самую плохую итаубу, у
нас есть одна совсем дырявая.
     - А если они ее не возьмут?
     - Другой не дадим.
     - Если станут упираться, - вмешался я, - дадим другую. Все равно этой
ночью будет решающий бой, я мы опять вернем себе итаубу.
     - О-ей! - на этот раз охотно согласились все.
     - Есть еще одно соображение, - продолжал я, - за то, чтобы  выполнить
их просьбу: акавои собираются покинуть  нас  сегодня  пополудни.  За  ними
скрытно  последуют  наши  разведчики,  и  мы  наверняка   узнаем    немало
интересного...
     К концу нашей беседы с противоположной стороны озера донеслись крики:
кто-то просил лодку, чтобы переправиться к нам.  Это оказался  сын  рыбака
Катави. Заведя нас, он, едва причалив к берегу, проворно выскочил из лодки
и бросился к нам со всех ног.  Судя по его лицу, по всему его поведению, у
него были важные новости.
     - Я к тебе, Ягуар, - подбежал он, запыхавшись, - к тебе...
     - Говори! - не сдержал нетерпения Манаури.
     - К тебе, Белый Ягуар, приплыли паранакеди - англичане!..
     - Англичане?! Что ты болтаешь?! Какие англичане?!
     - На большом корабле.
     - Как наша шхуна?
     - О, еще больше, намного больше!
     - Рассказывай подробно!
     И сын Катави рассказал: вчера  вечером  с  низовьев  Ориноко  приплыл
двухмачтовый бриг и встал на якорь в устье  Итамаки,  потому  что  начался
отлив и течение в реках усилилось. Матросы на лодке подплыли к берегу, а с
ними три проводника из селения Каиива.  Они отыскали  Катави  и  объяснили
ему, что это английский корабль, а его капитан  плывет  к  Белому  Ягуару.
Катави отправился на палубу брига, чтобы провести его по  Итамаке,  а  сын
тем временем помчался в Кумаку предупредить нас  о  приближении  англичан.
Поскольку корабль снялся с якоря, по-видимому, с наступлением  рассвета  и
началом морского прилива, ждать его можно было с минуты на минуту.
     - А ты точно знаешь, что они интересовались именно мной? - спросил  я
у сына Катави, едва веря собственным ушам.
     - Да, точно! Я не все понял из того, что они говорили, но  они  часто
повторяли имя Белый Ягуар... и какое-то еще...
     - Может быть, Джон Бобер?
     - Да, да! Джон Бобер.
     Не подлежало сомнению, что эти англичане знали меня и плыли именно ко
мне.  Это известие.,  вполне  понятно,  крайне  меня  взволновало  и  даже
встревожило.  Что им понадобилось от меня, сто чертей,  -  искать  меня  в
такой безлюдной глуши! Не грозит ли мне с их стороны опасность?
     События трехлетней давности в Вирджинии живо всплыли в  моей  памяти.
Неужели вельможные лорды, проведав о моем спасении,  вознамерились  теперь
зацапать меня в свои жестокие лапы? Я  знал  их  злобность,  но  все-таки,
поразмыслив, решил, что столь далеко  идущая  мстительность  маловероятна,
тем более что я давно уже не представлял  для  них  никакой  опасности.  И
оттого загадка становилась особенно  мучительной:  зачем  английский  бриг
прибыл ко мне в эти богом забытые дебри?
     - Как тебе показалось, - спросил я сына Катави, - они наши друзья или
враги?
     - Наверно, друзья, - ответил тот.
     - А сколько матросов на корабле?
     Он задумался, подсчитывая, потом неуверенно проговорил:
     - Наверно, три раза столько, сколько пальцев на руках,  и  почти  все
белолицые, паранакеди...
     И тут вдруг  воздух  сотряс  гул  орудийного  выстрела.  Звук  шел  с
Итамаки, со стороны пролива между озером Потаро и рекой.
     - Надо их проводить к нам на  озеро,  -  обратился  я  к  Манаури,  -
отправь несколько итауб, пусть они на буксире  выведут  корабль  к  нашему
селению.
     - Ян! - воскликнул вождь предостерегающе. - Разве ты уверен, что  это
друзья?
     - Ты сам слышал,  что  говорил  сын  Катави.  Наверно,  это  все-таки
друзья, хотя... осторожность не помешает!
     Шесть итауб с гребцами  устремились  к  выходу  из  озера,  а  я  тем
временем призвал к себе Вагуру и по-английски сказал ему:
     - Не знаю, кто эти англичане и что им от меня  надо.  Однако  следует
соблюдать осторожность.  Жаль, что в  деревне  нет  Арнака,  он  очень  бы
пригодился...  Собери с разрешения Манаури самых лучших воинов,  в  первую
очередь из нашего рода, хорошенько вооружи их и с этим  отрядом  держитесь
поблизости от меня, как в прошлый раз в  Сериме,  когда  прибыли  испанцы.
Следи за моими сигналами.
     Войдя в свою хижину, я велел Ласане достать и быстро почистить мундир
испанского капитана, потом торжественно в  него  облачился  и  даже  надел
башмаки. Нацепил шпагу и, конечно же, засунул за пояс серебряный пистолет,
подсыпав на полку свежего пороха.
     Но вот в дальнем конце  озера  показался  бриг.  Провести  его  через
пролив не составило труда - было достаточно глубоко.  Стояло почти  полное
безветрие, но передние паруса судна были  распущены,  и  оттого  в  тесном
окружении сплошной зелени он представлялся каким-то сказочным  видением  и
выглядел необычайно помпезно, медленно и величественно приближаясь. В этих
диких лесах я настолько отвык от цивилизации, что  вид  прекрасного  брига
взволновал и растрогал меня до глубины души. Внезапно, охваченный какой-то
странной и безотчетной гордостью, я ощутил на глазах своих слезы.
     "Что нес мне могучий корабль, какую  предвещал  судьбу?  Радость  иль
новые беды и горести?"
     Когда  бриг,  носивший  название  "Каприкорн",  бросил  в  нескольких
саженях  от  берега,  напротив  Кумаки,  якорь,  капитан  в  сопровождении
пяти-шести матросов, а с ними Катави и  варраулы  спустились  по  трапу  в
шлюпку и причалили на ней к берегу.  По индейскому обычаю я ожидал  гостей
под  сенью  просторного  тольдо  в  окружении  Манаури  и  других  вождей.
Неподалеку, словно в почетном карауле, стоял Вагура со своим отрядом.  Все
остальные мужчины Кумаки были  вооружены,  но,  укрывшись  в  хижинах,  не
показывались на глаза.
     Я встал и встретил гостей на полпути.  Капитан, человек  лет  сорока,
высокого роста, крепко сложенный, светловолосый и  голубоглазый,  выступил
вперед.  Черты  его  лица,  обрамленного  бакенбардами,  выражали    волю,
самоуверенность и бесспорную склонность к упрямству, хотя в целом лицо  не
было отталкивающим, а, напротив, скорее вызывало симпатию.
     Приветственно взмахнув шляпами и поклонившись, мы подали  друг  другу
руки, и я произнес:
     - Сердечно приветствую вас, сэр, в наших малогостеприимных дебрях!
     Капитан, отступив вдруг от меня  на  два-три  шага  назад  и  в  упор
разглядывая  с  ног  до  головы  с  нескрываемым  и    даже    беспокойным
любопытством,  загадочно  улыбался.  Наконец   он    добродушно    прервал
затянувшееся молчание:
     -  Как  дела,  мистер  Джон  Бобер?  Well,  ваша  милость,  как  я  и
предполагал, не так ли?  Вот  я  и  вижу  наконец  перед  собой  человека,
поднявшего заваруху  в  Вирджинии,  за  голову  которого  законные  власти
назначили  изрядную  цену,  человека,  примкнувшего  к   пиратам,    потом
защищавшего беглых рабов  и  поголовно  истребившего  испанский  отряд,  а
заодно захватившего у него шхуну и немало огнестрельного оружия, человека,
в  бараний  рог  скрутившего  дона  Эстебана,   посланца    венесуэльского
коррегидора в Ангостуре, и перебившего к  тому  же  его  людей,  человека,
который, завоевав любовь и доверие двух племен, араваков и варраулов, стал
некоронованным королем нижнего Ориноко...
     Капитан произнес эту длинную тираду  в  тоне  весьма  дружелюбном.  Я
слушал его со всевозрастающим удивлением: откуда этот посторонний  человек
мог знать столь много подробностей моей жизни? Едва он на минуту умолк, я,
заинтригованный, прервал его речь и сказал:
     - Если ваша милость намерен был речью своей повергнуть меня в крайнее
изумление, то цели своей вполне достиг.  Информация  у  тебя  выше  всяких
похвал, однако же в двух пунктах есть ошибки.
     - Не может быть! - изумился он, словно задетой оказалась его честь. -
В каких же пунктах?
     - Не я перебил людей дона Эстебана...
     - Но ведь несколько человек убито?
     - Действительно убито, но без моего участия...  Ну  и  насчет  короля
нижнего Ориноко тоже не совсем....  И все же я прошу открыть,  сэр,  каким
чудом узнал ты обо мне столь много?
     - Я плыву с юга, из голландских факторий на Эссекибо, и,  можешь  мне
верить, я там лицо не из последних.
     - Значит, ваша милость, ты затем лишь и плыл сюда, в низовья Ориноко,
дабы доставить мне удовольствие поведать об этом? - рассмеялся я.
     - Я плыву из Гвианы в Бостон  и  действительно  свернул  с  пути  для
беседы с твоей милостью, но отнюдь не на тему о твоей популярности,  а  на
предмет куда более важный.
     Тем временем мы подошли к тольдо и уселись в его тени.
     Я представил капитану вождей, женщины  подали  угощения,  и  началась
трапеза.  Я заметил, что  гостю  не  особенно  пришлась  по  вкусу  грубая
индейская пища, а к напитку кашири он вообще не прикоснулся, зато подозвал
к себе матроса с вместительной корзиной,  велев  ему  выставить  несколько
бутылок рома.  Я настолько отвык от алкоголя, что небольшой  глоток  обжег
мне  рот  словно  кипятком,  мгновенно  вызвав  сильное,  но,  к  счастью,
непродолжительное головокружение.  На душе у  меня  было  радостно  оттого
главным образом, что после долгих двух лет я мог наконец снова говорить  с
земляком,  и  притом,  судя  по  всему,  с  земляком,  настроенным  весьма
дружелюбно.
     Капитан пожелал попотчевать ромом вождей, и  я  решил  не  лишать  их
этого редкого  удовольствия,  но  следил,  чтобы  каждому  наливали  самую
малость.
     - К чему такая воздержанность? - Гость чуть заметно обиделся.
     - Сегодня нам предстоит неприятная  необходимость  пролить  кровь,  -
просто ответил я.
     - Пролить кровь?
     - Да, сегодня нам придется вступить в бой с  акавоями,  явившимися  в
наши края.
     Капитан смотрел на меня так, будто у него сразу спутались все  мысли.
Спокойствие, с каким я ему об этом поведал, явно вывело его из равновесия.
Минуту спустя гость взял себя в руки и несколько раздраженно произнес:
     - Молодой человек изволит довольно странно шутить.
     - Молодой человек, - ответствовал я мирно, -  хотел,  чтоб  это  была
шутка. Но, увы, это не так. Сегодня нам предстоит бой...
     - Goddam you! Ты говоришь об этом с таким невозмутимым спокойствием?
     - Что делать, сэр! Рвать на себе волосы? Этим врага не сразишь!
     - А где же акавои?
     - Основной их отряд скрывается где-то на противоположном берегу реки,
примерно в миле отсюда, а восемь из них здесь, в нашем селении.
     - Пленные?
     - Да нет,  на  свободе.  Они  явились  сюда  на  разведку  под  видом
торговцев...
     Видя изумление на его лице, я в деталях изложил  ему  суть  дела.  Он
слушал, потирая лоб и бросая на меня искоса странные  взгляды,  а  едва  я
закончил рассказ, вскочил и попросил проводить к этим мнимым торговцам.
     - Весьма охотно, - согласился я, - тем более что их нужно  проводить.
Сегодня после полудня они отплывают.
     Как раз в это время люди Манаури подтащили к месту, где расположились
акавои, предназначенную для них  итаубу.  Дабаро  с  двумя  соплеменниками
осматривал лодку ц при виде скверного ее состояния недовольно сопел.
     - Другой не дадим, - проговорил Манаури, - продается только эта.
     Неохотно, но они все же согласились.  И тогда капитан обратился к ним
по-акавойски:
     - Откуда вы родом?
     Дабаро, удивленный не менее нас тем, что  капитан  знает  его  родной
язык, ответил:
     - С берегов реки Куюни.
     - А точнее? Кто у вас вождь?
     - Мы живем в устье реки Тапуту. Агаро наш вождь...
     - Где он сейчас?
     - Не знаю.
     - Значит, ты скверный воин, если не знаешь, где твой вождь... В устье
реки Тапуту есть голландская фактория. Ты был в ней?
     - Был. Я купил у голландцев товар, чтобы его перепродать.
     - Голландцам нужны рабы на плантации. Тебе об этом известно?
     - Нет, господин.
     - Ах ты каналья! - махнул рукой капитан,  и  мы  вернулись  под  сень
тольдо, а по пути сопровождавший нас Фуюди перевел мне  содержание  беседы
капитана с акавоями.
     Капитан угостил нас ямайскими сигарами и довольно долго  молчал,  над
чем-то размышляя.  Потом он приказал принести ему с брига карту  Гвианы  и
восточной Венесуэлы. Разложив ее передо мной, он стал объяснять:
     - Вот здесь, в устье реки Тапуту, в среднем течении Куюни,  находится
фактория голландцев, их наиболее выдвинутый на северо-запад форпост,  хотя
в основном они обосновались на реке Эссекибо и еще южнее.  Со времен  сэра
Уолтера Райли, почти полтора века тому назад побывавшего на этих  берегах,
мы, англичане, пытаемся утвердиться на реке Эссекибо и ее  притоке  Куюни.
Но, к сожалению, голландцы сидят здесь прочно и не  хотят  пускать  нас  в
Гвиану.  Они сманивают на свою сторону местных индейцев, особенно акавоев,
и натравливают их на другие племена, заставляя захватывать рабов для своих
плантаций.  Эти ваши акавои прибыли сюда на лодках с юга, с берегов Куюни,
через плоскогорье Пиака примерно вот здесь, - он провел пальцем по  карте,
- и, таким образом, оказались у истоков Итамаки. Это, Джон Бобер, еще одно
звено наших общих интересов!  -  Слово  "наших"  он  проговорил  с  особым
ударением и сквозь сигарный дым устремил на меня испытывающий взгляд.
     - Еще одно звено? - повторил я. - А  разве  есть  иные  звенья  наших
общих интересов?
     Капитан был явно доволен, что я это подметил.
     - Есть  и  другие,  -  проговорил  он,  -  и  касаются  они  вопросов
чрезвычайной важности, в которых тебе, мистер Бобер, предстоит сыграть  не
последнюю роль. Но прежде позволь тебе представиться.
     Звали его  Джеймс  Пауэлл,  и  был  он  не  только  владельцем  брига
"Каприкорн", но и, как он  сам  себя  назвал,  полномочным  представителем
интересов английской короны в этих районах Гвианы.  В  устье  Эссекибо  он
основал было свою собственную факторию (отсюда и  его  знание  акавойского
языка), но голландцам пока удалось его оттуда выкурить.
     Колонию он пытался основать на спорных  землях.  Предъявляли  на  них
претензии и венесуэльские испанцы, но  в  силу  значительной  отдаленности
основных своих центров, расположенных на западе, не смогли силой  выкинуть
отсюда захватчиков.
     Между представителями англичан, имевших свои  интересы  в  Гвиане,  и
Лондоном, похоже, давно уже велись переговоры об официальной аннексии этой
колонии Англией.  Все понимали, что рано или поздно так и случится, причем
англичане вынашивали также план отторжения у испанцев и острова Тринидад.
     - Присмотрись-ка, ваша светлость, повнимательней к карте,  -  говорил
мне капитан, - и сделай из этой географии  надлежащие  выводы.  На  севере
остров Тринидад, на юге река Эссекибо, а что посередине? Посередине  устье
Ориноко. Если английское правительство захватит оба крыла, то принятие под
свою высокую  руку  центральной  части  -  устья  Ориноко  -  явится  лишь
естественным следствием этих  устремлений  и  их  логическим  завершением.
Тогда весь северо-восток Южной Америки перейдет в  нашу  собственность,  а
испанцев мы отбросим далеко на запад, к самым Андам...
     - А какая роль во всем этом принадлежит мне? - спросил я.
     -  Исключительно  важная.  Ты,  ваша  милость,  англичанин,    твердо
обосновался  на  Ориноко,  имеешь  неограниченное  влияние  на   араваков,
являешься большим другом и союзником варраулов.  О тебе идет молва  как  о
великом  вожде,  победителе  испанцев  и  защитнике  индейцев,    а    как
представитель наших интересов ты станешь и  непобедимой  силой  на  нижнем
Ориноко.  Мы поможем тебе - конечно тайно - захватить Ангостуру  и  другие
испанские поселения на среднем Ориноко и обратить их в руины.  Ты склонишь
индейцев к дружбе с англичанами,  так  чтобы  они  сами  возжелали  нашего
прихода, а  когда  пробьет  великий  час  истории,  власть  свою  передашь
английской короне.  Не исключено,  что  ты  станешь  губернатором  нижнего
Ориноко, а если вознамеришься навестить  Вирджинию,  будь  уверен  -  лорд
Дунбур почтет за честь пожать твою дружескую руку.
     Заманчиво и сладко звучали слова  капитана  Пауэлла,  соблазнительные
рисовались картины, и лишь легкие сомнения закрадывались при упоминании  о
надменном лорде Дунбуре, за честь почитающем  пожать  руку  Джону  Боберу.
Слишком хорошо я знал этого джентльмена.
     - Когда же, по мнению вашей милости, пробьет этот час истории?
     - Такие вещи трудно  предвидеть,  они  зависят  от  событий  на  всей
великой арене мира. Но присутствие здесь твоей милости и твоя деятельность
на Ориноко могут решающим образом ускорить их ход.
     Затем Пауэлл рассказал мне, что я не первый англичанин в этих краях и
что здесь у нас есть свои традиции.  А именно, сэр Уолтер Райли, о котором
Пауэлл уже упоминал, в 1595 году поднялся со своей флотилией на  четыреста
миль вверх по Ориноко в поисках легендарной страны золота.  В  те  времена
ходили упорные слухи, что такая страна существует где-то  у  истоков  реки
Карони, правого притока Ориноко.  Райли удалось добраться лишь  до  первых
порогов Карони и пришлось вернуться  без  золота,  зато  результатом  этой
экспедиции явилась первая английская книга с  описанием  великой  реки.  В
следующем  году  соратник  Райли,  Лоуренс  Кеймис,   пешком    предпринял
экспедицию вдоль морского побережья от устья Амазонки до устья Ориноко,  а
его подробные описания страны и  местных  индейцев,  безусловно,  побудили
впоследствии  английских  купцов  вынашивать  планы  создания  факторий  в
Гвиане.
     - Теперь, - продолжал капитан Пауэлл, -  мы  стоим  у  порога  новых,
важных событий, итог которых для нас - обширный кус  богатейшей  земли.  А
случай как нельзя более подходящий! Рассуди сам, мистер, насколько слабы в
этих краях испанцы!
     Да, это была правда! Восточной частью  Венесуэлы  испанцы  занимались
мало, селений своих основали здесь немного  в  отличие  от  центральных  и
западных  районов  -  главных   опорных    пунктов    своей    интенсивной
колонизаторской деятельности. Да, здесь, на востоке, они были слабыми.


                         ЭХО ИСТОРИИ И ЭХО У РЕКИ

     Вскоре Дабаро уведомил нас, что акавои хотели бы исполнить прощальный
танец.  Мы отправились к  ним,  отложив  продолжение  разговора  на  более
позднее время.
     Танец мало  отличался  от вчерашнего,  военного.  Акавои,  держась за
руки,  притопывали, издавая вопли, а один громко бил в барабан. Арасибо, с
достойной  удивления выдержкой с самого рассвета посылая на них злые чары,
сбивал акавойский ритм. Я велел Арасибо не мешать им и утихомириться.
     Манаури бросил на меня недоумевающий взгляд.
     - Пусть сообщит своим обо всем, что у нас здесь происходит, - ответил
я, указывая глазами на капитана Пауэлла. - Нам это только на пользу и,  уж
во всяком случае, повредить не может.
     Заблаговременно мы выслали две легкие лодки с двумя  разведчиками  па
каждой с задачей укрыться  на  реке:  одной  на  милю  выше  устья  нашего
пролива, другой ниже и проследить, куда поплывут "торговцы".
     Акавои покинули Кумаку два часа спустя.
     Солнце давно  уже  перевалило  па  западную  половину  неба,  а  наши
разведчики во главе с Арнаком все еще не вернулись  с  того  берега  реки.
Невзирая  на  это,  мы  занялись  подготовкой  к  ночному  бою,  в котором
предстояло принять участие большинству наших воинов,  почти ста пятидесяти
человекам.  Нужно  было  разделить  их на отряды,  распределить между ними
лодки,  дать  предводителям  указания.  Распорядился  я  также   тщательно
замаскировать  лодки  по  бортам  ветвями,  сделав их похожими на плывущие
кусты или деревья.  Все с большей  тревогой  ждал  я  возвращения  Арнака.
Неужели  с ним что-нибудь случилось?  Я стал уже жалеть,  что так бездумно
его отпустил.  Всего час оставался  до  захода  солнца,  когда  лодка  его
наконец  появилась  на  оз