядел  изнуренным,   желтоватое   лицо
напоминало череп, волосы и борода совсем поседели. Даже во сне Холиндарн
беспокойно метался под  одеялом.  Занавески  балдахина  были  задернуты,
оставляя  небольшую  щель  у  подушки.  При  короле  дежурила   сиделка,
терпеливо ожидающая утра, когда закончится ее смена. Со своего места она
не видела дверь в комнату, и входящий тоже  не  мог  видеть  ни  ее,  ни
больного - если, конечно, он не обладал ясновидением.
   Мать  Юнонини  подошла,  чтобы  поговорить  с  ней  и  посмотреть  на
умирающего,  ее  лампа  отбрасывала  пляшущие  тени  на  стены  комнаты.
Служительница была идеальным помощником для  тех,  кто  решил  незаконно
проникнуть во дворец, так как  она  могла  проходить  всюду,  подчиняясь
только Богам. Двое юношей и  собака  вошли  вслед  за  ней  и  беззвучно
проскользнули мимо кровати.
   Языки огня в камине лизали куски торфа, и вся комната  был  наполнена
едким  запахом.  Занавески  на  одном  из  окон  колыхались  от   ветра,
проникающего в приоткрытое окно. Усыпленный лекарствами, король стонал в
забытьи.
   Рэп тихо положил узел на пол и  послал  запрещающий  сигнал  Флибэгу,
который рвался исследовать незнакомое место. Маленький Цыпленок тоже нес
узел. Он продолжал держать его, хмуро глядя на пляшущие тени.
   Из-за кровати послышался шорох  пергамента,  и  низкий  голос  матери
Юнонини произнес:
   - Я проведу специальную службу. Это займет примерно час.
   Для служительницы Добра она  оказалась  уж  слишком  умелой  вруньей.
Отпущенная сиделка поднялась  и  вышла,  видимо  довольная,  что  ей  не
придется целый час слушать молитвы.
   Рэп  не  чувствовал  никаких  признаков  того,  что  их   присутствие
обнаружили. Даже в большом зале этажом ниже было пусто. Обитатели  замка
мирно спали, не зная, что двое чужаков незаконно проникли в  королевскую
опочивальню. Не знали они и о том, что завтра утром в город войдет армия
Империи.
   Успокоившись, Рэп направил ясновидение вверх, и сразу же его охватило
сильное  желание  оставить  попытки.  Иное  говорила  ему  о   заклятье,
защищающем тайны древнего волшебника. Пот заливал  лицо,  сердце  бешено
колотилось, но он заставил себя смотреть. Там, в стене,  была  еще  одна
лестница, это он увидел, несмотря на слабость во всем теле  и  колики  в
животе,  лестница,  идущая...  в  никуда!  Плоский  деревянный   потолок
обозначал границу видения.
   И тогда Рэп расслабился, зная,  что  усилия  бесполезны.  Он  испытал
такое же ощущение слепоты, когда входил в замок полчаса  назад.  Впервые
же он почувствовал это в Праздник зимы, когда  они  с  Андором  покидали
город, хотя в то время  его  ясновидение  было  вообще  гораздо  слабее.
Теперь же он мог ощутить любое движение в замке,  даже  некую  запретную
возню в спальне девушек, которое бы очень разгневало  экономку  Аганими,
знай она об этом. Но этот взор не выходил за стены замка. Иниссо оградил
свое жилище магическим барьером, отрезав его от всего  мира.  И  главное
его убежище, в существовании которого Рэп начинал почему-то сомневаться,
было вне этого щита. Затем свет и тени задвигались снова, и мать Юнонини
вышла, переваливаясь, из-за кровати, и направилась к высокому туалетному
столику, расположенному напротив входной двери. Рэп присоединился к ней,
и вдруг оба они остановились в нерешительности.
   - Это заклятье, - тихо пояснил Рэп.
   Двигать мебель  в  комнате,  где  лежит  умирающий  король,  казалось
святотатством. У Рэпа было чувство, что они делают что-то нехорошее.  Да
и что там может быть?
   Юнонини смущенно кивнула.
   - Давайте вы сами!
   - Маленький Цыпленок!
   Гоблин яростно замотал головой, его  расширившиеся  от  страха  глаза
странно блестели в свете фонаря.
   - Боишься? - насмешливо спросил Рэп, хотя его самого колотила дрожь.
   Это подействовало, и они вместе отодвинули от стены  тяжелый  столик.
Как только Рэп увидел дверь, странное нежелание отпустило его. Он  опять
схватил свой  узел,  а  Юнонини  вытащила  кольцо  с  ключами  и  начала
пробовать их один за другим. Их звон прозвучал  в  тишине,  словно  звон
шпаг. Когда же она толкнула дверь и та заскрипела,  то  показалось,  что
этот звук может разбудить весь город.
   Священница подняла свой фонарь, изучая лицо Рэпа.
   - Ну что?
   Он опять направил взгляд вниз,  на  дворец.  Две  собаки  похрапывали
перед камином. Они подняли головы, когда уходящая  сиделка  прошла  мимо
них, затем опять уснули.
   - Все спокойно.
   Мать Юнонини кивнула  и  направилась  к  узким  ступеням,  ее  фонарь
освещал затянутые паутиной стены и пыльные ступени, уходящие вверх.  Рэп
был настолько ослеплен пустотой, ожидающей  его  наверху,  что  сил  его
хватало единственно на то, чтобы удерживать Флибэга, готового  запрыгать
по ступеням впереди всех. Он чувствовал себя как  рыба,  выброшенная  на
сушу. Все ближе и ближе надвигалась зловещая пустота. Он так привык  уже
видеть мир своим сверхъестественным чутьем, что слепота пугала его.  Его
чувства вступили в противоречие.
   Но  вот  его  голова  пробилась  на  поверхность.   Верхняя   комната
завершалась конусовидным сводом, и, разумеется, в  ней  не  было  двери,
которая вела бы на верхний этаж, но в остальном она казалась точно такой
же, как и другие комнаты башни. Торфа в камине не было. Дверь шкафа была
закрыта, но Рэп мог чувствовать, что там находится.
   И он мог чувствовать город. Теперь, наоборот, замок  был  закрыт  для
него магическим щитом. Он направил свое внимание  на  улицы  и  лестницы
города, на покрытые льдом камни у воды,  и  голова  его  закружилась  от
высоты. Он покачнулся и чуть не оступился на последних ступеньках.
   Дверь на верху лестницы была открыта, и незваные гости вошли в святая
святых волшебника Иниссо.
   - Да! - выдохнула настоятельница,  поднимая  свой  фонарь  и  тут  же
опуская его из опасения, что свет могут заметить снаружи.  Конечно,  она
была  очень  любопытна.   Сначала   ее   шокировало   предложение   Рэпа
использовать  комнату  Иниссо  как  укрытие,  но  поскольку  это  давало
возможность проникнуть в запретное и таинственное место, то она не могла
устоять. Она была  разочарована  -  здесь  не  было  ничего  выдававшего
присутствие  волшебника.  Воздух  был  холодным,  сырым  и  затхлым,  но
совершенно лишенным таинственности. Обычная пустая комната.
   Будучи пустой, она казалась просторной. Флибэг начал  бегать  кругами
по комнате, держа нос у пола и останавливаясь время  от  времени,  чтобы
изучить какой-то оттенок запаха. Маленький Цыпленок бросил на  пол  свой
узел и подошел к ближайшему окну, чтобы посмотреть наружу. Мать  Юнонини
неодобрительно наморщила нос, глядя на поднятую им пыль.
   У Рэпа до сих пор кружилась голова от  ощущения  высоты.  Возможность
видеть жизнь города с такой точки  ошеломляла.  Далеко-далеко  внизу,  в
подвальной комнате, мать нянчила младенца,  а  вся  семья  спала  рядом.
Подмастерья пекаря уже разводили огонь. Влюбленный выходил  на  цыпочках
из двери дома возлюбленной, направляясь к себе...
   Так это и значит быть волшебником? И четверо волшебников в  Хабе  так
же сидят в своих башнях, подобно орлам, а вся Пандемия лежит перед ними,
открытая  и  беззащитная?  Хранители,  будучи  сильнее  всех   остальных
волшебников, обладают более мощным ясновидением, чем Рэп. Так  могла  ли
Блестящая Вода действительно почувствовать его из Хаба? Может быть,  она
и сейчас скрючилась обнаженная на своем троне из слоновой  кости,  глядя
на север и  ожидая  появления  здесь  тех  самых  волн,  о  которой  она
говорила, готовая покарать использование  магии  во  зло?  Что  принесет
такая сила обладающему ею? Рэп слегка вздрогнул.
   Мать Юнонини заметила это.
   - Я предупреждала, что вы здесь замерзнете! - сказала она, довольная,
что ее предсказание оправдалось, и потеплее закуталась  в  плащ.  Но  на
Рэпе поверх куртки была меховая парка, так что он не чувствовал  холода,
наоборот, ему впервые было так тепло.
   - Это не то, матушка.
   - М-м?
   - Если Четверка охраняет нас от использования волшебства во вред...
   - Я не хочу говорить о Четверке! Уж во всяком случае, не здесь!
   Как раз об этом Рэп и собирался спросить - почему она так не любит об
этом говорить? И другие тоже? Он вообще редко слышал упоминания о них.
   - Посмотрите сюда! -  сказала  вдруг  служительница,  немного  подняв
лампу и указывая на южное окно. - Оно не такое, как все!
   Маленький  Цыпленок,  не  увидев  чего-либо  интересного  на  севере,
подошел сейчас к восточному окну. Его удивляло, что стекло не запотевает
от его дыхания.
   Южное  окно  было  значительно  больше  других.   Центральный   проем
обрамляли два окна поменьше. Рэп  попытался  вспомнить,  замечал  ли  он
когда-нибудь эту асимметрию снизу, но сообразил,  что  даже  не  смотрел
толком. Свинцовый переплет  был  более  сложным  и  менее  геометрически
правильным, чем у других окон, но тьма за окнами была одинаковой.
   - Интересно, почему это? -  в  недоумении  спросила  мать  Юнонини  и
направилась к окну.
   Окно начало светиться.
   Она остановилась, ахнув от удивления. Мелкие  стеклышки  в  свинцовом
переплете были всех форм и цветов, их украшали  изображения  и  знаки  -
звезды, руки, глаза, цветы и многие другие менее понятные, едва видимые,
как будто  освещенные  луной.  Цвета  были  поблекшими,  как  в  древних
рукописях, - коричневые, темно-зеленые,  охристые,  синевато-серые.  Рэп
отчетливо видел витражи, но  ясновидение  говорило,  что  здесь  обычное
окно,  и  ничего  больше.  Однако,  когда  он   попробовал   рассмотреть
изображения получше, он почувствовал,  что  они  меняются.  Каждое  было
неподвижно, пока он  смотрел  на  него,  но  менялось,  как  только  его
внимание переходило на другие. Голова коричневой птицы в правом  верхнем
углу была теперь намного ниже, чем раньше. Рога  овна  странным  образом
закручивались в разные стороны. Темно-желтое пламя  колебалось,  розовое
колесо крутилось... Рэп опять вздрогнул.
   Мать Юнонини отступила, и лунный свет за окном погас.
   Маленький Цыпленок сердито заворчал и двинулся в  направлении  южного
окна, наклонившись и положив одну руку на кинжал у пояса. Он  был  очень
похож на Флибэга, обнюхивающего дикобраза.
   - Стой! - воскликнули одновременно Рэп и мать Юнонини.
   Но Маленький Цыпленок продолжал медленно красться на  цыпочках.  Окно
опять  осветилось,  но  теперь  свет  был  другим  -  более   теплым   и
беспокойным.  Он  напоминал  свет  костра.  Костер   за   окном   башни,
возвышавшейся на семь этажей над  замком,  стоящим  в  свою  очередь  на
вершине горы?
   - Стой! - потребовал Рэп. Он осторожно положил узел на пол - там были
ужин и посуда, которая могла загреметь, - и поспешил к гоблину.
   Свет опять изменился. Когда Рэп настиг Маленького Цыпленка и  схватил
его за плечо, окно сияло, так что больно было смотреть. Оно стало  точно
выложенным  драгоценными  камнями:  рубинами,   изумрудами,   сапфирами,
бриллиантами. Теперь и картины на стекле  менялись  быстрее,  мелькая  в
боковом зрении. Смотреть на окно пристально оказалось  невозможно  из-за
необычайной яркости.
   Рэп потянул гоблина за рукав, и тот послушался. Они отошли, и  сияние
погасло, так что опять стал заметен свет лампы. Глаза Рэпа болели.
   Мать Юнонини, которая молилась, неловко поднялась с  колен.  Ее  лицо
было бледным и искаженным.
   - Волшебство! - воскликнула она. - Волшебное окно!
   - Что оно может делать? - спросил Рэп, все еще крепко держа гоблина.
   - Не знаю! Я же не волшебница! Но думаю, что вам стоит  держаться  от
него подальше.
   Все остальные секреты Иниссо исчезли со временем, но этот был встроен
в  стены  замка  и  сохранился  в  течение  веков.  Не  из-за  этого  ли
таинственный доктор Сагорн поднялся сюда с королем?
   - Да уж, это точно! Отойди! - сказал Рэп гоблину. Маленький  Цыпленок
кивнул.
   - Плохо! - подтвердил он и повернулся спиной к непонятному окну.
   - Вы все еще хотите остаться здесь? -  спросила  мать  Юннонини.  Рэп
кивнул.
   - Это самое безопасное место. И я могу пользоваться ясновидением.
   Для этого ему придется торчать на лестнице, ниже уровня пола комнаты,
но ей не обязательно знать об этом.
   - Да, но что вы можете сделать? - Старуха задавала  этот  вопрос  уже
много раз.
   Рэп ответил так же, как и раньше:
   - Я не знаю. Но так или иначе, я должен предупредить Иное, что  Андор
не тот, кем кажется.
   Она подошла ближе и подняла фонарь к его лицу.
   - Это ради нее или ради себя?
   - Ради нее, конечно!
   Она все продолжала пристально глядеть на него.
   - Если люди захотят иметь короля, а  не  королеву,  то  они  вряд  ли
согласятся считать королем помощника управляющего.
   Рэп сжал кулаки.
   - А я и не говорил, что они согласятся!
   - Вы думаете, что сможете услышать то, что король скажет Иносолан?
   Бешенство  захлестнуло  Рэпа,   и   его   изменившееся   лицо   было,
по-видимому, достаточно красноречивым ответом. Юнонини опустила фонарь.
   - Конечно нет! Я прошу прощения, мастер  Рэп.  Это  бьшо  недостойное
предположение. - Она завернулась в свой плащ.  -  Я  должна  идти.  Вам,
наверное, лучше спуститься и придвинуть туалетный столик.
   Рэп кивнул.
   - И закроем за ним дверь.
   - Да, - согласилась мать Юнонини, - но помните, что  она  скрипит.  Я
приду следующей ночью, если смогу, и принесу  немного  масла,  чтобы  ее
смазать. - Она передернула плечами. -  Я,  должно  быть,  сошла  с  ума!
Надеюсь, что правильно поняла слова Бога и что это был Бог,  стоящий  на
стороне Добра. Станьте на колени, я благословлю вас.  Хотелось  бы  мне,
чтобы и меня кто-нибудь благословил этой ночью.

   Там бьшо высокое окно с тремя стрельчатыми арками,
   Все обрамленное резными гирляндами
   Из цветов, плодов, пучков травы
   Стекла были вставлены в сложный переплет
   - Множества красивых цветов,
   Как крылья бабочки-медведицы
   Д. Китс. Вечер Святой Агнессы

Часть девятая
ОБРЕТЕННАЯ ВЕРНОСТЬ

1

   Худшим моментом всего этого ужасного дня  была  для  Иное  встреча  с
отцом. Вместо сильного, жизнерадостного человека, которого она  помнила,
принцесса увидела жалкого, изможденного старика. В сравнении с этим даже
последовавшие убийства, колдовство, пережитый ею ужас не казались  столь
страшными. Даже весть о его  смерти,  поскольку  смерть  была  для  него
избавлением.
   От  этого  утра  она  сохранила  лишь  отрывочные  воспоминания.  Она
покидала Краснегар летом, сидя в карете с отцом и тетушкой Кэйд, и толпа
приветствовала их более или менее искренне. Вернулась же она в непогожее
утро,  когда  шел  снег,  верхом,  с  Андором  с  одной  стороны   и   с
отвратительным проконсулом Игинги с другой. Теперь жители города бросали
на них косые взгляды или выглядывали из окон, на  лицах  отражался  гнев
при виде захватчиков, запрудивших улицы Краснегара.
   Служащие дворца и все офицеры были собраны в  главном  зале,  который
казался теперь Иное старым и убогим. Они тоже смотрели на  легионеров  в
бессильной ярости. Их приветствия были краткими  и  неискренними.  Здесь
были знакомые лица - канцлер Ялтаури и сенешаль Кондорал, мать Юнонини и
епископ Хавийли, но все они обрели новое выражение. Лицо  Форонода  было
таким же белым, как его волосы.
   Каким маленьким казался Краснегар после Кинвэйла, каким унылым, каким
убогим! Замок был просто  сараем.  А  когда  Иное  вежливо  проводили  в
гостиную и она увидела изящную розовую с золотом мебель, привезенную три
года назад тетушкой Кэйд, она показалась неуместно  вычурной,  насмешкой
над вкусом и элегантностью. Но ведь мебель осталась прежней,  изменилась
сама Иное. Осознав это, она возненавидела себя.
   То,  как  принцесса  говорила,  как  двигалась,   как   смотрела   на
окружающих, показывало, что прежняя Иное больше не  вернется.  Краснегар
остался Краснегаром, но Иное была уже другим человеком.
   Появились  доктора,  они  кланялись  и   бормотали   извинения.   Его
величество пришел в сознание и ждет дочь.
   Именно в этот момент Иное отдала свой первый приказ.
   - Я хочу видеть его наедине! - заявила она и отклонила все  протесты.
Даже Андора. Даже ненавистного Игинги. Даже тетушки Кэйд.
   Как ни странно, это подействовало. Все уступили, и  больше  всех  это
удивило  саму  принцессу.  Она  поднялась  по  знакомым   лестницам,   с
недоумением замечая, как выщерблены ступени от  бесконечного  количества
шагов, как узок проход, как  отполированы  касанием  бесчисленных  одежд
стены. Кинвэйл весь был таким новым. Она зашла  в  туалетную  комнату  и
вспомнила время, когда здесь была ее  спальня  и  ее  кровать  стояла  у
северо-западной стены. Теперь там находился старинный  шкаф.  Доктора  и
сиделки  вышли  из  противоположной  двери,  вежливо   поклонились   ей.
пересекли комнату и стали спускаться по лестнице.  И  когда  все  вышли,
Иное преодолела страх и стала подниматься.
   Полог над кроватью был  отдернут,  комнату  заливал  солнечный  свет.
Сначала она подумала, что произошла какая-то ошибка, какой-то  розыгрыш,
потому что кровать казалась пустой.  Потом  она  подошла  ближе  и...  и
улыбнулась.

***

   Иное  просидела  рядом  несколько  часов,   держа   отца   за   руку,
разговаривая с ним, когда  он  был  в  состоянии,  или  пережидая,  пока
пройдет очередной  приступ.  Его  сознание  часто  мутилось.  Иногда  он
принимал Иное за ее мать.
   Время от времени приходила тетушка Кэйд,  двигаясь  на  цыпочках,  со
скорбным видом. Она пыталась заговорить с братом, и  иногда  он  узнавал
ее. Тогда она спрашивала, не нужно ли Иное чего-нибудь, и тихо  уходила.
Бедная тетушка Кэйд! Провести столько дней в седле!  Она  проехала  весь
путь, храбро уверяя, что это самое большое приключение в ее жизни и  она
ни за что не хотела бы упустить такую  возможность.  Это  совершенно  не
подействовало на ее фигуру. Она была полненькой, как всегда,  а  сегодня
она выглядела еще и постаревшей.
   - Ну, принцесса, - едва слышно спрашивал Холин-дарн, приходя в  себя,
- нашла ли ты приятного молодого человека?
   - Думаю, да, отец. Но мы не давали друг другу обещаний.
   - Подумай хорошенько, - сказал он, сжимая ее  руку.  Затем  он  начал
бормотать что-то о починке помоста для музыкантов,  который  был  снесен
еще до рождения Иное.
   Портрет ее матери был сдвинут немного в сторону. Рядом  с  ним  висел
рисунок пастелью, сделанный Джалоном. Иное выглядела на нем  удивительно
юной, просто ребенком.
   Отец спросил о Кинвэйле и вроде бы понял кое-что  из  ее  ответа.  Он
говорил о людях давно умерших и  о  делах  давно  решенных.  Когда  боль
усиливалась, она предлагала позвать врача, но он отказывался.
   - Хватит с меня!
   Позже, после долгого молчания, король внезапно широко  открыл  глаза.
Иное подумала, что это еще один приступ, но он как будто вспомнил что-то
важное.
   - Ты хочешь его? - спросил он, пристально глядя н