но было бы взять с собой  в
путешествие. К вечеру мы снова собрались все в пещере.
     Как и следовало ожидать, ночью ягуар появился  опять.  Он  бродил  по
поляне, урчал, пугая нас то  хрустом  веток,  то  крадущимися  шагами,  то
грозным рыком.  Всю ночь мы не сомкнули глаз. Ближе к утру ягуар вспрыгнул
на утес, нависавший над нашей пещерой,  и  стал  когтями  рыть  землю.  Мы
отчетливо слышали его прямо над  собой  -  он  пытался  добраться  до  нас
сверху. Однако, ничего здесь не добившись, ягуар перестал царапать твердую
скалу и попробовал проникнуть к нам со стороны входа.  Но и тут  хитроумно
уложенные камни оказались  для  него  непреодолимой  преградой.  Злобность
четвероногого охотника, его кровожадное стремление добраться до нас  таили
в себе нечто жуткое.  Мы пытались отпугнуть его дикими воплями и стрельбой
из лука сквозь щели в камнях - детская забава.  Он обращал на это внимания
не более чем на комариный писк.  Спокойно, терпеливо и упорно он продолжал
добиваться своего.
     Лишь рассвет охладил его жажду отведать  человеческого  мяса.  Ягуар,
издав гневный рык, будто прощаясь, удалился и оставил нас наконец в покое,
скрывшись в чаще.
     После двух  бессонных  ночей  мы  поняли,  что  необходимо  принимать
решительные меры для своего спасения, иначе рано  или  поздно  нам  грозит
неминуемая гибель.
     Сидя утром у костра, мы разложили на земле все наше оружие и  оценили
его критически.  Ягуар был на редкость крупным и мощным, это признали даже
индейцы, а наше оружие - луки, стрелы,  копья,  дубины  и  нож  -  слишком
жалким.  С  грустью  глядя  на  примитивный  наш  арсенал,    я    пытался
воспроизвести в памяти, как охотились на крупных хищников южноамериканские
индейцы, о чем мне когда-то доводилось слышать.
     - А правда, что вы знаете яды,  -  спросил  я,  -  которые  мгновенно
убивают?
     - Да, господин, такие яды есть, - оживились юноши.
     - Вы отравляете ими стрелы, и задень такая стрела зверя - он сразу же
гибнет?
     - Да, господин, это правда.
     - А вы умеете готовить такие яды?
     - Я умею, - ответил Арнак.
     - Из чего они готовятся?
     - Из плодов одной лианы. Их варят...
     - А здесь, на острове, такие лианы растут?
     - Растут, господин, мы их видели...
     - Тогда бегом за ними!
     Парни охотно вскочили с земли, но энтузиазм их тут же угас.
     - Яд нужен сегодня? - спросил Арнак.
     - Конечно, сегодня ночью.
     - Не получится, господин. Плоды нужно варить несколько дней, иначе яд
не действует...
     Это,  к  сожалению,   было    непреодолимое    препятствие.    Вопрос
использования отравленных стрел отпадал, во всяком случае, на этот раз. Мы
стали искать другой выход. Я расспрашивал индейцев, как их племя охотилось
у себя в лесах на ягуаров.
     - Наше племя на них не охотится, - ответил  Арнак  серьезно.  -  Наше
племя боится их и считает священными... Мы приносим им жертвы...
     - Людей?
     - Нет, господин.  Собаку, если сдохнет, или часть зверя после удачной
охоты...
     - А этого ягуара вы мне поможете убить?
     - Да, господин, поможем.
     - Не побоитесь священного зверя?
     - Нет, мы в это не верим...
     Я посмотрел на парней с любопытством.  До сих  пор  мне  ни  разу  не
доводилось  касаться  предмета  их  религиозных  верований.  Похоже,   что
четырехлетнее пребывание в рабстве и знакомство с новым миром  оказали  по
крайней мере хоть то положительное влияние, что развеяли их предрассудки.
     - И никто из вашего племени не охотился  на  ягуаров?  -  старался  я
выяснить.
     Оказалось, что был шаман, которому требовались шкуры, кости  и  клыки
ягуаров для отправления обрядов, но сам он не охотился, а заставлял воинов
племени копать глубокие ямы-западни и привязывал возле  них  для  приманки
живую собаку.  Если ягуары рыскали поблизости, случалось, что и попадали в
ямы, из которых не могли выбраться. Тут их шаман и убивал копьем.
     - А ты, Арнак, копал такие ямы?
     - Копал, господин.
     - Интересно. Надо попробовать.
     После всестороннего обсуждения мысль  о  яме-западне  показалась  нам
превосходной.  Для приманки можно было откопать остатки зайцев, а  западню
соорудить, углубив  старую  заячью  яму.  Несколько  лопат  из  черепашьих
панцирей у нас имелось.
     Не откладывая, мы тут же принялись за работу.  Заячья яма  была  чуть
глубже человеческого роста. Ее предстояло углубить еще раза в три и притом
так, чтобы придать  ей  форму  резко  суживающейся  книзу  воронки.  Такая
глубокая и узкая внизу яма  должна  была,  по  нашим  замыслам,  сковывать
движения провалившегося в нее ягуара.
     Мы работали без отдыха, попеременно сменяя друг  друга,  почти  целый
день.  Сначала дело шло споро, но, когда места  внизу  осталось  лишь  для
одного человека, работа пошла медленнее.  Копать теперь мог  только  один,
два других, стоя наверху,  вытаскивали  на  лианах  корзины  с  выкопанным
песком на поверхность.  Вагура, как самый слабый из  нас,  работал  только
наверху.
     Незадолго до наступления  вечера  работа  была  почти  закончена.  На
первый взгляд яма казалась прямо бездонной: так она  была  глубока.  Мы  с
удовлетворением заглядывали в эту пропасть: кто в нее упадет  -  легко  не
выберется.
     Прикрыть сверху яму ветвями и разложить на них объедки зайчатины дело
недолгое.  Затем осталось запасти побольше хвороста для костра - и западня
готова.
     Примерно за час до захода солнца Вагура отправился  в  лес  проверить
расставленные на зайцев силки.  Едва он успел уйти, как тут  же  примчался
обратно, серый от ужаса, задыхающийся, с обезумевшими глазами.
     - Он! - с хрипом вырвалось из его горла.  -  Он  гонится  за  мной...
Бегите! - и сам тут же бросился к пещере.  Мы схватили оружие и притаились
в засаде, неподалеку от входа.
     Действительно, менее чем в ста шагах от поляны в  зарослях  мелькнуло
длинное желтое тело.  Открытая встреча с грозным хищником была бы  слишком
опасной. Пришлось признать свое бессилие и укрыться в пещере.
     - Если так пойдет и дальше,  -  заметил  я,  -  дело  для  нас  может
кончиться плохо... Он и днем уже охотится за нами!
     Свой расчет мы строили на  том,  что  ягуар  выскочит  на  поляну  и,
привлеченный разложенной приманкой, провалится в западню. Однако на поляну
он не вышел.
     Мы  съели  свой  ужин  в  темноте,  не   выходя    из    пещеры,    и
забаррикадировались  камнями.  Дежурили  попеременно.    После    полуночи
наступила моя очередь.  Вокруг по-прежнему все было  тихо  и  спокойно.  В
предыдущую ночь непрошеный гость к этому времени уже появился.
     "Неужели сегодня не придет?" - думал я разочарованно.
     Отдежурив положенное время, примерно около  двух  часов,  я  разбудил
Арнака и, едва лег на свое ложе, тотчас же уснул мертвым сном,  изнуренный
целым днем тяжелого труда и двумя предыдущими бессонными ночами.
     Внезапно меня разбудил какой-то странный звук, похожий на  сдавленный
рев. Индейцы вскочили тоже.
     - Он! - прошептал Арнак.
     Мы напрягли слух и зрение.  Бледнеющее  на  востоке  небо  предвещало
близкий рассвет.  Поляна и темные  заросли  за  ней  тонули  в  безмолвии;
доносился лишь обычный шелест  листвы  и  стрекотание  тропических  ночных
цикад.
     И вдруг со стороны западни - шумная возня и яростный рык!
     Ясно: ягуар провалился в яму.
     - За мной! - крикнул я сдавленным голосом.
     Как можно  тише  мы  разобрали  у  входа  камни,  схватили  оружие  и
выскочили из пещеры.  Крадучись, осторожно приблизились к краю ямы. Ночная
тьма по-прежнему окутывала все вокруг, того и гляди, один неосторожный шаг
- и сам угодишь в западню.
     Яма оставалась прикрытой ветвями, и лишь  в  одном  месте,  там,  где
провалился хищник,  зияла  черная  дыра.  Зверь,  вероятно,  услышал  наше
приближение и затаился.
     Я велел  разжечь  неподалеку  костер  и  при  свете  головни,  высоко
поднятой Арнаком, заглянул вниз.  "Попался,  разбойник!"  Стиснутый  узкой
ямой, грозный ягуар сверкал  горящими  зелеными  зрачками,  вытянув  вверх
лапы.  Даже в этой ловушке  он  вселял  ужас  и  повергал  в  трепет;  это
действительно был царь джунглей.  Сжавшись в комок и  глухо  ворча,  ягуар
скалил на нас страшные клыки.  Мороз пробегал  по  коже  при  одной  мысли
ненароком свалиться к нему в яму.
     - Посвети получше! - попросил я Арнака.
     До отказа натянув лук, я пустил вниз стрелу.  Ягуар взревел.  Стрелу,
вонзившуюся в шею, он тут же вырвал  когтями  и  зубами.  Разъяренный,  он
пытался выпрыгнуть, но безуспешно: земля осыпалась под его когтями.
     Вдруг он затих.  Я выбрал самое длинное копье из  имевшихся  в  нашем
распоряжении и изо всех сил всадил его в затылок зверю,  ощутив,  как  оно
глубоко вонзилось в тело.  Однако хищник одним ударом страшной лапы сломал
оружие, причем отскочившим древком меня так сильно ударило в плечо, что  я
откатился на несколько шагов и распластался на земле.
     Ягуар, изрыгая ужасающий рев, снова  заметался.  Вскоре,  однако,  он
опять утих, и тут мы с тревогой обнаружили, что неукротимый зверь, царапая
лапами стены ямы, осыпал вниз много земли.  Теперь он находился выше,  чем
поначалу.
     Пользуясь  минутной  передышкой,  мы  отступили  от   ямы.    Заметно
рассветало.  Плечо у меня сильно болело, и не знаю, как выглядел я, но  на
лицах и в глазах моих товарищей явственно  читались  крайнее  возбуждение,
страх и замешательство.
     - Так мы ничего не добьемся! - заметил я. - Если  его  сейчас  же  не
убить, он может выскочить и убежать.
     - Он не убежит, господин! Сначала он съест нас.
     - Вот именно!
     Ягуар, оставленный в покое, сидел в яме тихо.  Мы  решили  подождать,
пока совсем рассветет, а потом засыпать его градом  стрел  из  трех  луков
сразу.  Стрел у нас было около тридцати. Пускать их следовало с предельной
быстротой, чтобы лишить его сил прежде, чем он в ярости наскребет под себя
кучу земли и выскочит из ямы.
     Прошло полчаса. Взошло солнце. Воспользовавшись перерывом, мы, стоя с
луками наготове, наскоро подкрепились желтыми яблоками. Зверь затаился, не
издавая ни звука, но мы знали, что смертельной раны я ему не нанес.
     - Целиться только в глаза! - напомнил я. - Не в лоб - он у  него  как
железный. Сохранять спокойствие! От нашей меткости сейчас зависит все.
     Мы обступили яму с трех сторон и по моему сигналу сорвали  маскировку
из веток, открыв западню.
     Ягуар прищурил зрачки, пригнул  голову,  сжался,  словно  готовясь  к
прыжку, но не  прыгнул.  Горящий  его  взгляд  источал  такую  неукротимую
ненависть, что мы невольно содрогнулись. Шкура у него была желтая в черных
пятнах. Это был настоящий великан.
     Тетиву мы спустили почти одновременно. Удачнее всех выстрелил Арнак -
его  стрела  вонзилась  хищнику  прямо  в  глаз.   Душераздирающий    рев,
молниеносный скачок.  Стрелу зверь вырвал ударом лапы. Не достав в  прыжке
верхней кромки ямы, ягуар снова грузно рухнул вниз - дрогнула земля.
     - Еще! Стреляйте быстрее! - крикнул я возбужденно.
     Мы лихорадочно пускали стрелы, одну за другой, без всякого перерыва.
     - Во второй глаз! Во второй глаз! - кричали индейцы.
     Несмотря на то, что ягуар бешено метался, целиться было нетрудно.  На
таком небольшом расстоянии почти все стрелы вонзались в зверя. Большинство
из них попадало в затылок. Кровь хлестала из ран во все стороны. Ягуар был
буквально нашпигован-стрелами и  тем  не  менее  продолжал  с  неукротимой
яростью карабкаться вверх, разгребая когтями стены  ямы  и  сбрасывая  под
себя целые груды земли.  При этом  он  ревел,  визжал  и  шипел  так,  что
леденела кровь. Меня стало охватывать отчаяние: запас стрел был на исходе,
а зверь,  страшный  в  своей  неуязвимости,  продолжал  неистовствовать  с
прежним бешенством.  Еще несколько минут - он  полностью  засыплет  яму  и
выберется наверх.
     - Камни! Тащите сюда камни! - крикнул я индейцам, указывая на вход  в
нашу пещеру.
     Они поняли и бросились к пещере, а я тем  временем  продолжал  копьем
сталкивать ягуара вниз.  Притащили камни. Двумя руками я занес над головой
обломок величиной в три кирпича и, старательно прицелившись, изо всех  сил
метнул его в  голову  ягуара.  Зверь  издал  глухой  стон  и,  оглушенный,
свалился на дно ямы.  Вслед за первым полетел второй камень. Но, к  нашему
изумлению, зверь тут же пришел в себя, снова вскочил и стал бесноваться  с
прежней силой. Его живучесть вселила в нас такой ужас, что, остолбенев, мы
на минуту замерли.  Однако времени на  переживания  не  оставалось.  Ягуар
разрыл  стены  настолько,  что  вот-вот  мог  выскочить  из  ямы.  События
развивались с молниеносной быстротой.  В следующее мгновение  должна  была
наступить развязка. Оставалось еще одно-единственное средство: огонь.
     - Вагура! - крикнул я. - Разводи  большой  костер!  Здесь,  на  самом
краю!
     Куча сухих ветвей вспыхнула мгновенно,  и  высоко  вверх  взметнулись
языки пламени.
     - Мало, давай больше! -  подгонял  я.  -  Подбрасывай  еще  хвороста!
Арнак, помогай!
     С ожесточением человека, отстаивающего свое право на жизнь, смотрел я
на своего грозного врага.  Ему приходил конец.  Он  выстоял  против  наших
стрел, копий и камней, но перед силой огня ему не устоять!
     Общими усилиями мы столкнули в яму громадный пылающий  костер.  Огонь
накрыл дно ямы  вместе  с  ягуаром.  Оглушительный  рев.  Хищник  пружиной
взвился вверх в головокружительном прыжке и... уцепился  передними  лапами
за кромку ямы. Я подскочил и вонзил ему в затылок копье, стремясь сбросить
его обратно вниз.  Но огонь пробудил в звере бешеную силу. Я не  смог  его
удержать, и, прежде чем Арнак и Вагура успели подбежать ко мне на  помощь,
ягуар выскочил из ямы.
     Все остальное произошло в одно мгновение: ягуар  вышиб  из  моих  рук
копье, одним ударом лапы свалил меня на землю  и  придавил  всей  тяжестью
своего тела.  Безотчетно я выставил вверх  левую  руку,  пытаясь  прикрыть
горло и лицо от его клыков.  Он захватил мою руку своей страшной пастью  и
сжал челюсти.  Теряя сознание, я увидел, как Арнак с размаху всадил ему  в
бок копье и столкнул с меня.  Я видел еще, как зверь  прыгнул  на  Арнака.
Потом меня окутала тьма, и я потерял сознание.


                              ДРУЖБА КРЕПНЕТ

     Восхитительная музыка ласкает мой  слух.  В  эту  мелодию  вплетается
веселое щебетанье птиц. Вслед за тем баюкающий лепет не то ласкового моря,
не  то  теплого  ветерка,  напоенного  ароматом  цветов.  Роятся   краски,
возникают какие-то неясные образы, становясь все  яснее,  все  отчетливее,
пока постепенно у меня не раскрываются веки.  Раскрываются  на  один  лишь
миг, но достаточный, чтобы содрогнуться: прямо передо мной  страшное  тело
ягуара.  Преодолев режущий свет солнечного дня, я все-таки вновь  открываю
глаза и убеждаюсь: то не был сонный мираж.  Ягуар,  а  точнее,  его  шкура
висела распятой у входа в пещеру, между двумя агавами, просыхая на солнце.
     Я ощутил прилив острой радости.
     - Убит! - с удовлетворением шепнул я себе.
     - Да, господин, убит! - раздался  голос  у  моего  ложа.  Я  повернул
голову. Рядом со мной лежал Арнак. Я попытался было подняться, но не смог:
нестерпимая боль пронзила все тело.  Я огляделся. Мы  лежали  вдвоем  близ
пещеры. Судя по солнцу, было утро.
     - Где Вагура? - встревожился я.
     - Пошел в лес. На охоту и за травами...
     - А ты? Что с тобой?
     - Он разодрал мне ногу. Не могу ходить.
     В памяти моей всплыли последние минуты схватки с ягуаром, когда зверь
подмял меня под себя.
     Если бы не отвага Арнака, хищник, вне всякого сомнения, растерзал  бы
меня в клочья.  Я взглянул на смелого юношу с глубокой признательностью  и
уважением.
     - Ты успел вовремя! Еще одна минута - и мне бы несдобровать!
     - Это было последнее его усилие, господин, - ответил индеец просто.
     - Спасибо тебе, Арнак!
     Юноша указал рукой на группу кактусов, видневшихся в  чаще,  шагах  в
трехстах от нас.
     - Видишь? - спросил он.
     Там в воздухе кружили черные стервятники, другие расселись вокруг  на
кустах.
     - Теперь у них пир! - добавил Арнак. -  До  этого  места  он  кое-как
дотащился и там подох. Вагура заметил птиц... Пошел и увидел его мертвого.
Снял с него шкуру... Теперь птицы рвут его мясо, а мы живем...
     Арнак улыбнулся.
     - Давно мы лежим? - спросил я.
     - Пятый день, господин.
     - Пятый день! Так долго?
     Состояние мое было тяжелым.  Когтями ягуар нанес мне глубокие раны на
груди и перегрыз мышцу левой руки, не повредив, к счастью,  кости.  Однако
существовала реальная угроза заражения крови и  гангрены.  По  счастливому
стечению обстоятельств Вагура не пострадал в схватке, а поскольку прежде в
родном селении помогал иногда шаману, он знал кое-какой толк в травах. Эти
познания оказались теперь весьма кстати, и, кто знает, не им  ли  мы  были
обязаны жизнью.  Юноша приносил из леса разные лечебные травы, из  которых
одни  останавливали  кровотечение  из  наших  многочисленных  ран,  другие
предохраняли от заражения крови, третьи  -  в  виде  отвара  для  питья  -
способствовали  выведению  из  организма  разной  отравы.  Арнак,  хотя  и
пострадал не так тяжело, как я, проходил тот же курс лечения. В первые дни
жизнь моя висела на волоске, однако понемногу я начал выкарабкиваться,  и,
когда на пятый день пришел в сознание, стало  ясно,  что  худшее  осталось
позади.
     Схватка с ягуаром и ее  последствия  существенно  нарушили  все  наши
планы о скорейшем  отплытии  с  острова.  Раны  благодаря  заботам  Вагуры
затягивались довольно быстро, но до полного выздоровления было еще далеко.
Силы возвращались ко  мне  медленно:  шли  недели  и  месяцы.  Приходилось
запасаться терпением и лежать, лежать, не вставая.
     В пище недостатка у нас не было, хотя  на  охоту  теперь  ходил  один
только Вагура.  Природа в избытке снабжала нас фруктами и орехами, овощами
и съедобными кореньями.  Зайцев, правда, становилось все меньше:  в  нашей
части острова мы, кажется, почти полностью их истребили. Мяса в общем было
маловато,  но  мы  как-то  обходились  и  без  него.  Ходить  на  западную
оконечность острова за черепахами было  далеко,  а  гнезда  попугаев,  как
убедился Вагура, оставались пустыми: вероятно, не наступил еще сезон.
     За время недель своего вынужденного бездействия я о многом передумал.
Глядя на всюду поспевающего Вагуру, без помощи  которого  я  погиб  бы  от
голода, ведя частые  беседы  с  Арнаком  о  его  родном  племени,  я  стал
подмечать в своем  сознании  важные  перемены.  Во  мне  исчезала  прежняя
нелепая предвзятость против индейцев.  Теперь только я  начинал  понимать,
как был прежде не прав!  Как  несправедливы  были  вирджинские  поселенцы,
когда, беззастенчиво грабя местное  население  и  сгоняя  его  с  исконных
земель, в то же время  обливали  его  грязью  презрения  и  ненависти  для
успокоения своей нечистой совести.
     Еще раньше, много недель назад, я заметил, что оба  моих  товарища  -
существа отнюдь не темные и невежественные. Когда я стал присматриваться к
ним внимательней и ближе, мне начали открываться  в  них  те  же  черты  и
качества, которые присущи и нам, европейцам.  Юные индейцы подвержены были
тем же эмоциям, что и я, испытывали такие же огорчения и радости,  так  же
остро отзывались на всякую несправедливость и чтили те  же  достоинства  и
качества, какие и у нас принято считать заслуживающими уважения.
     А я-то пытался было превратить их в Пятниц, в  безропотных  и  верных
слуг.  Какое заблуждение! Они воспротивились этим поползновениям,  они  не
хотели превращаться в слуг, они не уступили мне,  но,  когда  пришла  пора
тяжких испытаний, они, как самые верные друзья, не колеблясь,  спасли  мне
жизнь, рискуя при этом своей собственной.
     Меня охватывал стыд за то, что я до сих пор так  нес