обратно в селение.  Одних догоняли и брали в плен, других  догоняли
стрелы, впиваясь в спины.
     Убедившись, что у Вагуры все развивается успешно, я сосредоточил свое
внимание на втором  отряде  акавоев.  Больше  по  численности,  воинов  из
сорока, он несся прямо на вторую брешь, по левую руку от меня.  Возглавлял
его здоровенный детина с яркими перьями на голове и  разноцветными  бусами
на шее -  несомненно,  вождь.  По  мере  того  как  они  приближались,  мы
оттягивались влево, стремясь преградить им путь.  Уаки и Конауро - я видел
- тоже сдвигались в нашу сторону.
     У меня был мушкет отличного боя.  Укрепив ствол его па  подставке,  я
взял на прицел разряженного вождя.  Я хорошо  знал  дальность  боя  своего
ружья и  ясно  видел,  что  расстояние  еще  слишком  велико,  но  не  мог
удержаться от искушения. "Куда ни шло - попытаю счастья".  Я целился  чуть
выше головы вождя и, взяв в расчет всяческие поправки, медленно потянул за
спуск. "Ура, попал!" Предводитель широко раскинул рука, и как  подкошенный
грохнулся наземь, несколько раз перевернувшись.  Дикий вопль ужаса акавоев
слился с торжествующими кликами радости  в  наших  рядах,  а  я,  что  тут
скрывать, был горд и счастлив.
     Гибель  вождя  не  остановила  наступающих.  В  наших  трех   отрядах
насчитывалось около двадцати ружей, из них добрая половина была в надежных
руках.  Акавои, словно ослепленные, сами рвались на их  дула.  Когда  наши
ружья, а затем град стрел и копий, к тому же еще  пистолеты  сделали  свое
дело, для непобедимых досель воинов настал  судный  день.  Расстроенные  и
поредевшие, их ряды дрогнули и позорно показали спины.  Акавои со всех ног
помчались обратно, к хижинам деревни, обгоняя тех, что  на  правом  фланге
преследовал Вагура.  Всего убегало их человек двадцать с лишним - все, что
осталось от отряда. Но и в деревне бежавшим не удалось скрыться - здесь их
встретил  и  взял  в  оборот  подоспевший  отряд  Арнака  с   вооруженными
варраулами. Прижатые и с фронта и с тыла, акавои нашли последнее прибежище
в большой хижине на сваях, все стены которой покрывал  тростник.  Это  был
сарай Оронапи.
     Мы окружили его тесным кольцом, понимая, что бешеному зверю теперь уж
не вырваться из западни.  Но зверь  еще  огрызался;  несколько  варраулов,
слишком  смело  приблизившихся,   тут    же    поплатились    жизнью    за
неосмотрительность: стрелы, выпущенные из укрытия, пробили им горло.
     Среди  варраулов,  сражавшихся  вместе  с  Арнаком,  находился  вождь
Оронапи и юный Мендука, лишь под утро доплывший до Каиивы.  Едва он  успел
разбудить верховного вождя, как на селение обрушились  акавои.  Вождь  был
крайне удручен несчастьем, постигшим его племя. Выражая признательность за
помощь,  он  двумя  руками  тряс  мою  руку  и  собирался  рассыпаться   в
благодарственных любезностях, но я дружески его  остановил  и,  указав  на
сарай, дал понять, что дело еще не завершено.
     - Выкурим их огнем! - воскликнул вождь и отдал распоряжения.
     В уничтожении остатков акавоев принимать участия я не хотел и,  встав
с Ласаной в стороне, издали наблюдал за последним боем. Стрелы, выпущенные
с горящими на конце пучками сухой травы, быстро  подожгли  стены  и  крышу
сарая, но акавои  не  вышли.  Сухой  тростник  быстро  сгорел.  Осажденные
укрылись за всякой рухлядью и мешками с зерном. Тогда несколько смельчаков
подкрались с охапками хвороста к сараю и  разожгли  огонь  под  его  полом
между сваями.  Пол был сухой и сразу же  вспыхнул.  Это  и  решило  судьбу
акавоев. Не желая сгореть заживо, они выскакивали и тут же находили смерть
от пуль, стрел, копий и даже ударов палиц.  Некоторые пытались защищаться,
но и это не помогло.
     Одним из последних выскочил Дабаро, тот самый торговец и  шпион.  Ему
как-то удалось увернуться от пуль и ударов.  В мгновение ока он  прорвался
сквозь строй наших воинов и помчался как стрела -  откуда  только  брались
силы. Вдогонку ему стреляли, но не попади.
     Тут он вдруг заметил меня, и глаза его вспыхнули волчьим блеском.  Он
бросился ко мне, сжимая в руке нож.  Мушкет за минуту до того я отставил в
сторону, и тянуться теперь за ним было уже поздно.  Выхватив  из-за  пояса
пистолет, я прицелился ему в грудь и нажал на спуск.  Щелк! Осечка. Дабаро
издал торжествующий вопль.
     Я молниеносно выхватил нож, но меня упредила Ласана.  В  руке  у  нее
была  дубинка.  Она  метнула  ее  в  безумца  и  попала  прямо  в  голову.
Оглушенный, Дабаро споткнулся, и этого было достаточно. Я подскочил к нему
и изо всей силы нанес удар кулаком между глаз.  Нож выпал у него  из  рук,
колени подогнулись, и он рухнул на землю.
     Подскочили воины, готовые размозжить ему череп, но я удержал их:
     - Берите живым! Вяжите!
     Приказ мой встретили недовольным ропотом, но выполнили. Я с нежностью
взглянул на Ласану. Она еще не остыла от возбуждения и вся дрожала.
     - Сколько же еще  раз,  -  буркнул  я,  притворяясь  разгневанным,  -
сколько еще раз, скажи, я буду обязан тебе жизнью?
     - Столько раз, - ответила она мягко, - сколько потребуется.
     Тем временем из сарая выбили последних  акавоев,  и  наступила  вдруг
полная, оглушающая тишина.  Все молчали, словно смертельно уставшие  после
изнурительного труда.  Теперь только проявилось и придавило  нас  страшной
тяжестью все напряжение последних дней и ночей.  Я велел Оронапи  поскорее
приготовить нам еду, За трапезой я привел  совет  с  вождями  варраулов  и
старейшинами араваков, отдав им  необходимые  распоряжения.  При  этом  не
забыл я немедленно отправить  и  одну  варраульскую  итаубу  к  Манаури  с
известием о победе  и  мире,  вновь  воцарившемся  на  берегах  Итамаки  и
Ориноко.  Отряд акавоев,  насчитывавший  около  ста  воинов,  был  разбит:
четырнадцать воинов,  как  оказалось,  попали  к  нам  в  плен,  остальные
уничтожены.
     - Что будем делать с пленными? - спросил у меня Оронапи.
     - Откуда я знаю? - ответил я искренне. - Вот еще забота!
     - Они заслужили смерть, потому что хотели нас уничтожить.  Но  ты  не
любишь убивать пленных.
     - Правильно.
     - Тогда мы продадим их в рабство.
     - Испанцам?
     - Нет, на тот большой  английский  корабль,  что  приплыл  к  тебе  в
гости... Пусть он увезет их далеко на север.
     Это было возможное решение проблемы с пленными, хотя, признаюсь,  оно
не очень пришлось мне по вкусу.  Впрочем,  безмерная  усталость  подавляла
всякую мысль. и мы, решив обсудить все проблемы позже и передав опеку  над
пленными и над собой в руки варраулов, легли спать.
     Узы дружбы и братства  по  оружию,  подвергшиеся  в  эти  дни  тяжким
испытаниям, связали всех нас еще крепче, узы взаимного доверия проявлялись
даже во сне - в нескольких выделенных для нас  хижинах  мы  лежали  рядом,
один подле другого: индейцы, негры и белый, все вместе,  спаянные  воедино
общим трудом и общей победой, хотя каждый из нас, как бы  не  веря  еще  в
нами свершенное, и во сне по привычке держал руку на оружии.


                            ЗАРЯ НАД ДЖУНГЛЯМИ

     Пробудил нас  близкий  орудийный  выстрел.  Было  совсем  светло.  Мы
проспали более двадцати часов кряду, зато проснулись  бодрыми  и  свежими,
хотя и голодными как волки.
     С встревоженным лицом вошел к нам Оронапи.
     - Большой английский корабль спустился по реке и становится на  якорь
возле нашего острова, - сообщил он. - Что будем делать?
     - Приветливо встречать, - ответил я. - Это друзья! Но прежде вели нас
покормить.
     Не успел я утолить голод, как мне сообщили, что капитан Пауэлл  сошел
на берег и Оронапи принял его  торжественно  и  чинно,  по  всем  правилам
традиционного на Ориноко церемониала. В помощь верховному вождю я отправил
в качестве переводчиков  Арнака,  Вагуру  и  Фуюди.  Пауэлл,  раздраженный
затянувшейся приветственной церемонией,  вежливо,  но  решительно  прервал
Оронапи и, обращаясь к Арнаку и  Вагуре,  попросил  их,  провести  его  по
острову и познакомить с разыгравшимися  здесь  событиями.  Когда  четверть
часа  спустя  мы  встретились  с  ним  в  поселке,  капитан,   здороваясь,
восторженно воскликнул:
     - Well, ваша милость! Чистая работа, черт побери, ничего не  скажешь!
Даже Мальборо' или Фрэнсис Дрейк'' могли бы  позавидовать.  Задали  вы  им
трепку, будут помнить до седьмого колена! А что, и впрямь из вашей западни
не вырвалась ни одна живая душа?
     ['  Мальборо,  Джон  Черчилл  (1650-1722)  -  английский  генерал   и
дипломат.]
     [''  Дрейк,  Френсис  (1540-1596)   -    английский    мореплаватель,
вице-адмирал, участник англо-испанской колониальной войны 1566 года.]
     - По нашим сведениям, не вырвалась...
     - Goddam you! Чистая работа! А ты, ваша  милость,  достаточно  хорошо
понимаешь все значение тобой свершенного? Отдаешь ли ты себе в этом  ясный
отчет?
     - Побей бог, нет! - изобразил я притворный испуг. - У  меня  не  было
времени подумать.
     - Смейся, смейся! А я снова скажу тебе:  испанцы  чувствуют  себя  на
нижнем Ориноко неуверенно,  еле-еле  дышат.  Впрочем,  ты  им  тоже  сумел
внушить к себе уважение.  Теперь ты сломал хребет акавоям, и  прийти  сюда
они больше не отважатся; араваки и варраулы готовы за тебя  в  огонь  и  в
воду, они полностью у тебя в руках. Одним словом, ты полновластный владыка
нижнего Ориноко! Теперь лишь от тебя зависит упрочить свою власть, призвав
на помощь британскую корону.
     - Ага, старая песня! Все никак не дает покоя?
     - Да вот не дает.  И знай - не даст дотоле, покуда  не  воплотится  в
реальность на этих берегах, а ваша милость не поумнеет и не  станет  здесь
the big governor - губернатором администрации английского правительства.
     - Мистер Пауэлл, я предпочитаю быть губернатором сердец  и  душ  этих
индейцев, а не администрации его королевского величества.
     -  Разве  одно  исключает  другое?    Напротив,    став    английским
губернатором, ты тем успешнее сможешь опекать туземцев.
     - Слишком уж сладостный мираж, сэр, эта ваша английская опека!  Жаль,
что ваша милость запамятовал  поведанную  мною  историю  о  судьбе  народа
погаттан в нашей Вирджинии и о смерти несчастного Опенчаканука.
     - Это дела давних дней, канувших в прошлое...
     - Ой ли?!
     Я еще раз повторил ему все, что говорил в Кумаке, и еще присовокупил:
     - Я использую здесь  свое  влияние,  чтобы  не  допустить  на  нижнее
Ориноко колонистов ни одной из европейских наций.
     ...Среди четырнадцати наших пленников девять, в том числе  и  Дабаро,
оказались совершенно здоровыми, а пятеро имели разного рода, хотя и вполне
излечимые, ранения и ушибы.  Оронапи  обратил  на  это  внимание  капитана
Пауэлла, когда предложил ему их купить.
     - Купить этих акавоев? - Пауэлл вытаращил на вождя  глаза  и  замахал
руками. - Упаси меня бог!
     - Дешево продам, - уговаривал Оронапи.
     - Даже если отдашь даром, я ни за что не сделаю такой глупости!
     - Почему глупости? - Теперь уже вождь  сделал  круглые  глаза,  а  я,
признаться,  тоже  несколько  удивился,  хотя  и  не  принимал  участия  в
разговоре.
     - Почему глупости? - ответил капитан. - А потому, что акавои  обитают
на юге, неподалеку от  Эссекибо.  Им  сразу  же  станет  известно  о  моем
поступке, а ссориться с ними я не хочу. Вам можно все: вы можете убить их,
съесть живьем, закопать в землю - это ваше право победителей.  Они на  вас
напали и оказались побежденными.  Но если я, человек посторонний,  позволю
себе увезти их в рабство  в  дальние  края,  то  в  Гвиане  лучше  уже  не
появляться ни мне, ни другим  англичанам...  Нет,  Оронапи,  лучше  уж  вы
зарежьте их сами, и дело с концом: вам можно... -  и  Пауэлл  сделал  жест
рукой, дающий понять, что даже говорить об этом больше не хочет.
     Итак,  возникла  новая  проблема:  что  делать  с  пленными?  Оронапи
насупился, пугливо  поглядывая  на  меня  и  обводя  взглядом  лица  своих
приближенных как бы в поисках спасительного совета.  У всех, как и у меня,
был  озабоченный  вид.  Что  делать?  Абсолютно  исключались  два  крайних
варианта: первый - прикончить пленных, против  этого  восставало  все  мое
существо, второй - отпустить  их  на  свободу  -  это  противоречило  всем
моральным и этическим представлениям и обычаям индейцев.  Но если и одно и
другое отпадает, то какой же остается выход? Вот проблема, над которой  мы
ломали голову.  И тут на помощь нам пришел Арасибо.  Хитро  прищурив  свои
косоватые глаза и важно надув губы, он заговорил:
     - Великие и храбрые воины! В бою вы проявили мужество и доблесть,  но
сейчас не можете найти разумного решения оттого,  что  человеческий  разум
для этого слишком слаб.  Я скажу вам, где следует искать совета и что надо
делать с пленными.
     Он умолк, по-детски радуясь произведенному впечатлению.
     - Если знаешь, - прервал молчание Кокуй, - говори, не теряй время!
     - Я знаю! - горделиво  ответил  Арасибо.  -  Если  человек  не  может
решить, как ему поступать, где следует искать совета, к  кому  обращаться,
а? К тайным силам! Тайные силы лучше  знают,  чего  заслуживают  пленники:
жизни или смерти!
     Индейцы встретили слова Арасибо бурным ликованием.
     Я, несколько озадаченный таким оборотом дела, проговорил, обращаясь к
нашему новоявленному шаману и не скрывая своего неудовольствия:
     - Говори ясней! Что ты предлагаешь?
     - Сейчас, сейчас.  Белый Ягуар,  Арасибо  все  скажет,  не  спеши,  -
затараторил он. - Вода решит, кому из пленников жить, а кому умереть. Вода
- великий судья...
     И Арасибо изложил нам  свой  план.  От  варраулов  он  проведал,  что
неподалеку, чуть ниже Каиивы, Гуапо сильно, суживается,  и  в  этом  месте
кишмя кишат хищные рыбы гумы.  Если мы повелим пленникам  переплыть  здесь
Гуапо, тайные силы не замедлят вынести пловцам свой приговор: кому суждено
жить, а кому погибнуть.  Они, тайные силы, а не мы,  жалкие  люди,  учинят
свой суд, и это будет суд праведный!
     - Мудрый у вас шаман, знает свое дело! - радостно воскликнул Оронапи,
довольный, что и араваки и варраулы с одобрением приняли идею Арасибо.
     Мне не оставалось ничего иного, как смириться, тем более  что  такого
рода божий суд мог и не завершиться смертельным исходом.
     - А если им удастся переплыть на другой берег, - счел нужным уточнить
я, - они будут свободны и смогут уйти?
     - Да, смогут уйти! - ответил Арасибо, а Оронапи его поддержал.
     Порешили, не откладывая, привести пленников на берег  Гуапо.  Но  тут
выявилось новое осложнение: пять из них имели  настолько  тяжелые  раны  и
повреждения,  что  не  в  состоянии  были  не  только  плавать,  но   даже
самостоятельно двигаться. Мне удалось добиться согласия варраулов пощадить
их пока и подвергнуть испытанию плаванием только через  месяц,  когда  они
достаточно окрепнут.
     В месте, где пленникам предстояло переплывать на другой берег,  Гуапо
действительно  суживалась  шагов  до  восьмидесяти.  Вода,  едва  струясь,
казалась такой спокойной и невинной, что в голову  никогда  бы  не  пришла
мысль о таящихся под гладью ее поверхности кровожадных гумах. Мне лишь раз
довелось столкнуться с этими маленькими хищницами на озере Потаро  в  день
охоты на апий,  но  каждый  раз  при  воспоминании  о  них  меня  невольно
пробирала дрожь.  А может, именно в этот момент их, к счастью, нет здесь -
ведь рыбы непрестанно снуют с места на место?
     Оронапи, на правах хозяина осуществляя общее руководство  проведением
этого ритуала, первым послал в воду Дабаро.
     Когда акавоям объяснили суть дела, лица их мало оживились,  оставаясь
надменными и мрачными.  Истинные воины, они хладнокровно смотрели в  глаза
смерти и невозмутимостью своей очень напоминали индейцев Северной Америки.
Дабаро, словно делая великое одолжение, выпятил нижнюю губу и спросил:
     - А если мы переплывем, вы нас отпустите?
     - Отпустим, - ответил  верховный  вождь,  -  и  вы  сможете  спокойно
вернуться к себе на Куюнн.
     Дабаро, на котором несколько минут назад  разрезали  путы,  осторожно
вошел в воду, стараясь не плескать и не производить шума.  Поплыл он  тоже
медленно, едва шевеля руками и ногами, рассчитывая, видимо, таким путем не
привлечь к себе внимания гум.
     И действительно, казалось, он не ошибся: плыл себе и плыл. Мы следили
за его движениями с  напряженным  вниманием.  Многие  желали  ему  гибели,
сгорая от нетерпения, а он, медленно продвигаясь, преодолел  уже  половину
пути.  Кто-то из варраулов - акавои убили у него жену  и  брата,  как  мне
объяснили, - не выдержал и швырнул в воду рядом с  плывущим  толстый  сук,
пытаясь  плеском  привлечь  сюда  внимание  гум.  Я  гневно  обрушился  на
виновника, крикнув, что это подлая уловка и что нельзя  обманывать  духов.
Оронапи и Арасибо меня поддержали.
     А Дабаро тем временем продолжал плыть, и никто на него не нападал. До
цели ему оставалось тридцать шагов, потом двадцать: три  четверти  пути  к
жизни и свободе он уже преодолел.  Несколько  сот  пар  глаз  впивались  с
берега в каждое его движение. Кое-кто так страстно желал его гибели, что в
беспамятстве исступленно грозил ему вслед кулаками, подпрыгивая и дергаясь
от нетерпения,
     А меж тем спасительный берег был все ближе,  ближе и ближе.  Стремясь
быстрее преодолеть оставшиеся метры,  Дабаро рванулся вперед,  и тут вдруг
его  словно  чем-то ударило:  тело его взметнулось над поверхностью воды и
тут же исчезло из наших глаз.  Вынырнув в следующий миг,  он стал отчаянно
барахтаться, стремясь к берегу.
     - Попался! - вырвался из сотен грудей  радостный  клик.  -  Схватили!
Теперь не уйдет!
     Сомнений не было - гумы напали на Дабаро.  Но  до  берега  оставалось
всего несколько шагов.  Акавой ошалело рванулся и остатками  сил  выбросил
тело на песок. Издали было видно, как некоторые, особенно яростные, рыбины
выскакивали из воды вслед за ним, но он находился уже вне их досягаемости.
Дабаро лежал в трех шагах от воды; из многочисленных  ран  на  животе,  на
груди и ногах струилась кровь.
     - Уцелел, - спокойно заметил Арнак, - будет жить.
     Следующий акавой в  воду  входить  не  решался:  он  видел,  что  там
творилось,  и  смелость  ему  изменила.  Его  столкнули  силой.  Плыл   он
лихорадочно, колотя руками  по  воде,  и  не  достиг  даже  середины,  как
подвергся нападению хищниц.  Он отчаянно метался из стороны в сторону,  но
после десятка-двух все более слабеющих ударов ушел под воду  и  больше  не
появлялся.
     - Следующий! - выкрикнул Оронапи.
     Кровожадных гум становилось все больше.  С берега было видно,  как  в
разных местах вскипала от них вода, и гумы то тут, то там выпрыгивали  над
поверхностью,  сверкая  на  солнце  чешуей.    Рыбы    проявляли    адскую
прожорливость, и после короткой борьбы погиб следующий, третий, пленник, а
потом четвертый и пятый.  Затем Оронапи решил послать в воду сразу  троих.
Двое, плывших чуть  впереди,  погибли  от  зубов  гум  почти  сразу.  Зато
третьему повезло: гумы, собравшиеся, вероятно, вокруг первых  двух  жертв,
пренебрегли третьей, находившейся чуть в стороне, и ему  удалось,  хотя  и
покусанному, выбраться на противоположный берег.
     В этот момент ко мне подошел Арасибо и, указав рукой на  столпившихся
вокруг Оронапи вождей, со свойственной ему хитроватой усмешкой сказал:
     - Белый Ягуар, вожди племени варраулов и араваков поняли волю  добрых
духов и хотят даровать жизнь последнему пленнику. Мы не будем посылать его
в воду - пусть живет, если ты не против, - и он лукаво взглянул  на  меня,
ясно давая понять, что в решении этом сыграл не последнюю роль, желая  мне
угодить и доказать, что он добрый шаман.
     Я, конечно, не был против, и, таким образом,  три  пленника  избежали
смерти.
     Спустя минуту капитан Пауэлл, стоявший неподалеку  и  наблюдавший  за
происходящим, приблизился ко мне с выражением неподдельного восхищения  на
лице.
     - Я все