к  уже
достиг верха тропы и встретился со  спускающимся  отрядом.  По-видимому,
там  уже  завязалась  жаркая  битва  с  тяжело  шлепающимися  на   землю
легионерами в доспехах.
   На мгновение Рэп остолбенел, пораженный  мыслью:  гоблин  вновь  стал
падалью, он помогал Рэпу сбежать! Как он решился на это? Но теперь  было
бесполезно возвращаться и спасать его  самого.  Рэп  знал,  что  ему  не
выстоять  против  вооруженных  воинов.  Проклятый  гоблин!  Что  бы   ни
случилось с ним, когда умерла девочка, наверняка он не  стал  неуязвимым
для мечей. Зачем  ему  понадобилось  такое  самопожертвование?  В  таких
густых зарослях  он  мог  ускользнуть  бесшумно,  как  ящерица.  Если  у
кого-нибудь из них и была надежда на спасение, так только  у  Маленького
Цыпленка.
   Рэп продолжал собственную шумную, лихорадочную борьбу.
   А кто убежал в другую сторону?  Тинал?  Вряд  ли  Сагорн  остался  на
месте, дожидаясь, когда его схватят. Наверное, Дарад - значит, внизу,  у
подножия холма, разразился еще один бой.
   Как загнанный лис, Рэп нырнул в гущу кустов и  наткнулся  на  древние
остатки гнилой деревянной стены. Задыхаясь и приоткрыв рот, как пес,  он
вытер потный лоб. Маленький Цыпленок еще держался. Но способен  ли  один
безоружный человек выстоять против десятка легионеров - даже  с  помощью
волшебства? По-видимому,  он  уже  уложил  половину  противников,  часть
которых застряла в колючих кустах. Сквозь  безумное  биение  собственною
сердца Рэп слышал проклятия,  вопли  и  треск  веток.  Кто  сказал,  что
гоблины не любят драться?
   Но десяток противников... Рэп начал мысленный  поиск  и  увидел,  что
солдаты сломали ряды и  спешат  на  помощь  товарищам.  Сверху  и  снизу
вооруженные легионеры мчались на шум битвы. Если это входило в намерения
Маленького Цыпленка, тогда он преуспел. Путь еще  не  был  расчищен,  но
шеренги нарушились, а сквозь кусты ломились люди. В  треске  веток  было
невозможно расслышать, как удирает Рэп.
   Значит, гоблин решил пожертвовать жизнью ради своего хозяина, и  было
бы глупо упускать такой  случай.  Но  принять  его  -  значило  проявить
трусость, однако Рэп ничего уже не мог поделать. Ругая  себя  за  черную
неблагодарность, он вскочил и бросился вниз по склону.
   Растительность по-прежнему казалась прозрачной для  его  ясновидения.
Он без труда находил самую удобную дорогу, а в долгом бегстве у фавна на
Феерии было больше шансов, чем у гоблина. Трус! Он оступился и рухнул  в
узкую грязную лощину, пересохшее русло ручья, а затем заскользил вниз на
пятой точке. Склон становился все  круче,  Рэп  попытался  остановиться,
уцепился за спутанные корни, с трудом  вскарабкался  на  высокий  берег,
оступился на камне и неожиданно провалился во мрак.

4

   В лодках Инос редко удавалось быть на высоте. Ей хватило  ума,  чтобы
отказаться от завтрака,  а  волны  в  заливе  были  безобидным  подобием
мощного прибоя, грохочущего у берега, но верткая маленькая дау  пропахла
рыбой и вихлялась на  волнах,  точно  пьяница  -  или  же  так  казалось
измученному  желудку  Инос.  Прежде  она  была   твердо   уверена,   что
просторные, как нагры, одежды заркских женщин жаркие и душные, а  теперь
с удивлением обнаружила,  что  черный  чаддар,  в  который  ее  нарядили
поразительно прохладен и удобен, однако он давит на нее, как и полуголые
рыбаки вокруг нее. Это были грубые,  неотесанные  мужланы,  волосатые  и
облепленные рыбьей чешуей. Они выкрикивали  в  сторону  Инос  скабрезные
шутки и хохотали чад ними. Инос не осмеливалась ответить, что не говорит
на их наречий. Капитан был ничуть не лучше своих матросов  -  кривоногий
деревенщина с пронзительными глазами.
   К счастью, Инос не приходилось смотреть на матросов, ибо  ее  капюшон
надежно заслонял обзор. Ее руки и лицо  были  выкрашены  соком  каких-то
ягод, но совсем небольшая часть лица виднелась под капюшоном.  Ее  могли
выдать лишь голос и зеленые глаза.
   Набитый мукой мешок тяжело придавил ей  колени.  При  ходьбе  веревка
больно резала ей плечи, но худшей из ее пыток был Чарак.
   Чарак в своих многослойных одеждах вонял гораздо сильнее всех прочих.
Он то и дело вопил, кривлялся и ухмылялся.  Инос  миллион  раз  прокляла
Азака за такого спутника и приверженность  к  реализму.  Она  совсем  не
считала Чарака хорошей  маскировкой,  ибо  он  скорее  привлекал  к  ней
внимание, подчеркивая ее недостаток опыта в обращении с детьми. И потом,
он казался слишком маленьким, чтобы быть старшим братом мешка  с  мукой,
хотя, должно  быть,  Зана  разбиралась  в  подобных  вещах  лучше  Инос.
Преимущества Чарака состояли лишь в том,  что  исходящая  от  него  вонь
отпугивала матросов, а постоянные опасения Инос  уронить  это  маленькое
чудовище не давали ей задумываться о чем-либо другом.
   Инос понятия не имела, где находится Азак. Он отсутствовав, когда она
ковыляла по скользким доскам полуразрушенного причала и устраивалась  на
этой омерзительной плавучей развалине.  В  последние  минуты,  пока  она
видела лагерь с лодки, она  не  заметила  там  высокой  фигуры  султана.
Сперва лодка плыла в сторону  берега,  пока  не  встретилась  с  другими
рыболовными судами,  покачивающимися  под  порывами  рассветного  ветра.
Затем она развернулась и скрылась среди мириадов таких же посудин.  Инос
предполагала, что место ее назначения находится где-то на севере или  на
юге от Араккарана, на побережье, но едва лодки миновали  песчаную  косу,
дау отделилась от них, описала  круг  и  вновь  направилась  к  высокому
берегу.
   К тому времени стражники уже разобрали шатун и погрузили  лошадей  на
маленький паром, который сновал  туда-сюда  по  заливу,  пыльная  дорога
через  дюны,  очевидно,  была  довольно  оживленной  и  известной  нищим
бродягам  и  сладкоголосым  торговцам,  жертвами  которых  были  честные
работяги из деревень. Перевезти всех стражников и лошадей  за  один  раз
было немыслимо, и если Раша вздумает справиться  о  том,  где  находится
султан или его гостья, ей  понадобится  долго  искать,  прежде  чем  она
убедится,  что  их  здесь  нет.  По  крайней  мере,   теоретически   это
предположение было справедливо.
   Теперь лодка вновь направлялась к пристани, неуклюже покачиваясь  под
усиливающимся ветром и почти не  продвигаясь  вперед;  любая  сухопутная
крыса с первого же раза признала бы в  ней  дрянное  судно.  Старательно
игнорируя  судороги  в  животе,  Инос  не  сводила  глаз  с  Араккарана,
озаренного  рассветными  лучами  и   прекрасного,   как   обещал   Азак.
Выстроенный подобно Краснегару на склоне, он во  много  раз  превосходил
северного собрата, сам склон был более крутым и  неровным,  строения  не
были выстроены из кирпича, бревен  и  черепицы,  а  блистали  золотом  и
мрамором. Во всем Краснегаре насчитывалось ровно  шесть  деревьев,  а  в
Араккаране   буйная   растительность    занимала    все    незастроенное
пространство. Даже высокий черный  замок  Иниссо  не  мог  сравниться  с
сияющими  куполами  и  минаретами  дворца   Азака,   растянувшегося   по
плоскогорью. Несмотря  на  все  неудобства,  Инос  восхитилась  величием
Араккарана.
   Прошло  немало  времени,  прежде  чем  верткая  дау   бросила   якорь
неподалеку от причала. Узкоглазый капитан  заревел  на  свою  оборванную
команду, приказывая спустить парус. Ворча, матросы принялись за  работу.
Сальные шуточки сменились сдавленными ругательствами и звуками  тяжелого
дыхания.
   С подозрительной внезапностью Чарак перестал вопить и Инос  удивленно
взглянула на него.
   - Ну, что ты задумал теперь, маленький кошмар? - прошептала она.
   В ответ Чарак звучно рыгнул и выпустил целый фонтан  молока.  На  лбу
Инос появился пот, внутри у нее все сжалось. Определенно это  был  самый
худший момент путешествия.
   К тому времени как Инос вновь  овладела  собой,  Чарак  уснул  на  ее
плече, мирно посапывая, а лодка почти достигла причала. Инос  пропустила
возможность полюбоваться множеством громадных судов в  гавани.  Да,  это
путешествие     отнюдь     не      предназначалось      для      осмотра
достопримечательностей!
   Лодка запрыгала у высокой стены, древние камни которой  были  покрыты
слизью и бурыми водорослями. Вцепившись в  Чарака  так  крепко,  что  он
проснулся  и  вновь  завопил  эхом  вторя  ужасу  Инос,  чуть  не  теряя
равновесие под  тяжестью  мешка,  она  неловко  выбралась  на  берег  по
скользкой каменной лестнице. Лодка  отчалила,  прежде  чем  Инос  успела
одолеть первую ступеньку.
   Несколько  ржавых  штырей,  выступающих  из  стены,  показывали,  где
некогда были перила - видимо, они исчезли когда-то давно и никто  так  и
не удосужился  заменить  их.  Пошатываясь  под  тяжестью  ноши,  неловко
передвигаясь в длинном балахоне. Инос вцепилась в ближайший ржавый  прут
с острыми краями и держалась  за  него,  пока  мир  вокруг  не  перестал
кружиться. Волна накатила на ступеньки, подняв фонтан брызг. Чарак снова
затих.
   Медленно, с опаской Инос вскарабкалась на шумный причал и огляделась,
потрясенная и растерянная. Что же дальше? Зана ничего ей  не  объяснила,
сказала только, что о  ней  позаботятся.  Несмотря  на  ранний  час,  на
причале было многолюдно: туда-сюда сновали носильщики и матросы. Мулы  и
лошади, повозки и даже верблюды  пробирались  между  тюками,  ящиками  и
связками сетей. Сотни голосов  выкрикивали  приказы  и  ругательства,  а
сквозь них слышались ритмичные песни грузчиков.
   По какой-то  нелепой  причине  Инос  чувствовала  себя  в  опасности,
оказавшись зажатой между морем и толпой на причале, но, сделав  хотя  бы
шаг вперед, она рисковала попасть под копыта верблюдов. Мешок  тоже  был
нелепостью - должно быть, она выглядела словно на  восемнадцатом  месяце
беременности, хотя мешок было бы не разглядеть под просторным балахоном.
Капюшон закрывал ей  глаза;  стоило  оступиться  на  ступеньках,  и  она
свалилась бы в воду. Ради самой себя, как  и  ради  зловредного  Чарака,
Инос должна  найти  безопасное  место,  но  одновременно  она  опасалась
разминуться с теми, с  кем  должна  встретиться.  Тогда  она  безнадежно
потеряется и ей останется  только  вернуться  во  дворец  и  сдаться  на
милость Раши. Наконец, Инос решила поискать убежища за высокими  козлами
с развешанными на них вонючими сетями, но прежде, чем успела  сдвинуться
с места, голос совсем рядом произнес пароль: "Бог Странников!"
   Со вздохом облегчения Инос обернулась и обнаружила, что смотрит прямо
в большие светло-карие глаза.  Держа  в  руках  узду,  перед  ней  стоял
невысокий, грязный и оборванный мужчина, которого она прежде никогда  не
видела.  Его  обветренное  лицо  заросло  розовой  щетиной   и   хранило
неприветливую гримасу.
   Инос и осел осмотрели друг друга со взаимным  недовольством.  Отцепив
от себя Чарака, Инос передала  его  незнакомцу.  Его  ухмылка  сменилась
гримасой ярости - в  Зарке  женщины  были  обязаны  сами  справляться  с
детьми. Пожалев, что она не в состоянии открыто  выражать  свое  мнение,
Инос  каким-то  образом  ухитрилась  взгромоздиться  в  седло  вместе  с
ребенком и мешком. Мужчина ударил осла палкой и направился по дороге, то
и дело дергая узду.
   Через несколько минут Инос сумела приспособиться к езде на  костлявой
и узкой спине, покрытой  ерзающей  попоной.  Немного  успокоившись,  она
выглянула из-под капюшона, стараясь не смотреть на ближайшие лица, чтобы
никто не заметил ее непривычных для Зарка зеленых глаз.
   Корабли почти не отличались от тех, что она видела в Краснегаре, а их
команды - совсем напротив. Большинство матросов  составляли  краснокожие
джинны, но Инос заметила  и  загорелых  импов,  и  каких-то  низкорослых
человечков с серой кожей - она решила, что это,  должно  быть,  карлики,
так как гномы выглядели более массивными. Там и сям попадались  джотунны
- высокие, гибкие и неизбежные в  любом  крупном  порту  Пандемии.  Инос
слышала крики - и оскорбительные, и насмешливые, ощущала запахи, которые
могли бы занять ее на несколько часов: запахи рыбы и пряностей, скота  и
людей, горячего кофе и морской  соли,  и  еще  множество  других,  менее
знакомых. Если бы не ребенок  и  не  боязнь  свалиться  со  спины  осла,
вероятно, она была бы очарована портовой суетой.
   Ее проводник начал выбираться из толпы  и  наконец  достиг  строений,
растянувшихся вдоль пристани. Он остановился рядом с  грязным  и  шатким
прилавком кофейни, где торговала женщина в такой же  просторной  одежде,
как у Инос.
   -  Бог  Странников,  -  произнесла  она  и  потянулась  за   Чараком.
По-видимому, Чарак ее не знал или наконец полюбил Инос,  ибо  последнее,
что она услышала от него, был долгий, отчаянный рев. Что  же,  маленькое
чудовище сослужило ей неплохую службу!
   Теперь проводник Инос сменил направление, двинувшись туда, откуда они
пришли, продолжая дергать  веревку  и  периодически  награждать  пинками
хладнокровного  осла.  У  таинственной  двери,   откуда   сильно   пахло
пряностями, он передал узду крупному бородатому мужчине и скрылся. Новый
проводник даже не взглянул на Инос и медленным шагом повел осла в том же
направлении.
   Десять минут спустя  его  место  занял  третий  мужчина.  Безразлично
покачиваясь на спине  осла,  Инос  не  стала  рассматривать  еще  одного
незнакомца, только мельком подумала, что сказал бы по  этому  поводу  ее
отец.
   Внезапно внутренний голос подсказал ей, что  она  никогда  толком  не
знала отца. Во время их последней встречи Холиндарн  умирал;  когда  они
прощались  весной,  Инос  была  еще  ребенком.  Им  так  и  не   удалось
поговорить, как  двум  взрослым  людям,  а  дети  редко  понимают  своих
родителей. Потому у Инос не было способа узнать, что подумал бы  король.
Она могла попытаться вести себя так, как устраивало бы отца, но не  была
уверена в его одобрении. Неожиданное открытие вызвало прилив  скорби,  и
Инос задумалась, почему не понимала всего этого прежде.
   Через пять минут третий мужчина остановил осла у  подножия  лестницы,
взбирающейся по узкому каньону между строениями. Склонившись к Инос,  он
обдал ее запахом рыбы и произнес:
   - Полезай наверх. Поверни налево, когда заметишь менестреля.
   С великим облегчением Инос соскользнула с седла и поморщилась,  когда
веревка врезалась ей в плечи. Туго набитый мешок перекосился влево. Судя
по  его  виду,  Инос  носила  сразу  тройню.  Не  поднимая  головы,  она
взобралась по ступенькам, отшатнувшись к стене, когда  стайка  мальчишек
пронеслась мимо, размахивая руками и пронзительно визжа.
   Улица делала поворот, лестница становилась все круче, а  затем  вновь
стала довольно  пологой.  Очевидно,  все  эти  переходы  были  продуманы
заранее. Должно быть, Азак не только рассчитал свое  бегство  -  он  был
уверен, что Инос согласится сопровождать его. Инос принялась гадать, что
ей делать - считать себя польщенной такой уверенностью в ее  отваге  или
оскорбляться, ибо все эти меры предосторожности подчеркивали, как  долго
готовилось бегство.
   Спрятаться от простого смертного не составляло  труда.  Каждый  знал,
как это сделать - надо избегать появляться там, где его могут узнать,  и
молчать,  зная,  что  могут  подслушать.   Вычислить,   где   за   тобой
подсматривают и подслушивают, было  несложно,  но  никто  не  знал,  как
убежать от колдуньи, каковы  пределы  ее  способностей.  Ее  силы  могли
запросто  сделать  все  уловки  совершенно  бесполезными.  Возможно,  ей
требуется всего лишь произнести "Иносолан" перед зеркалом, чтобы увидеть
беглянку. Все эти смены проводников и внешности - с ребенком и без него,
на осле и пешком - могли осложнить задачу Раши только в том случае, если
она должна вести поиск добычи или идти по ее следу. Очевидно,  никто  из
сообщников не был посвящен  во  весь  план,  ни  один  из  них  не  знал
остальных, каждый был нанят,  только  чтобы  выполнить  несложную  часть
задачи. Такая продуманность впечатляла, но  могла  оказаться  совершенно
никчемной. Должно  быть,  Раша  заливается  хохотом,  наблюдая  всю  эту
комедию.
   Поначалу в стенах вдоль улицы часто попадались ниши, где ремесленники
и купцы разложили свои товары. Ткачи склонялись  над  станками,  портные
шили, горшечники лепили посуду, и все они одновременно болтали и спорили
с уличными зеваками. Пряча лицо и  злясь  на  свою  беспомощность,  Инос
проталкивалась сквозь кучки хохочущих зевак. По пути ей попался лоток  у
пекарни, и желудок известил Инос, что готов вновь приняться за дело; она
глубоко вздохнула, чувствуя, как ее рот наполняется слюной.
   Ступени вновь стали круче, а улица - уже.  Лавки  исчезли,  и  только
массивные, непрошибаемые на вид двери  время  от  времени  попадались  в
выбеленной стене. Все окна были надежно забраны решетками. Носильщики  и
женщины  с  закрытыми  лицами,  дети  в  лохмотьях  и  навьюченные  ослы
спускались навстречу; Инос то и дело толкали, временами  ей  приходилось
останавливаться, пропуская прохожих. В Краснегаре  попадались  улочки  и
покруче, но там Инос никогда не приходилось тащить мешок с  мукой  вверх
по склону, так, чтобы веревки врезались ей в кожу.
   Даже вездесущий араккаранский бриз не проникал в этот каньон - воздух
был неподвижен, а стены излучали вчерашний жар. Подобных улочек,  больше
похожих на коридоры, в Краснегаре было немало,  но  большинство  из  них
имели крыши, и нигде не виднелось такой грязи и обилия насекомых. Каждая
трещина  в  стенах   и   между   камнями   улицы   казалась   обиталищем
многочисленных муравьев и жуков.
   Время от времени улица разветвлялась или пересекалась с  другими,  но
совет "лезть вверх" всегда позволял Инос выбрать нужное направление.  Из
переулков долетали странные звуки и запахи:  стук  молотков  чеканщиков,
запах вареной козлятины и лука, крики домашней птицы, аромат неизбежного
кофе. Темные, зловещие арки ворот вели в таинственные дворики, куда Инос
не испытывала желания попадать. Ей все чаще встречались  небольшие  ниши
со скамьями, где удобно расположившись, сплетничали мужчины - но ни разу
среди них не оказалось женщин. Иногда беседующие  обменивались  громкими
замечаниями по поводу фигуры Инос.
   Теперь она шла, едва переставляя ноги, обливаясь потом,  отдуваясь  и
проклиная несносные веревки. Она не ожидала, что ей придется подниматься
так высоко. Ей казалось, что она  возвращается  прямиком  к  дворцу,  но
высокие здания скрывали его из виду. Гавань тоже была не видна -  должно
быть, она осталась далеко позади. Нелепый страх заблудиться  то  и  дело
сжимал ее сердце. Ей было ведено повернуть налево,  завидев  менестреля,
но вдруг она проглядела его в толпе? Может, он получил плату и ушел  или
же ему просто надоело ждать?
   Или самое худшее - Раша узнала о заговоре и теперь играет с  ней  как
кошка  с  мышью?  Все  эти  таинственные,  молчаливые  проводники  могли
оказаться сообщниками колдуньи  или  же  ею  самой,  сменившей  обличье.
Возможно, она издевается над Инос, намереваясь мучить ее  часами,  гоняя
туда-сюда, вверх-вниз, пока та не упадет в изнеможении  или  веревки  не
перетрутся и мешок не рухнет на землю у ее ног.
   Там, где древнее строение сливалось с  еще  более  древним,  у  входа
оказалась  небольшая  свободная  ниша,  и  Инос  отступила  туда,  чтобы
передохнуть, пропуская вереницу мулов, груженных корзинами.  Когда  стук
их копыт затих, Инос услышала  слабое  бряцание  цитры  где-то  впереди.
Надеясь, что это и есть потерянный менестрель, она решительно  поправила
перекосившийся мешок и шагнула из ниши, вознамерившись продолжить подъем
и чувствуя, как ноет каждая мышца ее ног.
   Она уже была готова войти под еще одну мрачную арку,  когда  знакомый
голос произнес:
   - Бог Странников
   Двое мужчин стояли в густой тени, закутанные в свободные  одежды,  из
один из них  выделялся  огромным  ростом.  Инос  выбралась  из  толпы  и
улыбнулась, забыв, что ее лицо скрывает капюшон.
   - И пусть Бог Рождений дарует вам  легкие  роды,  -  доб